Light up my life. Behind the story

      Утром веет ментоловой прохладой и непреодолимым желанием развернуться на пятках и уйти обратно прочь. Полного осознания своих действий ещё нет. Последствия медленных шагов — загадка. В голове — пустырь, а цель данного пути летает огромными скоплениями веток из стороны в сторону, гонимая странными эмоциями безрассудства и давней обиды.       Элиот ещё не до конца осознаёт, почему повёлся на просьбу давнего знакомого. Парень ведь знает, что он — маленькое зло воплоти в масштабах Ньюарка и, может, небольшой части пригорода. Всегда был. С детства Грэгора распирало чувство превосходства над другими, представление возвышения над множеством других людишек-букашек. Он был тем самым малым, который забирал игрушки других детей из общей песочницы, топтал своими тогда ещё маленькими ножками чужие построенные башенки-достижения, а после без капли сожаления смотрел в глаза и извинялся перед родителями. Человек, выбравший неправильную профессию по жизни, потому что изначально должен был быть актёром — создавать свои маленькие спектакли.       Почему Элиот стал участником ещё одного представления? Записался в массовку, исполняя роль безвольного посыльного, у которого вместо тирольской шляпы* с пером — флешка с видео в кармане. Он сжимает рукой эту пластмассовую деталь до покрасневших костяшек и пересиливает себя, ступая по знакомой местности, бывшей некогда родным маленьким городком, где крыши домов разноцветные, сады слишком зелёные, а тротуары достаточно ровные для того, чтобы не споткнуться в ночной темноте.       Детская обида? Утраченный друг, с которым потеряны связи? Да сам же понимает, что виноват, но что он может поделать против прихоти насолить ну хоть чуть-чуть. Ему же, бедному несчастному ребёнку, было так одиноко в большущем, безразмерном, как вязанный свитер, Нью-Йорке, где можно потеряться в обилии петель и узелков, связанных неровными спицами с поржавевшими остриями. Пускай друзей было масса в новой элитной школе. И все они были такие идеально-прикольные, интересные и весёлые изначально.       Изначально…       А потом почему-то в подростковом сердечке взыграла обида. Как это его маленький хвостик Фрэнки, такой простой и с открытыми большими глазами, не пытается его найти и восстановить общение? Потому что пьяный угар в элитных клубах наскучил, приелся дымом, оставляя после себя незначительный осадок на лёгких. А Хвостик всегда привносил что-то новое: веселил своими глупейшими вопросами, восхвалял каждую подкинутую костяшкой остроту, извивался постоянно рядышком. Смотрел глазами такими влюблёнными, что ли…       Хвостик этот хотелось вернуть, а то без него кастрат вообще. «Лёгкие на подъём» девочки уже не забавляли, да даже мальчики. Да-да, и таковое бывало. Ну, а что, с чего бы отвечать «нет»? Слишком правильные родители достали будить по утрам после славной гулянки, врываясь в личную квартиру, где тонкие стринги на люстре, а фаллосы — по всему полу.       Вот и решил вернуться, посмотреть, что да как. Насмотрелся… Злость взыграла, детская обида вырвалась наружу водянистой рвотой после очередной «банки»**. А сам-то весь такой люксовый, марку держит, чтоб вдруг не съехала с предназначенного ей места. Теперь бредёт незабытой дорогой и по сторонам оглядывается, будто преступление какое-то совершает. Вот прям сейчас возьмёт и грабанёт один из этих домиков с очередной красочной крышей и зелёным — нихрена не успокаивающим — садом.       — Добрый день, миссис Айеро, — уверенно, звонко и с поставленным голосом, так, как учили изначально.       Ступает своими лакированными оксфордами на светлый ламинат идеально чистого дома. Пожирает взглядом каждую деталь, которая не изменилась ни капли за прошедшие годы, будто их и не было.       А женщина улыбкой добродушной сверкает. Пришёл ведь друг детства её любимого сына, которого уж сколько не видела. Элиот-то вон из Нью-Йорка прилетел аж, а сын всего в часе от родного дома, а всё так и не появлялся. Поэтому и отдаёт всё накопленное тепло и гостеприимство. Чаем угощает, домашним печеньем песочным, которое готовила даже не по праздникам — каждые выходные, а то вдруг лицо родное на пороге, а у неё ничего нет, чем можно перекрыть впалость щёк от студенческой жизни.       Дом показывает, воспоминаниями делится, фотоальбом даже детский притащила. Гость ведь пришёл, которому рады всегда.       — Элиот, дорогой, изменился ты так, возмужал.       Хвалит, расспрашивает и, кажется, так сильно скучает по былым временами, когда детишками по газону посаженному бегали. Даже больше, чем сам Элиот, пожалуй.       А парень только смотрит, и смотрит, и смотрит… Никак не может осознать реальность происходящего, будто и сон вовсе. Сейчас ещё Фрэнка с большими глазами, и всё — крыша поехала безвозвратно. Может, это просто слишком много вдохнул за раз?       Комната детства опустела. Видимо, всё с собой забрал в Ньюарк. Пустая, холодная, без звонкого смеха и смущенного хихиканья. Из форточки свежий ментоловый ветер, в голове — воспоминания. Живые картинки, влюблённый взгляд, оставленные письма. Вон, проживают свои дни на самой верхней полке. Моменты, мысли — всё в них. Перевязаны чёрной лентой. Иллюзия прошлого, записанная с ошибками и корявым почерком.       — С Фрэнком уже виделся? — подкралась сзади, напугала. — Уверена, он обрадуется твоему приезду.       И улыбается добродушно, сверкает тёплым взглядом. Ещё тем, который воспоминаниями, будто мама сыну своему. То, что не было получено от родной, которая родила. Жаль… А так хотелось, чтобы счастливо и семья соединились в словосочетание, а не так — отдельно.       Побыл ещё немного, что-то спросил, что-то рассказал, а после ушёл, оставив небольшую пластмассовую деталь, что обжигала бок сквозь ткань, на столике у дивана. Миссис Айеро всегда любопытной женщиной была, всё её интересовало. Не зря же она знает всё-всё о цветах и дизайне. Интересно же…       Обратно шёл уже быстрее, скорость прибавлял шаг за шагом, чтобы подальше и сбежать. Кусочки совести ещё остались — дымом не до конца всё вытравилось.       Разноцветные крыши домов и зелёные, до ряби в глазах, сады более не интересны. Автобус привлекал куда больше, пускай лакированные оксфорды и не предназначены, чтобы ходить дорогущей подошвой по протёртому пластику, а ткань люксового пиджака не настолько стильно смотрится на фоне блеклого сиденья, как того хотелось бы.       Говорят, проблемы идут из детства. Ну что ж, может, и правда?