На улице была невыносимая жара. Хотя чего еще можно было ждать от лета в Японии? Казалось, что стоит выйти наружу и ты в рекордные сроки станешь растекаться по асфальту. Но даже в такие жаркие дни было возможно найти оазисы счастья и благолепия, в которых обреталась возможность отдохнуть от назойливой жары. По улицам бежали люди, много молодежи, летние каникулы уже начались, кому-то жара была не страшна, а кто-то старался пересилить себя и без проволочек добрести до нужного места. Хару Соичи стремился как можно скорее попасть домой. Поэтому, он стойко переносил жару и быстрым, почти летящим шагом шел по улицам Канто.
Дома его ждала Милена, которая должна была придти с дополнительных занятий по японскому языку. Нужно было поторопиться, пока маленькая оторва не учинила в его отсутствие очередную шалость.
Вспоминая прошедшие два года невозможно не вздрогнуть. За все это время, что он, что Милена, проделали просто невероятную работу. Они оба смогли побороть почти все последствия долгой комы маленькой девочки. И это был самый что ни на есть удивительный подвиг. Почти что единственный на весь мир. Несмотря на все тяжбы, Хару таки добился своего и ребенок уже к девяти годам спокойно сидел и понемногу говорил. К десяти получилось встать на ноги. И это была фантастика! Сейчас, хоть и здоровье девочки было ослаблено, она могла понемногу ходить, подолгу засиживаться за книгами или разного рода играми, и еще многое другое. Пусть она и быстро уставала, пусть каждое движение отзывалось спазмом, пусть было сложно, но постепенно недуг отступал перед таким напором. И прогнозы на будущее у Соичи были самые радостные.
Хару ни капли не жалел, что взял на себя опеку над девочкой. Молодой врач был из того типа людей, которые не вписывались в привычную картину мира. Он не чувствовал потребности в собственной семье. Маленькая русская девочка скорее была каким-то странным исключением, которое подтвердило правило. Ему не нужна была развитая личная жизнь или что-то вроде того. Конечно, у него были увлечения и не раз, но ничего из этого не могло перерасти во что-то хоть каплю серьезное. Его семья несколько охладела к нему, после известия о том, что он взял под опеку совершенно чужого ребенка, к тому же иностранного и… Неполноценного…
С приходом в его жизнь маленькой Милены многое поменялось, деньги, как не прискорбно, утекали рекой. Хоть ему и оказывалась поддержка, как со стороны друзей и коллег, так и со стороны государства. И было огромной, просто невероятной удачей-то, что сама девочка хотела жить и боролась за жизнь, она не теряла оптимизма, и они вдвоем старались каждый день.
Милена упорно работала, учила язык и культуру, разрабатывала мышцы в меру своих сил. Каждый день проводился с пользой. И труды окупались.
Дойдя до столь долгожданного дома, он поднялся на второй этаж и открыл квартиру. В коридоре улавливался опостылевший и уже привычный запах медикаментов. Неспешно разуваясь, Хару услышал легкое перебирание ног, он и вздохнуть не успел, как к нему кинулась Милена. За два года она не сильно изменилась, только подросла немного и набрала веса. Огромные синие глаза так же сверкали на слегка бледном лице.
— Я соскучилась, Хару! Тебя долго не было. — она заключила его талию в кольцо своих маленьких рук. Девочка обнимала крепко. Каждый раз эти объятия согревали мужчину изнутри. Он улыбнулся.
— Я тоже, малыш, я тоже. Как прошли твои занятия? Было что-то интересное? — он любил спрашивать её обо всем. У неё было очень подвижное и живое лицо. Малышка кипела эмоциями, невероятно солнечная и радостная.
— Вот еще! Между прочим, я уже все умею. Читать, писать. А еще я хорошо говорю! — Хару лишь мог посмотреть на нее со смешинками в глазах. Он прекрасно знал, что пишет она с ошибками, путается в чтении и говорит с акцентом, ей еще долго и упорно учиться. — Почему ты так на меня смотришь?! Думаешь, что я вру? Так я ни капельки не вру.
— Я тебе верю, только не надо так хмуриться. — Весело проговорил он, смотря как девочка еще сильнее свела брови. — Отпустишь меня?
— Никогда-никогда в жизни! — И звонкий детский смех покатился по прихожей. Хару положил свою ладонь на ее каштановую макушку и легонько провел по волосам. Этот ребенок с каждым днем становится ему слишком близок. Он понимал, что роднее существа не будет.
— Неужели? А если мне нужно будет уйти в ванную или на работу? Все еще не отпустишь? — Милена сделала вид, что задумалась, она слегка вытянула губы и прищурила глаза. И в следующей момент подняла руки вверх, словно бы говоря, что победа остается за опекуном. Мужчина начал неспешно разуваться. — Ты пила лекарства сегодня?
— Они совсем не вкусные! Горькие, — она скривилась.
— Ты каждый раз это говоришь, — устало сказал Хару, — И каждый раз знаешь, что я отвечу…
— Что это необходимо. Знаю, знаю… — продолжила за ним Милена.
— Значит беги на кухню и прими свои таблетки.
— Хорошо, Хару. — Она лукаво улыбнулась. И в следующий момент весело переставляя ногами двинулась в сторону кухни. Он только и успел заметить пару карамельных прядей, прежде, чем она полностью скрылась из его поля зрения. Для девочки, которая упустила три года жизни, она было невероятно развита эмоционально.
Он не мог представить, что она уже близка к тому, чтобы бегать. Столько сил, столько времени, и все не напрасно. И его это невероятно радовало. Видеть плоды своего труда. У такого ребенка как Милена не могло не появится проблем, с каждым новым днем жизни, она расцветала, словно нежный весенний цветок, она была полна красок. Не только снаружи, но и внутри. Прежде он действительно никогда не встречал похожих людей. Девочка была другой. Возможно, немного не от мира сего, но это не отталкивало его, наоборот, словно придавало какой-то особый шарм. Ее действия или слова, образ мыслей, так разительно отличался от привычного для него. Может быть, такого мнения о ребенке был только он один, но для него она была другой. Не такой как все. И он понимал, что им обоим очень повезло найти друг друга. Пусть и при таких ужасных обстоятельствах, они оба заслужили счастье.
Но к сожалению, были и не такие лояльные люди, как Хару. Каждый раз, когда они вместе ходили по улицам Канто, он видел удивленные глаза, которые жадно осматривали каждую деталь, впиваясь глазами в ребенка.
Прохожие смотрели на ее несколько смешную походку, на сухое и тощее маленькое тело, на подвижное лицо, на живую и так раздражающую их улыбку, на длинные и яркие каштановые волосы. Те кто шел ближе, лишь могли удивленно распахивать глаза, ведь они еще и слышали звонкий голос, странную манеру речи, акцент.
Все это не давало и шанса затеряться в толпе. Быть им обоим такими же как все. Они всегда шли обособленно. Он сам недавно стал отпускать девочку на занятия, без образования ее оставлять было нельзя, пусть и домашнего. Занятия были недалеко от квартиры. Раньше он сам водил девочку, боясь, что ей может стать хуже, или что ноги подведут и она упадет.
Он наконец дошел до светлой и маленькой кухни с кремовыми стенами. За барной стойкой на высоком стуле уже сидела довольная жизнью и собой в целом Милена. Одна нога беспечно свисала и слегка болталась в воздухе, вторую она подтянула к подбородку. Это было ее любимое положение. Она крутила в тонких пальцах длинную прядь. Хару с досадой заметил, что она волнуется. Значит, что-то натворила. Перед ней стоял наполовину пустой стакан с водой и контейнер из-под таблеток. В нем осталась только вечерняя доза.
Уже привычно, он прошел мимо стойки и повернул к холодильнику, недолго изучал содержимое, уже представляя, что нужно будет купить в следующий раз. Продукты отправились в мойку. Хару, как и все врачи, был ужасным чистюлей и все, абсолютно все, продукты подлежали тщательной чистке и мойке. Даже пакетированные. Чайник, который, видимо, поставила Милена, уже мелодично свистел. Так и проходило большинство времени на кухне, они вдвоем весело проводили время за разговорами, обсуждая день и делясь впечатлениями. Так же, они часто вместе готовили или пили чай со сладостями. И ничего на свете не было приятнее этих моментов.
И, что часто вызывало чувство гордости, Милена часто помогала ему о дому, даже не смотря на свою болезнь. Даже не смотря на то, что ей было иногда тяжело.
Хару всегда видел, как непросто ей дается простая жизнь, поэтому ценил ее труды очень дорого. Он видел, как тяжело ей иногда просто ходить, как больно дышать, как сложно учиться жить абсолютно иначе. Новая страна, новые люди, иной менталитет и культура. Но Милена стойко переносила все это. Встречала каждый день с улыбкой. И заставляла улыбаться его самого.
Сама Милена никогда и никому бы не призналась, как ей было страшно жить каждый день, как мучительно больно ожидать своей смерти. Она понимала, что то существо не сможет ее оставить. Никогда. И по утрам она смотрела в окно, на восходящее солнце, из ее глаз часто текли слезы, она видела свой лес,
дом. Дорогую бабушку. Последние минуты проносились перед ее взором каждую ночь. Эти видения прошлого истязали сознание, но суть ведьмы держалась.
Ей так же достались воспоминания прошлой души, только воспоминания, но не эмоции и чувства. Ведь воспоминания хранит в себе тело. А душа несет «груз» пережитого.
Новая жизнь давалась не просто. Все было абсолютно другим, подвижная натура не могла выдерживать всего, что не нее сваливалось, даже с помощью магических сил, она не была в состоянии излечить уже
своё тело. Столько серьезных и глубоких повреждений не смог бы исцелить за короткий промежуток самый порядочный знахарь или, более того, маг жизни. Девушке оставалось лишь смириться и бороться, она начинала все заново, новая жизнь в новом мире, пусть и с грузом прошлого. Бабушка дала ей этот шанс. Шанс на жизнь. Пусть
Фергенхи — Боги, как непривычно ее родное имя звучало для нее самой! — Блуждала в этом мире. Она словно потерявшийся лисенок, не знала, куда идти, что делать. Ее душу съедал мятеж, напряжение. Диссонанс. И эти чувства порождали волнение, неуверенность и страх. Она пыталась найти таких же, как она. Таких же магически одаренных, хоть каплю. Но к своему ужасу, она не находила никого. Ни единого существа с магической силой, близкой хоть к какому-то показателю, отличному от нуля.
И все сложнее и невероятное для нее открывалась простая истина. Она такая, скорее всего, одна. Одна на весь свет. Люди вокруг это видели, ведьме не скрыться в толпе. Ее глаза, волосы, поведение, вся она — это крик. Настолько громкий, что невозможно не услышать. Невозможно
не заметить. И от этого в легких не оставалось воздуха, он словно затхлая вода в озере, оставался там. Внутри. Разъедал и обжигал.
О, как она чувствовала этот мир! Полностью глухой к мольбе природы! Как ей было больно смотреть вокруг, где есть только камень. Еще мучительнее было слышать. Слышать шепот, тихий и такой уставший, ее молили о помощи. Ведьма действительно была талантлива в видении самой сути, душ. У всего в мире есть душа. Хоть все они и отличались, она прекрасно и четко слышала голос. Ее завала сама природа. Шептала ей на ухо, умоляла о помощи. А когда мольбы превращались в угрожающее шипение, ведьма внутри увечной девочки лишь сжималась в комок. Она чувствовала ярость. Как трясется земля, как волны поглощают землю. Как мир теряет сам себя. Как его теряют люди.
И эти люди! Как они были слепы и в то же время слишком прозорливы! Они видели ее отличие, но не видели за ним благо. Только страшились и боялись. Среди других, она была
чужой. И, похоже, только Хару, ее дорогой человек в этом мире, видел. Он был таким прекрасным и светлым. Его душа заставляла трепетать, такая искренняя и добрая. И она видела ее всю, все что он мог скрывать. Даже
тьму. Даже эту ужасную человеческую душевную темноту. Такую, которая живет в каждом. Даже в ведьмах.
Но больнее всего было видеть смерть, о которой никто и не догадывался. Переход повлиял на нее гораздо сильнее, чем ей бы хотелось, и так не устойчивая связь, она была почти призрачной. Тонкая и неуловимая. Одно неверное движение — и тело Милены останется без подпитывающей души. И тогда труп мертвой девочки, который мог жить и развиваться за счет сил ведьмы, просто рассыпется песком и прахом по этому миру. А душа ведьмы опять станет блуждать по мирам, пока не найдет покой в другом, либо, пока ее не найдет то существо.
Мгла и алые глаза
Ее кошмар. Ее проклятие. Ее тень.
Но пока она могла — заставляла это тело жить. Верила, что сможет помочь этому миру. Хоть чем-то, и не могла представить, что так она только продлит эту агонию. Эту черную чуму.
Она верила, что не все кто блуждает — потерян.
И она блуждала, искала свой верный путь, а пока, лишь жила. Видела счастье в спокойной жизни рядом с дорогим ей человеком. И это делало душу ведьмы внутри сильнее. Позволяло видеть больше. Она копила силы.
Уже привыкшая к новому имени. Смирившаяся со всеми обстоятельствами, она не могла сдаться. И это позволяло ей верить в лучшее, надеяться разбудить свет в душах людей вокруг. Замкнуть круг.
Милена жила сейчас. Тело, которые жило чудом. Это не мешало ему выглядеть с каждым днем все лучше. Краски наполняли его. Пусть кожа осталась болезненно-бледной, постепенно это бы ушло, щеки приобретали румянец, глаза и волосы блеск, движения присущую детскую живость. Сознание и не привыкший к работе мозг входили в режим. Тело переставало приносить боль. Больше каждый шаг не отдавался глухими спазмами. И не нужен был большой перерыв или отдых.
Девочка, все еще сидевшая на стуле, вдруг хитро улыбнулась. Глаза были полузакрыты, ресницы опушены, на щеки от них падала тень. Она выпустила прядь из пальцев. И сощурившись, почти как лисица, она лукаво смотрела на Хару. Он, конечно же, сразу заметил перемену в ее настроении.
— Ну, рассказывай… — Он сел напротив и подпер голову рукой, всем видом показывая, что готов слушать.
— Я хочу пойти в школу. — Заявила она уверено. Брови ее собеседника непроизвольно поползли вврех.
— В школу? — переспросил мужчина.
— Да-да. В нее самую, — Беззаботно отозвалась она, начиная болтать ногами. И прежде, чем Хару успел хоть что-то сказать, она продолжила говорить. — Мне кажется, что мне пора узнать Японию получше. Все-таки, домашнее обучение это хорошо, но не смогу я всю жизнь сидеть в четырех стенах. — Он снова собирался что-то сказать, как девочка не дала вставить и слово. — Нет-нет! Я тебе очень благодарна, ты относишься ко мне с такой заботой! Но… Я тоже хочу как-то отплатить тебе! В будущем, я хочу стать экологом. А для этого нужно образование, а обучаться дома очень дорого, а ты и так тратишь много денег, чтобы купить все необходимые лекарства. И процедуры, я же знаю, что их делают не по знакомству и не за так. Я не хочу быть обузой!
На маленькой кухне воцарилось напряженное молчание. Хару не мог не признать, что его подопечная права. Не во всем, но во многом. И ему было так непривычно, когда только она успела так вырасти? Такие взрослые мысли у маленькой девочки, ведь несмотря на все препятствия и беды в ее жизни, она оставалась радостным ребенком для него.
— Милена, — Девочка слушала очень внимательно и напряженно, — Ты же понимаешь, что сейчас, я не могу этого сделать? Ты еще не можешь долго быть в одном положении, много работать или засиживаться за учебниками, я знаю, что ты старательная, более того, очень талантливая и развитая девочка. Но не сейчас.
— Ну почему? — жалобно проныла она опускаясь на столешницу.
— Потому что нужно подождать. Тебе сейчас десять* лет. И ты же понимаешь, что с твоим здоровьем, даже с феноменальными показателями, ты не сможешь пойти в школу еще год?
— Да… — Она поджала губы и отвела глаза в сторону. — А в одиннадцать?
— А смысл учиться в начальной школе один год? Давай подождем до твоих двенадцати лет. К этому времени ты уже полностью восстановишься, насколько это будет возможно, и пойдешь в среднюю школу. Я правильно думаю?
— Правильно… — Все еще расстроенным голосом закончила Милена.
— Ну чего ты киснешь? — Хару пытался приободрить малышку, он аккуратно положил руку ей на плечо. Она слабо улыбнулась. Нужно было сменить тему на более нейтральную. — Ты правда хочешь быть экологом?
— Да! — с жаром сказала девочка, от грусти и след простыл. — Это же так интересно! Жизнь вокруг! Ведь природа — живая! И о ней нужно заботится. И я хочу хоть как-то помочь.
— Ты молодец, Милена. Я горжусь, что у тебя такие взрослые мысли. Но ты же понимаешь, чтобы быть экологом нужно знать химию, биологию, физику? Это сложные дисциплины.
— Конечно, — она возмущенно подняла глаза на опекуна. — Хару, а ты бы мог купить мне учебники? Я бы очень хотела начать заниматься. — Наука о природе этого мира, вот что было нужно, чтобы правда понять, где может потребоваться
особая помощь.
— Куда я денусь, — они оба были довольны этим разговором. Два блуждающих и одиноких человека. Они нашли в друг друге семью.
