1313

С того момента, как я видел 1313 в последний раз, прошло два месяца и шесть дней. Я начинал сходить с ума. Я писал ему. Звонил. Но набранный мною абонент больше не существовал. Через месяц, правда, я дозвонился. До какой-то старушки, которой присвоили этот номер. Связь потерялась окончательно. Ночами я постоянно плакал. Я даже не знал, что и думать! Он ведь не мог просто так прекратить со мной общаться. Не мог ведь, правда? В этот вариант верить не хотелось категорически, но приходилось. Наверное, ему стало скучно со мной. Я ведь совсем молодой ещё. Может, не хватало интима. Я не знаю. Может быть, он понял, что теперь со мной все хорошо и заботиться обо мне больше не надо. Я убеждал себя в этом каждый день. И каждую ночь. Я верил в это. Заставлял себя верить. Пусть он уходит, пускай. Это было лучше, чем верить в то, что его больше... Я вспомнил его небрежное упоминание о перестрелке. Окровавленные бинты. Вся его работа... По щекам снова потекли слезы. - Извините, можно выйти? Старый преподаватель молча кивнул. Я собрал тетради в рюкзак и вылетел из аудитории. В пустом коридоре я привалился спиной к холодной стене и заревел. Опять. Я проклинал себя за эти бабские закидоны. Если решил отпустить, значит, отпусти и забудь. «Что прошло – уже не вернуть!» - издевательски пропел внутренний голос. Я схватился за виски и, уронив рюкзак, повалился рядом, прижав лоб к коленям. Как здесь не рыдать?? Слезы текли не просто из глаз, их извергала сама душа, которая больно разрывалась от неизвестности. Ведь я его… Я… - Сева! По коридору кто-то быстро пролетел и присел рядом со мной. Илья. - Ну, дружище, чего ты раскис? – он ободряюще потряс меня за плечо. – Ну не надо, слышишь? Перестань. Я заревел еще громче. - Всеволод Евгеньевич! Отставить панику! Ну сдался тебе этот гад! Небось, просто кинул и уперся куда-нибудь. Мы тебе нового ФБРовца найдем! Хочешь, я опять возьмусь за что-нибудь нелегальное, а? Я резко поднял голову. - А это может сработать!.. - Эээ… Не, Сев, это я погорячился… Мы этим только себя в тюрягу загоним… - Нет-нет-нет, - я вскочил на ноги и стал быстро ходить назад-вперед. – Не обязательно делать что-то противозаконное. Ну, то есть, не совсем. Если ФБРовцы находят что-то подозрительное в переписках, они начинают их читать, так? Есть всякие кодовые слова, мне Вик об этом рассказывал. Только не говорил, какие именно. Но, думаю, нетрудно догадаться. - Ага, - задумчиво протянул Илюха. – А это мысль. Но... Знаешь, не думаю, что нам стоит это делать. Во-первых, мы навряд ли наткнемся именно на Виктора. А во-вторых, вдруг он действительно тебя просто бросил? Неловко выйдет… - Во-первых, - я потянул друга за капюшон, заставляя встать с пола, и быстрым шагом пошел к выходу, вытирая мокрые щеки. – Я ОЧЕНЬ надеюсь, что мы не нарвемся на Виктора. Я бы больше хотел поговорить с каким-нибудь его коллегой, думаю, их довольно много. Во-вторых, мне просто нужно задать один-единственный вопрос. Он жив или… Ну, ты понял. Илюха только покачал головой и пошел следом. *** Сидя на моей кровати в общежитии, мы до поздней ночи обсуждали друг с другом в соцсети самые, что ни на есть, провокационные темы, изредка комментируя устно. Даже гуглили, как сделать бомбу и разработали план по захвату мира. Очень недурной, надо признать. Я встал, чтобы сделать нам чай, а Илья тем временем схватил мой телефон и начал усердно общаться сам с собой. Когда я вернулся, поставив на тумбочку чай и спросив, что он там пишет, Илья почему-то густо покраснел и удалил все сообщения. Между темами я все время писал в никуда сообщения с просьбой отозваться, если есть кто-то «третий», кто читает наш диалог, ну и в том же духе. Но все было тщетно. Никакой «сверхъестественной» активности телефоны не проявляли. Не знаю, мы перебрали кучу версий, почему так происходит. Может, Виктор обеспечил нам какой-нибудь «иммунитет» от прослушки, что мне казалось полной нелепицей. Может быть, нас прослушивал именно он, поэтому не желал отвечать. А может нас и вовсе никто не прослушивал. Увидев мои потухшие, мокрые глаза, Илья быстро метнулся в магазин и вернулся с полным звенящим пакетом. - Ну, поздравляю тебя с входом в клуб начинающих алкоголиков! – торжественно объявил он, вываливая на кровать кучу бутылок пива и шуршащие пачки чипсов. - Как ты все это через вахтершу протащил?! – хохотнул, обомлев, я. - Долго ли умеючи! – подмигнул мне друг и открыл первую бутылку. Первые пару часов мы пересматривали на ноуте чемпионат мира по футболу, но вскоре нам надоело, и я поставил какой-то индийский сериал. Следующие полчаса мы откровенно ржали. Потом еще час плакали над главной героиней. А потом просто вырубились. *** После этой ночи мне заметно полегчало. Илюха всегда был рядом и никогда не давал мне раскисать. За это я был безумно ему благодарен, о чем и сообщил в ту самую ночь, между сериями того ужасно трогательного сериала. Тот лишь смущенно шморгнул сопливым от слез носом и тоже сказал спасибо, ведь, если бы не я и Виктор, кто знает, что сотворила бы с ним судьба. Мы торжественно пожали друг другу руки, поклялись в вечной дружбе, а потом подрались за последнюю бутылку пива. Но боль все равно не покидала меня. Она копилась внутри, а я всеми швабрами своей души пытался запихнуть ее поглубже. Однако ночью этот фокус не прокатывал. Уборщица шла домой и забирала свои швабры с собой. Ко всему прочему, я сломал руку и был официально провозглашен Ильей Главным Неудачником Года. Я упал с лестницы. Нет, не так. Я, блин, грохнулся с чертовой лестницы нашего универа, пропахал рожей два пролета и скатился к ногам ректора на глазах всех, кто мог видеть. А те, кто не мог, слышали мой предсмертный вопль. Я быстро поднялся и пожелал ректору доброго дня. Ректор в ответ вызвал скорую. Врачам я не стал говорить, что меня толкнула Марго. Бедолага сама не ожидала такого исхода, когда на очередной отказ пойти с ней на какую-то вечеринку девчонка вспылила, крикнула мне что-то нелестное и толкнула в грудь. Еще неделю ходила бледная, как полотно, и постоянно писала мне, прося прощения. В больнице сказали, что перелом серьезный, потому как до этого в кости уже была трещина, которая как-то не так срослась. Я возразил, что до этого нигде не бился, но потом внезапно вспомнил досадный инцидент в больничной ванной, когда я упал и нехило ударился рукой. Так мне наложили гипс, и я стал недееспособен на правую руку. Вдобавок ко всему, Илья черным маркером, пока я спал на паре, нарисовал на гипсе маленький кубок и написал рядом крупными буквами: «Главный Неудачник Года». Теперь половина группы меня жалела, а половина – откровенно ржала. Это отвлекало меня от главной проблемы и жизнь, замершая с осознанием, что он больше не придет, снова медленно закрутилась вокруг меня. А о номере «1313» я старался думать поменьше. Что бы там ни произошло, мне все равно этого не исправить. Но, черт, как же болит внутри. Этим вечером меня снова накрыло, и я разрыдался, сидя на пороге ванной и баюкая больную руку. Не знаю, сколько я так просидел. На улице начался дождь, и капли влетели в окно, намочив квитанцию об оплате учебы. Я набрал в грудь побольше воздуха и продолжил реветь с утроенной силой, теперь жалея нужную когда-то бумажку. Как там писалось? Копишь все в себе несколько дней, а потом начинаешь реветь из-за упавшей ложки. Вдобавок ко всему, началась гроза. Самое время, чтобы вдоволь поплакать, а в понедельник снова казаться живым и отвечать Илье, что все в порядке. Кто-то постучал в дверь. Я сначала подумал, что мне показалось из-за грозы, но стук повторился. Пришлось выйти из моей блаженной депрессии, встать и подойти к двери, чтобы впустить Илью. - Ты же сегодня должен был уехать к Денису, - вспомнил я, распахивая дверь. Гость всерьез задумался, а потом поднял на меня чуть насмешливые глаза. - Хм, знаешь, у меня нет знакомых с таким именем. Я замер, внезапно и со всех сторон обласканный тихим бархатным баритоном. Сердце все-таки остановилось. Я не верил в происходящее. Я отпустил его. Практически похоронил. Я пролил столько слез, столько бессонных ночей провел, взывал ко всем святым, которых только знал, чтоб они ответили на единственный вопрос - жив ли он?.. Я уже поверил, что больше никогда его не увижу. А сейчас он стоит здесь, на пороге моей комнаты... Сознание отказывалось в это верить. Я робко поднял руку и коснулся его плеча. Тёплое, твёрдое. Живое. Легонько сжав руку, я задержал дыхание. И тут же почувствовал чужое, размеренное. Но этого мне было мало. Резко поддавшись вперёд, я прижался к нему всем телом. И тут же почувствовал его сердцебиение. Такое родное... Моё собственное сердце, слушая его, забилось быстрее, подстраиваясь под чужой такт. Он жив. Теперь все будет хорошо. Но почти сразу после облегчения пришла ужасная злость. Отстранившись так же резко, я стукнул его кулаком по груди и снова зарыдал, зло и радостно одновременно. Меня просто разрывало от противоречивых чувств. - Где ты был?! - гневно закричал я. - Где ты был?? Зачем ты заставил меня чувствовать все ЭТО??! Тёмные глаза погасли, Виктор обезоружено смотрел на меня. Но через пару секунд собрался и толкнул меня в комнату, закрывая дверь и запирая её на замок. - Тише, Сев, пожалуйста, - прошептал он, притягивая меня к себе. - Дай мне все тебе рассказать. - Нет! - я оттолкнул его рукой и гипсом, наверное, больно, но ни он, ни я не заметили. Слезы катились из глаз, а из горла вырывались отчаянные рыдания. Вся боль, все горе, копившееся во мне на протяжении этих двух с половиной месяцев, распахнули ворота и выскочили наружу, заполняя весь разум и мешая мыслить. Это была откровенная истерика. - Сева, любимый, пожалуйста, не плачь, - ФБРовец, кажется, совсем был раздавлен, глядя на моё состояние. Но я никак не мог взять себя в руки. Подсознание пыталось достучаться до моего разума, ведь, он пришёл, чего ещё желать? Он жив и явно не хотел меня бросать, раз вернулся. Но разум поглотила истерика, и одновременно радость. Вот он, стоит рядом со мной. Все мои худшие опасения не сбылись. Мне показалось, что меня просто ломает пополам. *** Я ожидал, что он будет расстроен. Но не ожидал, что он будет настолько убит. Мальчик, стоящий сейчас передо мной, совсем не был похож на того Севу, которого я знал - смешливого, жизнерадостного, с горящими от изобилия жизни глазами. От вида же этого парня я просто впал в ступор, не в силах придумать, чем ему помочь. Он стоял, сжавшись в комок, с загипсованной рукой (и когда только умудрился??), второй пытаясь вытереть поток нескончаемых слез на щеках, но это скорее действие на автомате, потому что в глазах было ужасно пусто. Его рыдания болью отдавались в груди. Спустя пару минут я понял, что это просто истерика, тут уже ничем не поможешь, надо только переждать. Поэтому я сделал единственное, что мог - притянул его к себе и подхватил на руки. На этот раз он не сопротивлялся, просто продолжая громко рыдать и вытирать слезы. Я подошёл к кровати и аккуратно уложил его поверх одеяла. Отстраниться он мне уже не дал - вцепился в воротник рубашки, сжав пальцы. Поддавшись его безмолвной просьбе, я лёг рядом, крепко обняв его, вжимая в себя этот комок настолько сильно, насколько можно было. Через минут двадцать рыдания прекратились, но Сева все равно продолжал всхлипывать и дрожать. Я успокаивающе гладил его по светлым волосам. Ещё через час я понял, что он уснул, и облегчённо вздохнул. Самое трудное позади. Но теперь начал волноваться я - перед разговором, который вскоре предстоит нам провести. Но то, что я сегодня увидел, было просто немыслимо. Крохотная часть меня, которую я пытался игнорировать, безумно радовалась, потому что это было доказательством его чувств. По "просто знакомым" так не плачут. Значит, я стал ему кем-то значительно ближе. Это не могло не радовать. Но, с другой стороны, мне было безумно жаль его. Жаль, что я это допустил. Я виноват. Примерно я знал, что он ощущает, мне и самому было не просто эти два с половиной месяца. Я очень скучал. Ужасно не хватало его смеха, долгих разговоров в парке, смущенных, дико милых взглядов в мою сторону. Он всегда ужасно смущается, когда я дольше положенного на него засматриваюсь или когда позволяю себе намекнуть на его привлекательность. Он очень мило краснеет, поэтому я не могу отказать себе в этом удовольствии. Я затаил дыхание, предчувствуя мысль, зарождавшуюся в моей голове. Я полюбил его. Да, определённо, так и есть. И теперь я никогда его не оставлю. *** Было стыдно. Ну оочень стыдно. Я возился за небольшим столом, пытаясь соорудить хоть что-то наподобие завтрака. Внешне, наверное, я был спокоен, но внутри все сгорало от стыда. Надо же, повёл себя вчера как девчонка. Истерика в духе Марго, но никак не в моем, взрослого парня, программиста, отличника. Было очень неудобно перед Виктором, что не стал его слушать, оттолкнул, ещё и эти ужасные слезы... Сейчас ФБРовец мирно спал на моей кровати. Час назад я проснулся, выбрался из его цепких объятий и, чтобы хоть как-то успокоиться и загладить свою вину, начал делать бутерброды. То есть, пытаться делать. С гипсом особо не разгуляешься, но я честно старался, нарезая неровными ломтиками колбасу и помидоры. Я пытался не шуметь, но здоровая рука так и порывалась потрясти мужчину за плечо. Сегодня, в отличие от вечера, мне не терпелось узнать, где его носило. Но труднее всего оказалось порезать сыр. Так что, чертыхнувшись в третий раз (и при этом, видимо, призвав какую-то нечистую силу), я со злостью воткнул нож в кусок сыра и... не смог его вытащить. - Блин, - выдохнул я, оценив масштаб трагедии. Этот нож был единственным, а я ещё не нарезал хлеб. Кое-как придерживая кусок сломанной правой рукой, согнутой в локте и болтавшейся на повязке через шею, другой я пытался выдрать нож, прилагая все свои силы. - Что, Артур, не по силам тебе нынче Экскалибур? - раздалось бархатное совсем рядом. Я обернулся и тут же увидел перед собой смешливые, тёплые глаза и мягкую улыбку. Я тут же улыбнулся в ответ, но, вспомнив свое ужасное вчерашнее поведение, поник и только кивнул. Виктор осторожно отодвинул меня, с лёгкостью вытащил нож и отрезал несколько ломтиков. Затем принялся за хлеб, и вскоре наши бутерброды были готовы. Я заварил кофе, и мы сели за компьютерный стол (он же обеденный, он же рабочий, он же туалетный столик, а зачастую и мусорка). Завтракали молча, не в силах поднять друг на друга глаза. Мой кофе закончился как-то слишком быстро, так что я просто сидел, грея ладонь здоровой руки об ещё не остывшую кружку. Но, наконец, мне хватило сил. - Где ты был? Виктор вздрогнул, и наши взгляды встретились. Его глаза были ужасно грустными, наверное, мои сейчас были такими же. Он отодвинул от себя кружку и осторожно взял в руки мою ладонь. - Сева, я... Мне ужасно жаль, что так вышло. В тот день, когда я впервые после болезни отвёз тебя в университет, меня вызвали на срочную операцию в Южную Корею. Через пару часов после нашего прощания, я уже был в самолёте. Наш командир не позволил сделать мне ни одного звонка, все сим-карты были уничтожены. Я никак не мог с тобой связаться. И отказаться от миссии не мог, из-за контракта. Хотя, видят боги, тогда мне этого хотелось, как ничто другое на этом свете. Прости меня, мой маленький. Я не думал, что ты... настолько... Так вот оно что… Все-таки работа, но не так, как я думал. Теперь в моей голове все сложилось. Какой же я дурак! Вообразил себе, не пойми чего, а о самом элементарном объяснении и вовсе забыл. Но сейчас, наконец, напряжение отступило. - Я думал, что случилось что-то непоправимое, - шёпотом признался я. - Господи... - простонал мужчина, крепче сжимая мою ладонь. - И надеялся на то, что ты просто меня бросил. Это было больно, но не больнее, чем... Виктор встал, потянув меня за собой, и крепко прижал к себе. Столько отчаяния в одном объятии... - Я никогда не брошу тебя, Всеволод. Слышишь, никогда?! Ты - мой. И я больше ни на шаг от тебя не отойду. Я замотал головой, отстраняясь. - Это повторится, Вик. Не обещай того, что не в твоих руках. ФБРовец широко улыбнулся. - Уже в моих. Я уволился. Я ахнул и оцепенел. Как так??! - Что? Почему?! Ты ведь так любил свою работу! - недоумевал я, глядя в тёмные, смеющиеся глаза. - Да, - кивнул он, прижимая меня крепче. - Но тебя я люблю больше. Я резко вдохнул и забыл, как дышать дальше. Он меня любит?! Три эти сладкие слова полностью окупили все мои мучения. Я радостно улыбнулся и прижался к моему мужчине. Теперь уж точно моему. Полностью и безоговорочно. - Когда я был там, в Корее, я понял, что не могу оставлять тебя так надолго. Я не могу жить, постоянно срываясь и оставляя тебя одного в нашем доме на долгие месяцы. Раньше мне нравилось это, но сейчас… я больше не хочу, - выдохнул он мне в висок. А потом добавил, смеясь, - А то ты без меня здесь совсем убьешься. Я хохотнул, а Виктор ласково провел пальцами по гипсу, усмехаясь надписи. - Где тебя так угораздило, главный ты мой неудачник? - Я упал, - шмыгнул я носом, покрасневшим от нахлынувших теплых чувств. - И откуда же? - С лестницы, - ответил я, стыдливо опуская глаза. – К ногам ректора. Бывший ФБРовец захохотал, запрокинув голову. - Горе ты мое луковое! – промурлыкал он. – Как ты со своим везением до своих лет-то вообще дожил?? Я пожал плечами, улыбаясь. Разум охватило полное счастье, при виде такого радостного и веселого Виктора. Как мне, все-таки, этого не хватало. - Знаешь, у нас остался не решенным еще один вопрос, - вдруг немного грустно произнес он. - Какой? – уже было испугался я. Но напрасно – мужчина дьявольски улыбнулся, спуская руки с моей талии на бедра. - Мы поцелуемся уже, наконец, или нет? В низком голосе послышались возбужденные, заигрывающие нотки, и я расплавился. А в следующую минуту и вовсе исчез. Потому что от таких божественных, долгожданных поцелуев по-другому и не бывает.