***
Дома её неожиданному приезду были невероятно рады. Джуди, очутившись в крепких объятиях сначала отца и матери, затем младшего брата и сестры, едва не расплакалась от разрывавших её на части противоречивых чувств — горести и радости. Промелькнула полная сожаления мысль, что она слишком редко виделась с родными, как повзрослела. Сначала — учёба, потом — карьера, и всё куда-то спешила, не находила достаточно времени… А сейчас, помогая родителям (насколько ей с её «простудой» разрешали) на поле и по дому, Джуди ощущала себя так, словно с головой окунулась в детство. Здесь всё было до боли родным: запах выпечки на кухне и свежескошенной травы в поле, звон ручья и трескотня сверчков, споры братьев и сестёр, ворчание отца за починкой старенького комбайна и пританцовывание мамы за уборкой. Приятные мелочи, которым Джуди давно перестала придавать значение, а теперь будто открыла их для себя заново. Хотелось, чтобы время замерло или хотя бы немного замедлилось, вот только оно шло своим ходом, и болезнь усиливала свою хватку. Вставать каждым утром становилось всё тяжелее, а кашель — вопреки оптимистичному вранью, что таблетки вот-вот начнут помогать — всё усугублялся. Не говоря уже о сине-фиолетовых лепестках, которые Джуди боялась однажды не успеть спрятать. Нужно было срочно уезжать обратно, пока родители сами за руку не потащили к врачу, иначе всё грозило вскрыться самым худшим образом. Джуди понимала, что поступала нечестно, но по-другому не могла. Ей хотелось, чтобы иллюзия под названием «всё нормально» просуществовала так долго, как только могла. Попивая ягодный чай и совершенно не замечая его вкуса, Джуди водила пальцем по кружевам на белой скатерти, пытаясь сообразить, как лучше начать разговор про отъезд. Бонни, вынимавшая тарелки из посудомоечной машинки, её опередила: — Вчера вечером звонил Ник. Джуди вздрогнула, подняла на неё глаза, пытаясь собраться с духом, чтобы ничем не выдать, как больно и страшно ей теперь было слышать это имя. Ник, вопреки её надеждам, играть в обиженную молчанку не стал и попытался дозвониться до неё, затем начал писать сообщения, которые она даже не читала, отправила только короткое «оставь меня в покое» и добавила в чёрный список. Сейчас же Джуди ненавидела себя за трусость. Нужно было найти в себе силы и поговорить с ним, соврать что угодно, лишь бы он ничего не заподозрил. — И что хотел? — спросила она, и дрогнувший голос выдал её волнение. — Спрашивал о тебе. У нас ли ты, всё ли у тебя в порядке? А я ведь даже не смогла ему толком ответить. — Бонни вздохнула, отправив стопку тарелок в настенный шкаф для посуды. — Я же вижу, что с тобой что-то происходит, но ты не хочешь признаваться. Джуди вздохнула и отодвинулась вместе со стулом, собираясь встать из-за стола: — Мы немного поругались, но это не так уж и важно, — Джуди привстала, но строгий материнский взгляд пригвоздил её на месте: — Сядь, пожалуйста, и поговори со мной. Джуди, ты ведь сама не своя, а говоришь «не так уж важно». Скажи честно, ты беременна? Серебряная чайная ложка выскользнула из пальцев Джуди и упала на скатерть, приглушённо звякнув. — Ч-что? — Я же всё замечаю, — Бонни вытерла полотенцем руки и нерешительно подошла к ней. — Тебя часто тошнит, особенно по утрам, ни с того ни с сего меняется настроение: то ты весёлая, то очень грустная; а теперь ещё и Ник, который вместо того, чтобы звонить тебе напрямую, почему-то звонит нам на городской… Ребёнок от него? Он считает, что не готов? Вы не готовы? От шквала нелепых, обескураживающих вопросов у Джуди закружилась голова. Она инстинктивно прикрыла уши руками, не в силах это слушать, и покачала головой: — Мам… — Ты же знаешь, что мы тебя всегда поддержим, чем сможем… — понеслась дальше Бонни, и Джуди взяла её за руки, привлекая внимание: — Мам! Мам, послушай: нет никакого ребёнка. Я не беременна, я всего лишь слегка приболела. — Слегка? Ты кашляешь так, что нам с отцом уже не по себе. С каждым днём всё хуже! — Я сегодня уезжаю обратно, там обязательно долечусь. Сама знаешь, в Зверополисе медицина на о-го-го каком уровне, кого хочешь на ноги поставят. — Джуди выдавила из себя грустную улыбку. — Уже сегодня?.. Так не хочется, чтобы ты уезжала, но тебе и вправду нужно лечиться, солнышко, нельзя так своё здоровье запускать. Если хочешь, я поеду с тобой, а то что-то уже нет доверия к этим вашим докторам. Курс лечения назначали, а толку ноль. Джуди нервно рассмеялась, чувствуя, как комом к горлу подступал не только кашель, но и истерика: — Мам, ну мне же не пять лет! Я сама прекрасно со всем справлюсь, и обещаю, буду отзваниваться каждый день. — Два раза в день. — Два раза в день, — согласилась Джуди, утыкаясь носом в складки её синего платья, чтобы спрятать покатившиеся по щекам слёзы. Бонни ласково погладила её по распущенным волосам. «Прости меня, мамуль».***
На то, чтобы побросать вещи в рюкзак, ушло каких-то пятнадцать минут, а до отправления поезда оставалось ещё полдня. Джуди после недавнего разговора чувствовала себя как на иголках, и, не в силах усидеть на месте, отправилась на прогулку. В окружении природы всё же дышалось легче, а ей нужно было набраться сил, хоть немного. Её колотил озноб, дыхание выровнять не получалась. Лёгкие, полные нежно-синих цветов: наверное, это настолько же красиво, насколько страшно. Джуди понимала: к цветам больше никогда не сможет относиться так, как раньше. Возможно, это уже и не имело никакого значения. Только остановившись, она поняла, куда собственно шла; до этого ноги как будто несли сами по знакомой стёжке. Её любимым местом с детства был склон холма, окружённый диким садом. Там подземный родник пробивался на поверхность и нёсся по ступенчатой земле вниз, образовывая несколько крохотных водопадов. Ей нравилось, как журчание воды перекликалось с пением птиц, которые, судя по всему, тоже любили это место. Здесь можно было подумать в спокойствии обо всём. Вот только в голове — ни одной стоящей мысли, а её громкий кашель моментально распугал всю живность в округе. Джуди присела на берегу ручья, обхватила колени руками. За три с половиной дня, проведённых дома, она перечитала уйму информации. Исследования по самой болезни, различные истории из жизни и даже кучу «ценных» советов, как взять судьбу в свои руки, завоевать возлюбленного или, наоборот, разлюбить. Ничего из практик в духе «внуши себе, что достойна лучшего» и «найди своё счастье» не вызывало у неё ничего, кроме желания запустить ноутбуком куда-нибудь в окно. Если бы всё было так просто, как там написано — в мире было бы значительно меньше проблем. Джуди боялась даже попытаться наладить что-то с Клеем или с кем-либо, зная, что может хватить и одного поцелуя, чтобы заразить, ведь ханахаки передавалась не только через прикосновение к цветам, но и кровь и слюну. Какой уж тут вихрь любовных приключений, когда ты сама можешь стать источником бед не только для себя, но и для других! А попытки заставить себя охладеть к Нику и вовсе были смехотворными. Сколько Джуди ни пыталась думать обо всех его недостатках (которых выходил вполне объёмный список) и проступках (которых было немногим меньше) — это заканчивалось одним и тем же. Она безумно скучала по нему. Вот и всё. Можно было поздравить себя с неизлечимостью, во всех смыслах. Джуди окунула по щиколотки босые ноги в прозрачную родниковую воду. От холода в кончиках пальцев тут же начало покалывать, но ей неожиданно понравилось это ощущение: оно отрезвляло, заставляло чувствовать себя живой. Солнце косыми линиями пробивалось через верхушки диких яблонь, и Джуди зажмурилась. Здесь было так спокойно. Она прошлась вдоль ручья, подняла со дна понравившийся камень — идеально гладкий, полупрозрачный, горящий золотом на поверхности и с темнеющим ядром внутри. — Это так ты простуду лечишь? Выронив находку, Джуди обернулась на голос, не веря своим ушам. Ник обогнул кусты, идя той же тропой, что и она пришла сюда; в его взгляде — укор пополам с тревогой. Он здесь, он правда здесь — и это рехнуться можно! Джуди ничего так не хотелось, как просто взять и сбежать. Возможно, это единственный выход, пусть и глупый. Она была не готова видеть Ника наяву, не готова ничего объяснять. Джуди казалось, что весь мир вокруг неё вот-вот разлетится вдребезги, как хрупкий замок из стекла. — Как… Как ты здесь оказался? — на попытку Ника приблизиться она испуганно попятилась. — Твоя мама подсказала, где я тебя могу найти. Правда, для этого пришлось поклясться всем, чем только можно, что я не собираюсь тебя обижать, чуть до письменных расписок не дошло. — Ник недоумевающе свёл брови на переносице: — Я и в самом деле чем-то тебя обидел? Скажи, я постараюсь всё исправить. — Просто уйди, — сипло попросила Джуди, вновь не давая сократить дистанцию между ними. Эмоции и те самые проклятые цветы в лёгких душили её. Ник не должен видеть этого, не должен быть здесь. И когда он попытался коснуться её, чтобы остановить наконец трусливое отступление, её охватила ослепляющая злость: на себя, на него, на весь мир. Она увернулась от его руки и грубо оттолкнула назад: — Я же сказала тебе: убирайся!!! Джуди развернулась, собираясь убежать. Успела сделать два шага, прежде чем грудную клетку сдавило так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. В глазах начало темнеть, и Джуди, как подкошенная, рухнула в неглубокий ручей. Наклонившись вперёд, упираясь на оцарапанную о камни ладонь, она зашлась в кашле, рукой схватившись за горло. Жгло, душило изнутри так, что хотелось расцарапать себе глотку, лишь бы освободиться от ненавистных цветов. Она кашляла до помутнения рассудка, не замечая ничего вокруг. Ей казалось, что это закончится только тогда, когда вместе с цветами она выкашляет и свои лёгкие. Облегчение пришло внезапно. Джуди дрожала, чувствуя себя оглушённой, хрипло выдохнула. По воде голубым облачком расползался мокрый подол её короткого сарафана, течение сносило вниз распустившиеся незабудки: сине-фиолетовые, с солнечно-жёлтыми серединками. — Джуди… — она заставила себя поднять голову, чувствуя руки Ника на своих обнажённых плечах — одна из тонких бретелей сарафана сползла, болтаясь чуть выше локтя. — Сможешь встать? Она отрешённо кивнула, с его помощью медленно поднялась и вышла из ручья, на автомате поправив слетевшую бретель. Мокрый сарафан лип к телу, но Джуди ничего ни чувствовала: ни холода от стекающей по ногам воды, ни жжения в расцарапанной до крови ладони и ушибленных коленях. Ей вспомнилась старая, ничуть не любимая игрушка из детства: деревянный болванчик. Ткнёшь пальцем — и он начинал шататься взад-вперёд, абсолютно пустой внутри. Сейчас она чувствовала себя точно таким же болванчиком, в ней даже злости не осталось. — Как же так, Джуди? — Ник осторожно развернул её к себе лицом, заглянул в глаза: — Ты же сказала, что ни в кого толком не влюблена. Отпираться не было никакого смысла, и Джуди, помедлив, выдавила из себя: — Соврала. — Зачем? — на лице Ника — искреннее непонимание. Ну да, из них двоих — изворотливая ложь всегда была по его части. — Не хотела, чтобы ты волновался. — Да уж… — выдохнул Ник. Джуди видела: он прямо сейчас сходит с ума от волнения и в глубине души борется с порывом отчитать её как маленькую несмышлёную девчонку. «Я же просил тебя быть осторожной!». Джуди и без того чувствовала свою вину — если бы не её безрассудство, этого всего бы не было — но Ник ничего подобного так и не сказал: — Ладно… А дальше-то что? Что мы будем делать дальше? — Я справлюсь со всем сама. — Я видел, как ты справляешься, — с укором сказал он. — Ну и кто этот парень? Тот теннисист? Ты говорила с ним? — Нет. — Что «нет»? — Всё «нет». Давай возвращаться. Она попыталась освободиться, но руки Ника, до этого лишь слегка придерживающие за плечи, неожиданно настойчиво удержали её на месте. — Погоди-ка!.. — от внезапной догадки у него перехватило дыхание. — Это что, я? Цветы — из-за меня? Джуди покачала головой, не решаясь поднять на него глаза. Ник почти всегда с лёгкостью угадывал её настроение и мысли, порой из-за этого находиться рядом с ним было действительно невыносимо. А такой простой вещи — он для неё давно не просто друг — умудрился не заметить. Наверное, просто не хотел замечать. — Джуди, ну посмотри на меня. Она нехотя подняла голову, понимая, что деваться ей уже некуда: всё, от чего пыталась сбежать, догнало её слишком быстро и теперь вполне буквально держало за плечи. Во взгляде Ника — что-то, похожее на безумие; и сам он — непривычно ранимый, будто это его жизнь зависела от её ответа, а не наоборот. — Прости меня, — выдохнул он, и оставил на её губах быстрый поцелуй. — Я люблю тебя, слышишь? — Он принялся осыпать её лицо короткими лихорадочными поцелуями вперемешку со сбивчивым шепотом: — Всё хорошо… Я люблю тебя… Всё хорошо… Джуди в растерянности зажмурилась, думая, что Ник Уайлд, похоже, действительно сошёл с ума. Возможно, они оба сошли с ума, потому что, совершенно ничего не понимая, она не удержалась и всё же ответила на поцелуй, когда вновь поймала его губы на своих. Затем отстранилась и спросила: — Если и правда любишь, то почему отказал, когда я?.. — Джуди смутилась. — Сам знаешь. «Пожалуйста, только не ври!» — мысленно молила она, с замиранием сердца ожидая его ответа. — Потому что я всё порчу, забыла? — Ник виновато улыбнулся одним уголком губ. — Я не хотел, чтобы это хоть как-то коснулось тебя. Джуди смотрела на него, не находя слов. Во взгляде Ника столько сожалений, что сомнений не осталось — он действительно был искренен сейчас. Какие же они оба дураки, чуть не разрушили всё до основания из-за сомнений и страхов! И Джуди стало больно за себя и за него. Она уверенно шагнула к Нику и обняла, прильнув щекой к его груди: — Ты такой болван, если честно. — Зато ты меня любишь. — Очень сильно люблю, — согласилась Джуди, прижимаясь к нему как можно крепче. И каждый вдох давался ей чуточку легче.