***
Всё вокруг красное. Всё болит. Кажется, что каждый атом в её теле был разбит на ещё более мелкие. Она просто хочет, чтобы это прекратилось, она слишком сильно этого хочет. Такое ощущение, что в её груди дыра, которая растет с каждой секундой, пока она знает что собирается упасть, а когда она упадёт — всё закончится, и боль, и страдания, и чьи-то крики. Она полагает, что кричат ей, но она слишком далека от этого, чтобы беспокоиться. Её ноги опять могут двигаться, но она не может идти. Всё, что она может — рухнуть. Холодный цементный пол должен навредить ей, так считают все её рефлексы, но это не так, не совсем так.***
Боль остановилась. Так же, как и крики. Она не дышит. Дыра всё ещё здесь. Скрывающаяся внутри шепчет немыслимые обещания, что может случится если она только всё отпустит. Прошло много времени, ну по крайней мере она так думала. Её глаза наполовину закрыты и она не может двигаться. Она осознавала тот факт, что она абсолютно одна, но её сознание понимает только то, что находится непосредственно вокруг неё. Больше времени.***
Она ничто. Толчок, исходящий от дыры становился сильнее, но по какой-то причине она не хотела упасть. Она отвлекает себя, замечая странные вещи. Всё ещё не дышит. Это странно. Всё ещё не двигается. Ладно. Без разницы. Всё ещё одна. Что ещё новенького. Мир — тишина, одинокое место.***
Темнота начинает содрогаться в поле её зрения. Она вполне уверена, что её глаза всё ещё открыты. Обещания, исходящие от дыры, становились всё лучше. Покой. Свобода. Ей надо упасть, немедленно.***
Она пытается игнорировать голоса. — Боже. Новый голос. Находящийся снаружи голос. Он звучит как-будто под водой, как эхо, которого на-самом-деле-не-существует-это-всё-твоё-воображение. Но потом он зазвучал снова. — Боже. и — Айви. Это наверное она. Айви. Но это звучит не так, как надо. Её взгляд передвигается от размытой зелени до того, что похоже на размытый потолок. Кто-то повернул её. Она начинает замечать детали снова. Всё ещё не дышит. Всё ещё не двигается. Но больше не одна. — Нет. Нет. Нетнетнетнет, Айви! Голос становится немного отчетливее. Он звучит безумно. Она хочет сказать, что в порядке. Но её голос не звучит как обычно. — Генри… Кто-то новый. Интересно. — Генри. Она… Генри? Она знает это имя. Она знает этого человека. Почему Генри здесь? — Я знаю. Знает что? Это не может быть столь очевидно. Она не может быть мертва, потому что она не мертва. Она всё ещё здесь. Она осознает это. Она всё ещё может думать. И она уверена, что мертвецы не могут. Она пытается сказать что-нибудь. Пытается вдохнуть, сделать что-нибудь. Она не может. Чьё-то лицо закрывает её поле зрения. Генри. Он выглядит грустным, это, на удивление, заставляет её чувствовать себя лучше. Хоть кто-то о ней заботиться. Только вот она не мертва, ей было бы проще, если бы он знал это и не волновался, чем, чтобы он думал, что она мертва и ушёл в депрессию. Он гладит её волосы так, что она даже не чувствует своего лба, только его медлящую руку. — Рони? О, черт. Он взял с собой Реджину. Замечательно. — А? Это уже другой человек. — Она не… это. Она не холодная. В точку. Мертвецы холодные, если они, конечно, не всё ещё по настоящему живы. — Что? Это невозможно. Она должна была здесь быть с пробужения Люси, а это больше, чем 2 дня назад! Быстрые шаги и вот уже Реджина стоит над ней. Руки охвачены, ладони на лице, ничего из того, что на может почувствовать. — Какого черта? А потом ворчание. Забавно, она не воспринимала её, как ворчунью. А потом нечто о «неудавшемся заклинании», и «не законченной фигне» и «этой сучке», а она чувствует себя комфортно только, потому что Генри выглядит настолько сбитым с толку, насколько она себя чувствует. И наконец… — Генри. Вау, у тебя серьезное лицо, Реджина. — Есть такая возможность… Да. Есть такая возможность, что… Реджина глубоко вдыхает. — Генри, я не думаю, что она и правда мертва. Наконец-то. Вы это поняли.