Неутолимый жар

Вертолёт плавно опустился на взлётную площадку, несмотря на то, что палуба кренилась и качалась из-за сильного ветра и высоких волн. Агент Хилл не оглянулась, когда платформа двинулась в чрево тюрьмы Рафт. И не поворачивалась до тех пор, пока платформа не остановилась. Ник Фьюри открыл дверь вертолёта, только когда проверил готовность систем и лопастей. Срочная эвакуация была маловероятна, но агент Хилл никогда не давала шанса застигнуть себя врасплох. Фьюри тоже, но никто не предвидел возвращения Зимнего Солдата. Когда они обнаружили, что Гидра была не только жива и здорова, но и процветала в их собственных стенах (предсказать это было невозможно), он волной прошелся сквозь ЩИТ, оставляя смерть на своем пути. Сказать, что он оставил за собой следы разрушений, было ничего не сказать. Счёт трупов мужчин и женщин приближался к тысяче, убежища и оборудование стоимостью в десятки миллионов долларов были уничтожены, и больше тайн, чем мог вообразить Фьюри — вытряхнуты на ветер. Всё потому, что Гидра потеряла контроль над своим оружием, и Зимний Солдат отправился мстить за то, что они с ним сделали. Хоть Фьюри и сочувствовал истории Зимнего Солдата, он должен был прекратить убийства. ЩИТ бросил все силы на его захват. В процессе они потеряли еще больше их лучших людей. Фьюри всё ещё снились кошмары о последнем сражении, но они взяли его, и построили объект для его дальнейшего содержания, куда тот и попал впоследствии. Рафт был лучшей современной тюрьмой, какую можно купить за деньги. Погружённая в океан, она сдерживала худших из худших: усовершенствованных людей, которые внезапно возникали на радаре ЩИТа — и не в хорошем смысле. Камеры были непроницаемы, охранники неподкупны, а в саму тюрьму невозможно получить доступ без разрешения. По крайней мере, на это была надежда. Единственный шанс мира держать Зимнего Солдата взаперти. Фьюри считал, что стоило просто убить его, но не ему решать. Так ответил ему один из членов Совета Безопасности. «Зимний Солдат слишком ценен», — сказал другой. Фьюри это не понравилось, но он сделал так, как ему приказали. Построил тюрьму и теперь навещал своего пленника. Стоя возле тесной камеры повышенного уровня безопасности, Фьюри смотрел на человека, сидящего на матрасе, брошенном прямо на голый пол в изоляции. Взлохмаченные волосы, отросшие до плеч, но чистые. На щеках — заметная щетина, так как пленным разрешалось бриться только два раза в неделю. Тяжелое тело — мощное и мускулистое даже в кричаще оранжевом комбинезоне. Опирающаяся на колено металлическая левая рука двигалась столь же естественно, как и живая, отличаясь только стальным блеском. Наблюдая за этим вызывающе сильным мужчиной, столь комфортно ощущающим себя в собственном теле, трудно было примириться с осознанием того, что тот являлся омегой. Ещё труднее — с тем, что по заверению тюремных врачей у него была течка. Странно и почти неприятно было смотреть на этого крупного, созданного для боя человека и знать, что он омега. Омега в течке. Фьюри знал, что многие его предубеждения пошли от стереотипов, но это не меняло того факта, что эти клише откуда-то взялись. Как правило, большинство омег избегали физического насилия. И, обычно, были меньше альф. В нем не только говорило чувство превосходства, это был биологический факт. Альфы, как правило, вырабатывали больше тестостерона, из-за чего были физически более развитыми. У них была естественная склонность к физической активности: спорт, боевые искусства, всё, что позволяло выразить врожденное стремление доминировать. Исторически сложилось так, что Альфы были в нём лучше, потому что они были более конкурентоспособными и напористыми. Омеги же выделялись в областях, что требовали более спокойного настроя. Наука, интеллектуальная и творческая деятельность оставались в их компетенции. По просьбе Фьюри и приказу Совета, пленному в течение последних шести месяцев не предоставляли никаких подавителей, чтобы справиться с ежемесячными течками. Их частота поражала. Как правило, омеги текли только раз или два в год — это доказывало, что Гидра без согласия Зимнего Солдата изменила большую часть, если не всё его тело. Теперь же омегу, казалось, ничуть не беспокоили ничем не облегчаемые симптомы. На его состояние указывало лишь ускоренное сердцебиение, которое фиксировали установленные за пределами камеры мониторы. Он не краснел, не отвлекался, даже не пытался снять с себя одежду. Он не втягивал носом воздух, подсознательно ища хорошего партнера или пытаясь облегчить боль внутри. Фьюри подумал, потому ли, что врачи ошиблись, и у него не было течки, или потому, что он железно себя контролировал. Фьюри гордился своим самоконтролем и способностью противостоять любым течным омегам. Тем не менее глупо было полагаться на одно лишь самообладание, учитывая количество произошедших за последние шесть месяцев инцидентов с участием этого заключённого. Перед приездом он принял препараты, чтобы приглушить чувства, но из-за реакции тела едва не отступился в момент, как открылись двери камеры. Эта камера была хуже любого борделя: феромоны так и витали в воздухе. Его сердце забилось вдвое быстрее, несмотря на подавители и седативные средства, которые должны были плавать в его крови. Зимний Солдат сидел на выданном ему тонком матрасе и даже не встал, когда открылась дверь камеры. Один взгляд — и Фьюри знал, что шесть месяцев лишения свободы ни черта не сделали, чтобы изменить его настрой. Настрой, состоявший главным образом из вызова и жажды кровавых убийств. — Шесть месяцев, да? — задумчиво произнёс со своего места Зимний Солдат. Он сидел, лениво привалившись к стене и разглядывал потолок. На Фьюри он едва взглянул. Серые глаза омеги прошлись по телу Фьюри сверху, от его изуродованного лица к широким плечам и вниз к ногам. Затем он отвёл взгляд в сторону; выражение его лица стало пугающе пустым и незаинтересованным. Это было оскорбительно. Фьюри понимал, что дело во взыгравшей гордости, но тем не менее Солдат задел его самолюбие. Течный омега никогда не должен был так смотреть на Фьюри, сильного и доминантного альфу, и тут же его отвергать. — У меня есть для вас предложение, — властно произнёс Фьюри, игнорируя свою уязвленность. — Сержант Барнс, — добавил он, слишком рано раскрывая карты, но не переживая из-за этого. По крайней мере, на слова была реакция. Не столь отчетливая, как он надеялся, но была. Заключённый вздрогнул. Чуть заметно, но этого хватило, чтобы предположения ЩИТа подтвердились. — Нелегко было отыскать ваше настоящее имя, — уверенно продолжил Фьюри, почувствовав, что у него появилось преимущество. — Сержант Джеймс Бьюкенен Барнс, 107-й пехотный, военнопленный Второй мировой войны, захваченный в 1941 Гидрой. — И теперь заключённый своего собственного правительства, — слишком спокойно и медленно произнес Зимний Солдат. — Того же самого правительства, что оставило меня гнить в Аццано. Это выбило почву у него из-под ног. План привлечь американского военнопленного к сотрудничеству, предложив ему уважение и истинное имя, был как выстрел в воду. Единственным преимуществом было неоспоримое доказательство того, что память Зимнего Солдата не пострадала. К сожалению, это также означало, что манипулировать им будет тяжело. Файлы Гидры утверждали, что с момента пленения он не постарел ни на день, и у него осталось куда больше воспоминаний, чем ожидал Фьюри. — Вы понимаете, — сказал Фьюри, меняя тактику, давя взглядом, — что если не будете сотрудничать, то мы просто будем держать вас взаперти? Я могу гарантировать, что пребывание не будет приятным. Заключённый хмыкнул. Звук был тёплым и насыщенным. Его тело задрожало от смеха, полные влажные губы приоткрылись. Фьюри с беспомощным желанием смотрел на него. Затем Зимний Солдат, запрокинув голову, рассмеялся звучно и глубоко. Но звук был горьким и скрипучим, от него по спине Фьюри прошла холодная дрожь. — Вы думаете, что можете добиться большего успеха, чем Гидра? — приподняв бровь поинтересовался Зимний Солдат, как только успокоился и вернулся к обманчиво расслабленной позе. Он снова издал смешок, звук был кратким и отталкивающим. — О чём это я, вы, практически, и есть Гидра. Верно, Николас Джозеф Фьюри? — Благодаря вашим… стараниям Гидра больше не является проблемой. Мы очистили от неё ЩИТ и продолжаем уничтожать её щупальца во всём мире. Это — позор, но увидев, сколько трупов вы оставили за своей спиной, вознаградить мы вас не можем. — Вознаградить меня? — усмехнулся Зимний Солдат. — В смысле контролировать. Поверь мне, Ник, ничего из этого, — он обвёл взглядом камеру, — не является чем-то новым. Никаких подавителей? — он пожал плечами. — Следующее — либо откровенная пытка, либо вы попытаетесь меня повязать. Что же, Ники? Фьюри сузил здоровый глаз, но не ответил. — Дело в том, что, — тихо сказал Солдат, откинув голову и упершись затылком в стену, смотрел мимо Фьюри, даже не удостоив того взглядом, — у меня есть время. Солдат вытащил пачку сигарет с зажигалкой из кармана неприглядного ярко-оранжевого комбинезона и прикурил. Заключённым Рафта, как правило, не позволялось иметь сигареты, а уж тем более зажигалки, но этому человеку каким-то образом удалось заполучить их в свои руки. В этом и заключалась проблема пленения Зимнего Солдата. Рано или поздно он выберется. Он это знал, Фьюри это знал; все знали, и, кажется, не было способа остановить неизбежное. — Можете держать меня тут пять лет, десять, пятнадцать… — Солдат выдохнул дым в потолок. — Неважно. Я не старею, тогда как ты — да. Ты уйдешь в отставку или кто-то, кто даёт тебе приказы, выйдет на пенсию. Что-то изменится, всегда меняется. Рано или поздно кто-то придет сюда, будет стоять там, где стоишь сейчас ты, и предложит мне сделку. Солдат выдохнул новый шлейф дыма, слегка передвинувшись, и Фьюри почувствовал себя немного больным, когда заметил, как натягивается на жёстких мускулистых бёдрах оранжевая ткань. — Они забудут, но я нет, — на этот раз Солдат посмотрел Фьюри прямо в глаза. — Я буду помнить имена моих тюремщиков, имена тех, кто забрал мою свободу, и я заставлю их заплатить. Я выслежу их. Найду все их грёбаные семьи и сотру с лица земли всю их родословную. Ты хочешь пытать меня? Сломать? Вперёд, попробуй, но помни, что всё, что ты сделал со мной, я верну тебе и твоей семье в тройном размере. — Думаешь, мы не сможем тебя сломать? — ответил Фьюри. Он не был поклонником пыток и считал эту практику довольно неприятной, но не был наивен. Если сверху отдадут приказ — они сломают. Солдат рассмеялся, откинув голову. Белые зубы заблестели в искусственном свете. Держащая сигарету рука задрожала от неконтролируемого веселья. Фьюри ненавидел ту часть себя, что находила это зрелище столь привлекательным. — У Гидры было пять десятилетий попыток меня сломить, и в итоге я вышел победителем. Ты правда думаешь, что вы сможете меня хоть чем-то напугать? В конце концов в этом и заключалась суть проблемы Зимнего Солдата. Они не могли его запугать, потому что существовало крайне мало вещей (если вообще существовало), которые ещё не сделала Гидра. Тот факт, что Солдат убил сотни агентов Гидры, доказал только то, что в долгосрочной перспективе пытки неэффективны. А она должна быть долгосрочной. Сыворотка в венах Зимнего Солдата означала, что он не стареет. Они могли держать его взаперти, но он был прав. В конце концов он дождётся.