We are family

— Придется, — он отвечает грубее, чем хотел. Алекс вновь перечит ему, вызывая своим неповиновением новую дозу злости, постепенно закипающую в крови. — И мне плевать, хочешь ты этого или нет, — его ладонь мгновенно оказалась на ее подбородке и медленно проскользила ниже, сомкнувшись на шее. — Если понадобится, я насильно сотру тебе память, потому что все это — нездоровая херня, которая потянет нас ко дну и… — Тсс… — девушка приложила указательный палец к его губам. — Молчи, — шепотом. — Хорошо, мы сделаем это, но у меня есть одно-единственное условие, — на лице волшебнице просияла коварная улыбка. — Условие? Что за условие? Хотя… впрочем неважно, — он совершенно не хотел устраивать торг, для него было куда проще принять условия сестры, а затем произнести необратимое «обливиэйт», чтобы в конечном счете покинуть пределы дома и утонуть в кипе бумаг, чтобы больше никогда не вспоминать это безумие, разразившееся между ними. — Оно очень простое, — волшебница наигранно невинно похлопала глазами, накручивая переднюю прядь волос на палец. — Тебе однозначно понравится, — провела едва ощутимую линию от шеи до грудной клетки. — Возьми меня здесь и сейчас, а после — сотри. Сотри в моей голове поцелуи, прикосновения, страсть, секс. — Алекс, ты действительно слишком пьяна, — шепотом проговорил юноша, аккуратно придерживая за плечи пошатавшуюся сестру. — Выпей зелье сна, а утром… — Плевать, — ее голос стал значительно грубее. — Тебя не особо волновал тот факт, что я пьяна, когда ты неистово целовал меня несколько минут назад. Вот и сейчас не думай об этом. Поддайся искушению.       В этот момент Джастин понял — дьявол существует. Он куда страшнее, чем его изображают в мифах и легендах, в сказках и религиях. Это не рогатое существо, покрытое шерстью, нет. Дьявол предстал перед волшебником в обличии девушки, красивой, статной, обворожительной. Слишком манящей. Дивный ангельский лик, что прекрасно скрывает все самое грязное, искрящееся в недрах эритроцитов. Маска, приклеенная намертво: сколько ни старайся — ни отдерешь. Весь ужас дьявола таился в его непревзойденной красоте, которой невозможно было сопротивляться, которая умело искушала человеческое сердце. Маггловские легенды говорят, что дьявол был любимчиком бога. За мгновение до падения.       Джастин чувствовал, как незыблемые постулаты рушились, пуская под кожей чернь, травя в нем оставшийся свет, чтобы зажечь огонь, расплавляющий цепи, сдерживающие его персональных монстров. Можно обладать недюжинной выдержкой, пить воду, есть черный хлеб и молиться богу, но однажды дьявол пожалует в монашеские покои, и курок сорвется. Необратимый процесс. Невозможно противостоять искушению, созданному тем, кто превращает человеческие слабости в грехи. Проще преклонить колени перед искусителем.       Правда, Джастин?       С его губ срываются ни слова, нет, первозданный рык слетает с уст, когда волшебник преодолевает оставшееся между ними расстояние, когда впивается совсем не нежными поцелуями в девичью плоть. Сколько в нем было страсти, жара, огня. Он горел, полыхал, словно только что соприкоснулся не с человеком, а с солнцем. Джастин был птицей, преодолевшей тропосферу, чертовы физические законы, той самой птицей, которая опалила свои крылья, дотянувшись до небесного светила. Джастин, ты знал, каковы на вкус звезды?       Нет? Но ты и не узнаешь… В самом эпицентре пожара возможно лишь почувствовать запах опаленных крыльев, привкус металла на кончике языка, соль на щеках. В языках пламени не узреть ни полусладкой-полукислой вишни, ни мелиссы, ни ментоловых сигарет. Джастин, ты дышишь глубоко и часто, но не насыщаешься кислородом. Ты чувствуешь, как задыхаешься рядом с ней? В легких циркулирует не кислород, нет, там месиво других химических соединений. Дыши и кашляй, захлебывайся этой единоразовой близостью, ибо это больше не повторится. — Что ты делаешь со мной, сестра? — шепчет на полувдохе, а затем жадным поцелуем впивается в ее губы, словно она — последнее, что у него осталось. Отчасти это было правдой. Он потерял все, что любил: Джульетту, родителей и, кажется, Макса. Алекс следующая в списке потерь. Эта мысль вгрызлась в голову Джастина, подобно льву, вцепившему в глоту антилопы — оттого встречные движения Алекс ощущались чем-то неизмеримо ценным, чудесным, волшебным. Знали бы в Совете Старейшин, о чем думает директор магической школы — считает касания сестры волшебными, потому что они целиком и полностью выводят его из-под контроля, пробуждают в нем самые грязные и низменные желания.       Грязный, чертовски влажный поцелуй. Сплетение языков, болезненные укусы, привкус крови — все смешалось воедино. Чертово эмоциональное месиво: здесь невозможно разграничить расцветающую нежность и раздирающую легкие страсть. Жарко, душно, нет воздуха. И птица бьется крыльями, пытаясь выбраться из терновой ловушки, но не может, а песнь ее привлекает странников. Слишком сладостный крик. Это поет птица или голос Алекс раздается звонкой песней в его сознании?       Трясущиеся от желания и предвкушения руки, рассыпающиеся по площади комнаты пуговицы, вздувшаяся на лбу венка, тяжелое, обрывистое дыхание, разгоряченные тела, односпальная кровать — все смешалось в какофонию звуков и касаний, хронологическая последовательность заплутала под натиском хаоса. Необузданно, сладко, тягуче. Вот каково это — ощущать бьющееся сердце под пальцами, подобно бабочке в клетке. Как бы не задохнуться в этих неистовых поцелуях, тихих полустонов-полувздохов. «Боже, я в тебя не верю, но спаси и сохрани мою душу», — думает он, входя в податливое тело волшебницы.       Это ведь вопрос времени. Пантеон греческих богов, утопающих в кровосместительных связях, египетская династия, сотни династий европейских королей… Сколько раз в истории человечества братская любовь выходили за рамки семейной идиллии? Они живут в свободной стране, которая разрушает возведенные стены благочестия, стирает в прах старую мораль, возводя новые постулаты. Быть может, и они могут отыскать здесь свое счастье? Послать к черту мир волшебников и умчаться с ней куда-нибудь далеко-далеко: Мексика, Египет, Швеция, Болгария? Столько стран, городов, в которых они могут быть просто Джастином и просто Алекс.       Красивая мечта, за которую однозначно стоило бы предать голову мечу, но у Джастина же превыше всего долг: долг перед магическим измерением, долг перед школой, долг перед семьей (или, по крайней мере, тем, что от нее осталось). Он обязан всем и каждому, кроме себя самого. Жизнь его обращена в череду запретов и самоограничений. Джастин не просто отличник, он — лучший студент за последнее десятилетие, причем в обеих школах — волшебной и земной. Джастин — гордость родителей. Джастин — наследник. Последнее слово гулкой болью раздается где-то в области сердца, выжигая последнюю надежду. Макс не выиграл магическое состязание, не сумел, да ему это, по правде говоря, вовсе и не нужно было. Младший Руссо смертный, он утратил прямую связь с волшебным измерением. Они — Алекс и Джастин — носители магии; это по их венам лавой растекается чистое, искрящееся волшебство. Они не могут запятнать свое наследие, предать все то, что вверил им их отец.       Алекс кислотная, яркая, выжигающая. Джастин тонет в ней во всех смыслах этого слова. Жарко, узко, горячо. Он путается в шелковистых волосах, в вишневом запахе, в полустонах-полукриках, в этом ее чертовом «я люблю тебя, давай убежим». Он ведь, боже правый, и правда готов сорваться прямо сейчас, вот так просто взять ее за руку и улететь первым рейсом куда-нибудь далеко, туда, где никто бы их не нашел, но… у него слишком много долгов, и, увы, Алекс не его кредитор. В порыве страсти-любви он признается в своих пламенных чувствах, и это, наверное, самое искреннее, настоящее, что происходило с ним за всю жизнь. Это то, что больше никогда с ним не случится. — Вот видишь, Джастин, это несложно — выходить за рамки, стирать границы, — она проводит практически невесомые линии на его теле, а его пробирают мурашки, словно секундой ранее на улице стоял зной, а сейчас неожиданно подул северный ветер, а проворный младший брат успел запихнуть ему за шиворот горсть снега. — Мне было так плохо все эти годы, так одиноко… Я скучала по тебе, Джастин. И я никогда, слышишь, никогда не была так счастлива. Ты… хочешь меня оставить? Ты уйдешь? — Алекс, ты лучшее, что со мной происходило. И я не только про настоящее, я и… про всю свою жизнь. Без тебя она была бы такой серой, невзрачной. Ты мои краски, — он легким движением стирает слезу с ее щеки. — Мы будем счастливы и свободны, слышишь? Я люблю тебя. Люб-лю. И я не позволю тебе страдать. — Джастин, ты ходишь вокруг да около… Скажи уже прямо: ты бросишь меня? Ты уйдешь? — в ее певучем голосе слышится дрожь, и Джастин понимает: еще чуть-чуть, и его любимая младшая сестра расплачется. Он не мог позволить этому случиться. — Я не уйду, Алекс. Даже если бы захотел, не смог. Тебя ведь невозможно вытравить не из головы, не из сердца. Ты моя персональная болезнь, я поражен тобой до мозга костей, а вакцины от этого недуга нет… — он усмехается, заправляя ее торчащий локон за ухо. — Поэтому спи спокойно. Я никуда не уйду, мы будем идти рука об руку всю оставшуюся жизнь. — Обещаешь? — ее глаза полны наивности. — Обещаю, — Джастин знает, что сдержит слово, но в ином ключе. — А теперь сладких снов, малыш. Спи спокойно.       Он лежал неподвижно несколько минут, пока не услышал размеренное дыхание юной волшебницы, дальше — наблюдал за тем, как она спит, вбирая последние мгновения их общей запредельной близости. Спящая Алекс, готовая по его первому велению умчаться с ним на край света, стоит лишь разбудить ее. Слишком большой соблазн, слишком расшатанная воля Джастина, слишком… «Нужно действовать быстрее, иначе…» — мысли душили волшебника, но выбор был уже сделан. Отступать нельзя. Один-единственный взмах волшебной палочки может решить все. Щелчок.       Обливиэйт.       Один чертов взмах, а после — ничего.       Он так легко лишил Алекс воспоминаний, так бесчестно, несправедливо. Узнай она об этом, она бы закатила истерику, выбила бы из него всю дурь. Но в голове у Алекс треклятый пробел размером с любовь, а у нее ровным счетом все так же, как и раньше. Помнить о произошедшем — его ноша, крест, бремя. Но сможет ли Джастин нести этот тяжкий груз всю оставшуюся жизнь? Достаточно ведь…       Обливиэйт.       Взмах волшебной палочки.       Беспамятство.

Помнить или забыть?

Джастин, выбор за тобой.

Решайся.

      За… за… нет, помнить.