***
— Ту-ту-ту-ту, — он ритмично бил меня по ягодицам, сквозь ткань блузы. — Теперь мне? — я протянула руки, слыша, как отключилось видео. — Уверена? — мы оба засмеялись. — Давай! — я еще сильнее смеялась, он взял мои руки в свои, а я начала сжала их в кулаки. — Катрин-Катрин! — он выдохнул, наигранно выгибая брови. — А кажетесь такой неприступной дамой! — Маша хохочет с нами. — Я хотя бы не рассказываю, как люблю вагинаться, — сквозь смех проговорила я. — Ну, все еще впереди! — он прочистил горло, скрываясь за дверью, а я швырнула в след ему подушку. — Кать, — я развернулась к Маше. — вы такие дураки, а шутки ваши… сильно личные. — внутри меня что-то треснуло, словно разрушилась стена. — Катя? — я повернулась к блондинке, понимая, что очень глупо улыбаюсь. — Сильно личные шутки, — усмехнулась я. — Маш, я ничего не понимаю. — девушка ошарашенно смотрит на меня. — Так нельзя, нельзя… — и здесь, мне кажется, мы обе все поняли. Абсолютно все. — Мне нельзя, понимаешь? — блондинка легонько чмокнула меняв щеку. — Мне кажется, что ты должна хоть намёк ему дать. — я мотаю головой. — Пицентий, ты же себя изводишь! Кать, между вами что-то мелькает, и не только от тебя исходит. Ну Кать, — протянула она, выдохнув. — Маш, это даже не обсуждается. — я горько хмыкаю. — У меня просто временное помутнение, мужика давно не было! — сама усмехаюсь своим словам и встав с дивана. — Да-да, — вздохнула девушка. — временное помутнение, длинной в полгода. — я делаю вид, что не слышу подругу и закрываюсь в ванной, сразу же подходя к раковине, упираясь в нее руками. Помутнение. Помутнение рассудка. И имя этому помутнению — Егор.***
— Но ведь ты говорила, что тебя отпустило? — я киваю. — Тогда к чему слезы? — я чмокаю в щеку блондинку. — Счастлива, что ты в порядке. — она умилительно улыбается, обнимая меня. — Врач сказал, что тебя выпишут вечером, но тебе придется начать отдых раньше нас. И не возникай! — Маша только улыбается, обнимая меня. — Очень тебя люблю. — И я тебя, Кать. — я поднимаюсь, идя к двери спиной. — Я заеду за тобой вечером, — она странно улыбается. — Маша? — Вы, — я закатываю глаза, слыша слабый смех. — до вечера! — выхожу из палаты, идя медленно вперед. На самом деле, когда я впервые ощутила тяготу к Егору, то едва ли не дала сама себе оплеуху. Это случилось в один из тех дней, когда мы ехали с какого-то из выступлений большой командой, на нас был заказан небольшой автобус. Я села прямо у окна и… в тот день на душе было паршиво. Помню, что в тот вечер написала одно из своих любимых стихотворений, прямо там, в автобусе, прислонившись виском к окну.Когда я уйду ты крикнешь мне в след О том, что уже так не важно. Потом подождёшь немного ответ И отвернёшься отважно. Спрячешь под кепку родные глаза, Как жаль, то что чувства не спрячешь. Предательски рвётся на волю слеза Не жди, она не заплачет… И кто-то напомнит тебе обо мне, Когда ты забудешь однажды. И снова приду я в солнечном сне, Захочется в реку нам дважды… Потом убегу ненадолго в Париж, Обычно меня отпускает. Ты будешь писать: «ну как ты, малыш?» В надежде, что тоже скучает. Но только накроет холодной волной И мы протрезвеем однажды. Ты больше не свет, я стала другой И это мне все так неважно… Забьем на тоску и чувства сперва, На силу эмоций незримых Та истина в строчках слишком проста Не отпускайте любимых.
Егор подошел ко мне, когда я сидела в наушниках, и опустился рядом. Я обвела его взглядом, постаралась улыбнуться. Были ли мы уставшими? Да, очень, если не ошибаюсь, тогда шел тур по Сибири, и в свободный день Егор пошел на большую площадку, что-то связанное со съемками. Мы оба выглядели слегка помято, хотели спать, отдыха, но… были счастливы. И если я не могла в полную силу ощутить счастье, но почти искренне улыбалась, скрывая проблемы от других, то от Егора скрыть ничего не смогла. С самого первого дня мы оба ощутили, что нас словно… что-то вяжет. Нити, из ран в его душе до ран в моей. Он просто… просто посмотрел пару минут в мои глаза, молча стащил один наушник и вставил его в свое ухо. Я спокойно откинулась на спинку кресла, Егор сделал тоже. Мы ехали молча, оба засыпали, в мыслях звучала одна и та же музыка… это так цепляло мое сознание. Склонить голову к нему за плечо, обнять за руку, уткнувшись, что раньше считалось обычным делом, по-дружески, в тот момент показалось мне очень интимным жестом, но таким уютным. Крид сам немного развернулся ко мне, привычно вытягивая руку, предлагая мне лечь удобнее. Мы были единственные, кто не спал, хотя клонило в сон обоих, плюс музыка… меланхоличная, трепетная. В ту секунду, когда я осознала, что… он успокоил и поддержал меня, молча, без всяких расспросов, просто понял, сел рядом и обнял — меня снесло. Я вдруг четко почувствовала, как мне дорого все это, каким родным стал Егор. После той ночи мы продолжили колесить по Сибири еще два дня, а потом… я полетела в отпуск, и сказать, что там я в полной мере познала слово — самокопание, ничего не сказать. Но вернувшись в Россию, я поставила цель — взять себя в руки, собраться с силами, остановить потом чувств и мыслей, мешающих мне. И, знаете, у меня почти получилось воплотить свою цель в жизнь, мы шутили с Егором, я чувствовала себя комфортно, пока вчера… я не поняла, что он действительно единственный мужчина, которому я доверяю, которым я дорожу, с кем я связана духовно настолько, что едва ломаясь, чувствую рядом поддержку, несравнимую ни с какой другой, и лишь благодаря этой поддержке, возможно, собираю себя заново. Действительно, у меня почти получилось, или же я думала так, до вчерашней ночи. До момента, пока аромат его тела не ударил в мое сознание, а размеренное биение сердца не слилось с моим. Я думала, что я справилась, а если нет, то… я справлюсь снова. — Катя! — я, будто очнувшись, хмурюсь, услышав своё имя и знакомый голос. — Куда ты так рванула? — смотрю на… волнение? В его глазах. — Что случилось? — Ничего, — выдыхаю. — просто устала. — Я тебя подвезу, — мотаю головой. — ты у моей машины. — усмехается он, а поворачиваю голову, видя черное авто. — Мне все равно нужно поговорить с тобой, — я киваю, садясь в машину. — Мы не можем отменить концерты, — я смотрю на свою обувь. — вместо Маши пока Миша поездит, или Дима, ты как на это смотришь? — а я все так не свожу взгляда со шнурков. — Катя? — машина тормозит, обращаю взгляд в голубые глаза. — Ну, так что? — Во сколько вылет? — Егор улыбается. — В шесть утра, — киваю, открыв дверь машины. — до скорого. — я махаю рукой, развернувшись, идя к подъезду, только сейчас осознав, с чем согласилась. Я буду ездить на оставшиеся гастроли без своей подруги, но страшнее то, что… со мной будет ездить другая… составляющая моей жизни — оттаявшая душа.