We are family

      Это было ошибкой. Чудовищной, абсурдной, неуместной. Это было глупостью. Детской, безрассудной, непростительной. Он — золотой мальчик, лучший из всех ныне живущих выпускников Волшебной академии, вышедший из-под крыла профессора Крамбса, чертов медалист — совершил просчет, несоизмеримый со всеми оплошностями младшей сестры. Сестры, черт бы его побрал!       Джастин, разгневанный на себя, на нее (за ее ангельскую красоту, подтолкнувшую его к этому дьявольскому поцелую), на весь мир, со всей силы проехался кулаком по каменной стене, выпуская таившуюся в нем ярость наружу. Боль, хвала Мэрлину, физическая, пронзила его, точно амуровы стрелы, и все мысли об Алекс, измазанные чернотой, вмиг улетучились, чтобы в следующее мгновение заполонить его черепную коробку с новой силой.       Поиск оправданий не увенчался успехом для самой большой гордости семейства Руссо. Джастин не был пьян, когда целовал сестру. Он не находился под влиянием какого-либо зелья. Он просто позволил чему-то, что давно сидело внутри, завладеть им. Слишком долго старший Руссо мучал своих демонов, моря их голодом, теперь они требовали хлеба и зрелищ. Они хотели Алекс. Он хотел.       Эта истина была такой очевидной, оттого не менее болезненной. Желание, порожденное на физическом уровне, алым пламенем выжигало в нем все то светлое и хорошее, что Джастин взращивал в себе годами. Он боялся этого вспыхнувшего наваждения, пытаясь укрыться бегством. Но от самого себя не убежишь, не спрячешься в картонной коробке, пока существует то, что настигает каждого человека липкой вязью во тьме, расползается подобно тысяче чешуйчатых змей. Мысли.       Что обычно говорят маггловские* психологи? Корми своих демонов по расписанию. Ему нужно поддаться искушению еще раз, чтобы этого больше не повторилось. Крохотный поцелуй, который ничего не изменит. Высшая степень братской любви.       Блять.       Джастин вновь проехался кулаком по каменной кладке, ощущая дикую пульсацию в области костяшек. Кажется, ему понадобится помощь колдомедиков. Жаль, что юноша осознал это лишь сейчас, потому что помощь специалистов нужна была ему в то самое мгновение, когда Джастин потянулся к ней, своей сестре, и сомкнул свои губы на ее в требовательном поцелуе.       Еще один чертов удар. Новая порция боли, приглушающая его животные желания, отрезвляющая его неправильные мысли, прокатилась сотней пульсирующих потоков. Так не должно быть. То, что происходит в его голове, ненормально. Он просто свихнулся. Сошел с ума.       Во всем виноваты родители, которые решили навестить родственников, которые по стечению обстоятельств попали в аварию, которых не стало в одночасье. Злость с новой силой закипала в крови, грозясь вырваться наружу стремительным штормом, сносящим все на своем пути. Удар. Еще один. Удар. Еще. Целая серия чертовых ударов, стирающих его руки в кровь. Алый. Так выглядит злость? Прекрасно.       Волшебник продолжил выплескивать заполнявшие его до краев эмоции, окрашивая стены в разные оттенки красного. Вот вам и арт-терапия. Весьма действенно: каждый новый удар не только стирал в порошок его конечности, но и гасил этот неконтролируемый поток гнева. Сосуд медленно опустошался. — Ненавижу! — прокричал юноша, вновь с размаху врезаясь окровавленным кулаком в стену.       Все. Больше не было этой всепоглощающей ненависти, которая не давала спокойно дышать. Вспыхнувшая в одно мгновение эмоция также быстро угасла, как и появилась. Вдох — выдох. Безмятежность приятным коконом укутала тело волшебника, прогоняя чужие голоса прочь из черепной коробки. — Почему? — за спиной послышался до боли знакомый голос. Алекс. Он не хотел поворачиваться и видеть ее, потому что знал, какая картина открывалась ее взору сейчас, но ему пришлось это сделать.       Перед ним действительно стояла сестра. И она, черт побери, плакала. Не трудно догадаться, что из-за него. Опять. Неужели это все, на что он способен — быть причиной ее слез? Это так унизительно. Старший Руссо слишком любил Алекс, он всегда мечтал быть причиной ее улыбки, ее заразительного смеха. Только выходило все совсем наоборот.       Джастин сжал зубы сильнее и почувствовал давление в челюсти. Злость, плескавшаяся в нем, казалось, растворилась, подобно морской волне, встретившей на своем пути скалу. Но это была иллюзия. Злость была в каждой клеточке его тела, периодически засыпая, чтобы проснуться вновь, рядом с ней. Потому что, когда Алекс была на расстоянии вытянутой руки, его демоны танцевали, заливаясь бешеным хохотом. Волшебник мог контролировать все, что угодно. Кроме этого. — Почему ты ненавидишь меня, Джастин? — ее ангельский голос вновь разрезал звенящую тишину. Алекс стала медленно приближаться к волшебнику, явно абсолютно не подозревая о том, какая война сейчас шла у него в голове.       Алекс, ты такая дура.       Джастин хотел оттолкнуть ее на пару добрых метров и умчаться прочь, обратившись в волка. Лишь бы она не смотрела на него таким затравленным взглядом. Только бы не приближалась. Нет.       Шаг. Еще один. Еще.       Не подходи.       Девушка, казалось, не видела заполнившего каждый дюйм его тела ужаса. Она подошла к нему, сократив расстояние до минимума. Провела невидимую линию своей ладошкой по его щеке. Ее прикосновения ощущались на коже как приятные покалывания. Джастин обомлел и замер. Пара минут, чтобы успеть почувствовать, а после — сойти с ума. Сгореть в адовом огне заживо.       Отойти же, глупая.       Алекс смотрела в его глаза, не отрываясь, словно желая отыскать в зеленых радужках причину этого безумия. Но ответов не было. Были лишь его стертые в мясо костяшки, которые оставались свидетельством его ненависти. И бледные губы, с которых не рвались слова объяснения. Потому что они здесь не уместны. Джастин ничего ей не скажет, он просто уйдет и…       Щелчок.       Что-то внутри лопнуло и рассыпалось сотней пенопластовых шариков, когда она встала на носочки и сама поцеловала его. Целая стена, состоящая из высоких моральных ценностей, так тщательно возведенная Джастином, вновь рухнула. Когда ее мягкие губы накрыли его, волшебник напрочь забыл о том, кем они приходятся друг другу. Плевать. Все границы уже стерты. Его персональные звери, сидящие на ржавых цепях души, рвались наружу. Джастин больше не сопротивлялся, выпуская все самое грязное на волю.       Вишня. Такова была на вкус Алекс. Кто бы сомневался? Юноша усмехнулся, углубляя поцелуй, сплетая их столкнувшиеся языки в бешеном противоборстве. Они всегда соперничали, даже сейчас, когда целовались, словно от этого зависела вся дальнейшая жизнь, словно они воевали за место под солнцем. В том была настоящая Алекс — в нежелании подчиняться и уступать, она всегда хотела главенствовать. Но Джастин никогда не пасовал.       Чертова вишня. Как пьянил этот аромат. Въедливые духи, которые ни с чем не спутаешь. Джастин вдыхал глубоко, запуская ее запах под кожу, позволяя вишне плыть по капиллярам, венам, артериям, разрешая ей заполнять каждый миллиметр внутри себя. Он задыхался в этом вишневом поцелуе, мечтая умереть вот так, в ее объятиях, потому что это закончится. В один момент Алекс очнется и поймет, что совершает ошибку, убежит и возненавидит его. Их связь порочна, аморальна, грязна. Так не должно быть.       В какое-то мгновение девушка отстраняется и застывает, смотря ему прямо в глаза. Она пришла в себя, сейчас оттолкнет, — мысль, что так некстати зажглась в его голове. Ошибка. Алекс делает абсолютно противоположное: подходит еще ближе (хотя, казалось бы, куда ближе?), рывком прижимается своими губами к его, вкладывая в поцелуй невероятную гамму чувств, вцепляется в костяные пуговицы на его рубашке. Сумасшедшая девчонка!       Мужская рука неосознанно зарывается в спутанных волосах, пахнущих вишней. Алекс инстинктивно придвигается ближе, буквально вжимаясь своим телом в его ребра, с силой разводит края рубахи. Костяные пуговицы с характерным звуком падают на пол. Алекс смеется, довольствуясь проделанной работой, а после льнет к нему сильнее, точно зверь, нуждающийся в ласке. И у него буквально срывает крышу. Это было последней каплей, которая не позволила ему окончательно оступиться и прыгнуть прямиком в бездну вместе с ней.       Он хотел взять ее в этой чертовой комнате. Осознание этого вылилось на юношу ведром холодной воды. Это ненормально. Подобные желания возникают у маньяков, сумасшедших, но не у золотых мальчиков, каковым его считали абсолютно все, даже она, Алекс. Джастин принял единственно верное решение — разорвал это сладкий поцелуй. Полуулыбка. Взмах палочки. Аппарировал. Убежал.

***

      Алекс не помнила, сколько часов прошло, прежде чем Макс нашел ее лежащей на полу комнаты старшего Руссо. В то мгновение она выглядела абсолютно безжизненной, складывалось впечатление, словно из нее высосали всю энергию. Это сравнимо с поцелуем дементора. Иронично, учитывая, что не так давно девушка сливалась в страстном поцелуе с Джастином. Право, ее старший брат действительно заслуживал этого звания, ведь он так мастерски опустошал ее до предела раз за разом.       Алекс искренне не понимала, как этот золотой мальчишка так умело перескакивал с одной позиции на другую: в один момент он рядом, щелчок — он исчезает, растворяется в белесом дыме. Ей надоела эта череда дешевых фокусов. Алекс необходимо было настоящее волшебство. Она хотела, чтобы хотя бы раз в жизни ее старший брат остановился и принял себя со всеми странностями, чтобы он наконец склонил голову перед своими собственными демонами, чтобы не боялся быть отвергнутым этим закостенелым обществом. Ведь у него всегда была она, его младшая сестра, совершенно не вписывающаяся в созданные этим социумом рамки. — Что случилось, Алекс? — ласково произнес юноша, перемещая сестру на кровать, заправленную, конечно же. Все в духе мистера «Совершенство». — Случился Джастин, — прозвучало слишком обреченно. — Он сбежал, трусливо поджав хвост. Как и всегда, — она попыталась скрыть слезы за улыбкой, но напускная маска мгновенно слетела, обнажая истинные эмоции. — Звучит, как повод, чтобы напиться, — на лице юноши расцвела улыбка, но не та, к которой Алекс привыкла за годы, проведенные вместе. Нет, это была не легкая улыбка, идущая от самого сердца, а вымученная. Младший брат устал, выдохся, абсолютно выбился из сил. Об этом свидетельствовали и глубокие мешки под глазами, отражающие определенную степень истощения. Алекс была убеждена, что он практически не спал.       Наверняка ему снились кошмары, о содержании которых ей не стоило знать — она достаточно повидала за последние годы, превратившиеся сначала в погоню «от», а после — «за», и ближайшие дни, окрасившие страницы ее жизни черными красками, перевязавшие светлый путь траурными лентами. Сейчас, находясь на грани опустошенности и критической ярости, девушка хотела забыться, отвлечься от этого беспредельного ужаса, охватившего все сферы ее жизни. Распитие спиртных напиток не самый худший вариант для того, чтобы на некоторое время отойти от суровой реальности, утонуть в несуществующих эмоциях, принять разразившийся, подобно грому, смех за чистую монету. — Мне нравится твоя идея, братец, — ее голос прозвучал на удивление бойко; казалось, что Алекс, лежащей на полу несколькими минутами ранее из-за очередного проявления эгоизма Джастина, просто-напросто не существовало, словно все, что происходило в стенах этой комнаты было плодами разыгравшегося воображения, не более. — В нашей комнате стоит бутылка коньяка сорокалетней выдержки, — под «нашей комнатой» явно подразумевалось секретное помещение с порталом, предоставляющим волшебникам выход в волшебный мир и, соответственно, наоборот.       Черт. Воспоминания, связанные с родителями, вновь одолели волшебницу, вызывая в голове целый ряд быстро сменяющихся флэшбеков. Каждое видение из прошлого, вспыхивая яркими искрами, по итогу с гулким грохотом уходило прочь, разрывая вклочья пелену забвения. Забыться, точно, это же то, что она хотела сделать. Нельзя вытаскивать по крупицам воспоминания, которые были острее сотен заточенных ножей, так искусно наносящих новые увечья на еще незажившие раны. Нельзя поддаваться нахлынувшей волне ностальгии. Нельзя идти в секретную комнату. Нельзя вспоминать.       Нельзя. Нельзя. Нельзя.       Какое противное, скользкое, липкое слово, состоящее из шести букв, точно предостережительно шипящая змея за секунду до нападения, до того момента, как костяные клыки разорвут нежную плоть, заливая жилы ядом. Нельзя. Такое маняще-запретное. Сладкое. Джастин. Алекс мысленно бьет себя по щеке за непозволительные мысли. Как так вышло, что в какой-то момент болезненные воспоминания о родителях вытеснили пылкие касания старшего брата? И почему ее разум опять застелила пелена вожделения? Дважды за эти сутки. — В холодильнике я видела вермут со спрайтом, думаю, ты будешь не против нарушить правило номер один в списке всех зануд: не мешать алкоголь, — с усмешкой произнесла Руссо, с трудом вынырнувшая из собственных размышлений. — Забываешься, сестренка, — шутливо отозвался юноша, вставая с кровати. — Я не зубрила Джастин и даже не мистер «Совершенство», я знаю толк в веселье, поверь мне, — он многообещающе подмигнул, прежде чем скрыться в дверном проеме. Оставшийся вечер обещал быть веселым.       Алекс решила больше ни о чем не думать, с головой окунуться в настоящее, забаррикадировав разум от новой волны тягостных размышлений, грозящихся в любое мгновение обрушиться на нее разрушительным цунами. Нужно помочь Максу. С этой мыслью девушка отправилась на кухню, напевая себе под нос знакомую с подросткового возраста мелодию, которую она впервые услышала, пребывая в компании Харпер. Черт. Еще один мотив из прошлого, всплывший в ее памяти.       Харпер. Не лучшая подруга, а сестра, как когда-то нарекла ее сама Алекс. Девочка, которой ее семья доверила столь сокровенный секрет. В ней определенно плескалась безрассудная смелость, иначе как объяснить то, с какой легкостью она приняла волшебный мир, частью которого была ее некровная сестра, и все опасности, порожденные магией. В мгновения, когда хрупкая материя мироздания был на грани разрушения, когда Алекс ошибалась, когда терпела крах, Харпер оставалась рядом, держа волшебницу за руку. Эта чудесная девочка верила в Руссо даже тогда, когда ее собственная семья отворачивалась от нее. Она видела в Алекс свет, когда другие замечали лишь темный ореол вокруг нее. И что же теперь сталось? Где эта вечная дружба?       Стерта с лица Земли. По вине волшебницы. Ведь несколько лет назад Алекс так легко сорвалась с места, с ошеломляющей легкостью оставив позади родной город, дом, семью и ее — девочку, переступившую границу обыкновенной дружбы, ставшей для Руссо кем-то большим. Тогда это было просто — бросить всю свою жизнь ради любви, убежать с Мейсоном далеко-далеко и больше не появляться. Вот так взять и исчезнуть без слов. Никаких сожалений. Сейчас это выглядело иначе.       Взяв необходимое: алкоголь, вредную еду, посуду, девушка переместилась в большую комнату, где располагался телевизор. На подсознательном уровне созрела твердая необходимость. Она должна была выяснить, что с Харпер, вновь коснуться чего-то родного, но столь далекого, забытого. Макс подоспел как раз вовремя вместе с бутылкой первосортного коньяка. — Надеюсь, наша печень сегодня не откинется, — пошутил Макс, наполняя рюмки янтарной жидкостью. Похоже, что младший Руссо решил начать игру с козырей, выставив при первом ходе коньяк. — Ого, да ты сегодня в ударе! — возбужденно прокричала девушка, перенимая из рук младшего брата емкость с алкогольным напитком. — Каков тост, братец? — За любовь? — вопросительно изогнул бровью юноша, глядя на сестру. — За любовь не пьют, ей занимаются, — в ее голосе звенела усмешка, смешанная с изрядной долей веселья. — Звучит, как тост, — в такт ей ответил Макс, поднимая рюмку чуть выше, ведя ее навстречу такому же сосуду. Звук соприкосновения стекла. — Залпом!       Алекс буквально одним глотком погрузила содержимое внутрь, непроизвольно поморщившись. Янтарная жидкость обжигало горло и, скатываясь ниже, разжигала тепло в грудной клетке. Кровь постепенно начинала приливать к лицу, казалось, что комнатная температура повысилась на несколько делений. Становилось жарко. — Знаешь, обычно, когда люди пьют, они вспоминают бывших, — как бы невзначай начала Алекс, заводя разговор в нужное русло. — Я не исключение. Только я хочу поговорить не о каком-нибудь бывшем парне, нет, — усмешка в который раз за последние пару минут отразилась на ее лице. — Я хочу поговорить о бывшей лучшей подруге. О Харпер.       Волшебница мгновенно словила удивленный взгляд младшего брата на себе. Он явно не ожидал, что девушка, в один момент сбежавшая без объяснений от всего того, что ее окружало, начнет задавать подобные вопросы, вспарывая швы, под которыми закупорилось прошлое, хранящее в себе яд. Эликсир, сравнимый с коньяком, — с годами становится только лучше, более тонко и изящно травит свою жертву, вызывая удушье. — Они с Зиком расстались, — тягуче начал повествование юноша, погружаясь в воспоминания, явно покрывшиеся тонким слоем пыли. — Да, он немного поехал головой, помешавшись на создании роботов, — пояснил он, уловив полнейшее негодование со стороны Алекс. — Они часто ссорились, и Харпер поняла, что лучше разойтись сейчас и не мучать друг друга. Их разрыв поменял многое, как и твой побег, — горькое замечание. — Харпер выбросила свою индивидуальность вместе с уникальными нарядами. Стала закупаться обычной одеждой из масс-маркета, чтобы слиться с толпой, чтобы найти нормально парня и… друзей, — последнее слово резануло что-то внутри волшебницы, отдавая глухой болью в области грудной клетки. — Черт, она не должна была этого делать! — зло прошипела девушка, глотая вермут, перемешанный со спрайтом в пластмассовом стаканчике. Внимая словам младшего брата, она и не заметила, как залила жидкость в емкость. — В этом вся Харпер — в ее нелепых нарядах, в этих чертовых уточках и цыплятах! Она не должна была предавать себя! — Но она это сделала, потому что рядом не было бы того, кто принимал бы ее уникальность как нечто прекрасное. Тебя не было рядом, Алекс. А она не хотела быть одна, — грустная улыбка скользнула по его лицу, растворившись в следующей части рассказа. — Не могу сказать, что это закончилось чем-то плохим. Нет, напротив. Она нашла себе хорошего парня и улетела с ним, кажется, в Италию, оборвав все нити с этим городком. Повторила твою историю фактически. — То есть сейчас ее здесь нет? — Алекс буквально слышала оглушительный треск — так рвалась надежда, вспыхнувшая в раненом сердце. То была надежда на желанную встречу после стольких лет молчания. Но ее желание рассыпалось песком сквозь пальцы — негодяйка-судьба вновь умело переплетала нити, смеясь над беспомощностью волшебницы, проверяя ее на стойкость. Алекс знала, что младший Руссо положительно кивнет, так и вышло. Надежды стерлись в порошок.       Макс утешительно улыбнулся. Опять. Волшебница знала, что последует за этим, поэтому решила сменить тему. Она не хотела, чтобы ее жалели. Никогда. Жалость — самое отвратительное чувство, которое один человек может испытывать к другому. Она отражает высшую степень беспомощности. Алекс можно было охарактеризовать разными терминами, но назвать беспомощной — никогда. Это был бы плевок в нее, да еще какой. Алекс была стойкой, поэтому всю оставшуюся часть вечера она с мелодичным звоном рассказывала забавные истории, озаряя помещение своим смехом. Как же давно стены этого дома не слышали таких красочных звуков.       Но в один миг вся атмосфера уюта и доброжелательности лопнула, подобно надувному шарику, заполняя пространство слоем черных блесток. Это произошло в тот самый момент, когда на пороге комнаты появился Джастин, явно вымотанный после произошедшего утром и последующего за этими событиями рабочего дня, не ожидающий поздних посиделок брата и сестры с алкогольными напитками. Если сегодняшний день был дорогой машиной, то стечение обстоятельств очевидно закручивалось таким образом, чтобы еще сильнее натянуть злость, кипящую в хозяине этого предмета роскоши, чтобы та наконец достигла грандиозных масштабов и взорвалась. Джастин был на пределе. — Блять, — полушепот. Сидящие на диване родственники даже не услышали, как их праведный Джастин выругался, зато они заметили его появление, которое, конечно же, не могло остаться вне поля зрения. Резкий хлопок во время приземления привлек внимание ребят, отключивших телевизор из-за раздражающего голоса телеведущей. Чертовы неполадки, возникшие при аппарации так невовремя. Вдох-выдох. Вдох-выдох.       Джастин понял, что его ожидает полнейший пиздец, когда столкнулся с Алекс взглядами. В темноте, на расстоянии, превышающем длину вытянутой руки, он увидел в карих радужках злость, перемолотую с разочарованием и обидой. Эту взрывную смесь щедро приправлял алкоголь. На лбу Алекс явно следовало наклеить надпись красного цвета «взрывоопасно», как можно крупнее. Можно капсом, чтобы точно разглядеть вдали и как можно быстрее пуститься в бега.       Старший Руссо хотел сорваться и умчаться прочь, но что-то не позволяло его сдвинуться, намертво приклеив его к одной точке. По необъяснимым причинам он не мог оторваться от Алекс, выражение лица которой менялось в считанные секунды: легкая улыбка, озаряющая девичье лицо во время разговора с младшим братом, исчезла, на миг ее физиономия приняла форму удивления, а затем сменилась слезами, так неожиданно выступившими на глазах. Она ничего не говорила, просто молчала и плакала. Этого было достаточно, чтобы почувствовать себя последним ублюдком на Земле, чтобы сорваться с места и побежать не прочь, нет, напротив, к ней с одной лишь целью — успокоить. На подкожном уровне набатом отдавалась необходимость защитить ее, даже от себя самого.       Расстояние преодолевается в секунду — он так быстро припадает к ее ногам возле дивана, нашептывая ласковые слова с невообразимой нежностью, что в воздухе витает ощущение сюрреализма. Неизлечимое сумасшествие, пульсирующее в каждом прикосновении. Успокоить, утешить, не дать надломиться. Прекращай плакать, я же рядом. — Как же я тебя ненавижу, Джастин, — тихо, одними губами. — Ненавижу. Слышишь? Ненавижу! Ненавижу! — она срывается на крик, отталкивая его от себя. — Не-на-ви-жу! — по слогам, прямо в лицо.       В следующее мгновение бутылка первосортного коньяка летит в стену и, сталкиваясь с преградой, разбивается на сотни осколков. Изнутри Алекс выглядит примерно также — побитое стекло, что не склеишь, не соберешь, как ни старайся. Слезы непрерывно катятся по порозовевшим щекам, грозясь превратить окружающее пространство в соленое озеро. Эмоции набирают новые обороты, когда Алекс начинает всхлипывать, судорожно хватая ртом воздух, словно задыхаясь. Она тряслась. — Макс, ложись спать, я разберусь с ней, — уверенно проговорил юноша, перекидывая тело младшей сестры через спину. Через секунду он почувствовал легкие удары, наносимые Алекс в попытках освободиться, но у нее не было и шанса. Их ожидает серьезный разговор.       Происходящее смешалось в калейдоскоп красок, давящих своей беспредельной яркостью на нежную сетчатку глаза. Злость, обида, разочарование — все перемешивалось в Алекс, пока он тащил ее наверх — туда, где располагались их комнаты. Девушка не помнила, в какой именно момент ее тело соприкоснулось с мягкой периной. — Это зелье сна, — юноша взмахнул палочкой, и в его ладони оказалась склянка с жидкостью сиреневого цвета. — Ты выпьешь его и… — Серьезно, Джастин? — она усмехнулась, принимая сидячее положение. — Будешь делать вид, словно ничего не произошло? Словно не было этого чертового поцелуя. Словно ты не сбежал. — Я… — волшебник терялся в словах, не зная, что именно ответить ей в таком состоянии при подобных обстоятельствах. — Тебе нужно просто выпить зелье, чтобы наутро проснуться с чистым сознанием. Тогда я использую «обливиэйт», и все вернется на круги своя. — Блять, ты ебаный эгоист, Джастин Руссо! — прошипела девушка, вставая с кровати, медленно приближаясь к нему. — Ты даже не удосужился спросить у меня, хочу ли я этого. Ты просто взял и принял это чертово решение. Но кто тебе дал право распоряжаться моими воспоминаниями? Я не позволю тебе это сделать. — Правда? — наигранно невинным голоском пролепетал старший Руссо, сокращая между ними расстояние до минимума, чтобы заглянуть ей прямо в глаза, чтобы раздавить зародившиеся в ее голове возмущение в зародыше. — Быть может, тебе это понравилось? Быть может, ты хочешь повторить? — Хочу, — мгновенно отозвалась волшебница, размещая одну ладошку на его грудной клетки, а другой обхватывая его жилистую шею. — Хочу, — повторила она и потянулась к желанным губам за новой порцией дурмана.       Демоны, рвущие кожу и плоть вклочья, ликовали, подстегивая Джастина сдаться. Но сегодня он слишком часто шел на поводу у своих тайных желаний, обращая каждый дюйм своей жизни в кошмар. Сейчас юноша отказывался идти на поводу чего бы то ни было. Контроль. Да, именно так. Необходимо контролировать себя, держать постепенно подступающую волну эмоций в узде, пока та не одолела его, вымывая здравый смысл из действий, наполняя реальность хаосом. Волшебник справился на ура, легонько оттолкнув сестру. — Мы не должны поддаваться искушению, Алекс, ведь это так… неправильно, — он придал особую интонацию последнему слову. — Плевать, — отчаянно прошептала девушка, потянувшись к нему за еще одним поцелуем, в котором она так нуждалась, будто от этого зависела ее жизнь. Ощущение его губ на своих собственных было подобно первостепенной физической потребности, удовлетворение которой лишало все. Чертова пирамида Маслоу. — Ты пьяна, — вставил свои пять копеек Джастин, удерживая ее за плечи на крохотном расстоянии от себя, не позволяя ей нарушить границы его личного пространства, но…       Когда ему удавалось одержать победу над ней? — Плевать, — повторила она, целуя его в губы.       Я сдаюсь перед тобой. Сдаюсь.       На этот раз Джастин ответил на поцелуй, поддавшись вперед, разрешая себе зарыться в ее спутанных волосах, затеряться в этом разрывающим легкие запахе вишни. Все правильное, разложенное по полочкам в его голове, с грохотом ухнуло вниз. Юноша приоткрыл рот, пропуская внутрь ее язык, который тут же нашел его небо. Вишня мешалась с вермутом и спрайтом, создавая сладкое послевкусие. Это поцелуй был таким нежным и размеренным, словно вовсе и не принадлежал им. Джастин медленно провел языком вдоль ее губ, заставляя ее почувствовать всполохи пламени по всему телу. Она безумно хотела его. До изнеможения. До мурашек по коже. — Джастин, я… — она отстранилась, не выпуская его из объятий. — Я хочу тебя, — уверенный взгляд, вновь бросающий ему вызов.       Алекс была пьяна, когда говорила. Джастин прекрасно понимал это, не воспринимая ее слова всерьез. Подумаешь, девчонка всего лишь перебрала, с кем не бывает. Он и так позволил себе слишком много, целуя ее третий раз за последние сутки. Битое сумасшествие. Сознание то отключалось, стирая выстроенные границы, то начинало работать с удвоенной мощью, сигнализируя его о собственной аморальности. Поцелуи — край происходящего, за который волшебник не хотел переступать, потому что дальше — бездонная бездна. — Зелье, — его голос сделался твердым, даже немного грубым. — Утром ты не вспомнишь о том, что было. Так будет проще для нас обоих. — Нет, для тебя, — укоризненно прошипела Руссо, глядя ему прямо в глаза. — Потому что я не хочу это забывать, слышишь?       Блять.       Она вновь спустила рычаг.