Травма

— Может кто-нибудь из вас передать Лизе тетради? — спрашивает Мария Викторовна, оглядывая класс и останавливаясь взглядом на шумной компании у окна. — Что ж, как знаете… Сказал бы сейчас, меня бы не поняли, а терпеть косые насмешливые взгляды я не собираюсь, так что решаюсь подойти к учительнице после урока. Мне приходится сильно наклонять голову, чтобы волосы хоть как-то закрывали лицо, или хотя бы глаза. — Дань, ты принес мне… — она переводит взгляд на мое лицо и от неожиданности немного подается назад. Ее рука медленно тянется к моему подбородку и поднимает его выше. — Что с тобой такое? — И правда, мое лицо украшают темно-синие синяки, ярко-красные полосы на скулах и разбитая губа. — Если это Эдвард, — это предположение начинает ее злить. — Не важно. Этого уже не исправить, — я пожимаю плечами и поправляю волосы, зачесывая ладонью назад. — Хотел сказать, что могу передать Лизе все, что необходимо, — взгляд женщины меняется на удивленный. — Мне нет необходимости не доверять тебе, и я к тебе очень хорошо отношусь, но, извини, с тобой точно все в порядке? Это максимально странно — помогать тому, кто поступал с тобой так несправедливо… — Я видел, что произошло… Я просто не могу ничего не делать, — Мария Викторовная поднимает бровь, будто спрашивая меня. — Не хочу… Не хочу говорить. А следующий час, как в тумане, и вдруг, я оказываюсь в просторном холле больницы и подхожу к одной из сотрудниц, сидящих за компьютером. Она тут же переводит на меня взгляд, и в ее глазах тут же появляется толика сочувствия ко мне. — Здравствуйте. Вас записать к травматологу? — как-то скомкано произносит она. — Добрый день. Нет. Я пришел навестить подругу, она лежит у вас в отделении. — Назовите свое имя, ваши данные должны были быть внесены в программу, — женщина возвращает взгляд к экрану компьютера. — Даниил Комков. — Проходите… И если все-таки вам нужна будет помощь врача… — Спасибо. И вот, приоткрывая дверь в палату, я вижу все так же мирно посапывающую Лизу, что мне самому хочется лечь рядом и уснуть, но я лишь устраиваюсь в кресле и прикрываю глаза. Иногда здесь, в больнице, неподалеку от дремлющей девушки, даже лучше, чем дома. Такое спокойствие… Почти всегда. — Пидор… Нет, пипидастр, — бурчит Неред, — по запаху безмерной скуки тебя чувствую, глаза открывать не надо. — Но она все-таки делает это и с недоумением разглядывает побитое лицо. — Спасибо за новое прозвище, — улыбаюсь я. — Что случилось? — она подтягивается и садится лицом ко мне. — Побили, что еще… Тебе, кстати, тетради передали. Мария Викторовна должна была выслать все пропущенные тобой конспекты, — я кладу стопку на полку рядом и возвращаюсь в кресло. — Это Эд? — Лиза прикрывает глаза и мотает головой. Я продолжаю молчать. — Долбоеб, как я только с ним могла общаться… — Так-то там все были… — Пиздец, — протягивает она и прижимает ладони к лицу, лишь бы не сорваться. Я пересаживаюсь на край ее кровати тихо кладу руку у ней на плечо. — Почему я всегда с такими гандонами общаюсь? — и Лиза сама подается вперед в неуверенные объятья моих рук, прижимаясь лбом к плечу и начиная плакать. — Ну что ты, перестань, — шепотом произношу я. — Ты цела, я тоже цел. Совсем не обязательно по возвращении продолжать общаться ними. — Да скорее они меня уже не примут. — И разве тебе обидно. — Нет, просто… просто теперь нет никого, что захотел бы поговорить со мной, — и эти слова режут сознание, как нож. Я аккуратно прижимаю девушку ближе к себе и целую ее в висок, долго задерживая губы на коже. — Что это я все плачу, так же нельзя… — быстро отстраняется Неред и растирает солоноватую жидкость от глаз по скулам. — Сильные девочки не плачут? — улыбаюсь я, хлопая Лизу по плечу. С того дня проходит месяц или полтора, когда мы уже перестали называть ее имя вместе с остальными отсутствующими, потому что и так все это знали. Кое-как мне удавалось выхватить время, чтобы навестить девушку. Восстанавливалась она, на удивление, очень быстро. А в школе все то же, только я являюсь мишенью номер один.Вылить сок, отобрать еду, отрезать часть волос: все это является лишь малой долью их пакостей. И вдруг, все меняется, когда на пороге школы, очень медленно поднявшись по скату для колес, появляется Лиза в коляске и с рюкзаком на коленях. — Разрешите быть вашем водителем, — в шутку произношу я, наклоняясь перед девушкой. — Конечно, — она смеется и протягивает руку, чтобы дать пять мне. Было незабываемо видеть лица Эда, Марьяны и Милены, когда перед ними оказалась Неред в таком виде и с таким сопровождением. Вина за произошедшее на этих ребятах не лежит, просто Лиза для них на своем примере показала, что счастье можно найти в чем-то абсолютно безвредном для окружающих людей, даже если ты лишен возможности, какой наделила природа всех. Мы сидим в парке на, кажется, единственном кусочке земли, свободном от полурастающего снега. Коляска стоит рядом. — Знаешь, часто я увлекала себя тем, что находила разные поговорки и старалась их опровергнуть, и знаешь что? Ничего не получалось. — Потому что они уже были перепроверены множество раз, — пожимаю плечами я. — А что было последним? — Что не делается, все к лучшему, — улыбается девушка. — Да уж, у тебя так оно и есть. Лиза поворачивается и ложится головой на мои скрещенные ноги, не разрывая зрительного контакта. Хорошо, что мне пришла в голову идея взять плед. Неужели каждому нужно преодолеть такие тяжкие испытания, чтобы сделать жизнь лучше? Или только страдающие знают истинную цель жизни… Вот лежит девушка, и она кажется самой счастливой. Она нашла тот свой способ познания мира и свой образ в нем, чтобы жить можно было максимально комфортно. Я медленно наклоняюсь и аккуратно целую ее в губы. Лиза смеется, потому что так очень неудобно, потому она валит меня рядом с собой и сама с усилием целует вновь. Ее руки держаться на моей шее и волосах, я же неспешно глажу ее по куртке. Она слегка прикусывает мою губу, а потом разрывает поцелуй. Два шумных вдоха, и все по новой. И в голове звучит ее звонкий смех. Который прерывается звуком ее разбивающегося виска.