Ошибки Санджи Блэклега

      Зоро проснулся как всегда на рассвете — привычка работы сенсеем. Утро встретило его непривычным цветом потолка, ах да, он же вчера… Аккуратно, стараясь не скрипеть койкой, он повернулся на бок. Он был здесь — Завитушка посапывал, трогательно обняв подушку, и во сне его светлые ресницы порой дергались. Он был накрыт упавшей вчера с окна парусиной, но Устрица за окном давно перестала мигать, не тревожа сна Санджи. Зоро захотел его потрогать — провести пальцами по щеке, поцеловать, привлечь к себе. Но Завитушка спал так мирно, и так невинно, что все, что позволил себе Зоро — максимально близко склониться к нему и слегка прикрыть глаза.       Теперь их жизнь изменится, Зоро готов на все, чтобы помочь Санджи воплотить мечту. Правда, Зоро сам все усложнил, поддавшись порыву. Нет, он не жалел, как о таком жалеть? Зоро счастливо улыбнулся, рассматривая посапывающего Санджи. Но как сказать Завитушке, что тот теперь может жить у него и получать образование на его деньги, не расплачиваясь при этом телом? Что Зоро не будет ничего от него требовать, когда сам Зоро вчера так жадно несколько раз… Он прикрыл ладонью покрасневшее от воспоминаний лицо, хотя его сейчас никто не видел.       Было около восьми утра, судя по свету солнца. В девять у них с Куиной пресс-конференция, как у победителей. Если Зоро сгоняет по-быстрому, то сможет провести с Санджи весь день, когда тот проснется. Все будут искать Завитушку, требуя завтрака, а они запрутся здесь, посмеиваясь. И выберутся только к полудню. Надо будет заглянуть в аптеку, взять какое-нибудь средство по облегчению похмелья, судя по всему, Завитушка тот еще алкаш. И еще те таблетки. Когда Зоро вспомнил бьющееся в мелких судорогах тело Завитушки, ему стало не по себе — теперь он сам будет следить, чтобы у Санджи всегда была запасная пачка.       Зоро позволил себе слегка прислониться лбом ко лбу Завитушки, чтобы наконец заставить себя выбраться из постели. Санджи спал счастливым сном ребенка, Зоро и не думал, что люди после двадцати еще на такое способны. Ревность кольнула его сердце — спал ли он таким же чистым сном в постели с теми, кто покупал его. Скольким ему приходилось отдаваться, чтобы снимать эту комнату… Ах да, комната. Перебраться в его квартиру он предложит сегодня, но долг оплатить нужно. Чтобы Санджи не суетился, куда ему съезжать и даже в мыслях не думал идти «зарабатывать» на ренту после ночи с Зоро, он оставит Санджи деньги для Ивы.       В десятый раз обернувшись, Зоро просто не мог с собой ничего поделать, он наконец тихонько отворил дверь и вышел из комнаты.       Санджи проснулся многим позже, проснулся сразу уставший из-за вина и секса. Разбудило его странное ощущение в груди, как будто ветер раскачивал качели. Полежав с закрытыми глазами, Санджи решил, что это ощущение абсолютного счастья. Еще бы — Зоро поцеловал его! И все остальное, конечно же, тоже, но в первую очередь — Зоро сам первый поцеловал его. А значит — чувства Санджи не безответны, и в нем тоже можно увидеть что-то неповторимое, что заставляет сердце другого человека стучать в два раза чаще!       Эх, они же с Зоро вчера ушли курить и пропали до утра с вечеринки. Что там народ про них болтает? А, впрочем, ерунда, только лицо у Эйса будет смешное, когда он признается во всем. Санджи счастливо потянулся, как молодая пантера — всеми косточками. Рука упала на соседнюю подушку, что-то под ней мягко хрустнуло. Странно, не должен ли там сейчас спать Зоро? И что за хруст? Уже догадываясь, что там, внутренне холодея и надеясь, что он обманывается, Санджи повернул голову.       На подушке лежали три новенькие купюры — две по тысяче белли и одна пятьсот. Гладенькие, явно из зоровой премии в сто пятьдесят тысяч. В душе все потемнело, стало противно и промозгло. Полторы тысячи за секс, и еще тысяча сверху за поцелуи. Санджи сам озвучил когда-то Зоро таксу, а Зоро — честный малый, все оплатил.       Санджи потрогал купюры рукой — это была не галлюцинация. Это была первая зарплата Санджи в роли шлюхи, и отработал он ее сполна. Если только вспомнить, как он вчера целовался, как извивался под Зоро. Губы Санджи искривила болезненная циничная ухмылка — за такие старания мог бы и чаевые накинуть. Или того, что Санджи отдался ему без задней мысли и весь без остатка, не хватило даже на чаевые? Он бросил к ногам Зоро всего себя, но этого оказалось так мало, что Зоро даже не заметил особых стараний, так что ли? Неужели, когда Санджи выкладывает на разрыв всего себя — бери как хочешь — это похоже на работу типичной шлюхи?       Глаза наполнили жгучие слезы ярости. Санджи быстро прогнал их, оставив только ярость. Он вскочил и принялся судорожно собираться, натягивая штаны и игнорируя тянущие ощущения внизу спины.        Где сейчас Зоро? Наверняка у себя дрыхнет на удобной кровати, смысл ему спать в тесной каморке в одной кровати со шлюхой? Санджи сейчас запихает ему эти деньги по самые гланды, пусть подавится. Даже если его личность не того масштаба, чтобы стать ровней Зоро в его глазах, он все равно человек, а не шлюха. Это было от чистого сердца, Санджи вложил всего себя, и если Зоро не была заметна разница — это ничего не меняет. Санджи не берет денег за то, что делал с распахнутым сердцем. Пусть подавится, пусть поперхнется, проклятое Маримо! Санджи для тебя на один раз, но ты этот один раз запомнишь хотя бы ссадиной, что Санджи сейчас посадит на твою наглую рожу! Сердце Санджи было разбито, но гордость-то осталась при нем.       Вихрем он собрал по комнате свою одежду, пнул в сердцах свой убогий стул из наминых газет, сжал с громким хрустом новенькие белли в кулаке и рванул дверь на себя, тут же стукаясь обо что-то широкое и теплое. Он отшатнулся, грозно глянул, хватаясь за нос, и обессилено замер. С разбегу он врезался в стоящего на пороге его каморки Зеффа.       В понедельник Нами всегда вставала на два часа раньше уроков — первой купить партию газет и продавать ее еще час пред воротами школы. Учителей это бесило, но боже, кто вообще слушает учителей. Вот и в этот раз в типографии ей вынесли тяжелую связку еще немного пачкающих руки газет с самыми горячими новостями столицы. Такие разбирали лучше всего. Нами с жалостью отдала приемщику положенную сумму и глянула на кипу, замирая.       На передовице верхней газеты значилось: «Владелец Зефф продает «Барати»? Похитители требуют выкуп за жизнь Санджи Блэклега в размере трех миллионов белли». Нами забыла об аккуратности, она тут же стала раздирать стопку, разрывая бечевку, не думая, как потом тащить газеты до школы. Она впилась дикими глазами в текст статьи, через три минуты ее бешенный взгляд сменился на умильнейшую улыбку юной кокетки. Она повернулась к типографскому вахтеру: «Дяденька, а у вас есть телефонный справочник? И позвонить можно? Ну пожааалуйста».       Голос с того конца трубки принадлежал, как и ожидалось, усталому старику. — Что? — буркнул он, даже не представившись. — Владелец «Барати» Зефф? — уточнила Нами, большая удача, что в семь утра каким-то чудом Зефф и правда оказался в «Барати», ведь личных номеров в телефонном справочнике не было. — Ну я, — буркнули с той стороны. — О, вы так рано на работе! Быть может, вы пришли попрощаться со своим детищем, в газетах пишут, вы намерены его продать, — Нами взяла тон светской львицы, она знала, что у нее голос подростка, потому пыталась придать себе весу. — Это вы? Я же сказал, что не могу за два дня собрать три миллиона. Даже чтобы продать «Барати», я должен дождаться, пока откроются конторы и официально подтвердят сделку. Купите ему лекарство, Джерма-66, я накину за это еще сто тысяч. У баклажана без них приступы, и я сомневаюсь, что кто-то из вас, уродов, дипломированный врач, — сказал старик с бесконечной усталостью в голосе, и Нами закусила губу. Но нужно было держать марку, чтобы старик играл по ее сценарию. — Баклажан? Вы о Санджи Блэклеге? — задорно уточнила она. — Какого черта вы уточняете? Это же вы прислали мне его права и блистер таблеток в качестве доказательства. Я не обращался в полицию о похищении, кто-то из тех, кому я предложил купить «Барати», слил все журналюгам. Но я согласен на ваши условия, если баклажан будет жив. Вы можете сами следить за новостями, когда я продам «Барати», а потом я скину с хвоста копов. Потому как не припомню, чтобы заложники часто выживали в освободительных спецоперациях. Но если он разобьет себе башку во время очередного приступа, я тут же солью все Смокеру, — сказала трубка. — Вот же дебил, просрал права… — буркнула Нами в сторону. Схема развода была классической и весьма действенной. Какие-то мелкие бандиты нащупали неплохую возможность поживиться. Они явно обчистили Санджи, но не знали, начерта им его документы и всякие личные вещи, пока не увидели, что на фото в правах — пропавший богатый наследничек из новостей. И они могут нажиться на отчаянии отца, пока парень считается пропавшим, почему бы ему не считаться похищенным? Нами ругнулась вслух, вот Санджи придурок, его папаша чуть не продал ресторан ради него, а он все помириться не может. — Дебил? — уточнила трубка. — Дайте мне поговорить с этим дебилом, я должен быть уверен, что он жив. — С кем? — не поняла Нами. — С Санджи. — О, а что если я скажу, что вы можете с ним даже встретиться, если поторопитесь? — Нами сегодня еще в школу нужно было идти, между прочим, — Уже через час-два, в зависимости от пробок на дороге. И всего за двести тысяч белли. — Двести тысяч? Я могу снять двести тысяч со счета, но банки еще закрыты. И потом, я должен буду обойти несколько банкоматов, — усталый голос взбодрился, обрадованный кинутой Нами приманкой. — А что если, только сегодня и только сейчас, я предложу вам беспрецедентную акцию? — затараторила Нами. — Я готова сделать вам скидку в девяносто… нет, в восемьдесят пять процентов, если вы согласитесь на мои условия! Итак, у вас есть в кошельке каких-то жалких тридцать тысяч белли? — Быстро считаешь, девчонка, — хмыкнули в трубку. И даже не уточняя о чем речь, как на духу выдохнули: — Я согласен.       И теперь растрепанный и какой-то взбесившийся баклажан, но живой и здоровый, налетел на него в дверном проеме. Зефф замер, разглядывая Санджи: одежда помята, волосы отросли из его вечной пижонской стрижки, глаза горят какой-то бессильной яростью, все тело просто подрагивает от нее. Вокруг валяются раскиданные в бешенстве вещи, медленно оседают на пол газеты, запущенные всей стопкой в стену. — Зефф… — Баклажан ошалело поднял глаза, в них сменялся мириад эмоций. — Зефф, — сказал баклажан, и резко сжал губы, которые попытались дрогнуть, а баклажан попытался это скрыть. Что-то стряслось, пусть его и не похитили.       Пусть тощая рыжая девчонка, совсем подросток, что ожидала его со свежей газетой в руках в каком-то пригородном райончике возле ветхой многоэтажки, и отчитала Зеффа как мальчишку, что нельзя попадаться на такие примитивные схемы развода, и поделилась, что Санджи уже несколько недель снимает здесь комнату и никто его не похищал. Было ясно — что-то все равно стряслось, и, быть может, похуже похищения. — Зефф, — в третий раз сказал баклажан, отводя взгляд, гордо вскидывая голову, как всегда пытаясь скрыть все за этой гордостью. И Зефф протянул руку и неожиданно не только для баклажана, но и для самого себя, прижал его глупую морду к своей груди. Если баклажан не хочет показывать ему свое поверженное выражение лица — это ли не лучший способ. Тем более Зефф обещал. « — Извинитесь. Вот мое условие, — сказала рыжая девчонка, рядом с которой не оказалось ни бандитов с пистолетами, никакой другой мафии похитителей. — Вы же вдрызг разругались, потому он ушел? — Я? К твоему сведению, не я начал огрызаться, шмакодявка, — возмутился Зефф. — Ну раз нет, так нет. Продам тогда информацию, где он, настоящим бандитам, — пожала плечами рыжая пигалица и сделала вид, что уходит. Зефф знал, что она берет его на понт, но эти два дня, что он метался по старым знакомым, пытаясь продать им «Барати» за полцены, чтобы успеть собрать деньги в поставленный похитителями срок, окончательно его измотали. Главное, что баклажан жив и здоров. — Стой! Я согласен, — устало погладил Зефф усы. Сколько он уже не спал? — Отличненько! Я прослежу, чтобы вы соблюли условия договора лично. И да, где мои тридцать пять тысяч белли? — девушка заулыбалась, протягивая перепачканную типографской краской ладонь. — Было же тридцать? — Пять я накинула за то, что вы точно такой же упрямый осел, хотя лет-то вам побольше! — пояснила наглая пигалица. Но Зефф хмыкнул и дал сорок».       Прижатый к груди Санджи ошалело замер, не зная, как реагировать. Да, Зефф его понимал, обниматься — это было не в их семейных традициях. Но он обещал той чертовой малолетке. — Постоянные клиенты уже выбесили Патти все время спрашивать, когда вернется шеф-повар. Я прогнал семнадцать кандидатов за полтора месяца. Без нашего шеф-повара уже снизилась выручка, все говорят, что Барати стал не тот. Хватит, пора возвращаться на свое место, — сказал он, плечи Санджи дрогнули под его рукой. Что бы там у баклажана ни стряслось, у него есть дом — «Барати». Зефф готов был признать, что самым глупым поступком в его жизни было позволить тогда баклажану уйти из единственного места, которое этот дикий приемыш мог бы назвать домом. Дом — это место, куда всегда можно вернуться, если что-то стрясется. У баклажана есть такой. Он сжал ладонью плечо Санджи, отчасти затем, чтобы тот не смог выпутаться и посмотреть в преисполненное раскаяния и сожалений лицо Зеффа. Он не был силен в извинениях, но, черт его раздери, ему было так жаль. — Пора возвращаться домой, баклажан.       И Санджи разжал ладонь, смятые в кулаке купюры упали на пол. Действительно, какая разница, запихает он их Зоро в глотку или нет? Ответ на главный вопрос он уже получил: вчера Ророноа Зоро не занимался с ним любовью. Он купил себе развлечение по сходной цене, чтобы приятно отметить победу на соревнованиях. Теперь это становилось все очевиднее, он ведь и правда не прикоснулся рукой к члену даже привязанного Санджи, когда получал удовольствие сам. Потому что когда покупаешь шлюху — ее удовольствие не важно. Просто Санджи, как эпический дебил, опять не придал таким вещам значения, всю ночь снова горел за двоих.       Они ведь праздновали вместе, смеялись… Как же хочется смыть с себя все, вырваться из места, где его считают ничем более, чем шлюхой. Туда, где он отдает самого себя делу, и это ценится — клиентами, чертовыми Патти и Карне, даже Зеффом. Особенно Зеффом, как он мог забыть, что Зефф знал Санджи настоящего. Вспомнился тот день в детстве, когда Зефф отобрал у исхудавшего Санджи порцию еды, которую тот намеревался спрятать и отдать другим детям. Вечно голодные детишки завидовали Санджи, толкали его и злились, считая, что он втерся в доверие к приютскому повару, чтобы лопать от пуза на кухне. И Санджи стал отдавать свою порцию за обедом, чтобы те не думали, что дело в жадности — он просто хотел научиться готовить. Зефф заметил, что приставучий баклажан, что вечно трется у кухни, и без того не пышущий здоровьем, худеет на глазах, и проследил, как тот прячет в столовой свою еду, едва к ней притронувшись. Ох и вздул же он Санджи, разгадав его дурацкий план. «Они не будут смотреть на тебя иначе, тупой баклажан, — выговаривал Зефф. — Ты всегда у них будешь подхалимом, который тут жрет у меня до отвала, даже если ты с голодухи опухнешь. Да и плевать! Неважно, каким они тебя видят, сегодня они все ели твой омлет и облизывались. Хорошие дела делать важнее, чем казаться хорошим. Главное, что мы с тобой знаем, кто ты». Да, главное, что сам Санджи знает, кто он. И Зефф. А эти… Хватит, пусть остаются при своих, Санджи возвращается домой.       И хотя Зефф плотно прижимал его к себе, Санджи умудрился проглотить комок в горле и кивнуть: «Угу».       Зоро управился с пресс-конференцией за час, только хмыкая на вопросы Куины, куда он вчера запропастился. Поблагодарил ее за то, что довела его до района, и рванул домой через аптеку — он помнил название лекарств Завитушки еще с первой их судьбоносной встречи. Для него — точно, но теперь и судьба Санджи изменится.       У входа в подъезд стоял какой-то поблескивающий полировкой черный внедорожник. Странно, такие дорогие тачки к ним никогда не заезжают, зазеваешься — колеса снимут. Зоро хмыкнул и побежал наверх, перескакивая через две ступеньки — Завитушка скоро проснется.       Для утра понедельника на этаже было как-то оживленно. Высунулся из двери Иванков, переговариваясь о чем-то с таким же удивленным Эйсом, все они смотрели в конец коридора. Там, прямо напротив двери Завитушки, стояла рыжая. Зоро нахмурился, шагнув было к ней.       Но дверь из комнаты Санджи отворилась и оттуда вышел какой-то важный хер с длиннющими усищами и в дорогом костюме, он чинно кивнул внутрь комнаты: — Пошли, я на машине. «Кому он там кивает?» — тупо подумалось Зоро, там же никого нет, кроме Завитушки… Из комнаты выходил Завитушка, вид у него был разбитый и потерянный, но решительный. Зоро перевел взгляд на старикана — дорогая одежда, крученые ухоженные усищи и самая крутая тачка, что Зоро видел в своей жизни вживую… Быть не может! — Я же тебе говорил, — шепнул ему Эйс. — Его папик за ним вернется, таких надолго не вышвыривают, а то кто-то подберет.       Нет! Жизнь Завитушки должна измениться, он больше не будет чужой дорогой игрушкой, он человек, у которого есть мечта! Санджи поравнялся с Зоро, его изумительная бровь дернулась в удивлении. — Санджи… — Зоро был не намерен отступать. Завитушка не вещь, он может остаться и быть свободным здесь! — Не сейчас, Маримо, — резко и зло одернул его Санджи, зыркнув исподлобья упреждающим взглядом — только сунься. — А лучше — вообще никогда, — Что это с Завитушкой? Не хочет, чтобы его покровитель знал, что Санджи изменял ему с кем-то молодым и бедным по любви? Но перед Санджи же больше не стоит угроза оказаться на улице без гроша, Зоро даст ему кров и возможность получить поварское образование, о котором он всегда мечтал. Больше не нужно продавать себя! — Завитушка, — Зоро схватил его за плечо, пытаясь объяснить. — У меня есть деньги…       Санджи так резко выдернул плечо, что руку Зоро больно рвануло вперед. Он зашипел: — О, премного об этом осведомлен, мистер Ророноа… Тратьте их с умом и впредь.       Он повернулся к Зоро спиной и зашагал быстрее, догоняя этого богатого старикана. — Уже нажил себе проблем? — буркнул старикан. Санджи пожал плечами, будто стряхивая Зоро. — Ничего, через что я не мог бы перешагнуть и идти дальше.       Зоро в онемении остался смотреть ему вслед. Он был приятным развлечением для Санджи в отпуске, пока его не заберет его богатый папик? Эта машина, эта аура обеспеченности и силы… конечно зоровы сто пятьдесят тысяч на фоне такого богатства кажутся жалкими. Завитушка не намерен покидать золотую клетку ради нищенской свободы с Зоро, вот что очевидно.       Зоро понял, что сжимает и разжимает, как бешеный, кулаки. — Видал, какой? — Эйс как всегда внезапно оказался рядом. — И как только эта твоя Завитушечка с нами в этом клоповнике столько прожила. Щебетал ведь с Луффи, как будто всю жизнь на рисе и макаронах жил, а сам… в пентхаусе в центре ему квартирку этот хрыч снимает, не меньше. Эй, Зоро, ты чего? — Эйс удивленно уставился на тяжело дышащего и дергающего головой Зоро, будто он был собакой, больной бешенством — только и остается, что пристрелить. Потом взгляд Эйса скользнул ниже, вдоль шеи, зацепившись за красные полосы, торчащие из-под воротника. — Ах вот оно что… Чемпион получил свою награду, да? — Эйс покачал головой, вздыхая. — Я так и боялся, что ты вчера отведаешь запретного плода, когда вы пропали куда-то. Вот ведь зараза Санджи, знал, что надолго тут не задержится, а сердце тебе разбить все же успел. Не пожалел будущего лучшего мечника. Сожалею, бро. Такое бывает, вы просто из разных миров, и дело совсем не в деньгах, — сочувственно похлопал его по спине Эйс.       Он подозревал, что этим все кончится, когда Санджи вчера выпил. Даже думал пойти и перехватить Зоро, когда услышал, как парочка спустилась с крыши, но потом одернул себя — кто он такой, чтобы мешать Ророноа дерзать. Даже если точно знал, что после такого прыжка тот разобьется.       Зоро отвернулся от Эйса, ничего не говоря, и зашагал к своей квартире. По дороге чуть не налетел на Нами, быстро прятавшую в лифчик пачку купюр. — Продала, да? — рыкнул Зоро, и испуганная Нами вжалась в стену, пока тот залетал в свою квартиру.       Санджи, чтобы осадить Зоро за хамское обращение с девушками, в этом блоке больше не было.