Другая весна

      Конец того волшебно начавшегося вечера получился скомканным и неловким.       Мы так и просидели в оцепенении до тех пор, пока в распахнутую дверь не ввалились покатывающиеся со смеху Мегуми и Ицуки. Они плюхнулись на диван и, перебивая друг друга, стали оживлённо что-то рассказывать. Царящее в комнате напряжение осталось для них не замеченным.       Я пыталась улыбаться и делала вид, что внимательно слушаю их рассказ, в то время как Шома отгородился от нас стеной молчания и с головой ушёл в игру. Время от времени он шумно вздыхал и только этим выдавал своё присутствие.       Чем дольше я изображала благополучие, тем обиднее мне становилось от того, что я не чувствовала больше его поддержки. Я ещё не могла назвать это предательством, но такое поведение сильно ранило меня. Будто на открытую рану насыпали соли – вот как я ощущала себя в тот момент. Это был мой первый поцелуй, я была взбудоражена и слегка напугана новизной чувств, и это делало меня хрупкой и уязвимой. Казалось, одно лишь неосторожное слово могло сломать меня тогда, но Шома молчал, и это было ещё страшнее.       Он был так близко, что я ощущала исходящее от него тепло, когда случайно касалась открытым коленом его бедра, но при этом он был совершенно выключен из происходящего. Бросая на Шому украдкой короткие взгляды, я надеялась увидеть его глаза, прочитать в них послание, адресованное мне одной, но тщетно – длинная чёлка скрывала в тени его лицо почти до самого подбородка. Он то и дело покусывал губы, с которых ещё недавно слетали нежные слова, однако, невозможно было понять, нервничает ли он или делает это по привычке. Меня захлёстывали недоумение и обида, что в конце концов не могло не отразиться на моём лице. Я усердно сдерживала подступающие слёзы, но улыбаться уже не могла.       В какой-то момент Ицуки посмотрел на меня долгим изучающим взглядом. Внутри меня всё сжалось в тугой ком. Я приготовилась к тому, что он отпустит едкий комментарий, но он промолчал. На короткий миг я испытала облегчение, но оно быстро сменилось разочарованием: Ицуки мог бы расшевелить Шому, но этого не произошло.       Когда мы покидали клуб, Шома задержался у дверей, пропуская Ицуки и Мегуми вперёд. Я хотела пройти следом за ними, но почувствовала, как Шома взял меня за руку и потянул к себе. - Прости меня, пожалуйста, Киоко-тян.       В этот миг я наконец-то увидела его глаза.       Слёзы, как по щелчку затуманившие мой взгляд, создавали иллюзию лихорадочного блеска в его глазах. Он выглядел растерянным и одиноким, совсем крошечным под гнётом всех своих переживаний и печалей, о которых никогда не говорил, но всегда носил в сердце. Нужно было просто побороть свою обиду, обнять его, коснуться губами горячечно пылающей щеки и вместе пережить внезапно обрушившиеся на нас неизведанные чувства. Но я не смогла…       Я не смогла побороть в себе маленькую обиженную девочку. Раздираемая на куски внутренними сомнениями, я неопределённо кивнула в ответ и отвела взгляд в сторону. Шома всё ещё держал мои пальцы в своей тёплой руке, как будто не знал, что делать с ними дальше. Решив ему помочь, я осторожно высвободила свою руку и вышла из комнаты, оставив Шому позади. Задержавшись на секунду у выхода из клуба, я ладонями вытерла слёзы со щёк и обессиленно потянула на себя тяжёлую дверь.       У входа в метро молчащий всю дорогу Шома вдруг предложил поехать с нами, чтобы проводить до дома, но Мегуми отказалась, заверив, что мы можем добраться сами. В его чёрных уставших глазах плескалось недоумение. Тогда он повернулся к брату в поисках поддержки, но Ицуки неожиданно согласился с Мегуми. - Сейчас ещё не слишком поздно, ехать недалеко, а у нас завтра тренировки, - пожал плечами младший Уно, - я думаю, девочки и вправду обойдутся без нашей помощи.       Он засунул руки в карманы и усмехнулся уголком губ. Это выглядело странным, но у меня не было сил думать ещё и о том, есть ли в поведении младшего брата Шомы какой-то скрытый смысл.       Тем не менее, попрощались мы как обычно тепло, с той лишь разницей, что разошлись в разные стороны. До тех пор, пока мы не спустились на платформу, мне нестерпимо хотелось оглянуться, чтобы увидеть Шому ещё раз и знать, что он тоже смотрит мне вслед. - Мы должны с тобой о чём-то поговорить? - Мегуми нарушила установившееся между нами молчание.       Сестра не пыталась разговорить меня или надавить, но она, как могла, старалась дать мне возможность рассказать о своих чувствах. - Наверное, не сейчас, - тихо ответила я, продолжая озираться по сторонам.       После тёмного клуба и сглаженных ночной мглой углов улицы станция казалась неестественно яркой. Каждая линия была чётко очерчена, будто кто-то повысил настройки резкости до максимальных значений. Глазам стало больно от холодного света информационных табло, по щекам снова покатились слёзы. К моему облегчению, в суете, вызванной прибытием поезда, сестра не заметила моего состояния, а я была избавлена от её сочувствия ещё на какое-то время.       Дом встретил нас сонной тишиной и светом ночников – мама и папа не стали дожидаться нас, полностью положившись на братьев Уно. Я горько усмехнулась, вспомнив, как быстро Ицуки занял сторону Мегуми и отказался нас провожать. Раньше такого не случалось, обычно ребята возвращались с нами, чтобы убедиться, что мы благополучно добрались до дома. Но сегодняшний вечер сложно было назвать обычным. Конечно, отдохнуть перед тренировкой важнее, чем кататься полночи на метро, со вздохом признала я.       Разувшись, я присела на ступеньку - собиралась подождать сестру, чтобы вместе подняться к себе, как вдруг у неё зазвонил телефон. Она сразу же сняла трубку, будто ждала этого звонка, и, махнув мне рукой, скрылась на кухне. Разозлившись на этот дурацкий вечер и всех, кто принимал в нём участие, я протопала в свою спальню, наспех умылась и упала в кровать. Больше всего мне хотелось сразу провалиться в сон, а на утро выяснить, что всё произошедшее этим вечером мне просто приснилось, но сон, конечно же, не шёл.       К тому моменту, как ожил мой телефон, я отлежала себе все бока и от злости заработала головную боль, поэтому ночная смс-ка не вызвала у меня никаких чувств, кроме раздражения.

«Я очень виноват перед тобой. Прости…»       Биение сердца пульсирующей болью отзывалось где-то в затылке. Я не успела ничего написать в ответ, как получила новое послание:

«Наверное, я просто трус. Не думаю, что ты сможешь меня простить после всего этого, но я всё равно буду просить у тебя прощения»       Я почувствовала, как в лёгких вдруг кончился воздух, а в голове зашумело. Едва попадая по знакам, я принялась быстро набирать ответ.

«Ты не сделал ничего, что нельзя было бы исправить»

«В том и беда, что я не сделал НИЧЕГО»

«Кое-что ты всё-таки сделал. И это было…Это было хорошо»       Я быстро нажала «отправить», чтобы не передумать и не стереть последнее предложение. Как бы сильно я не была обижена, в каком бы смятении не находились мои чувства, я должна была во что бы то ни стало сказать ему о поцелуе.

«Ты правда так думаешь?»

«Правда. Спасибо тебе за это…»       Может быть, это были не те слова, что говорят в таких случаях. Может быть, я должна была до утра растянуть выяснение отношений с предъявлением претензий и обид, но сердце требовало совсем другого. Оставаться честными, что бы ни стряслось – вот что было действительно важно для нас обоих. Я твёрдо решила, что должна дать понять Шоме, что поцелуй был для меня приятной неожиданностью, и оскорбил меня не этот искренний порыв, а последовавшее за ним равнодушие.

«Спасибо…Ты сняла часть тяжёлого груза с моей души. Но мне всё ещё стыдно. Захочешь ли ты меня видеть теперь?»       В груди мерзко шевельнулась затихающая было обида. Я ещё раз прокрутила в мыслях весь прошедший день до и после поцелуя; вспомнила терпкий привкус апельсина, который так чётко отпечатался в моей памяти, что стало казаться, будто я снова ощущаю его на своих губах…

«Захочу. Может быть, не сразу, конечно. У меня остались к тебе пару вопросов и одно уточнение».

«Я безмерно рад это слышать! Завтра у меня и правда дела, но как только ты будешь готова встретиться…»

«Я дам тебе знать, обязательно. Спокойной ночи! Спасибо за этот день!»

«Спокойной ночи, Киоко-химэ!»       Как хорошо, думала я, что обида не помешала мне поговорить с Шомой – у меня на сердце заметно просветлело и даже головная боль стала мало-помалу стихать. Сегодня мы оба были неправы, но мы должны постараться справиться с этим. И всё же, это был незабываемый день… - Ки-тян, ты не спишь? – голова Мегуми выглядывала из приоткрытой двери моей спальни. - Собираюсь, - нехотя ответила я и выразительно подтянула одеяло к подбородку, - что ты хотела?       Не дождавшись приглашения, сестра проскользнула в комнату и прикрыла за собой дверь. Она всё ещё была в уличной одежде, макияж и причёска утратили былую свежесть, но в этой неидеальности было какое-то особое очарование. - Звонил Ицуки – кун… Что тебя так удивляет? – уточнила она, увидев мои округлившиеся глаза. - С каких пор вы созваниваетесь перед сном? - Неважно, - ответила Мегуми, и я заметила, как порозовели её щёки. - Дорогая сестрица, напомнить тебе, какая у вас с ним разница в возрасте?       Сестра заправила за ухо прядь волос, ещё сильнее выпрямила спину, став похожей на натянутую струну, и сухо ответила: - Не надо мне напоминать про мой возраст, я не забываю о нём. А тебе я всего лишь хотела сказать, что Шома-кун испытывает сильные душевные терзания. Прояви к нему снисхождение. Если это возможно, конечно.       Закончив речь и не дождавшись ответа, сестра вышла из спальни, не пожелав мне доброй ночи. Кажется, сегодня я ненароком задела ещё чьи-то чувства. Правильным было бы подумать об этом, но внезапно накрывшая меня усталость отсекала все приходящие в голову мысли.       «Всё возможно…» - пробормотала я, не в силах сопротивляться и укутываясь в сон, как в невесомое тёплое одеяло.