zero statistics

Получая повышение, Уильям не волнуется: не сомневается ни секунды, что с ролью начальства справится без проблем. Проблем, в общем-то, и не возникает (Сатклифф и до этого был, есть и будет), так что Спирс лишь задумчиво оглядывает свой новый кабинет и принимается разбирать вещи. К роли начальства Уильям привыкает быстро; мнимое уважение, кивки согласия и притихший коридор — Спирс принимает это и сдержанно кивает в ответ. К неприязненным взглядам и перешептываниям за своей спиной Уильям привыкает так же быстро; ему дела до этого нет, пока все добросовестно выполняют свои обязанности и сдают отчеты вовремя. К открытому подхалимству Уильям привыкнуть не может; не сам факт — потенциальные подхалимы здесь все и каждый, но терпение у Спирса как будто резиновое, поэтому шансов заполучить его лояльность примерно ноль; и лишь один новоиспеченный стажер не верит в эту статистику. Признаться, сначала Ти Спирса это забавляет. С появлением Рональда Нокса в их отделе, у Уильяма на столе каждое утро чудесным образом (совсем нет) оказывается кружка только что сваренного кофе без добавок. Забавно не только Уильяму, но и Сатклиффу, что тихо посмеивается за углом; кому как не ему знать, что вопреки всем стереотипам о строгих начальниках, — Уильям Ти Спирс кофе без сахара не пьет. Уильям стоически молчит и игнорирует даже тогда, когда в кофе чудесным образом появляется сахар (стало быть, Грелль наконец сжалился и поведал сей секрет своему стажёру). Ти Спирс решает переждать порывы новоиспеченного энтузиаста, что завоевал своим очарованием весь отдел и все близлежащие; переждать, увы, не получается. Уильям нервно трёт переносицу, но сделать ничего не может; Нокс перешел в прямое наступление (драматизировать Спирс иногда любит, конечно), и теперь вместо кофе на столе у него с тошнотворной периодичностью покоятся тошнотворно идеальные отчеты. И это бьёт по Уильяму; он злится и ему одновременно стыдно за то, что он с таким усердием пытается отыскать хоть что-нибудь, чтобы придраться, вернуть отчёт составителю и победно отправиться восвояси; стыдно, потому что это — совсем не профессионально и как-то подло. И кажется, что этому нет конца. В определенный момент у Уильяма на столе и идеально сваренный кофе, и идеально составленный отчет, и, у Спирса почти проскакивает мысль, идеальный стажёр (к счастью, не на столе). Наверное, в эту игру они могли играть бы вдвоём, а Уильям мог бы до скончания веков не замечать и игнорировать; наверное, мог бы. — Мистер Нокс, Вам не надоело? Они стоят на крыше жилого дома прямо в центре города, когда Уильям понимает, что вот ему надоело. — Простите, сэр? — Рональд в миг отрывается от созерцания еле различимого в темноте пейзажа и выглядит так искренне удивленным, что на мгновение Уильям чувствует укол совести. Лишь на мгновение, потому что Спирс не верит. — Вы знаете, о чём я говорю, — Уильям смотрит на встрепенувшегося стажёра, что готов кричать «не знаю», и снисходительно улыбается. — Прекратите этот цирк хотя бы сейчас. Рональд склоняет голову чуть на бок, с интересом разглядывая мужчину напротив, и заметно расслабляется, облокачиваясь руками о свою газонокосилку. — Всё же, — Нокс одаривает босса лукавой улыбкой, продолжая: — Не понимаю, о каком цирке речь. Уильяму, по правде, уже самому неловко; думается, что не стоило поднимать тему вовсе, но давать заднюю он не собирается (хотя бы для того, чтобы не потерять лицо). — Ваш цирк, который начался с Вашего первого дня пребывания на рабочем месте, — поясняет Уильям. — Кофе был отвратительный, к Вашему сведению. — Но ведь был, — подмигивает Нокс, совсем не теряясь. — Всё ещё ничего не понимаю, Уильям-семпай. Вам не нравится то, что я хороший работник? Спирс в раздражённом жесте подправляет очки и теперь определенно точно жалеет, что поднял эту тему. — Мне не нравится, что Вы вот уже сколько лет не оставляете попыток, причем безуспешных, подмазаться к начальству. — Таких уж безуспешных, раз Вы заговорили об этом? А потом Рональд заливисто смеётся, и Уильям даже теряется, разумеется, не показывая этого никак. — Как нехорошо делать такие грубые выводы относительно своих подчиненных, Уильям-семпай, — Нокс по-детски трясёт пальцем, а потом и вовсе дует щёки, словно самый обиженный ребенок на земле. — Я ведь могу и обидеться. — Может и грубые, зато правдивые, — Уильям никак не реагирует на это представление; сейчас, по правде, он больше раздражён. — И с чего вдруг правдивые? — усмехается Рональд, подпирая одной рукой щёку. — Вот скажите, разве я у Вас чего-то просил? Или может мотался вокруг, как назойливая муха? Уильяму хочется разразиться монологом, что да, да и да. Но слова успевают задержаться где-то по пути, потому что ответить ему, в общем-то, и нечего. Просто Уильям знает. Знает, как именно Нокс заполучил свою косу смерти; знает, как Сатклифф первые два дня жаловался на нерадивого подчинённого, а потом вдруг перестал; знает, как у Рональда получилось заставить весь отдел запомнить его имя уже через неделю. Уильям Ти Спирс знает методы этого парня и злится от того, насколько они действенны на практике. — Слингби или Хамфризу Вы тоже каждый день кофе таскаете? — наконец вопрошает Уильям, холодно оглядывая жнеца напротив. — Упс, подловили, — весело смеётся Нокс, совсем не смущаясь полусердитого начальства; кажется, ему в радость эта беседа. — Вот скажите, разве Вы сами не без грешка? Я слышал, Вы троечником были. В один момент лицо у Уильяма бледнеет, а взгляд становится болезненно стальным, но где-то глубоко за линзами очков — обиженным. Так уже случается, что Рональд попадает в больную точку, пускай и не прав он от слова совсем. — Именно потому, что я был троечником, мне и приходилось трудиться усерднее, чем остальные, в отличие от Вас, мистер Нокс, — Спирс старается держаться невозмутимо, но выходит из рук вон плохо. — Не говорите мне, что эта коса смерти досталась вам посильным трудом. — Физическим. — Я и не сомневался. — Всего лишь перетащил пару коробок из кладовой, а Вы о чём подумали, Уильям-семпай? — Рональд отчаянно пытается разрядить обстановку, но оба знают, что Нокс бесстыдно врёт. — Простите, сделал поспешные выводы. Зато теперь мы квиты. — Советую впредь не судить остальных по себе, — негромко выдыхает Уильям, теперь чувствуя лишь усталость; даже сердиться на этого парня не выходит нормально. — По себе? Я сказал, что Вы меня подловили, но разве я упомянул, в чём именно? — весело подмигивает Рональд, и Уильям понимает, что теперь точно больше не злится. — Может, Вы мне просто нравитесь. Уильям неловко качает головой, усмехаясь, и устало потирает переносицу, пряча сорвавшуюся с губ улыбку; этот парень так чертовски неисправим, думается Спирсу. Оба знают, что Рональд врёт и врёт красиво. Оба знают, что никто из них не верит в эту ложь. И только один из них знает, оставляя очередной идеальный отчет на дубовом столе, что нулевая статистика Уильяма Ти Спирса больше не существует; только не в смену Рональда Нокса.