Дышать тобой

Начало уличного патрулирования выдалось скучным, и когда время приблизилось к полуночи, Джуди с трудом справлялась с зевотой: мало того, что ничего мало-мальски интересного не происходило, так ещё и обычно болтливый напарник ушёл в себя и не уделял ей никакого внимания. Ник в последнее время вообще держался чуть отстранённо, и Джуди гадала: она ли его чем-то умудрилась задеть или причина в его новой подружке, судя по всему, очень ревнивой? Оливия работала в центральной больнице, что располагалась совсем неподалёку от полицейского департамента, и временами забегала туда, чтобы «похитить» Ника на обед. И несколько дней назад она застала сцену, которая показалась ей двусмысленной. Джуди в тот день подвернула ногу во время погони за мелким жуликом и прихрамывала, Нику же взбрело в голову понести её на руках, естественно, не спросив на то разрешения и у всех на глазах. Наверное, стоило рассердиться, но Джуди отчего-то рассмеялась, когда её так бесцеремонно оторвали от пола и по-рыцарски понесли к их общему кабинету. И только потом, взглянув через плечо напарника и заметив, с какой обидой смотрела на них появившаяся в холле высокая светловолосая девушка, она испытала неловкость, перерастающую в стыд. Ей пришлось бы сильно покривить душой, чтобы сказать, что у Оливии совсем нет причин ревновать. Особенно, если вспомнить один вечер, который, впрочем, и забыть-то не получалось. Должны ли они обсуждать это сейчас? Джуди подумала, что это вряд ли имело смысл, и сама удивилась, как вопрос всё-таки сорвался с губ: — Как Оливия? — Нормально, я думаю, — безразлично ответил Ник и крутнул руль вправо: машина свернула в широкий проулок, устремляясь к облюбованному круглосуточному кафетерию, в котором можно было брать еду и напитки на вынос. Асфальт влажно блестел в свете фар и фонарей вдоль тротуаров. Этой ночью в воздухе стояла сырость от редкого тумана. Зябкая неприятная погода была совсем не характерна для Зверополиса, тем более в конце августа. — Вы больше не общаетесь? — Джуди задала ещё один осторожный вопрос, пытаясь понять, чем вызвана такая показушно-холодная реакция. — Решили взять перерыв. — Ник припарковал машину под сверкающей вывеской «Кафе «У Папочки». — Ты чай, кофе будешь? Джуди проигнорировала его вопрос и, озабоченно потерев лоб, выдохнула: — Прости, если это из-за меня… — Ты бы ещё плохую погоду на свой счёт записала, зайка, — Ник изогнул губы в слегка снисходительной, но добродушной улыбке. — Портить отношения с людьми я умею и без посторонней помощи. — Выйдя из машины, он уточнил: — Так тебе что-то взять? — Чёрный чай с мятой и без сахара, — в смятении ответила Джуди, подозревая, что Ник с ней сейчас не до конца откровенен. Хотя насчёт его таланта портить отношения с людьми поспорить было трудно. Ник умел в равной степени как вызывать симпатию, так и отталкивать от себя. Мог быть добрым и чутким, мог — ядовитым и насмешливым. За два года совместной службы она его достаточно хорошо изучила, чтобы знать: первый Ник — настоящий, второй — его личная необходимость, желание воздвигнуть какие-то границы между собой и внешним миром. Ну и пусть. Кто бы что ни говорил, но Ник Уайлд — надёжный напарник и верный друг. — Я быстро. Если поступит вызов — подай мне знак, как обычно. Джуди кивнула. Ник ушёл, рация по-прежнему молчала. Тишина, казалось, давила на грудь невидимым тяжелым грузом, и Джуди открыла дверь, впуская в салон сырой воздух. Выставив ноги из машины и прислонившись щекой к спинке сидения, она принялась бесцельно разглядывать прохожих. Мимо не спеша прошлись под руку мужчина лет пятидесяти и женщина с ярко-малиновой высокой прической, одетая в красное атласное платье длиной чуть ниже колена. Джуди к ней присмотрелась: лицо показалось знакомым, вроде бы она видела её раньше на афишах театральных выступлений, но тусклое освещение от вывесок и фонарей не давало судить об этом с уверенностью. Затем из кафе вышла девушка с двумя стаканчиками кофе в руках, и Джуди подумала, что, возможно, зря отдала предпочтение чаю. Она зевнула, прикрывшись рукой, и бросила взгляд на совсем молодого темноволосого парнишку, выбежавшего из одного из переулков. Открыв рот и тяжело дыша, он быстро огляделся по сторонам, прижимая к животу картонную красную коробку. Заметив полицейскую машину и сидящую в ней Джуди, вздрогнул и поспешно отвернулся. «Интересно», — подумала она и бросила взгляд через плечо на кафетерий. Ник как раз расплачивался за покупки и смотрел на пухлого продавца, не в окно. Дожидаться его внимания, чтобы подать сигнал жестом, Джуди не стала, понимая, что может упустить подозрительного парнишку, и коротко нажала на клаксон на руле. Не теряя время, она выскочила из машины. Паренек обернулся на неё и побежал. — Полиция Зверополиса, приказываю остановиться для досмотра! — Она тут же бросилась за ним, не сомневаясь, что перед ней неопытный злоумышленник, а красная коробка, возможно, сразу и раскроет его намерения. Загадочный беглец повиноваться не стал и свернул в какой-то узкий проулок между многоэтажными зданиями. Джуди удалось нагнать его довольно быстро: в чём-чём, а в скорости бега с ней мало кто мог посоревноваться, подозреваемый же явно был далеко не атлетом. Парнишка споткнулся, едва не упав, замедлился и прислонился плечом к стене, хрипло дыша. Джуди схватила его за предплечье, без церемоний развернула к себе лицом, интуитивно чувствуя что-то неладное, и на автомате отчеканила: — Офицер Джуди Хоппс, первый отдел. Вы задержаны для досмотра. Покажите ваше удостоверение личности и содержимое коробки. Парень опустил голову, как тряпичная кукла, лишившаяся поддержки, и зашёлся надсадным кашлем; пальцы его левой руки судорожно вцепились в кирпичную стену. Красная обувная коробка упала на землю. — Пожалуйста… — сиплый, дрожащий от отчаянья голос снова потонул в кашле. — Скорую? — взволнованно предложила Джуди, понимая, что он болен или, возможно, принял какое-то опасное вещество. Надсадный кашель подозреваемого перешел в глухой утробный звук; из его рта на землю и на коробку с чуть съехавшей крышкой вдруг посыпались ярко-жёлтые лепестки лилий, помятые и блестящие от слюны. Джуди отпрянула; по тыльной стороне её запястья нежно, едва ощутимо мазнули несколько лепестков. Парень прикрыл рот рукой и наконец разогнулся: — Пожалуйста, отойдите… — Его всего колотило мелкой дрожью. — …хоть немного. Джуди надеялась, что серо-зелёный оттенок его лица — это проделки тусклого освещения от окон соседних многоэтажек. Сквозняк, прокатившийся через проулок, подхватил лепестки и снёс в сторону. Джуди в растерянности проследила, как их волочёт по сырой земле. Они были изящными, хрупкими и такими измученными, умирающими, с едва заметными засыхающими краями. Ханахаки. Редкая болезнь, о которой Джуди много слышала, но никогда не видела своими глазами её симптомов, и воспринимала как что-то пусть и реальное, но очень далёкое. «Неразделённая любовь — сильнейший яд, и однажды она может пустить корни не только в твоём сердце, но и в лёгких. Чтобы убить», — давно прочитанные строки в книге встали перед глазами вместе с жутковатой черно-белой иллюстрацией — кустом колючего шиповника, разрастающегося в лёгких. — Что тут происходит? — Ник, стой там, не подходи, — Джуди предупредительно выставила руку раскрытой ладонью вперёд, по-прежнему не отрывая взгляда от паренька. — Как тебя зовут? — Коул. Он был среднего роста, на полголовы выше Джуди, худой, но широкий в плечах. Черные глаза, смоляная, слегка вьющаяся длинная чёлка набок, серебряная серьга-гвоздик под изгибом правой брови. Красивое юное лицо, искажённое страхом. Вряд ли ему было больше двадцати, и Джуди усомнилась в том, что парнишка кому-то всерьёз хотел навредить — он сам выглядел отчаянно нуждающимся в помощи. — Хорошо, Коул, — она протянула ему носовой платок, за который он с благодарностью ухватился. — Передай нам коробку и сам стой смирно. Мы просто осмотрим все личные вещи при тебе, и, если среди них ничего противозаконного нет, у тебя не будет неприятностей. — Скажи мне, эта цветочная феерия — это то, о чём я думаю? — Вопреки просьбе, Ник оказался рядом и собирался было ухватиться за протянутую коробку, как Джуди наотмашь ударила его по руке. — Не вздумай ни к чему прикасаться. Я же просила даже не подходить, — она забрала коробку под пристальным, полным недобрых подозрений взглядом ярко-зелёных глаз напарника. Ханахаки могла передаваться через кровь или слюну больных, напрямую через контакт с откашливаемыми цветами, и только в особо редких случаях — воздушно-капельным путём. Так что для Ника риск сейчас был минимальным, лишь бы руками что не надо не трогал, а для себя… Джуди понадеялась, что болезнь и считалась едва ли не мифической, потому что подхватить её можно разве что обладая уникальным невезением. Впрочем, вот он перед ней — совсем обыкновенный парнишка, который в буквальном смысле умирал от любви. И её сердце щемило от бесполезной жалости к нему. Полностью излечить ханахаки можно было только двумя способами: добиться взаимности или разлюбить. И оба они упирались в вечное как мир «сердцу не прикажешь». Джуди сняла крышку с обувной коробки и с удивлением осмотрела содержимое. Совершенно новая, пахнущая кожей, пара красных лакированных туфель с острыми носками и на высоких шпильках. На одной из них крепилась синяя бирка с именем производителя. Судя по всему, обувь была далеко не из дешёвой. — Покажешь чек? — Джуди подняла глаза на Коула. Он замотал головой, теребя между пальцами её платок: — Выбросил. — У нас есть время прогуляться до магазина, где ты их купил, пусть подтвердят платёжную операцию, — предложил Ник. — Я не могу, вы разве не видите, как мне плохо? — сипло, с одышкой сказал парень. — Видим, — спокойно согласился Ник. — Как и то, что ты совершил кражу, а теперь пытаешься вешать нам на уши лапшу. Эти туфли, они для кое-кого особенного, я правильно понимаю? Коул зажмурился, припал спиной к стене и тихо сказал: — Да. Да, для девушки, которую я люблю. Она так мечтала о них, но не могла себе позволить. И я подумал, что она будет счастлива хоть немного, если я их подарю. Я взял их не из магазина, а со склада во время показа новой коллекции. Моя мама там работает, и я напросился на подработку. Ещё месяц-другой — и я бы сам смог на них заработать. Вот только день рождения у Лидии завтра, да и месяца у меня может не быть. В глазах защипало, и Джуди часто заморгала. Она дёрнула Ника за рукав формы и посмотрела на него умоляюще. Он прекрасно понял её немую просьбу: — В общем, вот как мы поступим. Ты диктуешь адрес, и мы возвращаем туфли обратно. Составлять протокол мы не будем, но возьмём твои данные с удостоверения личности: попадёшься второй раз — пеняй на себя. Коул кивнул и протянул документы. Джуди занесла основную информацию в заметки в телефоне и вздрогнула, услышав, как парень снова зашёлся страшным кашлем, перешедшим в рвоту. Когда у него прошёл приступ, Джуди вернула ему пластиковое удостоверение личности и предложила: — Может, отвезти тебя в больницу? — Мне там не помогут, — сухо отрезал Коул, выпрямляясь. — Ворованные туфли тоже не помогут, если она тебя не любит, — сказал Ник. — Лучше попробуй с ней поговорить, может, она будет тебе рада и без всяких подарков. — Спасибо вам за вашу доброту, — надломившимся голосом поблагодарил Коул и мазнул жадным, полным сожаления взглядом по обувной коробке, прежде чем уйти. Обратно в машину Джуди вернулась, чувствуя себя полностью опустошённой. Ей казалось, что сырость на улице забралась внутрь, под рёбра, и теперь даже в тёплом салоне машины её пробирала мелкая дрожь. Положив на колени коробку с туфлями, Джуди рассеяно оглаживала большими пальцами её края и не следила за дорогой. — О чём задумалась? — нарушил молчание Ник. — Это так несправедливо, эта болезнь… — Джуди покачала головой. — Разве можно заставить себя полюбить кого-то или наоборот, разлюбить? — Можно попытаться. Она вздохнула, несогласная с услышанным. Поёрзала на сидении и спросила: — А что, если эти туфли всё-таки могли что-то значить? — Это всего лишь вещи, зайка. А они, как правило, значат ровно столько, сколько стоят. Ты сама-то хоть ни во что не вляпалась? — спросил Ник как бы между прочим, при этом не выглядя расслабленным, ничуть. Джуди не была уверена, коснулись ли её лепестки лилий или ей всё же показалось, и ответила просто: — Без неразделённой любви это всё равно не сработает, а значит, волноваться не о чем. Я ни в кого толком не влюблена. «Разве что совсем чуть-чуть, — подумала она, с тоской вглядываясь в профиль напарника. Чувства к Нику были похожи на жажду: обычно — лёгкую, едва уловимую; но иногда — жадную и требовательную. И Джуди уже привыкла старательно справляться с ними, порой, ей даже казалось, что ничего и не было на самом деле. Они — друзья и очень близки, разве этого мало? — Значит, всё-таки вляпалась, — вздохнул Ник и неожиданно очень далёким от дружеского тоном оповестил: — Кстати, хочу тебя предупредить. — Насчёт чего? — Ещё раз меня вот так бросишь и погонишься в одиночку за преступником или подозреваемым — и докладная на тебя окажется на столе у Буйволсона. Джуди повернулась к нему, не веря своим ушам. Он в самом деле это сказал? Так, словно они были совершенно посторонними и ябедничать друг на друга начальству — норма в их отношениях? — Серьёзно, Ник?! Напишешь на меня докладную? Я не могла тебя ждать, этот парень просто сбежал бы, а откуда мне было знать, опасен он или нет, и что прячет вот в этой вот коробке, — она потрясла ею для наглядности. — Я должна была его проверить! — Ты должна была подождать меня и соблюдать осторожность, а не нестись сломя голову навстречу неизвестно чему. Там могла быть засада, там могло быть что угодно. А ты иногда ведёшь себя так, словно тебя ничто не может ранить… или убить, — горячился Ник. — И если бы тебя и в самом деле заслонял какой-нибудь небесный щит — я бы может и согласился, что волноваться нет причин. — Я просто выполняла свой долг. Хочешь писать докладную — пиши, вот прямо сегодня же напиши! — она отвернулась от него, сердито сложив руки на груди; коробка едва не соскользнула с её колен. — Не забудь ещё указать, что мелкого воришку мы тоже отпустили, потому что я его пожалела. — Джуди. — В интонации Ника — сплошной укор, и это ранило ещё сильнее. — Ну что?! — Не веди себя, как обиженный ребёнок. — Это ты не веди себя так, словно… — выдохнув, она прислонилась лбом к оконному стеклу, — словно я тебе чужая. — Если бы ты мне была чужой — этого разговора бы не было. Очнись, Джуд, ты же сама прекрасно слышала про перестрелку в среду! Джоуи парализовало, он инвалид на всю жизнь, а всё потому, что тоже решил кое-кого проверить в одиночку. — Да, и мне очень-очень жаль. Но от этого никто не застрахован. — Ты меня не слышишь, — разочаровано сказал Ник. — Как и ты — меня. Остаток ночного патрулирования они провели почти не разговаривая. Туфли вернуть обратно проблем не составило, в качестве объяснений послужила бесхитростная выдумка Ника: вора задержать не удалось, но при бегстве он выронил коробку, а дальше уже бирка на туфлях подсказала, где искать их возможных владельцев. В конце патрулирования никакой докладной на столе у Буйволсона, само собой, не оказалось, но Ник вёл себя так, словно это ему есть на что обижаться, а Джуди делать первый шаг к примирению не стала. В конце концов, вовсе не она ему нагрубила и отчитала, как маленького ребёнка.

***

Выходные проходили спокойно. Несколько коротких отчётов по работе и чтение сводки новостей. Тренажёрный зал и просмотр зрелищного блокбастера в компании соседей, живущих через стенку. В воскресенье теннис вместе с Клеем. Они познакомились два месяца назад на корте: она хотела научиться играть, а он охотно посвятил её во все основы, и это как-то само собой переросло в нечастые встречи. Клей оказывал небольшие знаки внимания вроде цветов и комплиментов, но ни с чем не торопил, и Джуди это очень ценила. Приятный собеседник и весьма привлекательный мужчина — он не мог ей не нравиться, и всё же полностью открыться перед ним не получалось, оставалось настойчивое желание держать дистанцию. Вечером после игры Клей предложил выпить освежительных напитков на летней площадке рядом с кортом, на что Джуди ответила согласием. Весьма уютную обстановку обеспечивали зажжённые фигурные свечи на каждом столике, оплетенное вьющимися цветами низенькое ограждение и живая музыка. — Сегодня ты била по мячу как-то особенно зло или мне показалось? — поинтересовался Клей. Он сидел напротив, и не сводил с неё темно-синих узких глаз, смотрел жадно, заинтересовано — это смущало, несмотря на нейтральность беседы. У Клея были заострённые тонкие черты лица, идеально ровная кожа, покрытая бронзовым загаром; изогнутые высокими дугами чёрные брови и волосы, постоянно собранные в аккуратный короткий хвост. — Похоже, что я так и не научилась рассчитывать силу. — Джуди трубочкой размешала безалкогольный коктейль, состоящий из разных ярких слоёв; кубики льда зазвенели в бокале. Было душно. Несмотря на то, что вокруг площадки зеленел парк, а вдалеке поблескивала серебристая гладь озера, Джуди казалось, что ей мало, слишком мало свежего воздуха. Она приоткрыла рот, стараясь выровнять дыхание. Это странное состояние преследовало её с самого утра, постепенно усиливаясь, и вот уже не давало себя игнорировать. — Зато твои подачи стали значительно увереннее. Похоже, что я вырастил себе серьёзную соперницу. — Да брось, мне до тебя ой как далеко. — Джуди оттянула спортивную майку на груди, надеясь, что дышать станет хоть немного легче. — И я же вижу, как ты мне беззастенчиво поддаёшься. Клей улыбнулся; ровные белые зубы казались почти ослепительными в сравнении с его загорелой кожей: — Нисколько не поддаюсь. Просто играя с такой красивой девушкой, сложно думать только об игре. Его пальцы легонько коснулись лежащей на столе руки Джуди. Ей тут же захотелось её отдернуть, и она сделала глубокий вдох: в лёгких неприятно саднило, как от сигаретного дыма или чего-то тяжёлого. Вот только поблизости никто не курил и какого-либо ярко выраженного специфического запаха уловить не удавалось. Стало почти невыносимо. — Здесь как-то душно, — Джуди убрала со стола руку, приготовившись вставать. — Давай уйдём отсюда. — Душно? Я бы не сказал, — удивился Клей и взмахом руки запросил у официантки счёт. Они ушли, оставив коктейли недопитыми. Джуди не могла расслабиться: воздуха всё не хватало, горло раздирал рвавшийся наружу кашель. Клей, видя, что ей нехорошо, сам вызвался проводить её до дома. Дорога показалась Джуди бесконечной из-за борьбы с кашлем и подступающей паникой. «Это простуда. Всего лишь простуда. Пусть это будет всего лишь простудой, ну пожалуйста…» — Может, тебе стоит взять больничный? — обеспокоено спросил Клей, когда они остановились у её подъезда. — Думаю, завтра мне будет уже лучше, — ответила Джуди, и приблизительно не чувствуя уверенности по этому поводу. — Поправляйся, — Клей наклонился, чтобы поцеловать её, и Джуди, сама от себя не ожидая, увернулась, подставляя щёку. Наверное, со стороны всё выглядело так, словно ей было противно с ним целоваться по-настоящему. Закрывая за собой входную дверь, Джуди обречённо подумала, что всё испортила окончательно и он больше не позвонит. Ночью прошёл кашель и пришла бессонница. Джуди казалось, что ей мешает абсолютно всё: духота в квартире, нескончаемый гул машин… мысли о Нике, который за два дня так и не позвонил. Возможно, их ссора для него ничего и не значила. Возможно, она сама — не слишком много значила. Джуди смогла уснуть почти под утро. Разбудил её ещё до будильника новый приступ удушливого кашля. Не в силах разлепить глаза, она, кашляя и прикрывая рот рукой, свернулась калачиком. Хотелось провалиться обратно в глубокий спокойный сон, но горло горело огнём и сдавливало спазмом. На ладонь упало что-то маленькое, мокрое; пришло облегчение. Тяжело дыша, Джуди распахнула глаза и отняла руку от лица. На ладони лежал нераскрывшийся сине-фиолетовый бутон.