Другая весна

      Почему никто не предупредил меня, что быть совершеннолетней так хлопотно? В самом деле, было бы лучше, если бы о некоторых вещах можно было узнать заранее. Я хотела бы быть подготовленной к тому, что в день моего двадцатилетия где-то в Небесной канцелярии властной рукой будет нажата кнопка "пуск", после чего скучная и ничем не примечательная жизнь Сато Киоко начнёт совершать поистине неожиданные кульбиты.       Словно мне было мало событий, произошедших на праздновании дня рождения, как новые обстоятельства без спроса вторглись в мой мир вместе со звонком господина Такады. - Такада-сенсей, простите, но я ничего не поняла… Что Вы хотите этим сказать?       Ошеломительная новость выбила из моей головы весь разум, поэтому я снова попросила сенсея повторить то, что он объяснил мне уже дважды за последние пять минут. Я всё прекрасно расслышала и с первого раза, просто никак не могла взять в толк, какое отношение ко мне имеют слова учителя - полученная информация казалась настолько не связанной со мной, что я упорно не могла осознать услышанное. - Киоко-чан, я понимаю, что столь ранние звонки могут застать врасплох и прошу за это прощения, но не могли бы Вы быть более собранной? Я пытаюсь донести до Вас, что отныне Вы являетесь младшим сотрудником местной телекомпании. Андо-сан был весьма впечатлён Вами во время нашей встречи в Йокогаме – он считает, что из Вас выйдет прекрасный журналист, поэтому уже сейчас готов взять в свою команду.       Господин Такада говорил со мной, делая упор на каждом слове, как если бы он объяснял элементарные вещи бестолковому ребёнку. - Но ведь подобную работу предлагают выпускникам или, в лучшем случае, студентам последнего курса, а я только начала обучение… - В этом нет никаких противоречий обычной практике. В конце концов, - в трубке раздался тяжёлый вздох,- Ваша должность в штате значится как «секретарь», а для того, чтобы варить кофе, особых знаний не требуется.       Я сглотнула и нервно хихикнула в ответ: - И сколько у меня времени на изучение всех тонкостей приготовления кофе? - Вас ждут в офисе через два дня. Дресс-код стандартный. Пожалуйста, Сато-сан, постарайтесь оправдать надежды господина Андо и не бросить тень на мою репутацию!       Судя по голосу сенсея, мне удалось то, что прежде не удавалось никому - я дошла до границ терпения господина Такады.       Мой первый рабочий день начался с оглушительного успеха, и "оглушительный" в моём случае - это не метафора. Я так сильно волновалась, впервые наливая шефу кофе, что тяжёлый кофейник выпал из моих дрожащиx рук и разбился вдребезги. У меня потемнело в глазах от страха и стыда, ведь за стеклянной перегородкой, отделяющей офис от кухни, за моим дебютом наблюдали другие сотрудники компании. На долю секунды все замерли, как по команде повернув головы в мою сторону. Я переступила с ноги на ногу, стоя в луже остывшего кофе. -Всё нормально, нормально!       Первой пришла в себя менеджер Сакураи. Она бежала ко мне по проходу между столами с пачкой влажных салфеток в руках. - Простите меня, пожалуйста...       Глотая слезы, я принялась собирать с пола осколки кофейникa. - Ничего страшного, - успокаивалa меня Сакураи-сан, помогая вытирать разлитый кофе. - Cосэки - чан вообще сломал дорогущий штатив в первый же рабочий день, - она пыталась отвлечь меня и подбодрить, призвав на помощь ещё одного сотрудника.       Ватанабэ Cосэки был одним из операторов телекомпании. В отличие от своих коллег, работающих на выезде, он почти всегда находился в офисе - снимал выпуски новостей и прогноза погоды, а в перерывах развлекал коллег смешными историями. Сейчас он придвинул поближе к нам мусорную корзину и помогал складывать в неё осколки и скомканные бумажные салфетки. - Так всё и было, - рассмеялся он, - поэтому первую зарплату я получил только спустя два месяца. Зато теперь я эксперт по выживанию! Вот спроси меня, Ки-тян, как сделать из семи чайных пакетиков обед на неделю?       Он закончил работу и выпрямился, возвысившись надо мной и Сакураи. - Как это возможно, Bатанабэ - сан? - я изумленно подняла глаза на этого высокого, болезненно худого парня. - Да не слушай ты его, Kи-тян, - менеджер Cакураи отмаxнулась от Ватанабэ салфеткой, - он просто обменял семь пакетиков чая с логотипом компании на недельный запас лапши у своей пожилой соседки, которая фанатеет от всего, что связано с телевидением. Вот и весь секрет!        Я снова посмотрела на оператора, который еле сдерживался, чтобы не расхохотаться. - Правда? - наивно уточнила я. - Так всё и было!        Сакураи-сан и Ватанабэ-сан рассмеялись, я тоже неуверенно улыбнулась за компанию. Понадобится время, прежде чем я начну понимать местный юмор. - Ну вот и убралиcь.       Микагэ поправила причёску, глядя на своё отражение в сверкающей дверце микроволновки. - Спасибо вам большое! - я поклонилась своим коллегам, которые проявили ко мне участие. - Пустяки! - улыбнулась менеджер Cакураи. - Так, а с тобой что? Туфли сейчас протрем салфеткой, колготки... Дам тебе свои запасные... Ну и всё, пожалуй. Переоденешься и сбегаешь шефу за кофе, a нам - за новым кофейником.       Вместо обеда я сбегала в кофейню через дорогу. Господин Андо даже прикинулся жутко удивлённым моей расторопности, получив свой американо спустя час после того, как обратился за ним ко мне. Он действительно был очень добр и терпелив, поэтому я страшно боялась разочаровать его. Этим страхом в общем-то и была обусловлена моя в разы возросшая неуклюжeсть.       Последующие дни я очень старалась изгладить из памяти коллег тот глупый эпизод с кофейником. Я ответственно выполняла все, даже самые мелкие поручения, поэтому домой возвращалась совершенно без сил. К счастью, в фигурном катании в самом разгаре был новый соревновательный сезон, и мы с Шомой в равной степени были заняты каждый своей работой.       Я говорю "к счастью", хотя на самом деле, какое же это счастье? После той ночи в клубе наши отношения определённо изменились, но тогда я не понимала, на пользу ли нам эти перемены? С одной стороны, всё оставалось, как прежде. С другой, между нами появилось какое-то напряжение. Много раз я пыталась начать с Шомой разговор о нас, но стоило только заговорить, как слова застревали в горле, так и оставаясь несказанными. Шома делал вид, что ничего не происходит, а я подыгрывала ему, боясь потревожить его в непростой соревновательный период. Думаю, мы оба понимали, что это не может длиться вечно, но, занятые работой, продолжали игнорировать перемены.       Всё чаще мы общались по телефону. Личных встреч было очень мало - график Шомы, состоящий из тренировок, выступлений и перелётов, безжалостно отнимал его у меня. Иногда я в страхе просыпалась среди ночи - мне снилось, что я забываю его. Я видела тень Шомы, но, как ни старалась, никак не могла вспомнить его лицо. Я включала свет и пыталась успокоиться, закрывая глаза и мысленно воспроизводя его образ до мельчайших деталей. Широко распахнутые глаза, нежный румянец на фарфоровых щеках, приоткрытый рот и затянутые тонкой корочкой трещины на губах - я собирала его по крупицам, раз за разом убеждаясь, что кошмар не имеет отношения к реальности.       Однажды Шома позвонил мне ужасно расстроенный. По его тону сразу стало понятно, что с ним что-то не так, но Шома уверял меня, будто всё в порядке. Мы долго говорили обо всем, что только приходило в голову: от погоды до блюда на завтрак. Странно, думала я, обычно болтаю в основном я, а он лишь молча слушает. В этот тот раз всё было иначе. -Так ты говоришь, что попробовала новый сорт чая? - Шома вернулся к началу разговора.       Его голос звучал растерянно - ещё более растерянно, чем обычно. Я сразу представила, как он выглядит в этот момент: хмурится, сдвигая брови к переносице, терзает острыми резцами в кровь искусанные губы, прикусывает щёки изнутри - голову даю на отсечение, что на них уже живого места не осталось. А ещё он скорее всего трёт висок или впивается пальцами в растрёпанные волосы, пока не побелеют костяшки. Я догадывалась, что отражалось в его взгляде в этот момент, и от этого знания сердце сжималось так, что из глаз сыпались искры. Если бы мне только оказаться рядом!.. - Шома-кун, о чём ты хочешь рассказать мне, но никак не можешь решиться? - Э...       В трубке повисло молчание. Тихое прерывистое дыхание из динамика - только оно и служило свидетельством того, что Шома всё ещё на связи. - Мы ведь не обсуждаем фигурное катание? - наконец выдохнул он. - Мы будем обсуждать всё, что тебя волнует!       Мой ответ прозвучал неожиданно твёрдо, если не сказать резко, но именно такая реакция встряхнула Шому и в одно мгновение заставила его собраться с мыслями и поделиться ими со мной.       "Происходит что-то странное" - вот с чего он начал свой рассказ. Я ещё не успела спросить, что именно кажется ему странным, как Шома продолжил: - Я больше не могу кататься так же легко, как прежде. То есть, во мне ничего не изменилось: я всё тот же, что и был. Я не разучился прыгать и скользить, я отлично знаю свои программы, но ...- он запнулся, подбирая слова, - я больше не чувствую лёгкости. Как будто мне на плечи положили тяжёлый мешок и заставили кататься с ним. Никто ничего не говорит, но я чувствую, как сгущаются тучи. - А что говорят тренеры? - Михоко-сенсей улыбается и относится ко мне ещё добрее, чем раньше, но когда она думает, что я не вижу её, тяжело вздыхает и смотрит в пустоту. Ямада-сенсей старается сохранять спокойствие и меня подбадривает, только всё чаще повторяет: "Надо стараться, Шома-кун! Постарайся получше, мальчик - все надеются на тебя!" - Ты чувствуешь какое-то... давление? - я пыталась мягче формулировать свои мысли, хотя подспудно уже догадывалась, что за изменения начал ощущать Шома. - Никто не говорит со мной прямо. Все осторожны и напряжены, будто ходят над пропастью по канату и лавируют, чтобы не сорваться. За этой пластмассовой вежливостью стоит что-то, чего я пока не понимаю... Я не понимаю, и от этого мне страшно.       "Никто", "все" - я не знала, кто скрывается за этими обезличенными местоимениями, но не могла не понимать, что это очень влиятельные люди, от которых, ни много ни мало, зависит судьба Шомы. Искать слова утешения в такой ситуации - всё равно, что черпать воду решетом. - Я очень хочу тебе помочь. Не знаю, как и чем, но я хочу тебе помочь! Шома-кун, слышишь? - я почти прокричала в трубку эти слова, не боясь показаться смешной или излишне драматичной.       Всё, чего я действительно хотела в тот момент - защитить его. Выстроить над ним непроницаемый купол из любви и заботы ещё крепче чем тот, что был до меня. Но вместе с этим желанием я имела твёрдую уверенность в том, что сам Шома не искал моей или ещё чьей-то защиты - он просто хотел нащупать дно, встав на которое, обрёл бы твёрдую опору и смог сам ответить на все вопросы. - Ты слушаешь меня, хоть мы и договорились не заводить разговоров о катании пока не придёт время - мне достаточно уже этого. -Так может, как раз и пришло это самое время? - вдруг выпалила я,а затем продолжила уже менее импульсивно: - Я не сразу всё пойму... Понадобится время, чтобы разобраться, но я готова. Это - твоя жизнь. Часть тебя, которую мне больше нельзя не замечать.       Эти слова дались мне с большим трудом, потому что для меня они означали признание, по силе сравнимое только с банальным, но незаменимым "я тебя люблю".       Шома слушал меня, не перебивая, за что я была ему благодарна. Странное дело, но его молчание служило для меня одобрением - я всё говорила и говорила, нужные слова находились сами собой... Так много было сказано за несколько минут телефонного разговора, что размышлений хватило бы на неделю, однако самая большая ценность моих слов заключалась в том, что я ни разу не слукавила и не польстила - всё сказанное было чистейшей правдой.       Талант, помноженный на полную самоотдачу и усердие, особое восприятие мира и удивительная мудрость - я напомнила Шоме обо всём, о чём сам он, кажется, начал забывать. Мне пришлось приложить усилия, чтобы хотя бы попытаться сдвинуть его с пути самобичевания и, если уж не направить по пути гармонии, то хотя бы заставить о нём задуматься. Безликие тени, что теперь стояли за его спиной, разрушали его изнутри, расшатывая и без того хрупкий внутренний баланс творца. Ещё немного - и он перестанет верить в себя, а без веры не получится и борьбы.       Шома вяло возражал мне, когда я называла его необыкновенным спортсменом. "Откуда тебе это известно, Ки-тян, если ты никогда не видела моих выступлений?" - резонно вопрошал он, а я настойчиво твердила, что мне не нужно ничего смотреть - я знаю Уно Шому как человека, и я чувствую, что абсолютно права. Шома только сопел в ответ, понимая, что спорить со мной бесполезно. - Шома-кун, нельзя сдаваться! Если кто-то ждёт, что ты опустишь руки, ты не должен доставить ему такого удовольствия! Рано или поздно всё прояснится, а пока ты должен делать то, что умеешь. Пожалуйста, трудись усерднее - ради себя, ради Михоко-сенсей и Ямады-сенсей! Нужно постараться взять от сегодняшнего дня так много, как это возможно...       Закончив свою пламенную речь, я ощутила, как пересохшее горло закололи тысячи невидимых иголок. Но физические ощущения не беспокоили меня так, как вопрос: смогла ли я донести до Шомы хоть сотую долю своих мыслей и чувств и помогли ли они ему не чувствовать себя таким растерянным и одиноким в своих переживаниях? - Мне тебя не хватает, - вдруг раздались в трубке тихие слова, - помнишь, как в "Маленьком принце"? Что-то про ответственность и привязанность... - "Мы в ответе за тех, кого приручили", - сдавленно процитировала я. -Точно. Киоко-тян, ты в ответе за меня, знаешь?       Впервые с начала нашего разговора в голосе Шомы чувствовалась улыбка.