***
Больница Таканава всегда была одной из самых лучших в Японии: отличное оборудование, первоклассные врачи. Многие годы медицина развивалась и совершенствовалась, но даже это не могло помочь в спасении человеческих жизней. С каждым годом болезни становились сильнее, а травмы опаснее. Ночью, пятого числа, в мае, в Таканаву привезли девочку пяти лет. Она попала в маштабную аварию, о которой говорил весь город, все каналы. Вместе с этим ребенком поступили и многие другие пострадавшие. Врачи боролись за их жизни. Вытаскивали этих людей из пучин темноты и пустоты. Спасали от неминуемой смерти. Многие были в тяжелом состоянии, кто-то не дожил и до операционной. Но все, кто попал в руки к врачам, спустя время, находились в стабильном состоянии. Все, кроме одной маленькой девочки — Милены Вадимовны Вишневецкой. Врачи до сих пор боролись за ее жизнь. Прогнозы были самыми неутешительными. Скорее всего ребенка ждала смерть. Семья девочки стояла в коридоре. Ее мать плакала. Отец ругался с молодым врачом, который и рассказал о безвыходном положении ребенка. А маленький мальчик, как две капли воды похожий на сестру, стоял, прижимаясь к матери. — К сожалению, мы ни чем не можем Вам помочь. Ваш ребенок не сможет жить, только не после такой аварии. — Но хоть что-то же вы можете сделать! — раздраженно кричал мужчина, он крепко прижимал к себе плачущую женщину. Она содрогалась от рыданий. — Я Вас уверяю, что доведу это дело до своего государства, и помяните мое слово, так просто это не оставлю! Это лучшая клиника Токио, почему вы не можете помочь?! — Поймите! Мы же не умеем воскрешать! — Там моя дочь! Дочь! Вы понимаете?! — Пожалуйста, успокойтесь, мы боремся за ее жизнь, но девочка очень пострадала! Если она и сможет жить, то только с помощью нашей аппаратуры! У нее поврежден позвоночник, ноги парализованы. Она потеряла много крови… Мы правда стараемся держать ее! Мои коллеги сейчас до сих пор пытаются ей помочь. Мне правда, очень жаль… — Молодой врач не знал, что можно сказать этим несчастным людям, которые могут потерять ребенка. За свою недолгую карьеру он много раз видел безутешных родственников. Но никогда еще на его глазах не было такого. Чтобы маленькая девочка не имела возможности жить из-за автомобильной аварии, где виноваты взрослые. Он видел ее лицо, все в крови, как только ее доставили. На удивление маленькая, очень хрупкая девочка. Он никак не мог смотреть на плачущую женщину, на мужчину, который разъяренно смотрел по сторонам, словно зверь, которого загнали в угол. На мальчика, который словно понимал, что его сестра одной ногой в могиле… В глазах их была тоска и боль. А еще надежда. Он уже собирался уйти, чтобы не мешать привыкнуть к ужасной мысли утраты, как из операционной показался один из докторов, его коллег. Он покачал головой. Ребенок не выжил. Он мертв. Сердце пропустило удар. Это действие не осталось незамеченным со стороны женщины. — Милена! Милена! Доченька моя, Господи, как так… Милена! И никто бы не смог догадаться, что в это время пустую оболочку, в которой еще поддерживали жизнь, может заселится Душа? Душа, которая отчаянно хотела жить. Все, кто еще находился в операционной, подскочили, и с новыми силами начали еще более ожесточенную борьбу за жизнь девочки. Кроме как чудо, такое явление назвать было невозможно. Спустя время, ребенок находился в стабильно тяжелом состоянии. Пройдет еще много времени, прежде, чем она откроет глаза и поймет, что жизнь очень круто изменилась.***
Очнулась Фергенхи только три года спустя, после того, как ее душа попала в тело маленькой Милены. За это время ее душа плотно срасталась с телом, накапливала силы. За время проведенное в детском теле, дух ведьмы настроил на нужную волну мироощущения, восприятие и, что важнее — привнес магических сил в тело простой смертной, тем самым порождая дисбаланс и помогая организму одновременно. Впервые себя девушка осознала во внутренних энергетических слоях. И уж тогда она позволила себе выплеснуть все, что накопилось за время перемещения. Вдоволь наплакавшись, ей больше ничего не оставалось кроме как принять все как есть. Не в правилах ведьм было отчаиваться. И Фергенхи была не из робкого десятка. И вскоре, с присущей только ей энергией, она начала долгую и упорную работу по перестройке нового места жительства. И это, надо заметить, весьма долгое и сложное дело! Юная ведьма порой допускала шальную мысль, что скорее состарится прежде чем хоть на пол-листочка увеличит прогресс в усилении «слоев»! «Это же как надо запустить магический Дар… — негодовала девушка. — Здесь работы — до Ярых Вод не управиться! Но ничего, я еще сделаю из этого приличную ведьму!» Так и проходили ее дни. Бедняжка как могла старалась настроить себя на духов, постараться вернуть себе хоть немного прежних магических сил, сколько-нибудь гадальных и так, всего по чуть-чуть. Когда работа была налажена так, чтобы со временем организм сам себя развивал и без ее помощи, она принялась за тело физическое, а не эфирное. У Фергенхи складывалось такое чувство, что бабушка немного, но все же «насолила» ей за непослушание. Тело досталось — плачь. Позвоночник сломан, внутренние органы с перебоями работают, голова не в порядке, с мозгом проблемы… Ну, а кто обещал сладкой жизни? «Как только они умудрились ее в живых оставить? Даже наши лучшие врачеватели за то время пока я возилась с эфирными «слоями» и телом давно бы прикопали где-нибудь за такую растрату волшбы и лекарств на одну душу! Куда я попала? Да ни одна приличная ведьма бы так не унижалась…» Пришлось долго возиться, но эффект явно того стоил! Сперва Фергенхи решила начать с мозга, как самого сложного и важного. Все-таки она не совсем с телом срослась, только душа ведьмы помогает вырабатывать необходимую для лечения магию. После мозга шли внутренности, потом позвоночник. Самые главные проблемы были постепенно решены. А уже потом, когда можно было вздохнуть более спокойно, она приступила к маленьким радостям всякой ведьмы, вроде наведения красоты на новое тело. Формулы она знала и никогда не гнушалась ими пользоваться, да и кто бы гнушался? Ведьмы разные бывают! И пусть ее хоть кто ругает, но свою девичью натуру, которая всегда любила покрасивее одеться, побольше ракушек и жемчуженок нацепить да получше выглядеть — никогда не прятала. Для нее это было естественно.***
Уже третий год в одиночной палате под пятьдесят пятым номером лежит девочка, отголосок одной из автокатастроф в Японии. К ней уже долгое время никто не заходил, вот уже как полгода ее семья отчаялась хоть как-то бороться за жизнь ребенка, но отключить от аппаратуры, которая могла продлить ей жизнь, не решались. Потому Русский дипломат, который заменял своего коллегу в Японии — Вадим Вищневецкий с семьей — даже не предполагал, чем для него закончиться эта ужасная поездка. Ни его жена, не маленький сын, не могли предположить, что дочь с нанятой англоговорящей няней поедут на такси и попадут в страшнейшую аварию… Бедная няня и таксист скончались на месте, а его любимая доченька чудом выжила. Но разве можно назвать жизнью время проведенное в больнице? Конечно нет. Его жена замкнулась в себе, долгое время не могла свыкнуться с мыслью о утрате ребенка, она потеряла надежду на всякое чудо спустя два года. И, наверное, только благодаря маленькому Виктору смогла пересилить себя. А сам он, сам Вадим, не знал, как правильно отнестись к всей ситуации в целом. И потому, месяц за месяцем, даже находясь в России он не мог не присылать деньги на счет больницы, которая держала его дочь в этом мире. В годовщину этого страшного дня для семьи Вишневецких, на третий год заточения их младшей дочери в больнице, пятого мая 1994 года, супружеская пара летела на дипломатическую встречу в США. В пять часов утра самолет упал в тихий океан. Выживших не было. А где-то в Москве остался одинокий мальчик, у которого ничего и никого не осталось кроме бабушки и дедушки со стороны отца. А где-то в Японии, в городе Токио, впервые за три года открывала глаза маленькая девочка. И это было началом нового витка истории.