Багиры

Минако отпила из своей кружки с кофе и снова посмотрела в темное окно, в котором, если честно, уже давно нельзя было ничего рассмотреть, но так, по крайней мере, отдыхали глаза, буквально высушенные от длительного пребывания за компьютером. Вообще-то, это была прерогатива Ами, подкованной в этих делах куда лучше любой из «Багир», однако нельзя же все вешать только на тихую, кроткую Мицуно? Она и до обморока сидеть будет, лишь бы быть кому-то полезной. Однажды ее так с утра и обнаружили — спящей на столе с мышкой в руках, с такими тревожно нахмуренными бровями, словно и во сне бедная девушка не могла простить себе минуты отдыха. Никто таких жертв не требовал, но у Ами и требовать не надо. И вообще, это запретное слово — жертва. Табу. Среди них жертв больше нет. И никто на них больше не идет. Все «Багиры» вносят вклад в клуб добровольно и по возможности: вот Ами всякие сводки-отчеты, как правило, готовит, а Макото заведует кухней и продовольствием. А без Рей Минако, пожалуй, и недели бы не протянула, так привыкла на нее опираться. У Рей все на подхвате, она мультизадачна и незаменима, с явной предпринимательской жилкой и стальной ноткой в голосе, которой, откровенно говоря, Минако не хватало… — Все кукуешь? — робко заглянула в кабинет Ами, стеснительно улыбнувшись, и Минако невольно вздрогнула и обернулась, едва ли не хватаясь за сердце: — Ты кошмарно тихо ходишь! — выдохнула она, и улыбка Мицуно стала виноватой: — Прости. Привычка, — девушка протиснулась внутрь комнаты бочком и остановилась у порога, словно была готова к тому, что ее тут же отошлют прочь. Минако еле подавила вздох: Ами была с «Багирами» едва ли не меньше всех, и это здорово чувствовалось. Маленькая, худенькая, похожая на подростка со своим трогательным каре и белой блузочкой, Мицуно недели три практически ни с кем не разговаривала, а если разговаривала, то исключительно шепотом. Минако даже грешным делом подумывала, что помочь ей уже могут только медики, причем не абы какие, но Ами потихоньку ожила, «расправилась», насколько это было пока что возможно, и оказалось, что Мицуно едва ли не феноменально умна и прекрасно образована, владеет несколькими иностранными языками и просто мастерски справляется с компьютером. Синяки на тот момент уже сошли, и Ами больше не казалась такой болезненной. Да еще и Макото всерьез за нее взялась: откормила до румянца на щеках. А ведь когда-то приволокла чуть ли не как котенка — за шкирку… — Давай помогу, — бесшумными шажками подошла к компьютеру Ами и склонилась над монитором, загораживая от Минако пространную таблицу. — Ты и так… — Брось. Там внизу у Макото блинчики. Как ты любишь — с клубничным сиропом, — в мягких интонациях сквозила забота, от которой Мине хотелось улыбнуться: это кто кого из дыры вытаскивает. — Спасибо. Ты человечище, Мицуно. Минако с удовольствием встала со ставшего неудобным стула и потянулась всем телом, испытывая ноющую боль вперемешку с удовольствием. Вытащив из-за спины усевшейся Ами пиджак, девушка медленно пошла вниз, где уже все наверняка собрались за ужином. К сожалению, мысли ее все равно были заняты заботами клуба. И без всяких расчетов было ясно, что здание просит ремонта, и если третий этаж, полностью занятый офисными и подсобными помещениями, не считая комнат отдыха, был еще в более или менее сносном состоянии, то спальни, ванные и кухня давно требуют внимания. Много что уже давно устарело и просит замены, кое-где следует перекрасить стены, прикупить мебель… Не говоря уже о ежедневной необходимости в продуктах, лекарстве, средствах личной гигиены. И все бы ничего, если бы не перенаселение. Минако, помня собственное отчаяние, не могла отказать никому, кто приходил к ней за помощью. Приют находился на час, на день, на десять. Некоторые жили месяцами, другие — годами, как, например, Рей или Мако, у которой вот-вот как раз стукнет год. А годовщины празднуются. С размахом; с вином и фруктами. Даже лучше, чем дни рождения. Потому что иногда день прихода к «Багирам» — это как настоящий путь в жизнь — без унижения и боли. И пусть праздники эти пополам с горем, тоской, слезами и обидами, когда алкоголь снова заставляет вспомнить и поведать обо всем, что случилось, именно на них ярче всего чувствуется вкус свободы. Ничего не повторится. Никто больше не вытрет о меня ноги. Я не одна. Когда-то Минако повторяла себе эти слова как мантру, но некому было обнять ее и поддержать, сказать, что все наладится, рано или поздно. Ей приходилось верить самой и спустя семь лет превратить свою веру в «Багиры». Нельзя было не понимать, что деньги Старикана когда-нибудь закончатся. Нельзя. Но в их жизни и так было мало хорошего, чтобы экономить еще жестче… — Я не могу на тебя смотреть, когда у тебя такое лицо, Айно, — Рей улыбнулась, но как всегда как-то по-хамски, что ли. С издевкой. Вот уж кто никогда не был жертвой, так это она. Рей Хино неизменно держалась железной леди, в жизни которой и не предположишь проблем: строгий вишневый брючный костюм, идеально сидящий по изящной фигуре, шпильки, легкий, но заметный макияж, отливающие черные волосы, спускающиеся к поясу, алая помада на губах. Даже косой шрам по правой стороне фарфорового лица, вечная метка ее боли, не смог убить ее красоту. Он просто делал Хино более хищной и, пожалуй, резкой. Но красоту не убил, нет. — Не смотри, — беззлобно фыркнула Мина, садясь за большой овальный стол, за которым уже осталось не так много народу; были и те, кого Минако и вовсе не помнила, так часто приходили новенькие. Ей нравилось, что они разговаривают и даже иногда смеются. Значит, им здесь хорошо. Они в безопасности. — Над златом чахла? — Рей ловко перехватила палочки тонкими пальцами и принялась за какой-то легкий салат, приготовленный щедрой рукой Макото. Минако кивнула и пододвинула к себе блинчики. Ами не соврала: сироп клубничный. — Могла бы и не портить себе аппетит. — Я вообще не собиралась есть. — Это кто это у нас не собирался есть? — громогласно спросила Макото, вваливаясь в столовую с какой-то кастрюлей. Минако так привыкла наблюдать цветастый фартучек поверх кожаных брюк и косухи, что даже не хихикнула, хотя раньше подобный наряд неизменно сбивал Айно с ног. Мако Кино на примерную хозяюшку не походила, да и репутации такой не имела точно. Только вот кто лучше нее справлялся с половниками, сковородками и ножами? Минако долгое время нанимала профессиональных поварих, однако те и в подметки не годились самоучке Кино. Ну и что, что в берцах разгуливает и временами таким крепким словцом наградит, что портовые грузчики раскраснеются? Зато душа у Макото такая, что и на десяток хватило бы. — Ем, — Минако красноречиво кивнула на блинчики и демонстративно полила их вязким сиропом, явно давая понять, что голодать не собирается. — То-то же, — довольно поставила Мако кастрюлю в центр стола. — Как ты думаешь, мы подпишем контракт? — все-таки не удержалась от волновавшего вопроса Минако, не в силах приступить к любимым блинчикам. Рей стрельнула в нее аметистовым взглядом, деловито прожевывая салат, и Айно на мгновение показалось, что она уже не ответит. — Мы должны. Обязаны, — очень строго заявила Рей так, чтобы ее никто не слышал, кроме Мины. — Нам придется отдать в залог дом, — как бы Минако хотелось иметь хоть половину твердости Хино, а не дрожать каждую минуту от мысли, что все они могут оказаться на улице! — Ну не продать же. Мы все возместим. — Клуб никогда не приносил доходов. Он не для этого. — Лукавишь, — улыбнулась Рей, и Айно вдруг поймала себя на мысли, что очень рада, сидя от нее по левую сторону и не видя шрама, невольно напоминающего о бедах. — Помнишь Лию? Она так удачно выскочила замуж и пожертвовала «Багирам» кругленькую сумму… — Это было всего однажды, — не смогла не улыбнуться в ответ Минако, припоминая действительно исключительный случай. — Большинство девушек не может нас отблагодарить чем-то материальным, и мы должны быть реалистами, Рей. — А временами и оптимистами, — подмигнула неожиданно вклинившаяся в разговор Макото и поставила перед подругами пару чашек с чаем. Минако не переставала удивляться, как они способны говорить подобные вещи после всего, что с ними стряслось. Особенно Рей, которая, если честно, вообще была пессимистом со стажем. — Не волнуйся. Не выйдет, так не выйдет. Пойдем в другую компанию, — пожала плечами Рей, и Макото уверенно кивнула. Конечно, все было не так просто. Конечно, на примете у Минако было всего несколько строительных компаний, которые, по ее мнению, могли бы взяться за такой масштабный и не слишком-то выгодный ремонт. Наверняка условия сделки будут чудовищно жесткими. Но все-таки девочки правы: нельзя терять присутствие духа, особенно сейчас, когда так много сделано и так много сделать еще предстоит. «Багиры» — это уже не только ее детище, за существование этого клуба готовы бороться десятки женщин. И если потребуется, Минако будет обивать все пороги, лишь бы оставить приют на плаву. — Кто там у нас первый? — беспечно осведомилась Рей, как ни в чем не бывало доедая свой салат, словно ей приходилось чуть ли не ежедневно встречаться с партнерами по бизнесу. — «Кюо и сыновья», в десять. — В девять буду ждать тебя в холле. Минако была искренне рада, что Рей не нужно уговаривать или даже звать, и это чувство благодарности ко всем: Хино, взвалившей на себя массу управленческих дел, Макото, окутывающей всех своей заботой, и добросердечной Ами, хоть немного, но ослабило ставшее постоянным ощущение напряжения. *** Минако давно отказалась от съема квартиры: слишком часто ей приходилось надолго оставаться в клубе, и необходимость мотаться в другое жилье отпала сама собой. Айно годами занимала небольшую комнату на третьем этаже, которая была единственной жилой среди офисных и подсобных помещений, все остальные спальни были на втором. Наверное, так получилось, потому что Минако иногда все-таки требовалось уединение и некая отстраненность от происходящего. Каждодневные неизбежные столкновения с чужими судьбами, страданиями, проблемами иссушали даже самых ярых энтузиастов. Минако обожала свой клуб и не видела ничего важнее его в своей довольно насыщенной жизни, но и ей требовался отдых, особенно сейчас, когда многие вопросы встали как никогда остро. Страшно даже подумать, под какие условия будет заключен контракт; ясно как белый день, что никто не станет благородничать и рисковать собственными деньгами для кучки каких-то никому не нужных женщин. Минако ели эти мысли. Жрали. И это, к сожалению, уже было настолько очевидно, что отражалось даже в походке. Девушка, вымученно улыбаясь встречающимся на пути постоялицам, еле доплелась до своей комнаты — кто бы мог подумать? — светло-розовой, засыпанной плюшевыми игрушками, глядящими глазами-бусинами со шкафов, полок и спинок кресел. На подоконниках — горшки с чахлыми цветами, которые Мина всегда забывала поливать. Одежда небрежно развешана по всем поверхностям, где можно. Мало кто, наверное, мог предположить, что эта комната принадлежит ей, а не девочке-подростку. Если бы не строгие офисные костюмы, которые Минако заставила себя носить, так бы и казалось. А ведь она терпеть не может офисный стиль. Рей в нем естественна, да. Но не Минако Айно. Избавившись от неудобной одежды, девушка закуталась в пушистый халат и пошла в ванную, тоже единственную на третьем этаже. Старательно избегая глазами зеркала, в котором Минако уже давно не видела ничего хорошего, Айно во всю мощь включила кран с горячей водой, мигом наполняя крошечное светло-сиреневое помещение клубами пара. Присев на край ванны, она невольно уперлась взглядом в злополучное зеркало, уже слегка запотевшее, а оттого искажающее ее черты. Наверное, к счастью, потому что смотреть на свое лицо Айно не любила никогда. Нет, врет. Лет с шестнадцати. С тех пор, когда стала притягивать взгляды мужчин. И тут тоже врет. Не мужчин, а одного, конкретного. Отчима. Даже от мимолетной мысли о нем у Минако бежали по спине колкие мурашки. Мать Минако вообще была мало разборчива в своих связях и нередко меняла ухажеров. Если бы сейчас к виску девушки приставили пистолет, она бы не вспомнила всех имен мужиков, которых водила в дом Юкина. И, как по заказу, все они были полными ничтожествами, но, как ни странно, Минако никогда не обижали, некоторые даже были добры с ней, при этом отчаянно лупя свою сожительницу и явно не видя в этом ничего криминального. Удивительно, но и для самой маленькой Мины это стало как-то буднично, естественно. Она уже не обращала внимания на синяки матери, не считала поломанную мебель. Быть может, потому что мало находилась дома и практически не общалась с Юкиной, чувствуя страшное равнодушие этой женщины к недетским проблемам собственного ребенка. А новый отчим оказался ни в пример ласковым. Он тепло общался с Минако, когда та приходила домой, спрашивал, как у нее дела, иногда даже кормил. О, это было совершенно особенный ритуал для девочки, которая привыкла хапать все подряд, что только можно переварить, ведь через полчаса не будет и этого. А тут — тарелка на столе. И только для нее. Иногда он сажал Мину на колени, и они сидели за столом вместе, пока она ест. Минако, в жизни которой так мало было ласки и заботы, не видела в этом абсолютно ничего ненормального и не чувствовала страха. У нее вообще были искаженные представления об опасном. То, что другого ребенка, возможно, испугало бы или хотя бы насторожило, Мину не настораживало. Не настораживал и новый отчим, поглаживающий ее коленки, пока она, не чувствуя вкуса, уплетала какую-нибудь кашу. Страшно стало гораздо позже. Ей шестнадцать. Странно, но отчим все тот же: ласковый, внимательный, добрый. Он уже не сажает повзрослевшую и расцветшую за два года Минако себе на колени, но тепло обнимает при встрече, потому что девочка редко бывает дома, еще реже, чем раньше. Говорит, что живет у подружек, что было правдой. Отчим же, видимо, думал по-другому. Тогда они были одни. Все было как всегда. Правда, в очередной раз обняв падчерицу, мужчина почему-то стиснул ее крепче, чем обычно, и как-то странно вцепился в бедра девушки, прижав к стене. Руки были потными и холодными. И тут Минако впервые ощутила волну нечеловеческого ужаса. Тогда она сбежала. Навсегда. И больше никогда не возвращалась домой, в панике осознавая, что была на примете у отчима уже давно, гораздо раньше, чем в этот день, когда его похоть наконец выплеснулась наружу в полном смысле. Это заставило Мину посмотреть на себя по-новому, не так, как раньше. Длинные золотистые волосы, которыми так восхищались ее подружки, казались кукольными, как и миловидное лицо с идеальной, несмотря на переходный возраст, кожей. Глаза слишком голубые, губы — слишком розовые и пухлые. Да и формы у нее уже мягкие, женственные, полные какого-то скрытого порока. Манят. Обещают. Нет, Минако не возненавидела себя и свое тело. Она вдруг осознала, насколько данное ей природой работает за нее и на нее, а иногда и против. Это как оружие. Убей другого или всади пулю себе. Кто ж будет знать, что это открытие станет едва ли не ключевым в ее жизни… Минако, вынырнув из воспоминаний, горько усмехнулась: он звал ее Венерой. Богиней любви и красоты. Совершенной статуей, вышедшей из-под руки искусного мастера. Наверное, он так на нее и смотрел — как на вещь. Прекрасную, идеальную, послушную и податливую, внимающую любому его желанию. Глупец. Она — оружие, а не игрушка. И она это знала. И использовала свою красоту на себя, пусть и создавалось другое впечатление. Она — Багира. Кошка, которая гуляет сама по себе, которая сама строит свою судьбу. И завтра у нее все получится, потому что у нее есть цель. Минако Айно наконец почувствовала в себе силы бороться и побеждать, манипулировать и добиваться. И если не получится с «Кюо и сыновья», то с «Сириусом» — наверняка. Кажется, у них там начальник молодой мужчина? «Кунсайт Миура», — припомнила Минако, но это имя ей ничего не сказало. Быть может, скажет завтра.