Кофе с дождем

Если не нарушать правила дорожного движения, путь до столицы занимал два с половиной часа. Паша промчался этот путь за час. В офисе «Эллизиума» его уже ждали. Контора располагалась в самом центре, в старинном каменном доме на узкой извилистой улочке. В пустом коридоре было тихо, а все безликие двери не имели табличек. Паша сидел за столиком у стены, а рядом с ним была еще одна молчаливая живая душа. Странный мужик, крепкий и плечистый, с тяжелым испитым лицом с глубокими морщинами. Про себя Паша определил его как «Дядю Васю-слесаря после недельного запоя», однако подростковые рваные джинсы, кислотная маечка и куча всяких браслетов и фенечек на волосатом запястье на корню уничтожали Пашину теорию. Вдобавок короткий бобрик волос на голове был выкрашен в белый цвет. Нет, никоим образом не походил этот мужик на дядю Васю, если только над ним не надругалась толпа пьяных манерных стилистов. Мужик сидел как статуя, по-царски не обращая ни на что вокруг никакого внимания, и только когда он обернулся посмотреть на столик и взять журнальчик, Паша с удивлением узнал в нем Мориса Боисеева, легендарного соловья свободной любви. Да, это был непременно он, вне всяких сомнений, только до этого момента Паша видел его в боа и перьях, короне и чулках, а лицо знаменитости скрывал могучий слой краски, из-за чего он становился похожим на молодящуюся пятидесятилетнюю директоршу. Сейчас же без грима и телевизионных фильтров перед Пашой сидел обычный грузный уставший мужик. В коридоре возникла тонкая извиняющаяся девушка. — Кофе мне, будьте добры! — грозно швырнув журнал на столик, угрожающе сцедил сквозь губу Морис. — Сию секунду, — улыбнулась девушка и, наклонившись над Пашей, положила ему лапку на плечо и интимно шепнула. — Проходите, пожалуйста, вас уже ожидают. Вот сюда, пожалуйста! — и указала ему на безымянную дверь. «Надо было автограф у него попросить, — заходя в кабинет, запоздало подумал Паша. — Хотя… уставший он, злой, послал бы нахер, неудобно бы получилось! Да-а-а-а… вот так вот! И у великих мира сего тоже бывают проблемы, чего уж говорить про несчастного меня?» Кабинет оказался небольшой, но с непомерно высоким потолком с лепниной. Солнце уже проваливалось за дома, и окна пылали раскаленно-кровавым закатом. Во главе стола сидело двое… и поначалу Паша принял их… за манекенов. Они были абсолютно одинаковыми, худыми, высокими и коротко стрижеными, бледно-молочными альбиносами-близнецами. Усаживаясь в кресло напротив, Паша почувствовал себя некомфортно; почему-то он не любил близнецов. — Господин Файман, присаживайтесь, — улыбнулся правый «манекен». — Спасибо, но я не Файман, — откашлялся Паша. — Как же так? Точно не Файман? Гм… — объявил левый «манекен» Говорили они по-русски чисто, но как-то чересчур идеально чисто. Паша подумал, что-либо они иностранцы, долгое время живущие в России, либо дети русских мигрантов, зачем-то вернувшиеся на родину. — Точно. Не Файман. Бог миловал, — почему-то усмехнулся Паша, хотя манекены шутку не поняли или не оценили. — У нас все препараты именные, и здесь сказано, что вы господин Файман… — начал левый, и правый тут же подхватил и продолжил: — … и вы купили пробник два месяца назад в Европейском Союзе. Они были как два динамика над правым и левым ухом. Один начинал предложение, а другой заканчивал. — Нет… — мотнул головой Паша. — Это был не я. — Может быть, раскроете нам тайну, как пробник, купленный господином Файманом, оказался у вас? — спросил правый динамик. Паша нахмурился. — А! — вспомнил Паша. — Это брат моего друга. Он купил эту штуку моему другу в подарок. А друг подарил мне… ну, так получилось. Паша замолчал. Бледные клоны исправляли информацию в своих ноутбуках. — И я бы хотел еще купить такой чудо-шприц, — стараясь выглядеть как можно более непринужденным, объявил Паша. — Или… даже парочку. — Простите, вы, наверное, не в курсе, но пробники мы больше не выпускаем, — с изуверским спокойствием обломал его правый динамик. — А… — открыл рот Паша, замолк и вздохнул. — Вы пользовались пробником, — пояснил левый динамик. И правый продолжил: — Он дешевый и бесполезный. Грубо работает с подсознанием… — На уровне инстинктов… — Вы разве не замечали ничего странного в поведении вашего… партнера? «Жрать и трахаться! Жрать и трахаться!» — тут же вспомнилось Паше, но он промолчал. — Вдобавок ко всему нет никакого смысла тратить такие деньги на несколько часов бездумных плотских инстинктов. С таким же успехом можно было вколоть человеку ударную дозу сильного возбудителя, и всего делов. — И что же вы… предлагаете? — чуя недоброе, нахмурился Паша. Клоны замолчали, и в этой торжественной тишине положили перед ним уже знакомый стальной кейс. Левый клон клацнул замочками, открыл крышку, и Паша увидел четыре шприца. Один к одному… Они были как боеголовки… как ключи от запретных потаенных дверей… как священные сосуды… — Чего вы желали, когда вводили препарат? Паша так засмотрелся на шприцы, что не понял, с какой стороны спросили. — Я хотел любви… — тихо ответил Паша, не сводя глаз со стальных уколов. — Какой любви? — вкрадчиво спросило правое бледное пятно. — Вечной… — выдохнул Паша. — Вечной! — сладко повторил за ним левый. — Вечной! Длинной! Долгой! Бесконечной! До самого конца! До предела и за пределом! Любви… Любви на всю жизнь! — И вот она. Перед вами! — бледные тонкие пальцы коснулись стальных бортов кейса. — Что это? — плохо соображая, совсем потерявшись, спросил Паша. — Это Вечность! — объявил правый. — Это то, что вам нужно! — объявил левый. — Вечность?! Но разве возможно… чтобы Вечно?.. — прошептал Паша. Бледные выдержали паузу и опять начали говорить попеременно с двух сторон. — Четыре инъекции… — Четверо суток… — Именно столько необходимо для того, чтобы мозг пациента воспринял загружаемую идею любви как свою собственную. — Не как чужеродный приход! — Не как наваждение, морок… — А как неотъемлемую часть самого себя. — Как любовь с первого взгляда! — Как чудо! — Так значит… такое возможно! — обомлев, выдохнул Паша, поднес ко рту кулак и начал грызть ноготь большого пальца, не сводя глаз со стальных иголок. — Простите за грязное сравнение, но это как мания! — Нарко-Мания или Алко-Мания… —  Самый первый бокал пива в жизни, организм принимает за что-то невкусное и ненужное, но сотый бокал идет уже всласть! — И даже когда алкоголь выходит из организма полностью, мозг… — Мозг продолжает желать дозу! — Мозг помнит и любит! Мозг тоскует! Мозг жаждет! Сильно и ярко! Абсолютно реально! — И это все, что нам необходимо сделать. — Вызвать у мозга зависимость… — Четыре инъекции. Одна за другой. — И через четверо суток… — Перед вами новый человек. — Человек, абсолютно влюбленный в вас. Влюбленный искренне и «безнадежно»… — Человек, убежденный, что это его собственные чувства. Что это все «Судьба», «Чудо»! — Но если пройдет? Ослабнет? Через полгода? Год? — впился взглядом в бледные лица Паша. — Вы много видели излечившихся героиновых наркоманов? — Или запойных пьяниц, вернувшихся в нормальную жизнь? — Нет, конечно, если вы будете каждый день избивать любящего вас человека… — Унижать и предавать его… — То, конечно, рано или поздно его любовь превратится в ненависть. — Или и вовсе выродится в безразличие… — Но, согласитесь, ведь такое случается и без препарата. В реальной жизни. Паша молчал. «Засирать мозги они умеют», — подумал Паша, а вслух спросил: — Сколько?! Правый бледный взял большой калькулятор и с садистским хладнокровием начал вбивать кучу нулей. — Четыре инъекции по миллиону семьсот тысяч за штуку… итого… — он развернул калькулятор для Паши. — Шесть миллионов девятьсот шестьдесят тысяч фунтов. «Блядь! — прострелянная навылет, громогласно ахнула мысль в самом сердце Пашиной души, и лицо его бросило в жар. — Нет! Дорого! Нет! Это пиздец как дорого! Нет! Ничто не стоит таких денег! Семь миллионов! Да они ахуели! Да я Даньке подарю миллион, и он на меня до конца жизни молиться будет! Нет! Отказ! Отбой-отбой-отбой!» — Дорого… — сиплым голосом откашлялся Паша. — Что ж так дорого? Там что, сперма ангелов, что ли? — Ангелов не существует, — улыбнулся левый бледный клон. — Вещество девятьсот суток выдерживается на околоземной орбите, в вакууме и невесомости, чтобы его молекулярная структура изменилась до необходимого нам состояния, — пояснило правое белое пятно. — А также есть и еще ряд дорогостоящих операций, — влез левый. — Мы понимаем, сумма огромна, и мы готовы предоставить вам рассрочку на… — Полгода… — Надо подумать, — и Паша встал. — Конечно-конечно. — Я выйду в коридорчик… покурю… — Паша пошел к выходу. — Может быть, вы хотите кофе… или… — Да нет… нет… Паша не помнил, как оказался у окна и закурил сигарету. Пальцы были влажные от пота, и мокрые пятна стали расходиться по белому телу сигареты. В столице уже стемнело. Офисы закрылись, и дорогие машины разъехались. Улица опустела и вздохнула свободнее. «… Это если все продать… Дома, земли, квартиры. Недвижимость за границей. Вытащить все накопления да подзанять… Нет! Нет! Это пиздец! Это нереально! Просто нереально! Они ахуели! Они просто ахуели! Семь миллионов! Семь! Нет-нет! — Паша с остервенением вцепился в подоконник. — Но бизнес-то останется. Это главное. Если бизнес останется, то я… то все потраченное наверстается. За пару лет все вернется… Ну, не за пару, конечно, лет за пять… Но все же! Блядь! Ну что ж так дорого-то?! Нет! Нет… нет! Баста! Нет! Это все чересчур!» И Паша посмотрел на дверь, и хотел было уже идти и отказываться, но в последний миг к нему подлезла одна мысль: «А кто стреляться хотел?! А?! Не ты ли?! Ведь ты же был готов все похерить! От всего избавиться! А сейчас тебе денег жалко?! Как-то странно у тебя получается, не находишь?! — Это верно… — мысленно согласился Паша. — Хотел все похерить. Это верно. Но это такая сумма! Страшная сумма! — Да хер на нее! Деньги — это резаная бумага! Заработал один раз, заработаешь еще! Главное — бизнес останется! Ну да, поэкономишь первое время, но зато потом! Потом! — Да… — опять согласился Паша. — О таком я и не мог мечтать! Ведь меня никто никогда не любил! А тут… он! Он! А без него я не хочу жить! Не хочу мучиться! — А ведь он же утром проснется, почувствует, что ты его трахнул… и… — подползла коварная мысль. — И… что «и»? — А то! Вряд ли он тебе за это спасибо скажет! Ведь он же не голубой! Как сам-то думаешь?! — А ведь и верно! — задумался Паша. — Это верно! Да. Утром он меня возненавидит! Черт с ним! Беру!» В кабинете его уже ждали бумаги на рассрочку. И когда Паша начал ставить первые подписи, из жара его швырнуло в ледяной холод. — А сейчас будете внимательны! Это очень важно! — начал то ли правый, то ли левый. От мандража Паша уже мало что понимал. — Препарат действует так! Введение. После введения — двенадцать часов сна. После — двенадцать часов бодрствования в состоянии измененного сознания. Потом опять двенадцатичасовой сон. А затем двенадцать часов бодрствования в обычном состоянии. И только затем… — Ровно через двенадцать часов! Запомните! Ровно! Минута в минуту! — Да. Это очень важно! Минута в минуту, вы вводите следующую инъекцию! Смотрите! Если опоздаете хотя бы на десять минут, курс придется начинать заново! — Почему нельзя колоть сразу все? — ставя последние подписи, осведомился Паша. — Чтобы он постоянно был под веществом четверо суток! — Строжайше запрещено! Строжайше! — ахнул правый. — Ни в коем разе! Категорически запрещено! Ка-те-го-ри-чес-ки! Мозг должен отдыхать — иначе смерть! — Кома и смерть мозга! Без вариантов! Без спасения! Запомните это! Стопроцентная гибель! — И нельзя будет спасти?! — Там нечего уже будет спасать! — Там все сгорит в черепе… Будет полная «каша»! — Ясно… — устало вздохнул Паша. — Ну, а если после четырех этих уколов он не полюбит? Что тогда? — В девяти случаях из десяти результат был положительным! — улыбнулись бледные. — Стопроцентным! — Ну, и все же? Ведь девять из десяти. Вдруг у меня не сработает? — Если результата не будет — мы подарим вам пятую инъекцию совершенно бесплатно! — А как вы… — Ваши часы. Вся информация отображается и у нас. — И так мы узнаем, если вы ошибетесь, опоздаете с инъекцией или сделаете что-то неправильно. — В случае вашей оплошности — претензии не принимаются. — Но если вы все сделаете правильно, мы гарантируем вам результат! Паша замолчал и притянул к себе чемоданчик. — … и он будет такой же бешеный, да? — устало спросил Паша. — Нет-нет! Это было от пробника! Не волнуйтесь! Этот препарат действует совсем по-другому, его поведение будет совершенно естественным! Об этом даже не беспокойтесь! Паша не помнил, как оказался у машины. Влажные, холодные руки тряслись как у старухи, и ключи выпали на брусчатку. Вся одежда его, трусы и майка, были тяжелы от пота, хоть выжимай. Забравшись в салон, Паша прижал чемоданчик к груди и закрыл глаза. И вдруг понял что у него не осталось никаких сил ни на что. Тело было каменным. Неподъемным. — Теперь я нищий… — засыпая, грустно улыбнулся Паша. — Но зато счастливый в любви! — и он уснул с улыбкой на лице. Проснулся он резко от грохота. Уже светало, и мусоровоз, лязгая и громыхая, опорожнял в свое чрево мусорки. Птицы заливались сладостным утренним пением. Небо было безоблачно. На ближайшей заправке заправив машину бензином, а себя ударной дозой кофе, Паша помчался домой. Правая рука была на руле, а левая все время сжимала чемоданчик. У ворот дома его встретила серая служанка. — Павел Сергеич… У нас тут… — испуганно начала она. — Что случилось? — улыбнулся Паша. — Что такое?! — Я даже не знаю, как сказать… — Ну, как есть — так и говори! Что? Баня сгорела? Что там? — Я… у нас тут… в общем, такое дело… Ох… — Ну, не мни, не мни, сказывай! — Этот парень… молодой человек… ваш гость. Он… такое дело… Он повесился. Мир треснул, потерял все краски и начал заваливаться набок, в темноту. — Павел Сергеич! Что с вами?! Помогите! Павлу Сергеичу плохо! Врача! Скорую! У Павла Сергеича приступ! Но все замолкло и погрузилось во тьму…