«Милан из рода Вико’алоно Дом Осенних Листьев»
◊ ◊ ◊
Нивилин развернулся во всей своей красе в чаще леса, недалеко от реки Охрот. Его высокие, многолетние деревья, опутанные мостками, и несущие в кронах целые дома, служили жилищами эльфам. Их гигантские стволы обвивали длинные лианы, порой свисая с ветвей разноцветными каскадами. Кое-где лианы сплетали дивные пологи, покрывающие крыши открытых террас. Балконы и длинные галереи эльфийских домов украшали лозы винограда и вьюны. Земля под деревьями утопала в зелени трав с разноцветными вкраплениями цветов. Красота города была сопоставима с красотой его жителей. Только одно здание в городе, было сложено из камня – дворец нивилинского лорда. Он был расположен чуть в стороне от центра, и опутан плющом и другими вьющимися растениями, способными выжить на камне. Изящная терраса дворца с мраморным полом и шестью колоннами, поддерживающими, казалось невесомый прозрачный купол, выходила на главную площадь. Именно на этой площади свершались главные события города: как праздники, так и суды. И именно сейчас, обычно пустую площадь, заполонил народ, а на террасе в кресле из массивного дуба восседал правитель Нивилина, в окружении своих советников, задумчиво глядя на виновника сего собрания. Шёпот разносился по площади, сплетни рождались в какофонии голосов. Казалось, весь город собрался здесь. Недалеко от края террасы, в стороне от кресла лорда стоял молодой рыжеволосый эльф, опустив голову и пряча глаза цвета серого тумана. Руки его были свободны, но он всё равно держал их за спиной. По его спокойному лицу казалось, что ничего не произошло, и он просто рассматривает плиты под ногами. Благородный лорд поднялся со своего кресла и, взмахом руки, призвал толпу к молчанию. Как только повисла полная тишина, он произнёс: – Мы собрались здесь, дабы осудить нашего соплеменника, рискнувшего пошатнуть добропорядочные устои нашего общества. Молодой эльф вздрогнул при первых словах, донёсшихся до его ушей и сильно сжал челюсти. В мыслях он прокручивал разные варианты приговоров, но почему-то не боялся, ни одного из них. По крайней мере, казнить его не могли. И всё же неопределённость сильно нервировала его. – Милан совершил преступление. Он подло обокрал доверявшую ему молодую девушку, – между тем продолжал лорд. – Он лестью и уговорами заманил её на тёмную аллею, хитростью снял дорогие украшения. Милан улыбнулся. Конечно, молодая дурёха запала на него. Всего шестнадцать, а уже хочет романтики, погулять под луной. Даже понятия не имеет, что задом вертит как течная сучка, подражая непойми кому. А он не железный, молодой да горячий, и вполне дееспособен в этом плане. Дурёху эту даже поцеловать не удалось: а что скажет мама, папа, брат, сестра и далее по списку в порядке родства. Тьфу… Лорд же поднял над головой руку, державшую кольцо: – Вот, что смогли найти у него! Куда он дел остальное – не сказал! Другие украшения он успел спрятать, а то кольцо взял с собой, желая в ближайшее время отправится к заброшенным пристаням, и продать его торговцам. Не успел. Девушка поведала родителям, с кем провела вечер, а они церемониться не стали. Надо же было Милану нарваться на дочку одного из советников глубокоуважаемого лорда. Повязали его быстро. И кольцо сыграло роковую роль в его обличении. Лорд временами подмечал, что молодой парень всё же не так спокоен, как хотел казаться. Умудрённый жизненным опытом эльф ощущал, что там, под панцирем безразличия сейчас бурлят эмоции. – Меня беспокоят семена порока, что запали в сердце этого молодого эльфа, – правитель положил кольцо на поднесённый услужливо поднос. Послышались шёпоты. – Зло затаилось в уголках его души, это порождение тех испытаний, что выпали ему. Он не прошёл их с достоинством благородного эльфа, – подвёл итоги лорд, и, наконец-то, вновь вернулся в своё кресло. Милан подметил, что его обвинили исключительно в этом воровстве, о других эпизодах даже не упоминали. Начала рождаться мысль, что, скорее всего, отделается порицаниями и обязательством вернуть украденное. Но тут поднялся один из советников. – Его поведение недопустимо! Он становится опасен для нашего общества. Лорд поднял бровь, глядя на говорившего, всем видом показывая, что желает услышать его предложения. – Этот преступник совершил не только это преступление. На его счету много дел. Поэтому он должен быть изгнан из города! Примолкшая толпа сначала разом открыла рты, а потом загалдела на разные голоса. Большая часть выступала за то, чтобы изгнать «виновника торжества», другая настаивала на перевоспитании, третьи предлагали выпороть, чтоб надолго запомнил. Слушая их, Милан стремился сохранить внешнюю бесстрастность, подавить все чувства, не дать понять, как его это бесит. Лорд, слушая мнение толпы, взвешивал все «за» и «против», думая, какое решение ему принять. В конечном итоге в этой ситуации он решил отделаться «малой кровью», и попросту изгнать Милана и вернуть покой городу. Как ни как этим он покажет другим, готовым поддаться страстям и порокам, что данное поведение не приемлемо в эльфийском обществе. Правитель вновь поднялся и, призвав к молчанию, огласил приговор: – Я принял решение! Мы не можем позволять злу жить среди нас. Милан обязан покинуть город завтра утром. Вернуться он сможет лишь тогда, когда искоренит порок в своей душе. Никто не крикнул ни слова, ни пол слова в защиту молодого эльфа. Не попытался иным действом выказать ему сочувствие. Все молчали, и своим молчанием признавали справедливость данного приговора. Лорд развернулся и покинул террасу, за ним последовали советники. Народ, поняв, что решение принято, начал расходиться. На Милана больше не обращали внимания. Вскоре он остался один. Когда Милан вернулся домой, мать лишь с грустью взглянула на единственного сына, но не обронила ни слова, отец даже не пожелал его увидеть. Зайдя в свою комнату, парень сел на кровать и задумался. Жизнь круто изменилась. Он не испытывал привязанности ни к родителям, ни к друзьям. Его изгнали, а эмоций нет! Нет ни страха, ни сожаления – одним словом – ничего! Всё равно, что нужно уйти, всё равно куда, ему безразлично. Такое ощущение, что на самом деле, ему даже не стоило возвращаться домой после пробуждения. Делать в Нивилине было больше нечего. Милан даже не собирался ждать утра, чтобы уйти. До вечера было несколько часов, и он подумал, что уж лучше переночует в лесу. В дорогу он оделся не по-эльфийски, с недавних пор он предпочитал носить одежду людей тёмных цветов. Ему это казалось красивым и практичным, нежели просторные и помпезные туники сородичей. Но вот украшения он любил необъяснимой страстью. Окинув взглядом комнату, в которой он вырос, эльф стал собирать вещи. В заплечный мешок он упаковал свои немногочисленные украшения, одежду и некоторые побрякушки, которые просто любил. Денег и оружие родители дать ему отказались. Но он не расстроился, было достаточно сбережений, что он успел скопить, подворовывая и сбывая краденое. Тем более, украшения, что он спёр у девчонки, ещё были при нём, и их вполне можно было забрать и продать по возможности. Серо-белая лошадь, единственное, что дали ему родители. Милан навьючил её самым необходимым, чтоб кобыла смогла нести и его. Весь нехитрый скарб состоял из большого одеяла, немного еды и всего того, что могло пригодиться ему во время пути. Седла эльфы не признавали, поэтому вьюк он привязал ремнями. Оставалось только забрать спрятанные драгоценности, чтоб никто не увидел. Конечно, это лучше делать ночью, но ночи он ждать не мог. Идти через лес в полной темноте даже для эльфа не лучший способ начинать путь. Тогда Милан выехал за обвитый вьюнами импровизированный забор и, чтоб не привлечь внимания, проехал по дороге пока город не скрылся из виду и свернул в лес. Там он привязал лошадь и, крадучись, вернулся к ограде. Благо украшения он спрятал за городом, в прямой видимости от главной дороги. Найдя место схрона по приметам, он откопал мешок и быстро вернулся к кобыле. Проехав по лесу, он вновь вернулся на большую дорогу и уже погнал лошадь во всю прыть прочь от Нивилина. Большая дорога вела через лес в другие города эльфов. Милан без особого энтузиазма направился к ближайшему из них, примерно в дне пути верхом. Было начало лета. Дни стояли солнечные, и воздух успел прогреться достаточно сильно, чтобы путник мог чувствовать себя комфортно. Хотя ночью, скорее всего, будет прохладно, а может и заморозки. Высокие дубы, шумели своими зелёными кронами. По их могучим веткам порхали птицы, щебеча свои летние песенки. Солнце уже клонилось к закату, и как-то по-особенному освещало лес. Похолодало. Тьма опустилась на кроны деревьев, стелилась над землёй, таилась в корнях высоких сосен. Ночь вступала в свои права и зажигала звёзды на тёмном небе. Сверчки и цикады затянули свою ночную симфонию, сменив трели птиц. Милан ехал по тропинке, что петляла среди чащи. Он давно свернул с большой дороги, не желая столкнуться с путниками. Лошадь устала и часто спотыкалась. Эльф сам был готов сдаться и остановиться посреди тропы. Но всё ж ещё надеялся, что найдёт более подходящее место для ночлега. Увидав небольшую поляну, он с радостью слез с лошади и стал устраиваться на ночь, разжёг костёр и вскипятил воду из ближайшего ручейка, чтоб заварить в ней листья пряного ароматного растения, заменяющее эльфам чай. Укутавшись с головой в одеяло, он устроился на натасканных сосновых ветках недалеко от костра. Отломив краюху эльфийского хлеба, чтоб утолить голод, он задумался, попивая свой отвар. «Странно. Мне даже становится интересно, – начал рассуждать он. – Вот только совершенно неохота снова видеть кислые рожи своих сородичей. Что в родном городе, что в чужом. Один фиг», – раздосадовано сделал он вывод. Эльф вздохнул, отщипнул кусочек хлеба и положил его в рот. Ему действительно не хотелось селиться в соседнем городе. Но и в лесу ему долго не протянут. В этом плане он был реалистом. «А стоит ли менять шило на мыло? Не лучше ли вообще отправиться к людям?» – продолжил он рассуждать, и эти мысли пришли неожиданно, и вовремя. Сколько он помнил, ему всегда с людьми было интересно. Хотя да. Память услужливо подбросила ему воспоминания о маге. Они всегда были едкими и жгучими. И эльф со стоном прикусил палец на руке, прикрыв глаза. Да… Видать, он его помнить будет вечно, пока не обратиться в прах не только его тело, но и его душа. «Маг тоже человеком был…» Он вспомнил взгляды знакомых торговцев. Странные. Они всегда смотрели на него, будто оценивая, а иногда и с неприкрытой похотью, хотя приветливо улыбались и болтали с ним – чистая двуличность. Он же старался делать вид, что не замечает. Милан улыбнулся своим мыслям. Но он всё прекрасно видел. «Хе. Я вообще-то тоже не чистый ручей. Грязь собрал не малую в своём русле. Не мне людей судить». Вздох, мысли вновь привели его к не приятным выводам. Ему придётся хорошо подумать. Ведь сталкиваясь с теми, кто чаще совершает и раскрывает преступления, он сильно рискует. Раскусят, как пить дать раскусят. Потом он уже не сбежит. Может быть… Но припоминая, что у людей нет таких связей в сообществе друг с другом, как у эльфов, что среди них легко затеряться, и они редко говорят по душам и не вникают в проблемы друг друга, перспектива «может быть» стала казаться более радужной. Эльф доел свой скудный ужин, откинулся на импровизированном ложе и задремал. Решение он примет потом.◊ ◊ ◊
Несколько дней, петляя, скача по извилистой тропке, через овраги и буреломы, Милан гнал свою лошадь всё дальше и дальше, прочь от эльфийских городов. Еды больше не было, и ему приходилось довольствоваться только тем, что найдёт в лесу. К счастью, часто многочисленные ручейки текли по дну оврагов, и в воде он не нуждался. На развилке двух троп он решительно повернул налево, и через два дня оставил хребет Охротских гор далеко позади. К полудню третьих суток эльф достиг большого торгового тракта, и уже через пару вёрст на горизонте показались высокие стены города людей.