Ошибки Санджи Блэклега

      Когда дверь комнаты Санджи захлопнулась перед носом Зоро, тот устало прислонился плечом к стене, наконец, выдыхая. Он это выдержал, свое второе решающее сражение за сегодняшний день. И оно оказалось труднее, чем победить в отборочном чемпионате. Какого черта он вообще потащился с Завитушкой на крышу?!       Все то время, что они стояли на крыше, и он следил, как бы упрямый бровастый не чебурахнулся с высоты, в Зоро зудело нестерпимое желание — схватить Санджи за плечи, повернуть к себе и поцеловать его в приоткрытые от удивления губы. Что дальше — Зоро не знал, быть может, в этот момент случится вспышка, сойдутся звезды, и станет предельно понятно, что ему делать с этим странным, ничем необоримым влечением. Ведь раньше Зоро легко справлялся со своим телом — тренировался до измора, приказывал ему не болеть, но сегодняшний вечер будто сломал все его настройки. Рука сама тянулась к шагающему по парапету Санджи, и он с трудом в последний момент отдергивал ее.       А все из-за Эйса и его слов о том, что Санджи принадлежит другому миру, а поцелуи для него — средство заработка. Санджи принадлежит к миру дорогих машин, ресторанов, где одно блюдо стоит несколько тысяч белли, ботинки — как полквартиры, а его любовник может обеспечить ему жизнь, которую Зоро видел только в кино. Зоро хочет поцелуев, как безумный, у него есть сто тысяч белли, и он бы спустил их все на одни только поцелуи с Санджи. Но больше поцелуев, он хотел самого Санджи, чтобы тот принадлежал ему не как тому, кто платит, а целиком, включая сердце. И тут сто тысяч белли не помогут.       А чертов пьяный бровастый еще и свалился прямо ему в объятия с парапета. Зоро пришлось прикусить себе щеку изнутри, чтобы в этот момент не сжать его в объятиях изо всех сил и не целовать, пока оба не начнут задыхаться от нехватки воздуха. И стоить это будет всего тысячу белли. Для Санджи, который позволяет это всем, у кого хватит купюр. Для Зоро это было бы бесценно.       Зоро вздохнул и поплелся обратно — прочь от каморки Завитушки. Проходя мимо двери Иванкова, он вспомнил — долг за квартиру! Если Санджи не отдаст его завтра, его выселят. И куда он пойдет, опять к тому папику, что сулит ему ресторан…       И тут Зоро озарило. Он понял, как поступить правильно! Ста пятидесяти тысяч хватит, чтобы Завитушка бросил свое ремесло и смог получить какой-нибудь кулинарный диплом, чтобы его взяли в настоящий ресторан. Это будет диплом с отличием, Зоро уверен. Самому Зоро ничего не нужно, чтобы готовиться к следующим соревнованиям — у него уже есть додзе, он не бросит своих утренних детишек, а форму можно и еще раз у Коширо взять. Зато у Санджи будет шанс вырваться из этой пропасти.       Каким же слепцом он был. Это у него были Коширо и Куина, всегда поддерживающие его на пути к мечте — они дали ему первый меч, ему всегда было, где тренироваться, пусть жилось всегда небогато. И он гордо говорил, что сам добивается своих целей. И еще удивлялся, почему Завитушка так не может. Потому что у Завитушки в жизни были только торгующий им приют, грязно лапающие его растлители и похотливые богачи, берущие Санджи как товар, способные отобрать мечту из-за непокорности игрушки. У них с детства были неравные условия. Но теперь Зоро поможет Санджи обрести мечту, которую никто у него отобрать не сможет. Да! Жить они будут вместе, так экономнее, но Зоро не будет требовать от Завитушки расплачиваться телом за крышу над головой и оплату обучения, не будет снова делать из него собственность. Завитушкина готовка для них двоих будет оплатой с процентами.       И когда Санджи встанет на ноги, получит работу в отличном ресторане, его поцелуй больше не будет стоить тысячу белли, его ценность будет именно такой, какой ее видит Зоро — бесценной.       Зоро решительно постучал к Иванкову — нужно отдать ему долг, чтобы завтра Санджи не пришлось идти на улицы продавать себя. Иванков не открывал, видимо, был занят каким-то разбором полетов с «девочками».       Зоро еще минут пять поколошматил дверь, с каждым ударом решительность его росла — Завитушка больше ни разу не позволит прикасаться к себе за деньги! Это лучшее вложение призовых белли. Когда на сотый удар ему ответил только возмущенный возглас из одной из соседних квартир: «Да завязывай ты уже!», Зоро решительно повернулся обратно — к комнате Санджи. Придется всучить ему деньги на квартиру лично. Отлично, прямо сейчас и поговорим о плане Зоро.       Зоро занес руку, чтобы постучаться в дверь Завитушки, но та резко отворилась. И он стукнул коротко два раза по лбу самого Санджи: «Тук-тук». Звук, кстати, получился неплохой — гулкий. — Ой, извини… — Некогда, Маримо, тебя-то мне и надо, — выпалил Завитушка с горящими глазами и схватил Зоро за футболку, затягивая одним рывком в комнату. Дверь за ними защелкнулась.       Зоро едва поймал баланс на ногах, как Санджи повернулся к нему спиной и… скинул рубашку, тут же усаживаясь на кровать! Зоро ощутил, как вспотел затылок под волосами. — Эй, ты че… — У меня лекарство кончилось, — выпалил Завитушка, расшнуровывая свои пижонские ботинки. — Так я сбегаю в ночную аптеку… — Зоро было душно смотреть на Завитушку с голым торсом, ему хотелось поскорее на свежий воздух. Под любым предлогом. — Нет! Стой, если приступ начнется, а скорее всего после такого дня он случится — нервная система перегружена, я откушу себе язык или глаза выцарапаю. Потому давай как в тот раз, привяжешь меня, переждем приступ под контролем. Звиняй, Маримо, с меня причитается. Но не хочу просить Эйса и пугать еще и его пацана. Да и Нами-сан наверное еще там… — Санджи скинул ботинки и теперь просяще смотрел на Зоро этим своим невозможным голубым глазом. — Не надо Эйса! — быстро согласился Зоро. — Молоток! — Обрадовался Санджи и растянулся на кровати, закидывая руки за голову. — А теперь привяжи меня рубашкой, и найди что-нибудь для кляпа на всякий случай.       Долбаный Завитушка лежал на кровати в одних брюках, закинув руки за голову, и был поглощен мыслью о болезни. Он реально боялся приступа и вся двусмысленность ситуации нисколько его не заботила. — Хо-хорошо, — выдавил Зоро, потому что лучше он, чем Эйс. Не чувствующими ничего руками он взял рубашку и принялся приматывать к спинке ту руку Завитушки, что ближе к краю. Пальцы не слушались, узел получался плохо. Чтобы привязать дальнюю от края руку, Зоро пришлось склониться над Санджи. Голова не работала и рубашка не продевалась через старую решетку кровати. — Да не мучайся ты, садись, — предложил нервно Завитушка, и Зоро как послушный манекен сел рядом на кровать, не подумав о последствиях. Теперь он тянулся через Завитушку, практически ложась на него торсом, а когда завязывал узел, дыхание Санджи слегка шевелило волосы у него за ухом, всякий раз посылая электроимпульсы вдоль всего позвоночника. От Завитушки пахло сигаретами, специями и той самой долбаной лавандой, которой пахли теперь все вещи Зоро. Наконец узел был готов, и Зоро замер в бессилии. Тепло голого тела Завитушки, его еле уловимое дыхание на волосах — это было больше, чем Зоро мог вынести. У него совсем не было тренировок, и сразу такие невыносимые нагрузки!       Он попытался взять себя в руки и медленно подняться. Сначала уперся руками в матрас по бокам от Санджи, чтобы приподняться и больше не лежать на нем грудью. Затем медленно, боясь ошибиться, начал возвращаться в сидячее положение. Его слегка бросало в жар и движения были совсем не точными. Если говорить языком спорта, он смазал прием, после чего поражение было неизбежным. Пытаясь вернуться в сидячее положение, Зоро поднимался и мазнул случайно губами по губам Санджи. — Прости, я не… — он дернулся резко вверх и начал было оправдываться, но тут же бросил эту бессмысленную фразу, срываясь, и не в силах ничего с собой поделать. Губы Санджи оказались лучше, чем он представлял. Да, табачные и терпкие, слегка сухие, но кто мог предполагать, что они будут такими горячими и мягкими, такими невыносимо целовательными? Плотину прорвало, Зоро теперь уже целенаправленно припал к губам Завитушки.       Санджи не колебался ни секунды, он ответил тут же — жадно, подаваясь телом вперед, хотя был привязан к кровати, потому слегка выгибаясь всем корпусом. Он застонал Зоро в рот, наполовину от удовольствия, наполовину от разочарования, что именно в этот момент, когда невероятное, уже ускользнувшее от него — случилось, он оказался привязан и не может обхватить Ророноа Зоро руками, чтобы тот уж точно не вырвался, не прекратил их спонтанный поцелуй.       Но Зоро не разочаровал его, он не намеревался сбегать, оставляя Санджи одного в комнате, примотанным к кровати. Наоборот, Зоро только углублял поцелуй, всякий раз предвосхищая жадные желания Санджи. В этой горячке Санджи и не заметил, как Зоро оказался склонившимся над ним — ноги на кровати по сторонам от его тела, руки обхватили лицо и ласково гладят большими пальцами скулы и щеки. И поцелуй становится только неистовее, вырывающееся между губ дыхание давно стало общим. Санджи выгибался под ним дугой, стараясь податься вперед как можно больше, насколько пускали путы.       Наконец Зоро смог отнять одну руку от лица Завитушки, запустил пальцы в его волосы, блаженно зажмуриваясь — они струились по коже, как шелковые нити, и потянулся к узлу на закинутой к изголовью руке. Не может же он лапать связанного человека. — Не смей, — выдохнул вдруг в поцелуе Санджи. — Это же против приступа, — пояснил он слегка замершему Зоро, и снова приподнял голову, продолжая непрерывный поцелуй. Зоро покорился упрямому Завитушке, потому что… как он мог не покориться? Его оставшаяся у узла рука погладила перетянутое запястье Санджи, прошлась вдоль голубой вены, обласкала по-детски нежную кожу внутри сгиба локтя, очертила бицепс, но не вернулась к умиротворяющим поглаживаниями скул. Вместо этого она двинулась дальше, легла обжигающей припаркой на грудь, оглаживая ее кругами, Санджи под ним застонал громче, когда шершавая от мозолей ладонь прошлась по неприкрытым соскам.       Что бы Зоро ни делал, Санджи позволял и требовал большего своими стонами и извивающимся под ним телом. Зоро запустил руку ему под спину, проводя пальцами вдоль гибкого позвоночника, и Санджи буквально встал на мостик, вжимаясь в чужое тело до предела. Зоро с упоением ласкал эту дугу спины, позволяя себе все большее, касаясь теперь уже талии, пробегаясь пальцами по поясу Адониса. Его разум вздумал было колебаться, когда он достиг линии брюк и рука замерла, боясь преступить запретную зону. Он не хотел оскорбить Завитушку грубыми домогательствами. Он не был его очередным растлителем, скорее попавшей в сети мухой — просто не мог противостоять желанию целовать Санджи. Но тот опять отлепился на секунду от губ Зоро и требовательно зашептал. — Ты забыл, как расстегиваются брюки, Маримо? — и снова сам опять впился в раскрывшийся от удивления рот Зоро. О, Зоро знал, как они расстегиваются. Правда — только на себе, потому трясущаяся из-за возбуждения рука не сразу расстегнула ширинку Санджи, потом Зоро несколько неловко перенес вес на ноги, немного стукаясь с Санджи лбами, вызывая у него пьяную улыбку. Но когда руки стали свободнее, он рывком содрал с Санджи брюки вместе с бельем, тут же припадая снова к нему, и целуя теперь уже не только губы, а все то, что теперь было жизненно важно перецеловать. Нос, щеки, лоб, потом скулы, предательски отправившие его вдоль линии челюсти к шее. Когда Зоро начал целовать шею, Санджи надрывно хрипло застонал и обхватил его голыми ногами.       Санджи изнывал от того, что сам велел себя привязать и не может вихрем наброситься на Зоро, обхватить его, повалить, поглотить объятиями без остатка. Но каким-то краешком сознания он был безумно рад сложившимся обстоятельствам. Его страстная натура легко вела к самообману, частенько он горел не только за себя, но и за двоих. Сейчас, когда он мог лишь поддаваться и отвечать на прикосновения Зоро, лежа привязанным к кровати, он мог быть на сто процентов уверен — Зоро не совращен, он сам хочет этого. Санджи не раззадоривает его провокационными касаниями и поцелуями, он просто не может. И все равно, Зоро целует его и снова, и снова, и опять. И это ощущение, что Зоро его правда искренне хочет, заставляло Санджи стонать от блаженства.       Ему было плевать, что он лежит связанным под мужиком, который раздел его догола, что у него нет никакого богатого опыта, о котором он врал, и что его девственность, похоже, достанется точно такому же неопытному парню, который неуклюже стаскивает с себя футболку. Руки Зоро гладили его бедра, у них обоих стоял еще с первой секунды случайного поцелуя, и, по сути, Санджи было бы плевать, если бы дом начал медленно крениться и падать.       Кажется, у Зоро хватило ума набрать в ладонь слюны, но впрочем, на это Санджи тоже было плевать. — Ха… Маримо, аккуратнее, — прошипел он, когда Зоро неловко толкнулся в него. — Я аккуратно, я буду аккуратным, — шептал старающийся не спешить, но все равно не останавливающийся Зоро. Он не мог заставить себя остановиться, он проиграл и проиграл подчистую. Только гладил Санджи по волосам и шептал. — Я буду аккуратным… я буду нежным…       Санджи не мог бы сказать, что ему было полностью комфортно, тем более его руки были все еще привязаны, и он не мог даже сам себя коснуться. Его член оказался зажатым между их телами, Санджи только судорожно вздыхал, когда его особенно плотно прижимал пресс Зоро. Дурацкого Зоро, не додумывающегося помочь ему еще и рукой. Но осознание, что это случилось, что чертов не подвластный никому Ророноа Зоро сейчас полностью с ним, желает Санджи с той же силой, что и он его, перекрывало все шероховатости неловкого первого секса.       Зоро задвигался быстрее, вдруг вжимаясь лбом в лоб Санджи, перехватывая его связанные запястья поверх узлов. — Завитушка, — хрипяще выдавил он.       Санджи откинул голову назад, блаженно зажмуриваясь. Да, он хочет этого, это его тайный грех, за который ему никогда не будет стыдно. Плевать на его любовь к нежным дамочкам, он хочет, чтобы Зоро сделал это с ним до конца, чтобы кончил, находясь в нем. Не потому, что он мужик и Санджи открыл в себе скрытого гея, а потому что это Зоро, и Зоро можно все, что включает в себя трогать Санджи. И когда Зоро содрогнулся над Санджи, тот содрогнулся вместе с ним, тоже неожиданно изливаясь от предельного возбуждения, пусть даже долбаный Зоро не догадался помочь ему.       Потом Зоро упал на него мертвым весом, тяжелым и горячим, и хотя дышать было трудно, это тоже нравилось Санджи. Потому что руки все еще были привязаны, и это был единственный способ ощутить рельеф его мускул груди и живота, по которым он бы только и делал, что водил ладонью. Он больше не будет нечестным с Зоро. Надо признаться, что он на самом деле шеф-повар, а никакая не проститутка, да он и сам, наверное, догадался, по тому, насколько неопытными оказались оба, вот только…       Санджи завозился под ним, и Зоро помотал головой, разгоняя в ней пустоту. Он приподнялся на одном локте: — Прости, я придавил тебя, За… — голова Санджи мелко-мелко тряслась, привязанные руки до треска натянули обвязанную вокруг них рубашку. Зоро сразу узнал начавшийся приступ, в панике схватил свою валяющуюся рядом футболку, затыкая ей рот, чтобы Санджи не прокусил язык. А потом навалился на него всем весом, прижимая ноги ногами, тело телом, чтобы он не выгибался безумной дугой, как в прошлый раз. Он прижался ухом к уху Санджи, чтобы голову не так сильно мотало. — Все хорошо, Завитушка, я тебя держу. Все хорошо, скоро все пройдет, — приговаривал он скорее для себя, чем для Санджи, который вряд ли сейчас хоть что-то слышал. — Все хорошо, я принесу тебе лекарства, тебе не придется ради них продавать себя. Теперь все будет хорошо.       Впервые после приступа Санджи пришел в себя не резко, будто его вытолкнули из-под темного льда на морозный воздух, а плавно и мягко. Даже как-то приятно. В комнате было темно, тепло, и кто-то гладил его по волосам, иногда слегка касаясь губами лба. Он не помнил такой ласки даже в детстве, после приступов он всегда находил себя лежащим одним в общей спальне или в школьном медкабинете. Никто не оставался с ним, чтобы гладить вот так успокаивающе по волосам. Санджи закрыл глаза обратно, решив притвориться, что все еще не в себе, чтобы момент не заканчивался так быстро. Но поздно, Зоро уловил изменение в его дыхании. — Завитушка? Ты очнулся? Ничего себе не потянул? — Зоро с волнением вглядывался в его лицо. Санджи вздохнул, ну что тому стоило еще три минуты просто полежать вот так, притворившись, что он верит, что Санджи еще спит. Он завозился в недовольстве, руки неприятно пережимало. Рубашка на запястьях туго затянулась от попыток вырваться. — Отвяжи меня, балда, приступ прошел, — прошептал он Зоро. Но тот не стал подниматься, отпуская из объятий Санджи, наоборот — одной рукой он придвинул его ближе к себе, чтобы освободить вторую и приняться дергать за узел из рубашки. Узел сильно затянулся и не поддавался одной руке, но Санджи не ворчал, что Зоро долго возится. В такой позе, прижимая второй рукой его к себе, может хоть сорок минут развязывать. Узел на окончательно измочаленной рубашке поддался минут через десять. Санджи почувствовал свободу, вторую руку с узлом он просто вытянул вместе с рубашкой. За запястьях остались довольно глубокие красные полосы. Зоро не знал, появились они во время приступа, или из-за того, что Зоро был неловок во время секса. — Прости… — он хотел было взять в руку свободное запястье Санджи, подуть на эти воспалившиеся полосы. Но тот вдруг сорвался, как пес, что долго сидел на цепи, но вдруг обрел свободу.       Руки Санджи были свободны, его страсть не была односторонней, и больше ничто в мире не могло удержать Санджи Блэклега. Он бросился на Зоро, теперь уже давая волю своему телу — обнимая его, едва касаясь в одних местах и чуть не оставляя борозды от пальцев в других. Проводя пальцами по волосам и холке, и наконец втягивая его в бешеный поцелуй. Демон по имени Санджи Блэклег обрел полную свободу, трепещи, выпустивший его.       И снова у Зоро не было никаких шансов, хотя он думал, что сейчас они поговорят. Но через пять минут сознательный Зоро снова уступил место тому Зоро, что опрокинул Санджи на спину, закидывая властным жестом его ноги себе на крестец. Тот больше не был привязан к кровати, но вряд ли мог что-то поделать, теперь уже сам Зоро плотно вжимал его в матрас, плавно входя. Санджи всхлипнул и дернулся, оставляя на спине и шее Зоро одной рукой ряд длинных полос. Вторая рука ища опоры в неожиданно нахлынувших разрывающих ощущениях ухватилась за «штору» на окне. — Знаю, знаю… я буду аккуратным… я буду нежным, — снова приговаривал Зоро. И правда очень нежно гладя Санджи по голове, но не думая отпускать или прекращать двигать бедрами. Впрочем, если бы он остановился, Санджи бы его убил. Зоро вошел до конца и рука Санджи дернулась.       Просто накинутая на окно парусина упала, в комнатку посмотрела старая знакомая Санджи — вывеска «Устрицы». Он мигала все теми же бешеными неоновыми цветами. Зоро прижимал к себе Санджи изо всех сил, вжимался ухом к уху, двигались только бедра, а уткнувшийся носом в его плечо Санджи наблюдал пьяными глазами, как перекатываются буграми мышцы под кожей на загорелой спине. В желтом свете волосы Зоро казались серебристыми, в красном бурыми, в синем космически-черными. Зоро, кажется, опять шептал что-то про то, что он будет аккуратен, но счастливо уткнувшийся в его плечо Санджи не слушал, зачарованный тем, что сейчас происходит с ним. Происходит вообще. «Устрица» меняла цвета в комнате в своем безумном ритме: розовый, желтый, белый, коричневый, и наконец — любимый цвет Санджи — зеленый.