Взломай систему/The Police of feelings

Яркий диск уже давно скрылся за тонкой линией горящего горизонта, а через распахнутую настежь форточку не доносилось ни единого звука, город спал. Серые стены, серое небо, серый асфальт, в этом богом забытом городе контролировалась даже погода. В выходные шёл дождь, чтобы у людей не возникало желания бастовать против существующего политического режима, а в будни иногда из-за серых туч выглядывало солнце, когда все люди трудились на своих рабочих местах, но совсем ненадолго так, как существовал определенный регламент. В тяжелом воздухе всегда висела нотка некой подавленности и безысходности. Джейн уже давно привыкла к такой незначительной на первый взгляд особенности её города. Полиция чувств всегда отлично выполняла свою работу, ночью город зачищали от вольнодумающих, свободомыслящих, клятвопреступников, но самое главное - в этом городе были под запретом чувства. Государство установило самую суровую меру наказания за самое страшное на их взгляд преступление. И этим наказанием была сама смерть, публичная казнь, жестокий урок для тех, кто еще лелеял надежду победить Систему. Запрещалось буквально всё: животные, книги, музыка, любые предметы искусства, растения, исключались даже хобби, а занятия спортом проводились по определенному спортивному регламенту. Неограниченный доступ к спортивной секции имелся только у военных и у полиции чувств. Но все это запрещалось по большей части только для обычных людей, те кто имели средства, могли себе позволить некоторые отступления от правил. Люди все время спешили, никто практически не останавливался больше, чем на пять минут. Они скользили, как серые тени по широким проспектам города с непроницаемой фарфоровой маской на лице, только чтобы избежать малейших подозрений. В их глазах мелькал только холодный расчёт. Разрешалось носить только несколько цветов: чёрный, белый и серый. Только три базовых цвета. Серая масса, равенство, и никаких отличий. Родители воспитывали малютку Джейн с пеленок, прививая нерушимые догматы существующей Системы. Она с самого своего рождения познакомилась с дикими правилами этого нового для неё мира. Стеклянные глаза матери не выражали ничего, даже когда ей вложили в её дрожащие руки новорожденную голубоглазую малышку. На её измученном лице не мелькнула даже тень улыбки. Малютка никогда не кричала и ничего не требовала. Она отличалась спокойным нравом, а иногда можно было услышать тихое гуление в маленькой колыбельке. Мать старалась не брать девочку на ручки, опасаясь, что родной муж доложит на неё в полицию чувств. Она постоянно замирала от липкого страха и ничего не могла с этим поделать. Просто женщина привыкла так жить. Ванесса жестко пресекала все попытки малышки рассмеяться, ведь смех был так же под запретом. У малютки был всегда осмысленный взгляд, который очень сильно пугал ее родителей, они прекрасно понимали, что возможно их единственная дочь может оказаться огромной проблемой для существующей Системы. Против её глубоких васильковых глаз не мог устоять никто. Больше всего на свете малышка любила держаться своими крохотными ручками за большие и грубые пальцы её отца, слушать его бархатный, чуть низковатый голос, перечисляющий существующие правила. Отца Джейн запомнила, как вечно мрачного, безоговорочно следующего правилам человека. Девушка всегда удивлялась тому, что он не имел свой запах, в её семье не существовало такого понятия, как родной запах. Парфюмы, туалетная вода и прочее, как и все остальное были под строжайшим запретом. — Джейн, ты помнишь чему я учил тебя всё твоё детство? — Да, Папа. — Девочка ковыряла носком своей туфельки и виновато смотрела в пол. — Правила нельзя нарушать. Долг превыше всего. — Молодец. — Отец кивнул, довольный ответом подрастающей дочери, но его вытянутое бледное лицо не выражало ничего. Чёрные, как смоль волосы были аккуратно уложены на бок на правую сторону. Отец всегда ходил в костюме, ведь именно такого дресс кода требовала его работа. Отец работал в полиции чувств, поэтому с самого рождения Джейн, сама того не осознавая, жила практически в самом сердце господствующей Системы. До и после выхода на улицу всегда производилась дезинфекция. Власти считали, что даже малейший запах, который заботливо вырабатывают гормоны человека, способен вызвать эмоциональный диссонанс в мышлении обычного гражданина, что приведёт к цепочке массовых нарушений. Джейн пробежалась аккуратными тонкими пальчиками по открытой книге, которую она стащила, когда работники полиции уничтожали городские библиотеки одну за другой. Это был Рэй Брэдбери. Девушка прекрасно понимала, как сильно она рискует, храня у себя в матрасе запрещённый к прочтению сборник, но избавиться от него было выше её сил. Она смотрела на яркую обложку и видела слабый лучик надежды, что когда-нибудь совершенная Система падет, ведь ничто не сможет просуществовать вечно! Книги всегда были под запретом, нельзя позволять людям развиваться и читать правильные мысли. Только плакаты и литература, одобренная существующими властями. На первой странице всегда были напечатаны существующие правила, каждый раз добавлялись все новые. Затем следовал огромный список всевозможных запретов, патриотичная сноска, достижение государства и многие неинтересные вещи, которые Джейн считала дикой ложью. Одним из самых тяжелых нарушений, являлась исполнение и распространение музыки. Считалось, что музыка также наполняет сердца людей смыслом и эмоциями, этого совершенно нельзя было допустить, поэтому полиции чувств всегда было чем заняться. Девушка за свои 20 лет никогда не слышала никакой другой музыки на улицах своего города, кроме патриотичных маршей властей. Затем отец пропал. Были стёрты все документы о его существовании. Девушка помнила как мрачные чернорубашечники, так она называла людей в чёрных похоронных костюмах, пришли в их дом без приглашения и буквально стёрли с лица земли все факты о существовании её самого близкого человека. Джейн винила себя в произошедшем. Весь дом тщательно обыскали, а запрещённую книгу изъяли. Девушке назначили соответствующее наказание, месяц исправительных работ в подразделении Бернбуков, сотрудники которых должны были находить запрещённую литературу и сжигать. На глазах у Джейн сгорело целое поколение великих авторов. Это безусловно оставило глубокий след в её душе. Надежда была полностью уничтожена. Для Ванессы — это был страшный удар, после дизерлитации отца, она очень сильно изменилась. Ранее цветущая, стройная и безумно красивая женщина превратилась буквально за месяц в старуху. Её когда-то длинные, светлые, волнистые волосы потемнели, и стали часто выпадать. В одном из припадков ярости она отрезала ножом то, чем дорожила больше всего на свете. Её яркие серые глаза потухли, и теперь она передвигалась по дому словно тень или тихо сидела в своем кресле качалке. Джейн была абсолютной копией матери, те же светлые волосы до лопаток, высокая, стройная красавица, за исключением глаз. Глубокие темно-синие глаза достались ей от отца. Соседи за спиной поговаривали, что только синеглазых берут в полицию чувств, из-за их природной холодности. Девушка считала, что это всё вздор и бабушкины сказки, в организации, из-за которой бесследно исчез её отец, ей абсолютно не хотелось работать. Набор новых рекрутов проходил каждый год. Когда будущему претенденту исполнялось 21 год, ему приходило чёрное письмо. Бумага, которую каждый боялся увидеть в своём почтовом ящике. Ведь это означало собственную гибель. Система погладила все государственные учреждения. С ранних лет в светлые головы умов втирают ложные идеалы, переписанную на выгоду государства историю, патриотизм на грани фанатизма. Затем следует поступление в высшее заведение, где Джейн и находилась, учиться ей оставалось буквально еще пару лет, но за все годы обучения она так и не смогла привыкнуть к бесконечным жучкам и камерам. Школа — Университет — Работа - Семья, сценарий по которому существовала большая часть населения, отступались от него только самые бесшабашные, таких называли в народе Девиантами — уклоняющимися или просто сумасшедшими. Но самое главное девушка всегда чувствовала себя одиноко, ведь у неё не было такого близкого друга, которому она могла высказать всё, что есть у неё на уме. Ведь всегда была высока вероятность, что даже самый приятный молодой человек доложит на тебя в соответствующую организацию. — Никогда не говори никому-то, что думаешь, а особенно что чувствуешь? И никому и никогда не доверяй. Ты поняла меня, Джейн? — Мужчина грозно навис над испуганной девочкой шести лет, в глазах стояли слезы, но девочка стойко сдерживала свои эмоции. — Да, Папа. Девушка тяжело вздохнула. До её дня рождения оставалась целая неделя, хотя бы некоторое время она может вздохнуть спокойно. Сон никак не шёл, а впереди был очень напряженный день. Завтра ей предстоит пройти важный тест, от успешной сдачи которого зависела её дальнейшая жизнь.