Багиры

В ту ночь Минако практически не спала. Оставшись в одиночестве за столиком кафе, она не сразу смогла заставить себя встать с места и отправиться в приют, а потом и сама толком не сумела вспомнить, как очутилась в своей комнате. Привыкшая быть окруженной постоянными вопросами, делами и разговорами, Айно неожиданно оказалась в звенящей тишине крошечной розовой спальни, странно покинутая всеми, словно выселенная на отдельный необитаемый остров в миллионах миль от других людей без права вернуться в их нормальную, полную бестолковой суеты и толкотни жизнь. Не об этом ли она мечтала последние несколько месяцев, вымотанная заботами об обитательницах «Багир»? Сейчас Минако практически физически требовалось человеческое тепло — пусть колючее, как у Рей, или невесомое, как у Ами, а может, решительно-всеобъемлющее, как у Макото, но Айно очень хотелось поделиться хоть с кем-то своим измятым состоянием, почувствовать крепкое плечо рядом. Только сможет ли она открыться перед теми, от которых, кажется, у нее никогда не было секретов? Смогут ли они понять, что сейчас творится в ее душе, не покажутся ли им кощунственными и мелочными ее личные переживания на фоне проблем клуба?.. Минако и самой было стыдно за то, как странно и не вовремя в ее жизни появился Кунсайт и запретные мысли о нем; ее пугало, что она может впутать его в свое полное забот существование, открыть ему сердце и потерять все, что строила годами, потерять саму себя, ведь если в ее жизни появится мужчина, она уже не сможет всецело принадлежать клубу; весь ее мир перевернется с ног на голову, и Айно не была настолько наивна, чтобы мечтать, как прекрасно сможет совмещать отношения и беспрестанную работу в приюте, отнимающую у нее все время, кроме коротких часов беспокойного сна. И что ждет ее дальше? Если у нее хоть что-то сложится с Кунсайтом? Минако пыталась представить себя женой, хозяйкой достопочтенного дома, матерью — и не могла. У нее не было никакого понимания о том, как нужно строить быт и воспитывать детей, она никогда не видела счастливой семьи, которая могла бы стать для нее путеводным маяком. Все, что Мина знала о родственных связях, это то, что грош им цена. Каждый божий день Минако убеждалась в том, что порой самые близкие люди плюют в душу гораздо охотнее посторонних. Могла ли Айно позволить себе стать столь уязвимой, открыв свои чувства Кунсайту? Не будет ли это предательством по отношению ко всему, что она делала в «Багирах»? Помогая стать другим независимыми, Минако слепо вверяла свою жизнь другому человеку, подставляла ему спину для удара, в которой, если уж на то пошло, побывал не один нож. И все-таки у Мины не возникло вопроса, пойдет ли она на очередную встречу с Миура. Она и без того знала, что пойдет. Не только ради того, чтобы услышать его «историю», которая, судя по всему, не была столь безупречна, как казалось Айно. Ей просто хотелось увидеться с ним хотя бы еще раз, прежде чем будет подписан или не подписан контракт, и их дороги навеки разойдутся. В то, что их отношения (если представить такую возможность, а ведь Кунсайт ни разу не показал ей, что она ему хотя бы симпатична) способны продлиться долго, Минако не верила, пусть и мучила себя мыслями о браке и семье. Что бы ни думал по этому поводу владелец «Сириуса», Айно понимала, насколько является неподходящей парой для такого незапятнанного и гордого мужчины, как Миура, и с этим придется смириться. На нее всегда будут смотреть свысока, и Минако не хотела, чтобы однажды, намучившись от косых взглядов и шепотков, так же на нее стал смотреть и Кунсайт. Так и не решившись на откровенный разговор с подругами, за который они наверняка стали бы ее презирать, Минако легла в постель и честно промаялась до самого рассвета. Как и всегда, она решила похоронить в себе самые главные и сильные переживания, не обременяя ими никого. Спи без тревог, Рей, спи и ты, Макото, а тебе, Ами, спокойный сон теперь нужен, как никому другому. Ваша подруга перестрадает и переживет, пусть это не тронет вас, не заденет и не удручит. Минако сжала между колен плюшевого медведя и все-таки заснула. Так она делала в далеком детстве, когда понимала, что поделиться наболевшим ей не с кем. *** Минако было даже слегка неловко: если честно, за все свои двадцать с лишним лет она ни разу не была в зоопарке. Когда Мина была маленькой, ее матери и в голову не приходила мысль лишний раз сходить с дочерью хоть куда-нибудь, тем более, в место, за пребывание в котором надо платить деньги, а взрослая жизнь у Минако наступила непозволительно рано. Так и получилось, что, попав в знаменитый на весь мир зоопарк Уэно, Айно чувствовала себя не в своей тарелке. Быть может, ей было бы чуть-чуть легче, если бы Кунсайт предупредил ее, что будет не один, однако это так навсегда и останется для Айно загадкой. Подойдя к поджидающей у ворот Мине, внимательно вглядывающейся в толпу входящих и выходящих, Миура сходу заявил: «Познакомься, Минако, это моя дочь Мира», и у девушки уже не было никаких шансов отреагировать как-то иначе, кроме как недоуменным взглядом и смущенной, натянутой улыбкой. — Рада познакомиться, Мира, меня зовут Минако, — почти испуганно пролепетала Айно, с трудом заставляя смотреть в лицо малышке, а не на ее отца. Так вот что за «история» была у Кунсайта! Девочке, судя по всему, было года три-четыре, и хотя внешне она мало походила на Миура, в ней почти неуловимо чувствовалось родство с ним. Тоненькая, огненно-рыжая, излишне серьезная и даже будто настороженная, она по-отцовски сурово смотрела на Минако из-под густых ресниц и, судя по всему, не пылала восторгом по поводу сложившейся компании (уж ее, похоже, Миура догадался подготовить к встрече, пусть и не слишком удачно). Айно некстати почувствовала, как расцветает на щеках румянец. — Ты не хочешь поздороваться, Мира? — строго, как-то даже суховато поинтересовался Кунсайт, слегка сжав маленькую детскую ладонь. — Минако — мой друг, и она любезно согласилась сопровождать нас. — Рада познакомиться, мисс Минако, — послушно ответила Мира, продолжая мять второй рукой край светло-зеленого нарядного платья, не отрывая от девушки ревнивого взгляда, от которого Айно было уже откровенно не по себе. — Вот и славно. А теперь за мороженым? И к пандам? Как ты любишь? — как ни в чем не бывало предложил Мире Кунсайт, и девочка капризно качнула локтем, заставляя взрослых наконец пройти внутрь. Как только Кунсайт заплатил за билеты, Мира тут же пошла покупать мороженое, без отца, по-взрослому; Миура махнул рукой продавцу, давая понять, что девочка не одна. Минако ощущала себя лишней. Что хотел сказать этой встречей Кунсайт? Конечно, с его стороны это был крайне откровенный шаг, однако Мина была слишком к нему не готова. Неужели Миура решится вести при своем маленьком ребенке какие-то взрослые разговоры? И вообще, не значит ли это, что таким образом он показывает, насколько невозможны отношения между ними? И что думает по этому поводу мать малышки? — Предвосхищая твои вопросы, скажу сразу, что не женат на матери Миры и никогда не был. Она моя внебрачная дочь, живем мы раздельно и видимся нечасто. — Тебе следовало меня предупредить, — осуждающе заявила Минако, покачав головой, — ты и меня поставил в неловкое положение, и своего ребенка. Судя по всему, она хотела провести время с отцом, а тут я, совершенно посторонняя тетка, отнимаю его внимание. — Мире стоит привыкать к тому, что я могу быть не один. Нет, Минако поражала такая беспечность! — Думаешь, такая шоковая терапия хороша? — Мы слишком редко видимся, Минако, для нас любые перемены — шоковые. Мира живет в искусственно созданной среде с подобием семейных отношений, где понятия «мама» и «папа» весьма размыты. Как только ей исполнился год, Берилл взяла ее в первую зарубежную поездку, где девочка почти сутками находилась с няней; как ты сама можешь догадаться, такое практикуется и сейчас, причем, считается нормой. С посторонними тетками, как ты выразилась, Мира проводит гораздо больше времени, чем со своими родителями. — Но еще не одну, как я понимаю, «няню», не приводил ты, ее отец, — как Минако искренне казалось, резонно заметила она. — Наверное, если бы я представил тебя как няню, Мира вряд ли бы была так огорчена; все-таки она смышленый ребенок и понимает некие полутона между сиделками и друзьями, однако я не захотел давать тебе не твою роль, это бесчестно. Умеючи трехлетнего ребенка обмануть легко, но зачем? Мира привыкла к образу жизни своей матери, к постоянным разъездам, к тому, что мы с Берилл не вместе. Ей нужно привыкнуть и к тому, что и в моей жизни может присутствовать кто-то еще, кроме нее. Например, другая женщина. Все это было сказано так просто, так буднично, что у Минако еще сильнее запылало лицо. Ей бы и хотелось проигнорировать подтекст, но она так часто думала о Миура, что это было совершенно нереальным. Но как же так? Кунсайт никогда ни словом, ни делом, кажется, не намекал на симпатию, Минако бы такое не пропустила. Да, он был крайне внимателен, галантен, но не более. Его мимика, жесты, поведение ни разу не выдавали какого-либо двойственного намека, Айно верила, что придумывает его сама. Ей нравился Кунсайт, его непоколебимость и умение держать все под контролем, и ей в глубине души очень хотелось, чтобы он смотрел на нее не просто как на клиента фирмы. Свои чувства она считала безответными и бесплодными. Но теперь… Не хочет ли Миура сказать, что пригласил ее на свидание? И знакомство с его дочерью, пусть и очень неожиданное, но вполне обдуманное с его стороны? — А теперь мы идем смотреть животных. Минако и не заметила, как вернулась Мира, и скорее машинально, чем осознанно пошла за Кунсайтом и девочкой вглубь парка. Если бы не смятение, почти граничащее с паникой, она наверняка бы восхитилась и разнообразием редких животных и птиц, и Национальным музеем природы и науки, и самой старой монорельсовой дорогой в стране, пролегающей прямо в парке. Но сейчас у Минако, как она не прилагала усилий, не получалось сосредоточиться, хотя надо было отдать должное ее спутнику: Кунсайт старался вовлечь ее в разговор и совместные дела, да и вообще держался за троих, пытаясь сделать их импровизированную встречу наиболее приятной. Мине же, напротив, с трудом хватало сил не выглядеть совсем уж безучастной и вовремя улыбаться, даже если учесть то, что Мира, чуть привыкнув к расширению привычной компании, наконец стала вполне приветливым и активным ребенком. Она с явным удовольствием болтала обо всем, что ее окружало, перегладила всех свиней, гусей и коз в детской зоне и съела еще одну порцию мороженого, клятвенно пообещав Кунсайту, что не проговорится матери о такой щедрости. Кунсайт отныне выглядел для Минако в совершенно другом свете. Его вряд ли можно было отнести к фанатичным родителям, ловящим любое высказывание своего чада, наблюдающим за каждым шагом и контролирующим все и вся, однако ж он показался Айно строгим и вполне здравомыслящим отцом, а еще крайне внимательным человеком. Кажется, Миура смотрел на Миру несколько сурово и мысленно завышал ее возраст, но все это делалось, безусловно, от любви и из желания воспитать в ней лучшие качества. В завершение прогулки Минако практически почувствовала себя вполне свободно, хотя настороженность девочки по отношению к ней до конца не ушла. На выходе из парка Мира попрощалась с новой знакомой почти дружелюбно и даже позволила Кунсайту переговорить с Миной наедине без лишних капризов. — Извини, что не предлагаю подвезти, — Минако не могла понять по выражению его лица или голосу, какие выводы он сделал после их совместной встречи, но ей, откровенно говоря, сейчас не очень хотелось разбираться в этом, так она была вымотана физически и морально. — Ты знаешь, я бы и не поехала, — призналась Мина. — Тогда, если ты не против, я бы хотел завершить этот день совместным ужином. Только вдвоем. Например, в восемь? Я бы заехал за тобой. Мне кажется, мы не договорили, — или ей почудилось, или Кунсайт слегка оробел? У Айно невольно перехватило дыхание. Вот что уже совершенно точно походило на свидание, так это предложение. И, черт возьми, у нее не было никакого желания отказаться! Гори оно все синим пламенем! — Хорошо, — неподдельно смутилась Минако в который раз. — Тогда до вечера, — Кунсайт неожиданно улыбнулся и, подхватив дочь за руку, направился к месту, где оставил машину. Минако подумалось, что теперь покой она потеряла совершенно окончательно. *** Минако долго крутилась перед зеркалом, пытаясь выбрать наряд для предстоящего вечера: с одной стороны, внутренняя женщина в ней жаждала произвести на Миура фурор, потрясти его фантазию и с первого взгляда угодить прямо в цель, с другой, ей бы не хотелось переборщить и выглядеть комично. Раньше Айно всегда советовалась с Рей, когда собиралась на какую-то важную встречу, потому что, как Минако казалось, Хино обладала если не безупречным, то безусловно хорошим вкусом и всегда знала, где и что уместно надеть. Сейчас же Мина сомневалась, стоит ли прибегать к такой помощи, ведь, в конце концов, тогда придется объяснять, куда и с кем она собралась, однако, как выяснилось, Минако, похоже, еще не была готова раскрыться даже перед самой близкой подругой. Взвесив все «за» и «против», Айно все-таки решила разобраться со своим гардеробом самостоятельно и, словно Золушка, тайком выпорхнуть из здания клуба, стараясь не привлекать к себе внимание. В итоге, девушка остановилась на темно-голубом платье-футляре с юбкой до колен, отделанной тончайшим шифоном, — лаконично, строго, но все равно нарядно и элегантно. Волосы Минако слегка приподняла к макушке серебристой заколкой, распустив их свободно по спине, и осталась этим вполне довольна. Ей было немного жаль, что она не может дополнить образ асимметричными серьгами-жемчужинами от Mikimoto, которые пришлось продать, но Айно решила не огорчаться по этому поводу. Она была настроена провести этот вечер, как и подобает вышеупомянутой Золушке — так, словно он лучший в ее жизни. Когда Минако, едва ли не крадучись, вышла из здания клуба без десяти восемь, Кунсайт был уже неподалеку. Девушка мгновенно узнала его белую Maserati и была ему благодарна за то, что он догадался припарковаться подальше от входа. Увидев Мину, Миура вышел из машины и направился в ее сторону, и Минако от души постаралась, чтобы не выглядеть слишком уж ошарашенной: на Кунсайте был классический строгий костюм глубокого сливового оттенка, который неожиданно так ему шел, что у девушки мурашки по спине пробежали — ужасный сигнал того, что пропала она совершенно окончательно. Кивнув девушке и, как ей показалось, улыбнувшись, Кунсайт упругой походкой направился ей навстречу. И почему она чувствует себя такой девчонкой? Может, потому, что она и есть девчонка? Девчонка, которая не знает, что такое бегать на свидания с одноклассниками и целоваться украдкой от учителей? Не знает, что такое иметь хоть какие-то взрослые романтические отношения? Весь ее опыт, по сути, замыкался на притязаниях Старикана — пошлых, развратных и бесчувственных, как и он сам. Минако терпела его, потому что была юна, ей некуда было идти, и ее жизнь никого не интересовала. Участвуя в обнаженных позированиях и даже ложась с ним в постель, Айно не ощущала ничего, кроме отвращения, а по большей части засасывающей, тягучей скуки, которая порой была даже хуже самого жгучего гнева. Когда Старикан преставился, девушка оказалась на глазах множества богатых мужчин, посчитавших ее легкой добычей и буквально засыпавших непристойными намеками и откровенными предложениями, но тогда Минако меньше всего нуждалась в покровительстве или любовниках. Она наконец-то была свободна. Сама себе хозяйка. Ее сердце и время были отныне отданы чужому горю. И вот теперь… теперь она дрожит, как лист на ветру. Каждая клеточка ее тела переполнена томительным, доселе неизвестным ей волнением — волнением перед мужчиной, который смог пробудить в ней желание быть слабой и беззащитной. Нет, вернее, не так. Защищенной. Защищенной его заботой, решимостью, мудростью. Это и настораживало, и в то же время делало Минако до боли безрассудной. Неужели так действительно бывает? С иными людьми годами мучаешься, по ниточкам сплетаешь отношения, а другим готов вручить свою жизнь, едва узнав? — Спасибо, что пришла, — выдохнул Кунсайт в полушаге от Мины, и это расстояние показалось ей неожиданно огромным. В глазах Миура горела та же самая мысль.