Семья - это святое

Десять дней спустя. Ничего. Совсем. Ни единой зацепки или следа. Будто Кристина просто растворилась в воздухе. Будто ее и не было вовсе. В первые пару дней они все еще надеются на чудо. Магия Крис исчезла, но ведьмы находят тысячу причин для этого, кроме одной, которую все, кроме Кола боятся назвать вслух. И они ищут ее. Так, как только могут. На третий день поисков Хелен сбивается со счета, сколько ритуалов они провели с Тори, так и не продвинувшись вперед, сколько фолиантов изучили, сколько артефактов использовали. Все бесполезно, и Клаус с каждым днем все мрачнее. Все реже он появляется в библиотеке, где ведьмы, почти обессилев, творят волшбу, не желая признавать поражение, предпочитая проводить время в своей спальне среди картин, с которых смотрят знакомые черные глаза, в компании бурбона. Неделя проходит незаметно, но с каждым днем надежда все меньше, ведь за все это время никто так и не обратился к ним с требованием о выкупе, ровно как никто и понятия не имеет, где может быть Мередит. Тори становится совсем прозрачной, как и Хелен, которая каждую ночь заливает слезами подушку и совсем сошла бы с ума, если бы не Элайджа, который не отходит от возлюбленной не на шаг. Утром десятого дня, Хелен просыпается на рассвете, и лежащий с ней рядом Первородный тут же притягивает едва сдерживающую рыдания девушку к себе, ласково перебирая белокурые локоны. — Все будет хорошо, ангелочек, — шепчет он, — Кристина сильная, она справится. Мы найдем ее. — Прошло уже столько времени, — едва слышно выдыхает в ответ Хелен, — если бы она была просто в плену, то… Я не хочу верить в то, что она мертва, Элайджа! Я просто не могу в это поверить! — И не нужно, — пытается успокоить ее Первородный, — ты не должна отступать. — Вот только я совсем ничего не могу, — с горечью отзывается та, — я слишком слаба. Будь на моем месте Кристина… — Они ведь тоже не могли найти тебя в поместье, — напоминает ей Майклсон, и на его губах мелькает легкая тень улыбки, — и я благодарен им за это. Он склоняется к возлюбленной, мягко касаясь губами розовых губок. — Я люблю тебя, ангелочек, — шепчет он, глядя в мутные голубые глаза. — И я люблю тебя, — со вздохом отзывается Хелен, — спасибо тебе. Элайджа вместо ответа вновь целует ее, и на крошечное мгновение ведьма забывает о происходящем, отвечая на его ласку, но через минуту, когда вампир отстраняется, рассматривая ее бледное, изможденное лицо, девушку вновь накрывает волна отчаянья и боли. — Прошу тебя, не плачь, — ласково говорит Элайджа, осторожно усаживая Хелен на кровати, — я — в душ, а потом приготовлю завтрак, и мы продолжим поиски. Девушка только кивает, опуская обреченный взгляд, и замирает в ожидании, когда вампир скрывается за дверью спальни. Она знает, что не должна сдаваться, знает, что нужно продолжать работу, но собственное бессилие сводит с ума, ведь по магическому потенциалу она и рядом не стоит со своей сестрой, которой кажется подвластно все и все. И которой нет рядом. Грустные мысли Хелен прерывает трель телефонного звонка, заставляя ведьму вздрогнуть от неожиданности. Она пораженно смотрит на монитор, светящийся фотографией Дерека, и нерешительно ведет по нему пальцем, принимая вызов. — Привет, ангелочек, — тянет ведьмак, и Хелен хмурит брови от того, что слишком уж довольным ей кажется его голос. — Что тебе нужно, Дерек? Куда ты пропал? — О, это долгая история, — туманно отвечает ведьмак, — я могу рассказать, если тебе интересно. Но только наедине. Без твоего первородного монстра. — Не думаю, что это хорошая идея, — нерешительно отзывается Хелен. — А если я скажу тебе, что знаю, где Кристина? Ведьме кажется, что все вокруг застывает, и она широко распахивает глаза, не сразу веря в слова бывшего возлюбленного. — Где она? — наконец выдавливает из себя Хелен, кусая губы, чтобы не закричать, — о боги, Дерек, умоляю, скажи… — Ты одна? — звучит холодный голос ведьмака. — Да, но… — Я скажу тебе, ангелочек, — выговаривает он, и ведьма могла бы поклясться в том, что в этот миг на его губах змеится полная злорадства улыбка, — я скажу все, что ты пожелаешь. Но у меня есть условие. — И чего же ты хочешь? — едва слышно выдыхает Хелен, уже зная, что услышит в ответ. — Тебя. Думаю, что совершенно лишним будет говорить о том, что Майклсоны не должны знать о нашей… договоренности. На то, чтобы принять решение у ведьмы уходит пара секунд. Она должна спасти Кристину, и если это единственный способ, то выбора у нее просто нет. А Элайджа… Он поймет ее. — Ну, так что же, ангелочек? — Я согласна. — В таком случае, я сейчас поднимусь в твою спальню, — не скрывая радости, заявляет Дерек, — помогу тебе собрать вещи. — Ты уже здесь? — ошарашенно шепчет Хелен, — я… справлюсь сама, это лишнее. — Ты не поняла, ангелочек, — жестко перебивает ее ведьмак, — я хочу собственными глазами увидеть, как ты скажешь своему первородному любовнику, что уходишь ко мне. Что я — лучше. Это мое условие. — Не слишком ли много условий? — не выдерживает девушка. — Ты хочешь спасти сестру? — тут же отзывается Дерек, и Хелен понимает, что проиграла. Она старается не смотреть на Элайджу, который, вернувшись в спальню, застывает на пороге, видя самодовольно улыбающегося ведьмака. — Что ты здесь делаешь? — зло спрашивает Первородный, переводя взгляд на Хелен, которая собирает свои вещи, — что это значит, ангелочек? На несколько секунд в комнате воцаряется полная тишина, и ведьма с силой прикусывает нижнюю губу, пытаясь найти силы, для того, чтобы сказать то, что должна. Но не может. Майклсон не сводит с нее полных непонимания темных глаз, в которых ведьма тонет, почти забывая о том, что ей предстоит сделать, но затем перед ней встает лицо сестры. — Я ухожу от тебя, Элайджа, — срывается с дрожащих девичьих губок, и сердце Хелен сжимается от боли, когда она видит, как от ее слов застывает лицо вампира. Но Дереку явно этого мало, и он знаком приказывает ей продолжать. — Я тебя больше не люблю, — выдыхает Хелен, стараясь унять дрожь в голосе, — и никогда не любила. — Что здесь, черт возьми, происходит, — цедит Элайджа, переводя взгляд на ухмыляющегося ведьмака, — он, что, угрожает тебе? Скажи только слово и я… — Дело вовсе не в Дереке, — перебивает его Хелен, стискивая зубы, и на ее лице застывает ледяная маска, удержать которую позволяют лишь мысли о сестре, — дело во мне. Не унижай себя, пытаясь меня переубедить. Я лишь хотела отомстить ему за старую измену и тебе за то, что использовал меня, как вещь в поместье. Я люблю Дерека, а ты — просто слепой дурак, раз не смог понять мои мотивы сразу. Элайджа застывает, ошарашенный пренебрежительным холодным тоном возлюбленной, ее словами, и, пользуясь его замешательством, Дерек берет дорожную сумку Хелен и тянет ведьму к выходу. Уже на пороге она оборачивается, и, глядя на замершего Первородного, незаметно щелкает пальцами. Но Элайджа этого не замечает. Он не видит совсем ничего, и, кажется, что все вокруг накрывает тьма, когда осознание того, что Хелен ушла, накрывает его с головой. Поверить в это сложно, особенно после того, как еще утром она признавалась ему в любви, но слишком хорошо он помнит ее безразличное лицо. Холод в любимых глазах. Слишком уверенно звучат ее слова, повторяясь вновь и вновь в его ушах, пока вампир не опускается на край постели, накрывая руками лицо. Он думал, что готов ко всему. Тысячу лет он боролся вместе с братьями, терял близких, убивал, страдал, мучился, переступал через себя, делая то, отчего сердце потом разрывалось от боли, но никогда прежде он не чувствовал подобного тому, что сотворила с ним белокурая ведьма. Это даже не боль, и Элайджа щурит глаза, поднимая их в потолок. На миг ему кажется, что его просто нет. И секунду спустя, он, понимая, что это лишь наваждение, осознает, что хочет, чтобы его не стало. Потому что без нее ничего уже не имеет смысл. И это даже хуже того, что происходит с Клаусом. Ведь у покинувшей его Кристины не было выбора, в отличии от Хелен, что предпочла другого. Мысли о том, почему ведьма так поступила, и отчего именно сейчас застилает боль от встающей перед ним вновь и вновь картины произошедшего. Вампиру сейчас нет дела до того «почему», и ему плевать на здравый смысл, в голове бьется лишь осознание того, что она ушла. Что она не любит его. И никогда не любила. Краем глаза Элайджа замечает початую бутылку бурбона, и миг спустя он жадно заливает его в себя, надеясь, что алкоголь хоть немного смягчит боль. Сделает то, что делал всегда, когда Первородному хотелось забыться, но он ошибается. Вампир не знает, сколько времени он сидит на смятой постели, вспоминая. Их первую встречу на свадьбе Кола, когда похожая на ангелочка белокурая ведьмочка смело пошла прямо на него, спасая сестер, как она противостояла ему в поместье и как в итоге сдалась. Ее губы, глаза, слова, тепло ее тела, нежный запах… Пока все вокруг не становится размытым от слез, а в ушах не звучат слова Кристина о том, что ангел не мог полюбить демона. Элайджа бросает пустую бутылку в стену, не замечая, что в этот миг открывается дверь, и лицо Тори пораженно застывает, когда она видит состояние Первородного, замирая от неожиданности на пороге. — Что с тобой? — с недоумением спрашивает она. — А ты не знаешь? — зло рычит в ответ вампир, — Хелен тебе не рассказывала о своей любви к ведьмаку? Она с ним уехала. Бросив меня и поиски сестры. Тори лишь сводит брови, качая головой. — Она не могла. — Еще как могла, — с горечью отвечает ей Элайджа, поднимаясь на ноги, но в этот миг зеленые глаза ведьмы расширяются, и она впивается осуждающим взором в лицо Первородного. — Она не могла так поступить, — повторяет ведьма, — ни с тобой, ни с Кристиной. Я чувствую здесь магию Хелен. Твой пиджак. Виктория тут же оказывается рядом с ним, подходя почти вплотную и Элайджа застывает, когда она достает из кармана его пиджаки маленький клочок бумаги. — Это магическая записка, — поясняет Тори, — почерк Хелен. «Прости. Люблю. Помоги. Наш старый дом». — Я позову Кола, нужно ехать за ней, — быстро говорит Тори, поднимая глаза на Первородного, но в этот миг понимает, что она одна в комнате. Записка Хелен нашла своего адресата.