Дальше я пойду сам.

Зайдя в класс, ребята обнаруживают, что большинство их одноклассников уже сидят на своих местах, а за последними партами первого и второго рядов сидят те, чье присутствие убивает настроение Димы, Сережи, теперь уже и Антона просто в хлам и за доли секунды. Несмотря на то, что лично Антон знаком был только с Нурланом, еще вчера он во время торжественной линейки понял, что бородатый здоровяк и круглолицый блондин были друзьями Сабурова. Вряд ли стоит ожидать от них дружелюбного настроения. Темненького парня Антон видел впервые, но то, что он неотъемлемая часть этой бесславной четверки было очевидно. Шасту, как и ребятам за его спиной, стало максимально неуютно от этих изучающих и нагло сверлящих взглядов, но все трое старались не подавать виду. — О, феечки прилетели! — вскрикивает Стас, увидев ребят в проходе. Услышав провокацию, Дима лишь сильнее сжимает ручки коляски, нервно сглатывая, абсолютно не желая вступать в полемику с этим стадобыдлом. Сережу же такое обращение порядком достало. — Откуда подружку прикатили? Познакомите? — нарочито громко смеясь, говорит Макар. — Макар, отвали, а? — отрезает Дима, продолжая стоять в проходе, не решаясь пройти на места. Димке не страшно, просто он знает, чем все это может обернуться впоследствии. — Че сказал? — вскакивает Илья со своего места, явно намереваясь втащить за дерзкий ответ. Позов и с места не шелохнулся. Он прекрасно понимает и знает, что Макар, как и любой из банды, слов на ветер не кидает, не постесняется, и просто напросто втащит, не особо потом страшась и задумываясь о последствиях. Позов все это отлично знает, и, кстати, знает не раз, но он тоже хрен кому-то собирается уступать, когда дело касается его друзей. — Уоу, Макар, осади! — резко одергивает друга Стас, хватая того за край бомбера, — Мы не устраиваем кровопролития в стенах любимой школы. «Ага, как же, дипломат хуев нашелся!» — думает Сережа после реплики Шеминова. В ответ Илья недовольно выдергивает край куртки из рук Стаса, поправляет ее, и шумно садится на место, откидываясь на спинку стула, скрещивая на груди руки. — Ну, че встали-то? Проходите, блять, пожалуйста. Мы ж специально для вас вчера полдня парты по всей школе таскали. Чтобы вам, сука, удобно было, — громко и озлобленно рычит Сабуров. — Нурлан, не вопи. Башка и без того раскалывается, — просит друга Журавль. — А нехер вчера было все со всем мешать! — язвит Нурлан. Дима, пользуясь тем, что банда отвлеклась на внутренние разборки, спешит занять свое место и помочь Антону сделать тоже самое. И у него это получилось, в отличие от Сережи, который попытался последовать примеру друзей, но его остановила нога Стаса, которую тот резко вытянул вдоль прохода между вторым и третьим рядом, не давая возможности пройти. — Ну, так познакомишь с подружкой, феечка? — ехидно спрашивает Стас, наклоняя голову в бок, бросая оценивающий взгляд на парня перед собой. — Шеминов, иди нахуй! Ты и все твои дружки! — отвечает Сережа. — У-у… Нарываешься, Армяш! — самоуверенно усмехнувшись, тянет Шеминов. — Дак, а хули ты доебался? Мы тебя не трогали, вот и ты нас не трожь. И вообще, ногу убери! — Сережа резко скидывает ногу Стаса со стула и быстро проходит на свое место. — Ну, все, пиздец вам, феечки! — выкрикивает Стас, вскакивая со стула вслед за Матвиенко, но в этот самый момент в класс заходит Арсений Сергеевич. Учитель был явно не готов услышать подобное от ученика престижной гимназии, тем более на своем уроке, тем более, не мог даже предположить, что это обращение к его ученикам, поэтому едва зайдя, замер на месте, удивленно и возмущенно одновременно смотря на ученика. — Упс… — Стас стоит с виноватым лицом, потупив взгляд в пол. — Арсений Сергеевич, он не специально, честно. Мы тут просто новую игру тестили, он проиграл, вот и вырвалось, — вступается за друга Сабуров. Арсений с минуту пристально смотрел на учеников, после, сощурив глаза, недоуменно спросил: — Феечки? — в ответ он увидел сразу несколько кивающих головами, как собачки на торпеде, учеников, усмехнулся и чуть позже добавил: — Ладно, я сделаю вид, что этого не слышал, но, чтобы в первый и последний раз. В подобные игры будьте добры играть за пределами территории гимназии. — Конечно, Арсений Сергеевич, — убеждает учителя Нурлан. Попов, удовлетворенный полученным ответом, проходит на свое место и начинает занятие, внимательно оглядывая всех присутствующих в классе. Весь урок ученики писали контрольную работу. Писали, к слову, так же, как и тест на биологии. Кто-то сам решал, кто-то списывал, кому-то помогали. Нурлану вообще пришлось решать за себя и трех своих друзей. С похмелья это можно приравнять к подвигу. Хорошо, что хоть варианта было всего два и задания не очень сложные. Минут через 25-30 он дорешал оба варианта и пока его друзья переписывали последнее задание, поднял руку. — Да? — спрашивает математик. — Если все, то можно сдавать и идти? — после этих слов на него с изумленными глазами обернулся весь класс. — Может, лучше проверишь все еще раз? — советует Попов. — Я уже. — Тогда да, сдавай и можешь быть свободен. Нурлан собирает все четыре тетради и относит их на учительский стол. Журавль, Стас и Макар в это время собирают немногочисленные принадлежности в свои рюкзаки и выходят из кабинета. Меньше чем через минуту их догоняет и сам Нурлан. — Ну, и че? Куда теперь? — спрашивает Макар. — Пошлите к Викторовичу. Он обещал минералки притащить, если нормально напишем, а я в знаниях Нурлана уверен, — предлагает Журавль, усмехаясь концу произнесенной фразы. — Бля, а может попросить его отпросить нас? — говорит Стас. — Откуда? С руссича у Добровольского? Викторович, конечно, крутой мужик, но тут даже его магия бессильна, — отвечает Журавль. — И че, придется идти? — стонет в ответ Стас. — Придется… — вздыхает Макар, — Ладно, погнали к Викторовичу. Еще полчаса до следующего урока. — А может, сначала пожрем? — предлагает Нурлан. — О, кстати, да, надо, — соглашается Стас. — И покурим, — добавляет Макар. — Ну, погнали тогда, че встали-то? — говорит Журавль и после его слов банда идет в столовую. В это время в классе профильной математики Дима, так же, как и Нурлан пару минут назад, дорешал оба варианта контрольной за себя и своих друзей. Но когда он поднял руку, чтобы спросить — можно ли им тоже сдать и уйти, поскольку курить хотелось адски, он получил от Арсения Сергеевича совершенно другой ответ: — Все? Дорешали? — получив три одобрительных кивка головой, математик продолжил, — Тогда подойдите ко мне все трое, мне нужно с вами кое-что обсудить. Парни непонимающе переглянулись, но все же, медленно поплелись к учительскому столу. — Ребят, у нас скоро намечается «Осенний бал», нужно начинать готовиться. И КВН, кстати, не за горами, — тихо сообщает учитель, чтобы не мешать остальным ученикам дорешивать свои контрольные. — Мы помним, Арсень Сергеич, все сделаем, — также тихо отвечает Сережа. — Набросайте мне хотя бы примерный сценарий числу к одиннадцатому, будем думать. — Хорошо, — включается в беседу Дима. Пока учитель занят разговором с ребятами, и не особо следит за проведением контрольной работы, по классу прокатывается волна громкого шепота, свернутые клочки бумажек, с правильными и нет, ответами летят из разных концов аудитории в другие. — Одиннадцатый «а»! — гаркнул Попов, — Стоит только на секунду отвернуться, вы уже цирк устраиваете. Класс снова затих, ученики уткнулись в свои тетради со страдальческими выражениями на лицах. Кто уж что успел. — Ну, все тогда, — возвращается к разговору математик, — не смею вас больше задерживать. А хотя нет, постойте-ка. Еще кое-что… — дождавшись, пока все трое посмотрят на него, Попов продолжил, — Вы если договариваетесь о чем-то, то будьте добры выполнять обещанное. Дима, Сережа, уловили мысль? — Мы все понимаем, Арсений Сергеевич, и нам очень стыдно за сегодняшнее утро, — говорит Дима. — Очень, Арсень Сергеич. Такого больше не повторится, — заверяет Сережа. — Я очень сильно на это надеюсь, — отвечает мужчина Позову и Матвиенко, после полностью переключая свое внимание на молчавшего все это время Антона. Заметив, что учитель снова отвлекся и не наблюдает за учениками, устремив все свое внимание на Шастуна, те находят это очень удобным моментом для очередного обмена ответами. Но стараются действовать уже тише. — Антон, у тебя все нормально? — учитель слегка наклоняется, сидя на стуле, в сторону ученика. — Да, спасибо, — не поднимая глаз на собеседника, отвечает Шастун. Антону дико неудобно перед этим пристальным взглядом. Он кожей чувствует, как математик рассматривает его. — Антош… Шастун резко поднимает голову, в недоумении смотря на Попова, встречаясь с выразительными голубыми глазами. «Какого хрена сейчас было?» — проносится у него в голове, — «Антош?» Нет, нет и еще раз нет. Никаких «Антошей», блять!» — Могу я иногда тебя так называть? — мягко спрашивает математик, посчитав уже хоть каким-то прогрессом, что ученик посмотрел ему в глаза. «Сука, нет. Нельзя меня так называть! Меня так только мама зовет. А тут…» Не дождавшись положительного ответа, и приняв немного затяжное молчание за согласие, учитель мягко продолжил: — Антош, если вдруг у тебя возникнут хоть какие-то проблемы, сразу звони мне, хорошо? Забудь про стеснение и неловкость, просто звони, — мужчина протягивает парню листок с цифрами, но, так и не дождавшись, пока Антон возьмет его, сам, одним уверенным, но аккуратным движением, вкладывает бумажку в ладонь парня, накрывая своей сверху, слегка сжимая ее в кулак на пару секунд, — Хорошо? — переспрашивает учитель, — По любым вопросам ты можешь обратиться ко мне. Особенно если эти оболтусы опять что-нибудь учудят. Антон, до этого сидевший с чуть приоткрытым ртом, опускает голову. Ему не комфортно. Рука Арсения Сергеевича все еще сжимает его собственную. Шастуну кажется этот жест странным, со стороны учителя, и, может, даже неуместным. Но он продолжает просто смотреть, вернее даже, рассматривать, эти длинные тонкие пальцы. А в ответ снова тишина. Все это время он молчал. Он был абсолютно растерян и не понимал, как ему следует вести себя в подобной ситуации. Ему было крайне неловко и стыдно, что из-за него влетело Диме и Сереже, за то, что так много человек теперь заботятся о нем. Этого правда было уже слишком много. И эта забота ему не нужна, не нужна помощь и жалость учителя. Всем другим учителям было плевать на него, на его проблемы, на то, что его задирали, обижали, оскорбляли, делали все, что только заблагорассудится. Чем Арсений Сергеевич отличается от других? Антон прекрасно знает себя — что бы у него ни случилось, и во что бы он не вляпался, он ни к кому не обратится. Он не сможет так просто взять и позвонить. Из размышлений Антона выдернуло осознание того, что мужчина наконец отпустил его руку, оставив в ней свой номер телефона. Парень сжимает в ладони листок, поднимет взгляд на учителя, снова встречаясь с красивыми голубыми глазами, незаметно поджимает губы, силясь не скомкать и сейчас же не выкинуть эту бумажку, но все же, пересиливает себя, и как ни в чем не бывало, едва заметно улыбается, стараясь показать, что все нормально, и произносит очень тихое «спасибо». Арсений видел, что с Антоном что-то не так, но говорить больше ничего не стал. В ответ он лишь попытался улыбнуться своей самой искренней и очаровательной улыбкой. Хотя, да и что он мог сказать еще? Мальчишку действительно было жалко. Вся эта ситуация с прошлой школой нанесла немалый вред его мыслям и чувствам, не хватало, чтобы и в этой школе мальчик столкнулся с чем-то подобным. — Ну, все, идите, а то я и так вас тут задержал, — говорит Арсений Сергеевич, почти сразу переключая свое внимание на остальных учеников, которые тоже начали сдавать свои работы. — Ну что, одиннадцатый «а», — Попов встает со своего места, — Все успели списать? Спустя всего какие-то доли секунды, и все трое — Позов, Матвиенко и Шастун, уже направились к выходу из кабинета. — Да ничего мы больше не учудим. Мы и сегодня не собирались как бы… — тихо бурчит Сережа, едва парни отошли на пару метров от учительского стола. — Сережа-а! — раздраженно тянет последнюю гласную имени друга Дима, дожидаясь, пока тот не посмотрит на него, — Завали, а? — рычит парень, мысленно еще раз вспоминая ситуацию, которая произошла сегодня утром, видя перед собой еще не до конца высохшего Антона. — Да вы че? До пенсии, что ли, теперь будете припоминать мне это долбанное утро? — наигранно чуть не хнычет хвостатый, вставая в дверном проеме. — Если надо будет, то и до пенсии, а может даже и сильно после! — отвечает Поз, почти наезжая на друга коляской, тем вынуждая его отойти. — Но… Я же извинился! — остался стоять в дверях и в недоумении Матвиенко. — И что теперь? — произносит Дима не оборачиваясь. — Да ладно вам, ребят, — пытается вклиниться Шаст, но его практически мгновенно прерывает Позов: — Ничего не ладно, Тох, — продолжая идти вперед, громко отвечает Дима, так, чтобы Сережа точно услышал, а после, уже намного тише, чтобы его услышал только Антон, добавляет: — Тох, ты не обращай внимания короче. Все у нас с этим лосем так-то нормально. Это я так, в воспитательных целях. А то, знаешь, память у него уж слишком короткая стала в последнее время. — А-а… — тянет Антон, посмеиваясь в ответ, — Ладно. — Эй, а вы никого не забыли? — кричит Сережа, совсем забыв, что у всей гимназии еще идет урок. — Еще громче ори, тогда точно забудем! — раздраженно шикает Поз. — Ну, так, а че, вы уперлись в два лица, меня там оставили, нет, нормально вообще? — продолжает возмущаться Сережа. — Да от кабинета мы отходили, дурья ты морда! Там вообще-то еще контрольную дописывают, — почти спокойно отвечает Дима. — А, бля, точно! — слегка бьет себя по лбу Матвиенко, вспоминая, где они находятся. — Вот-вот! А ты разорался тут, блять. Где-то неподалеку открыли лосярий брачный период или че? — говорит Дима, наконец развернувшись к Сереже. — Ага! Ты не поверишь насколько неподалеку! Я себе уже даже самочку присмотрел. Ниче такая, в очочках… — начинает звонко смеяться к концу фразы Матвиенко. — Че сказал? — не поверив сначала в услышанное, спрашивает Позов, но, уже в следующую секунду, срывается вслед за Матвиенко, вдоль по коридору первого этажа, не громко крича ему вслед: «Ну ты и скотина!» — Сам скотина! — огрызается Сережа, убегая все дальше к холлу. Антон в это время, не в силах сдерживать смех над происходящим, поехал вслед за парнями. Еще через пару минут беготни вокруг гимназических колонн, благо охранник к тому времени так и не появился на своем рабочем месте, Дима все-таки догнал друга, с разбега запрыгнул Матвиенко на спину, едва не повалив его этим с ног, а после, перехватившись одной рукой поудобнее, второй зажал в кулак хвост друга со словами: — Как думаешь, если тебе распустить волосы, кто из нас будет больше похож на самочку лося? — Бля, да все-все, тих-тих, понял я. Понял! Только хвост не трогай! — сквозь смех, быстро лепечет Матвиенко. При виде этой картины, подъехавший к ребятам Антон не смог никак больше выразить свои эмоции, кроме как закрыть лицо ладонью в фейспалме, слегка покачивая при этом головой из стороны в сторону, продолжив ржать над этими двумя, прекрасными на его взгляд, придурками. — Так, ну че, куда мы дальше? — увидев, что их снова трое, спросил Дима, опуская Сережу. — А у нас разве сейчас не география? — уточняет Шаст. — Не, Тох, сейчас первая большая перемена в двадцать минут. Она у нас каждый день после третьего урока, а вторая после четвертого. В это время мы обычно идем или жрать, или курить, но обычно успеваем сделать и то, и другое, — объясняет Поз. — А нафига так много больших перемен? — искренне недоумевая, продолжает расспрашивать Шаст. — Просто у нас в гимназии стало слишком много народу. Раньше была одна большая получасовая перемена, но потом кто-то из родителей, наверное, мелкотни какой-нибудь, начал жаловаться, ибо кому это нахрен еще нужно, что его драгоценное чадо пожрать в столовке за это время не успевает. Типа большие очереди, старшаки лезут напролом, и так далее. Ну и вот, Паллексеич и принял решение — вместо одной сделать две больших перемены по 20 минут, и еще дежурных там на кой-то хрен поставил… Типа для дисциплины, но это все равно не работает, — продолжает рассказывать Дима. — А-а, теперь понятно, — тянет в ответ Шаст. — Погнали уже, а? Я жрать хочу, сил нет, — почти жалобно просит Сережа. — Да ты вечно жрать, блин, хочешь! И как в тебя столько влезает? — возмущается в ответ Дима. — А ты куришь минимум по пачке в день и что? Я ж тебе не высказываю, типа и как в тебя столько влезает! — отвечает в тон другу Сережа, секундой позже намного тише бурчит вдогонку: — Будто ты сам не жрешь, ага! — Не, я ничего не говорю, так-то тоже пожрать люблю, но покурить — это всегда вне очереди. — Так может сначала сгонять в столовку, там взять еду с собой и поесть на улице? — предлагает Шаст. — Бля, да это ж гениально! — поднимает руки вверх Дима, — Не будем терять ни минуты, лось отправляется нам всем за едой, а мы с тобой, Антох, на перекур, — объявляет Дима, практически мгновенно слезая со спины Матвиенко и направляясь к Шастуну. — Не-не-не-не-не, погоди дорогой, — пародируя кавказский акцент говорит Сережа, перехватывая одну ручку коляски раньше Димы, — Ты почему за него решаешь? Может, Шаст со мной пойдет. — Так, окей. Тох, выбирай: пойдешь в столовку с Лосем или со мной на улицу? — спрашивает Дима, тогда как на его лице полное непонимание, ведь зачем спрашивать очевидные вещи. — Да, Шаст, ты хочешь вкусно поесть или надышаться этим вонючим дымом? — следом спрашивает и Серега. — Погоди, я думал, ты просто купишь чего-то поесть и припрешься к нам в курилку, не? — уточняет Поз. — Да не хочу я один идти! Че ты прикопался-то? — выпаливает Матвиенко. В ответ Дима не задумываясь делает фейспалм, громким шлепком ударяя ладонью по лбу. — Ну, ты и идиотина! — добавляет Дима, не убирая руки с лица. — Я если честно, воздухом бы подышал, — признается Шаст, — Но, если хочешь, я могу составить тебе компанию, — обращаясь к Сереже, с улыбкой произносит парень. — Да ну вас нахрен! — психует Сережа, разворачивается, и быстрыми шагами удаляется в сторону столовой. — Я что-то не так сказал? — обеспокоенно спрашивает у Димы Антон, пока они вместе направлялись к выходу из гимназии. — Не, Тох, все нормально. Это лосенок у нас сегодня нервный слишком. Даже не парься по этому поводу, перебесится, потом все как обычно будет, — с улыбкой на лице, успокаивает парня Поз. — Просто он так убежал… — не успокаивается Шаст. — Он всегда и от всего убегает, поверь, — убеждает Дима, выходя на крыльцо гимназии и обдумывая, как лучше и безопаснее спустить Антона вниз, — Так, ща, — парень с жестом просит Антона подождать немного, сам же сбегает вниз по лестнице и осматривается. — О, Диман, здорова! Как сам? — окликает Позова сзади мужской голос. — Леха! — вскрикивает Дима, едва обернувшись, сразу узнав в стоящем перед ним парне своего давнего друга, который год назад уехал с родителями в Москву, и вот, видимо, вернулся в родную гимназию. Парни приветственно жмут руки, после, свободной рукой, слегка приобняв, похлопывают друг друга по спине. — Сто лет тебя не видел, где пропадал? — но спустя всего секунду Поз вспоминает об Антоне, который до сих ждал его на крыльце школы, — Слушай, а можешь помочь? — Да не вопрос, чем? — не задумываясь, отвечает парень напротив. — Помоги коляску спустить? — озвучивает просьбу Позов, и, увидев в глазах напротив явное непонимание, кивает на гимназическое крыльцо позади себя. — А-а, да нет проблем, погнали, — снова, даже на секунду не задумавшись, соглашается Алексей. Спустя буквально несколько секунд парни поднимается вверх по лестнице, Дима подхватывает Антона на руки, Леша берет коляску и еще за пару мгновений парни оказывается внизу. — Спасибо, — негромко благодарит своих помощников Шастун. — Да нет проблем, — с улыбкой отвечает Щербаков, протягивая руку для приветствия, — Леха. — Антон, — тоже протягивает руку в ответ Шастун, секундой позже добавляя, едва заметно улыбнувшись: — Можно просто Шаст. — Ну, тогда будем знакомы, Шаст. Ты новенький? — с улыбкой спрашивает Щербаков, и, дождавшись положительного кивка, поворачиваясь уже к Позу, спрашивает: — Димас, а вы куда пошли-то? — Дак в курилку, хочешь, погнали с нами? — А погнали. По дороге до беседки, которая стояла во дворе близлежащих домов — та самая курилка, Леша вкратце рассказал о том, как прошел его последний год. О том, что сегодня он пришел только за книгами, потому что только вчера вечером они с семьей вернулись в свою питерскую квартиру, и что теперь они не одноклассники и он учится в 11 «Б». — Серьезно? В «Б»? Бля, чувак, просто держись. Если бы тебя с Сабуровым местами поменять, у нас был бы просто идеальный класс, — выпаливает Позов, после тяжело вздохнув. — А че поделать, братан? Алксеич ни в какую не хотел брать меня в «А», а менять школу я не хочу категорически. — Хуево, конечно. За этими разговорами парни дошли до нужного места, благо погода немного улучшилась, по крайней мере, дождя не было, а это уже хорошо. Деревянные скамейки внутри все равно по-прежнему мокрые, поэтому присесть, чтобы удобно закурить долгожданную сигарету и продолжить беседу, просто, к сожалению, не представляется возможным. В это время Шастун внимательно все рассматривал — высоченные дома, двор вокруг, окна квартир, старую, уже обветшавшую и потрепанную беседку, краска, на стенах которой, давно уже вздулась и крошилась, а перекрашивать её так никто и не спешил, поэтому школьники просто сделали это место своим местом для курения, куда на перемене бежать было недалеко, и тем более, никто тебя тут не увидит. Взгляд Антона вдруг переместился на парней, разговор которых он слушал, а иногда даже участвовал в том или ином обсуждении. Но большее внимание Антона почему-то смог захватить вид зажженной сигареты. Нет, безусловно, он и раньше видел курящих людей, но почему-то раньше он не обращал никакого внимания на сам процесс, ну или обращал, но не настолько детально. В его семье курящих людей нет, а что касается обычных прохожих, то в то время парня интересовали только их косые взгляды, которые он ловил повсюду, точнее, как ему казалось, что ловил. Сейчас же он наблюдал за тем, как курили парни в беседке и ему это… Нравилось? Да. Очень. Притом ему нравилось буквально все в процессе курения. Ему был приятен горьковатый запах, но горечь эта была какой-то особенно приятной. Ему нравился сам вид зажженной сигареты. Нравилось, как вдруг вспыхивал и, через пару мгновений, снова затухал оранжевый огонек. Он даже считал это красивым. Странно? Может быть. Но уж как есть. Заметив на себе пристальный взгляд, Леха молча открывает пачку и протягивает ее Антону, кивая на сигареты, еще оставшиеся в ней. — Не, спасибо, я не курю вообще-то, — скромно, скорее даже неловко отвечает Антон, понимая, что, наверное, нельзя так пялиться на людей. А еще, он ловит себя на мысли, что ему чертовски хотелось согласиться, вытянуть сигарету из пачки, и закурить, вдыхая горьковатый дым, но собственное неумение… Он боялся показаться неопытным лошком в компании ребят, поэтому решил, что лучше будет просто отказаться. — Не, Лех, убери. Это мы с тобой уже все, а Тоха человек приличный. Я его сюда притащил, чтобы ему не пришлось с Серегой в столовку переться, — объясняет Дима, закрывая пачку в руке Щербакова. — Ахах, о да. Этот пока пол столовой не сожрет, оттуда не выйдет, — добавляет Леша и друзья заливаются громким смехом. Просмеявшись, ребята вернули разговор в прежнее русло. Вот только Антон, который и так особой многословностью не отличался, теперь все чаще уходил в свои собственные мысли, абстрагируясь от реальности. Он постоянно ловил себя на мысли, что именно здесь, в этой школе, среди этих людей, он чувствует себя так, как, возможно, всегда хотел. Он чувствует себя обычным. Нет постоянного акцента на нем и его особенностях, нет того гнобления, нет чего-то такого, из-за чего бы он чувствовал себя слишком дискомфортно. От этих мыслей в голове у парня, да и не только в голове, по всему телу, летали огромные бабочки — чувство свободы. А еще парень вспомнил про маленькую девочку Ксюшу, которую встретил на торжественной линейке первого сентября. «Нужно будет навестить тебя. Надеюсь, у тебя все также хорошо, как и у меня» — от этой мысли Антон прикрыл глаза и вдохнул полную грудь воздуха, когда услышал: — Шаст, о чем задумался? — поинтересовался Леха, подкуривая вторую сигарету. — Да так… Вспомнил кое-что. Кстати, надо будет наших первашей проведать, — предложил Антон, хотя по тону и взгляду, которым он посмотрел на Диму в этот момент, скорее очень сильно попросил. — Да, на неделе сгоняем, — с улыбкой обещает Поз, тоже подкуривая вторую. Лишенные удовольствия размеренных посиделок в любимой беседке, вынужденные продолжать стоять на всем протяжении, Дима и Леша быстро выкурили по второй и направились обратно в сторону гимназии. — Странно так… — как-то внезапно произносит Дима. — Что странного? — первым успел спросить Антон, но было очевидно, что Леша хотел задать этот же вопрос. — Ну, смотри, мы успели покурить, попиздеть, уже возвращаемся обратно, а чудовища моего даже на горизонте не видно. Реально обиделся, что ли… — рассуждает вслух Дима, пока доставал из рюкзака телефон. — Блять… А я говорил, что не надо было его одного оставлять, — начинает волноваться Шаст, пока Дима пытался дозвониться. Вызов. Еще один. И еще три. Даже через мессенджер. — Да ну ебаный ты ж… Не берет трубку, прикиньте? — Дима моментально меняется в голосе, даже Антону было понятно, что парень начинает не на шутку психовать. — Дак, может… — пытается вклиниться Леша, но Дима не дает ему даже договорить. — Тоха, набери ты этому утырку, — Антон молча достает телефон из рюкзака, снимает блокировку и набирает номер Сережи, отдавая гаджет Диме. Вызов. Еще один. И еще. — Сука! — едва сдержавшись, чтобы не швырнуть чужой телефон на асфальт, Дима с огромным усилием аккуратно отдает смартфон владельцу, сильнее перехватывая ручки коляски, — Нет, ну, нормально вообще? Всем вокруг Димы было понятно, что парень очень серьезно относился к дружбе с Сережей и тяжело переносил обиды друга на пустом месте. — Ладно тебе, Дим. Успокойся. Сейчас в школе увидитесь, поговорите и снова мир, дружба… — пытается успокоить парня Шаст, правда и сам понимает, что выходит херово. — Да заебал он уже. По пятьсот раз за неделю обижается на какую-то хуйню, а я за ним бегать должен. Ну, сколько можно-то, блять? — выпаливает Дима. — Может, он просто ест, а телефон в кармане и на беззвучном стоит? — делает хоть какие-то попытки оправдать поведение Сережи, Антон. — И, правда, Поз. Не пыли раньше времени, — присоединяется Леша. — Короче, сейчас специально потащусь в эту долбанную столовую, и пусть только попробует его сраный мобильник оказаться у него перед самым носом! Точно будет один в школу ходить! Бесит, сука! — продолжает психовать Дима, а договорив, и вовсе начинает глубоко и громко дышать, чтобы успокоиться. *** Обидевшись на решение ребят отправить его за едой одного, Сережа быстрыми шагами направился в сторону столовой. «Ладно-ладно! Хрен я вам че принесу. Не захотели со мной идти, фиг вам, а не пожрать. Носить я вам, что ли, нанимался? Официанта нашли? Нет уж, хуюшки!» — из размышлений Сережу вытащил знакомый смех… — «Да блять! Только вас вот мне для полного счастья не хватало!» В конце коридора, прямо у входа в гимназийную столовую, стояли все четверо представителей птичьей банды. — А-а, да ладно! — увидев Сережу, начинает вопить Журавль, смеясь. — Феечка, собсной персоной. Ты заблудился? Дорогу подсказать? — поддерживает нападки Ильи, Нурлан. — Где подружек-то проебала? — Макар тоже не смог остаться в стороне. — Вы че доебались-то до нас? — огрызается Сережа, в ответ слыша громкое «У-у-у». — Так, ребят, мы же люди порядочные? — получив в ответ почти хоровое «Ага», Стас продолжил: — Ну, тогда, я думаю, вы согласитесь, что вчетвером прессовать одну феечку как-то не совсем порядочно будет… — окинув взглядом каждого из своих ребят, Стас замолчал, ожидая от них ответа. — Не, ну, мы уступим, — первым сообразил Макар. — Конечно, — присоединяется Сабуров, бросив пренебрежительный взгляд на Матвиенко. — Он твой, — отзывается и Журавль, с самой гаденькой ухмылкой на лице. — Ну, вот и договорились, — подытоживает Стас, один направляясь в другой конец коридора, где все это время стоял Матвиенко. В ту же минуту трое оставшихся скрылись за дверью в столовую, не забыв перед этим жестами показать Сереже, что, по их мнению, его сейчас ожидает. А он стоял. Стоял и смотрел, как к нему довольно быстрыми шагами приближался Шеминов. Почему не побежал? А смысл? Во-первых, далеко в гимназии все равно не убежишь. Во-вторых, зачем доставлять кому-то удовольствие видеть свой страх? «Не дождутся!» Ну, и, в-третьих, он просто устал от этих беспричинных разборок. Поэтому чтобы сейчас не произошло — это лучше, чем бессмысленный срач, который происходил между ними обычно. Хоть какая-то конкретика, что ли. — Побеседуем? — скорее приказывает, чем предлагает Стас, кивая в сторону подсобки под лестницей, выжидающе смотря на Матвиенко. — Ну, давай, че, — вздохнув, соглашается Сережа, медленно направившись в указанном направлении. Едва за парнями закрылась дверь в подсобку, ключи от которой Стас заполучил еще в классе восьмом, Сережа оказался зажат между стеной и явно недружелюбно настроенным Стасом. — Ну, и? — абсолютно спокойным голосом, будто не замечая обстановки вокруг, интересуется Матвиенко. — Что «Ну, и?», сука? Что «Ну, и?» — с ходу переходя на крик, начинает разговор Шеминов. Еще спустя секунду в паре сантиметров от лица Сережи, с характерным звуком, в бетонную стену ударяет тяжелый кулак, — Вы нахуя это делаете, я понять не могу? — уже чуть тише, интересуется Птиц. — Да че «это» то, емае? — подскакивает от неожиданности Сережа, — Стас, объясни нормально, чего тебе надо? — Мне от тебя нужно, чтобы ты вел себя нормально, а от вас всех, чтобы вы пацанов моих не провоцировали. Нахуй вам это все нужно? — Ну-ка тормози, тормози пиздежь! Кто кого, блять, еще и провоцирует. Тут еще надо разобраться! Вчера твой Сабуров доебывался до нас, сегодня вы все вместе, а с каких все это хуев, ни я, ни мои друзья понятия не имеем! И сейчас ты мне говоришь, что это мы вас провоцируем? Чего, блять? — В смысле пиздежь? А хули ж раз вы такие умные, сами для своей новой подружки столы не пошли двигать? Предложили и съебались, а моим пацанам парты за вас тягать? — Да о каких партах вы все говорите? Нурлан что-то такое сегодня уже говорил, теперь ты. Стас, я правда не понимаю о чем вы. — Вчера меня, Журавля, Макара и Нурлана ваш классрук и Добровольский запрягли таскать парты по всей школе, потому что из-за слишком узких расстояний между рядами ваш новенький не может проехать нормально. — Ну, допустим, а мы-то тут причем? — Ну, ваша ж, наверное, идея была! — Стас, ты стебешься сейчас или че? Мы об этом ничего не знали! А если бы и знали, то, как минимум помогли бы! А может, и вместе с Димкой бы справились… — Сука, опять этот Димка! Димка, Димка, Димка, вот… блять! Ты можешь себя нормально вести? Сережа стоял, облокотившись на холодную стену, смотрел на Стаса, и искренне пытаясь понять, что за чушь он несет, но получалось очень сильно не очень. — Ну, хули ты смотришь-то на меня так? — продолжает Стас. — Дак потому что я не понимаю, че ты несешь вообще! Шеминов, алло, прием, очнись пожалуйста! Ты и твои ребята только за сегодня меня дважды прессанули ни за что, а ты сейчас стоишь и какую-то хуйню городишь. То мы заставили преподов вас запрячь парты таскать, то поведение у меня не то, так теперь еще и до Димки доебался. Ты че хочешь-то, можешь прямо сказать? Или я нахер пошел отсюда. — Просто скажи мне, нахуй ты себя так ведешь? — Да как, блять, я себя веду, Шеминов? Тебе доебаться не до чего, что ли? Ищешь повод мне всечь? Так всеки без повода, вам же не привыкать, — начинает психовать Сережа. В маленькой, едва освещенной комнатке, наполненной всяким разным учебным хламом, повисла тяжелая тишина. Про такую еще говорят, хоть ножом режь. Первым, спустя пару минут, не выдерживает Матвиенко: — Так, все! Заебал, короче. Или ты говоришь мне, в чем причина твоих доебов или я правда пошел. Надоело. Почему я должен выпытывать у тебя, как именно я себя веду? Мне оно нахер не… — Как педик, — не давая закончить тихо, но с вызовом, говорит Стас. — Что? Как… Что, блять, простите, я не расслышал? — Да, как педик ты себя ведешь, блять! Бесишь! Димочка, Димочка, носишься с этим очкастым по всей школе, висните друг на друге, обжимаетесь по всем углам. Нормальным же пацаном был, че с тобой случилось-то? — Пф! Какой бред-то, а! — смеется Сережа, устало прикрыв глаза, потирая переносицу, — Вот просто какой бред ты сейчас несешь, Шеминов! Пиздец просто! Нет, с другой стороны, даже если это и было бы так, то твое-то, блять, прости, какое дело? Может, ты ревнуешь? — Ты охуел совсем? Моего дела там нет и быть не может! Просто вы если того, то будьте добры заниматься своими голубиными делами где-нибудь в другом месте! — У тебя забыл поинтересоваться где и чем мне, блять, заниматься! Едва Сережа успел договорить, в его кармане завибрировал телефон. — Дай, я отвечу? — Матвиенко пытается убрать руку Стаса и выбраться из угла, в котором его зажали. — Потом поворкуете! — рявкает Стас. — Да я даже не знаю, кто это! — орет в ответ и Сережа. — Зато я знаю, — уверенно отвечает Стас и одним резким движением достает гаджет парня из его куртки. На весь экран высвечивалась фотография Позова, а вверху экрана, большими, четкими буквами было написано и имя звонящего — «Скотина моя». Он пару секунд смотрит на вибрирующий от звонков уже с минуту смартфон, грустно улыбается. «Хорошо, что твое ублюдское лицо сейчас не видно из-за плохого света» — думает Стас. Он разворачивает телефон экраном к Матвиенко, — Еще есть вопросы, почему я так считаю? — И что дальше? — Да ничего, Серый, ничего, в том-то и дело. Был нормальный пацан, а теперь вот… Правильно мои ребята про вас говорят, феечки ебаные. — Ты заебал, вот, веришь, нет? Даже если бы я и был геем, твое-то какое дело, я понять не могу? Я лично к тебе не лезу, твоих пацанов тоже не трогаю, это вы нас непонятно с чего прессуете. — Окей, допустим, ты не этот… Но тогда нахуя вот это вот все? — Стас трясет по прежнему не переставшим вибрировать телефоном перед лицом Матвиенко. — Да блять! — Сережа попытался выхватить свой телефон, но сделать ему этого не удалось, Стас быстро засунул его в задний карман своих джинс, — Шеминов, я в миллионный раз спрашиваю, тебе хули от меня нужно? От меня, и от всех нас. Ты уже десять минут держишь меня здесь, а зачем? — Затем. — Очень оригинальный ответ, спасибо. Нет, все, Стас, хватит. Отдай телефон и я пойду. — Нет, мы еще не договорили! — О чем? О чем мы, блять, еще не договорили? О чем мы вообще разговаривали, о чем можно недоговорить? — стонет в голос Сережа, потому, что терпеть эту напряженную атмосферу, тупой разговор и разрывающийся от вибрации телефон уже просто не было сил, — Скажи мне, что ты хочешь от меня услышать? Я скажу и пойду. Мне уже надоел этот бессмысленный разговор. — Ладно, на, бери, — Стас просто протягивает все еще вибрирующий, как сумасшедший, телефон законному владельцу, сам же отходит к противоположной стене, в неосвещенную часть подсобки. Матвиенко, пребывая в полном ахуе, все же забирает телефон, не глядя, убирает его в карман куртки, и, на ощупь отключает звук. — И вот объясни мне, нахуя? — задает Сережа вопрос, по сути, в пустоту. — Я и сам не знаю… — тихо доносится в ответ с другого конца каморки, — Ты только это… В столовку щас не ходи, короче. Не надо. — Ладно, — Сережа открывает дверь, чтобы уже скорее смыться отсюда, но в последнюю секунду зачем-то добавляет: «Спасибо» и только потом вылетает из подсобки, оставляя Шеминова в полном одиночестве. — Сука! — снова ударяет кулаком в стену Стас, когда хлопает дверь, — Твою мать! «Какого хрена сейчас только что было?» — думает парень, стоя в темноте, — «Мне абсолютно похуй на то, как они себя ведут, блять… Долбанные педики!» Стас не понимает. Почему поведение Сережи вызывает в нем такие эмоции? Ему слишком плевать на Матвиенко, плевать на то, что с ним вообще будет. Тем более, Стасу абсолютно плевать на Диму… «Который, сука, вечно таскается за Матвиенко. Долбанный очкарик» — думает Шеминов, закрывая лицо руками и сползает по стенке на пол. В этот самый момент дико хотелось вскочить и что-нибудь разъебать. Разъебать и не особо важно что — чье-то лицо, свои кулаки, или что-то еще, просто главное сейчас — выпустить пар. *** Отбежав на пару десятков шагов, Матвиенко лезет в карман за телефоном, чтобы, наконец, перезвонить Диме, но практически в ту же секунду, как по закону подлости, натыкается на разъяренного друга. — О, Леха, привет! — парень тянет руку для приветствия, увидев знакомое лицо рядом с Антоном и Димой, а после того, как на его приветствие ответили, переключил свое внимание на Поза, — Я как раз хотел тебе звонить сейчас. Что случилось? — устало спрашивает Сережа, ожидая услышать какую-то историю или типа того. — А да? М-м-м, серьезно? Ты где был, скотина? — начинает Позов. — Бегал, блять, — рычит Матвиенко, совершенно не ничего не понимающий. «Че, блять, за день сегодня такой, ублюдский? Все орут, всем что-то от меня надо, везде косячу». — Оч смешно, Сережа! А если правда? — продолжает доебываться Дима. — А если правда, то с Шеминовым беседы вел, — все-таки признается Сережа, хотя изначально делать этого не планировал. — В смысле с Шеминовым? О чем? Зачем? Он тебя хоть пальцем тронул? — настроение и тон Поза в миг сменились на обеспокоенно-заботливые. — Ничем он меня не трогал, все в порядке. Закрыли тему, — отсекает Матвиенко. — Блять, Сережа… — Поз, нет. Всё! — Тогда… Пошлите на географию? До звонка осталось немного, — предлагает Дима. — Ага, — устало произносит Сережа, подхватывая Антона на руки, — География, это нам на четвертый, — громко выдохнув, парень начал подниматься, не обращая внимания на происходящее позади. — Ладно, Лех, давай. Увидимся, — Дима быстро жмет руку Щербакову, после хватая коляску Антона, бежит вслед за друзьями. Добравшись до нужного этажа, ребята помогают Шасту сесть обратно в коляску и направляются к нужному кабинету. Между собой парни не разговаривают, просто молча идут до нужной двери, пока посреди коридора у Сережи не появляется желание посмотреть время на телефоне. — Сука! — вопит Матвиенко на пол гимназии. — Что случилось? — почти хором интересуются Дима и Антон. — Сел! — коротко сообщает Сережа о своей проблеме. — А зарядки нет? — решает все же спросить Поз. — Конечно, блять, в каждом кармане по зарядке таскаю, — язвит Сережа, но Дима промолчал в ответ, в голове парня в это время была только одна мысль: «Злить его еще больше, а потом ругаться в хлам? Нахуй надо. Триста раз уже проверенно.» В это время Антон, недолго покопошившись в своем рюкзаке, достает из него внешний аккумулятор и молча протягивает его Сереже. Матвиенко не сразу понимает, что ему пытается всучить Шаст, но, когда до него доходит, то он слегка улыбается и негромко спрашивает: — Не жалко? — Нет, — с улыбкой просто произнес Антон. Шастун прекрасно видит, что у Сережи явно случилось что-то намного серьезнее, чем обычные разборки. Поэтому он хочет приободрить друга, хотя бы банально дав ему эту зарядку. Еще через пару метров, парни наконец зашли в кабинет географии. *** Просидев еще минут 5-6 в кладовой, Стас, так и не сумев собраться с мыслями, решает сделать это как-нибудь потом, а пока ему нужно было найти своих пацанов. «Они, наверное, у Викторовича сидят…» — думает парень, намереваясь тоже отправиться в кабинет ОБЖ, но не успел он выйти из своего укрытия, как прозвенел звонок на урок. «Блять! Щас же руссич у Добровольского!» — проносится в голове. Стас прекрасно знает, что Добровольский терпеть не может, когда на его уроки опаздывают, поэтому он так мечтает сейчас телепортироваться прямо на свое место, но, сука, увы… Уже в следующую секунду Стас срывается с места, бежит по лестнице, причем настолько быстро, что уже через пару пролетов сбивает дыхание, начиная дышать через «сука». В рекордное для себя время, добравшись до нужного кабинета, даже не отдышавшись, как следует, Стас стучится и открывает дверь. — Здрасьте, Пал… — но договаривать фразу смысла не было. Директора в кабинете не наблюдалось, поэтому не теряя ни секунды до прихода Добровольского, Стас спешит занять свое место, рядом с Макаром, за последней партой второго ряда. — Ты где был-то? — интересуется Журавль, который сидел один, прямо перед Макаром. — С феечкой беседовал, — отвечает Стас, растягиваясь на парте, ложась при этом на свои руки, как на подушку, от этого говоря тихо и скорее в парту, чем ребятам, — А вы где шароебились? — А мы к Викторовичу ходили. Он нас немного порасспрашивал про вчерашний вечер, как и обещал, принес холодной минералочки, посидели, поржали, — коротко пересказывает события последних 10 минут Журавль. — Держи, — Макар достает из-под парты еще холодную, даже слегка запотевшую бутылку «Ессентуков». — О, холодненькая, — первым делом приложив бутылку к голове, заключает Птиц, потом открывает ее и выпивает залпом почти треть содержимого. Наконец оторвавшись от горлышка он громко и довольно стонет: — М-м-м, хорошо. Спасибо, мужики. Я прям ожил. Едва Шеминов успевает договорить последнюю фразу, как в кабинет заходит Добровольский, и практически с порога начинает вводный урок, точнее вводный контроль знаний. Уроки у обоих одиннадцатых проходят примерно одинаково — за написанием скучной обязательной контрольной работы, которая, что у Андрея Александровича, что у Павла Алексеевича представляла собой прошлогодний КИМ ЕГЭ, точнее сборную нарезку из нескольких вариантов. Вот только к сентябрю ответы на них давно были в свободном доступе. Поэтому «решение» у учеников не заняло много времени, оставшееся же от урока время, ученикам приходилось старательно изображать мучительный мыслительный процесс. Звенит звонок и толпы учеников наполняют коридоры гимназии, кто-то торопится поскорее смотаться домой, кто-то успеть в столовую, кто-то покурить, а кто-то не спеша складывает принадлежности в рюкзак. — Физ-ру то может проебем? — предлагает Сережа, едва парни вышли из кабинета. — Я за! — не раздумывая, отвечает Дима. — А я и не собирался, — говорит Антон. — Тогда решено — не идем! Я тем более форму дома забыл… — почесывая затылок, размышляет вслух Матвиенко. — Кто бы сомневался в твоих способностях, — смеясь, произносит Дима. — Да иди ты! — наигранно обижается Сережа в ответ. — И пойду. Ты, кстати идешь со мной. — С хера вдруг? — Потому что я так хочу. Бери коляску, — командует Поз, подхватывая Антона на руки. *** Едва успев выйти за ворота гимназии, Дима внезапно остановился. Настолько внезапно, что Сережа, который шел следом, залипая постоянно в телефон, врезался в его в спину. — Да, блять! Поз! Ну, че тормозишь-то? — потирая неушибленный лоб, симулирует Сережа, вопя на друга, после того, как едва успел поймать гаджет. — А ты задроть больше! — не обращая никакого внимания на возмущения Сережи, Дима продолжает стоять на месте, как статуя, думая о своем. — Дим, ты чего? — взволнованно интересуется причиной внезапной остановки Антон. — Вот и мне интересно, — добавляет Матвиенко. Дима ловит на себе взгляд двух пар заинтересованных глаз, наконец, замечая и усердную симуляцию Сережи, лишь усмехнувшись на это, и простояв в своих мыслях еще пару секунд, все же, начинает говорить: — Ой, да не пизди ты! — убирая руку друга от его же лба, с усмешкой говорит Поз, — Ты даже толком не коснулся меня, а лбину свою натираешь, будто в дерево впечатался на полной скорости или по асфальту проехался пару метров. Это не лампа Алладина, Сережа, сколько не три, джин с тремя желаниями не вылезет! — продолжает усмехаться Дима, но теперь уже вдвоем с Антоном, у которого слова друга тоже вызвали усмешку. — А ты и есть дерево заасфальтированное! — недовольно бурчит Сережа, а парни переходят на смех в голос. Проржавшись, Поз первым вернул себе способность говорить: — Сбил меня с мысли бестолковостью своей, чудовище! — успокоившись, говорит Дима, проводя большим пальцем правой руки по месту несуществующего ушиба, саму ладонь, в это время, мягко расположив на голове друга, затем громко сделав глубокий вдох, на выдохе проговаривает: — Ну, ведь напиздел же, лосярище твердолобое! — и шумно выдохнув, продолжил: — Так, господа-товарищи, и… Лосярище. Есть предложение ломануться всем вместе на набережку Фонтанки. Все равно дома делать нехер, сегодня суббота, и погода уже нормальная… Ну, так че? — Я не лосярище! — отделяя интонационно каждое слово, недовольно ворчит Сережа, скидывая с себя руку Поза. — Бля, я чет не знаю… — мнется Антон, — Я как-то не особо планировал сегодня прогуливаться… — У тебя дома какие-то дела? — уточняет Дима. — Да нет… — Если тебе там переодеться надо, сумку закинуть или ключи оставить, то мы можем сначала к тебе зайти, а потом на Фонтанку, — предлагает Сережа, негласно согласившись с предложением Димы. — Да нет, я высох уже, да и рюкзак мне не особо мешает, вроде… — потупив взгляд, отвечает Шаст. — Тогда что? — недоумевая спрашивает Поз, — Ты просто с нами идти гулять не хочешь? — Да нет, что вы. Хочу. Очень хочу. Но… — Тоха, давай говори уже! — давит на парня Матвиенко. — Я… Я… Я просто… Не помню когда вообще гулял. Тем более с кем-то, — нервно сглотнув, все же выдает признание парень. *** Антон действительно забыл, что такое жить нормальной жизнью. Он действительно забыл, когда в последний раз гулял. Наверное, это было еще до аварии. После лечения он вообще старался лишний раз не выходить из дома, только по крайней надобности. Обычно все его передвижения ограничивались походами в школу, что скорее можно назвать пыткой, чем приятной прогулкой. По пути в школу все мысли занимали предположения о том, как пройдет сегодняшний день, и через какие издевки ему придется пройти сегодня. На обратном же пути единственным желанием было скорее добраться до дома, закрыть за собой тяжелую входную дверь, устало упасть на кровать, накрыться одеялом с головой, любыми способами отгородиться от жестокого внешнего мира, в очередной раз думая о том, как было бы великолепно больше никогда не возвращаться эту чертову школу. Мама, конечно ж, замечала это и очень хотела помочь, но абсолютно не знала как и хорошо знала своего сына, ведь даже если бы Майя Александровна придумала как помочь Антону, он вряд ли бы согласился принять эту помощь. Да, она знала о его обостренном чувстве самостоятельности. Знала и принимала. Ведь Антон — личность. Несмотря на юный возраст, сильная личность с волевым характером, и Майя Александровна уважительно относилась к любым решениям своего сына. Нет, конечно, она пыталась вытащить его на прогулку — в парк или на набережную, но лишь в период каникул, когда воспоминания о школьных буднях, как ей казалось, уходили на второй план. Вот только ни одна подобная попытка не увенчалась успехом. Каждый раз, едва стоило женщине заикнуться о выходе из дома на прогулку, она видела на лице сына страх и абсолютное нежелание выходить из дома, поэтому быстро отказывалась от этой идеи, позволяя Антону остаться в своей зоне комфорта. После таких попыток, Майя старалась как можно скорее переключить мысли сына на что-нибудь хорошее, поэтому обычно готовила что-то вкусное, специально для Тоши. А потом они вдвоем смотрели какой-нибудь фильм по телевизору и долго разговаривали на кухне просто обо всем на свете, уплетая свежеприготовленную вкусность, заталкивая при этом мысли о прогулке на свежем воздухе, как можно дальше на антресоль подсознания. Не то, чтобы Антону не хотелось, нет, как и любому другому нормальному человеку, ему нравилось дышать свежим воздухом, нравилось, когда вокруг красивые пейзажи, даже если они городские, даже если этот город — Воронеж. Как-то раз он все же решился проехать лишних пару кварталов по пути в магазин за хлебом, все время с интересом смотря по сторонам, стараясь как можно подробнее рассмотреть городские силуэты зданий и людей, жизнь вокруг себя и попытаться стать частью этого оживленного города, но не смог. Едва захлопнулась за ним дверь подъезда и на всем протяжении прогулки за хлебом, все это время, Антон ловил на себе косые взгляды прохожих, в которых черным по-русски читал либо жалость, либо осуждение, либо и то и другое. На светофорах каждая машина считала своим долгом посигналить ему, ведь только он мешал им проехать, других же пешеходов-то не было, да и запрещающий сигнал регулировщика, конечно же не в счет. На самом же деле улицы были полупустыми, а нервных, вечно опаздывающих куда-то водителей везде хватает, и сигналят они обычно не кому-то одному, а всем, кто переходит дорогу по зебре, мешая проехать. Но подсознание парня давно играло с ним в злую игру, из которой Антону не выйти победителем по определению. Когда из-за определенных жизненных трудностей все вокруг кажется злым, недоброжелательным, причем исключительно по отношению к тебе, когда внешний мир воспринимается исключительно как враждебный, ты невольно зацикливаешься на этом негативе и жить становится в разы труднее. В тот момент, когда Антон стоял перед дверью в супермаркет, который впервые после аварии добровольно предпочел магазину в своем доме, он окончательно для себя решил, что это в первый и последний раз, все, он попытался — не получилось. Едва оказавшись на улице, парень неизбежно ощущал себя каким-то другим — чужим, неправильным, непонятым, лишним. Такое себе ощущение, знаете ли. Точно такое же он испытывал каждый раз, преодолевая порог своей воронежской школы. И уже той концентрации этого ощущения, которое появлялось у него в стенах учебного заведения, парню хватало для ощущения собственного ничтожества. Создавалась максимально благодатная почва для развития старых и появления новых комплексов, поэтому усиливать его еще больше по собственному желанию, из любопытства или любых других чувства, отправляясь на подобные вылазки во внешний мир, отпало всякое желание, причем раз и навсегда. Лишь на секунду прикрыв глаза и вдохнув поглубже, Шастун, все же, открывает входную дверь и почти решительно проезжает внутрь. С порога он безуспешно пытался максимально быстро сориентироваться, найти и купить долбанную булку хлеба, чтобы как можно скорее отправился обратно, уже абсолютно не замечая всего что происходило вокруг, полностью находясь глубоко в своих мыслях, как будто в болото, все больше утопая в процессе самокопания. *** — Да ладно? — вопит Матвиенко, глаза которого в этот момент чуть меньше, чем его гулечка, — Это ж сколько лет ты на улице нормально не гулял? — Сережа! — одергивает друга Дима, понимая, что эти расспросы не совсем приятны Антону. — Да ничего страшного, — улыбнувшись уголками губ, врет Шаст, тише добавляя: — Давно. — Так, тогда… Тогда… Стоп, то есть ты хочешь сказать, что за все время, сколько ты уже живешь в Питере, ты ни разу по нему не гулял и не видел города? — не успокаивается Матвиенко. — Да, Сережа, блять, уймись! — дергает друга за рукав Позов. — Нет, Поз, это ты отъебись сейчас! — отрезает Сережа, выпытывающим взглядом смотря на Антона. В ответ он просто кивнул головой, согласившись, и чуть позже все же добавил: — Питер я видел в основном на фотографиях. И он безумно красивый, — сказал Антон очень тихо и грустно, так и не подняв взгляд на ребят. — Все, Матвиенко, хорош! Тормози свой дебильный допрос! — решительно заявляет Дима, скорее даже, рявкает, на Матвиенко, затем уже намного мягче обращается к Антону: — Если ты не хочешь или еще не готов, мы можем просто проводить тебя до дома, — едва Антон открыл рот, чтобы ответить, его перебивает возникший прямо перед его лицом Сережа: — Значит так, ты, — Матвиенко пальцем указывает на Антона, — вот ты идешь с нами гулять. Прямо сейчас и без разговоров, маршрут я сейчас придумаю, а ты, — Матвиенко переводит взгляд на стоящего за коляской Диму, — молча идешь нахер, и везешь нас обоих сначала на Невский, а там разберемся. Дима и Антон стоят в полном недоумении, наблюдая за тем, как радостно скачет вокруг Сережа. — В смысле обоих? — пытаясь разобраться в происходящем, спрашивает Дима. — В самом, что ни на есть прямом, — улыбаясь произносит Матвиенко, хватая из рук Антона сумку, что стояла у него на коленях, и располагаясь на ее месте, повторяя сегодняшний маршрут из кабинета биологии до лестницы. — А ты не охуел, радость моя? — находясь все еще в шоке, но, все же, улыбаясь, спрашивает Дима. — Не-а. Ну, только если совсем чуть-чуть, — расплываясь в кошачьей ухмылке, мурчит Сережа. — Совсем чуть-чуть… Да полностью! — обреченно вздыхает Поз, снова посильнее перехватывая ручки коляски, направляясь в сторону Невского проспекта. Хорошо было то, что гимназия находится относительно недалеко от него и идти до намеченной цели нужно всего пару километров. — Тох, ты точно не против? — все же, решается уточнить Дима, через несколько минут. — Ну… вроде да, — неуверенно, но все-таки соглашается Антон. — Шаст, да все будет отлично, не переживай. Ты, кстати не против, если я буду звать тебя «Шаст»? — интересуется Матвиенко, в ответ Антон лишь мотает головой из стороны в сторону, слегка улыбаясь. — Это значит, нет, не против? Или нет, против? Или это как? — быстро лепечет Сережа.  — Не против, — не переставая улыбаться, уточняет Антон. — Ну вот и чудненько, — улыбаясь в ответ, сказал Сережа, не испытывая, кстати, ни грамма стеснения по поводу места приземления своей пятой точки. — Так, куда мы сначала идем, лосярище? — решает уточнить Дима, так как сейчас он являлся и рулевым, и GPS-навигатором этой прогулки. — Я же тебе уже говорил, что ты — нахрен, мы — на Невский, потом на Исаакиевскую смотровую, а там придумаем, — язвит Сережа. — Сережа, ты щас договоришься, что сам пойдешь и нахрен, и за ручки, на мое место! — недовольно отвечает Дима, Матвиенко на это лишь громко смеется, и показывает другу средний палец. — Скотина! — громче говорит Дима. — И я тебя, очкастик мой! — еще более язвительно отвечает Сережа. Антона, с каждой минутой, все больше забавляло наблюдать за этими двумя. Шастун внезапно вспомнил про свое намерение расспросить ребят обо всем и обо всех в гимназии и уже было собирался открыть рот, но буквально с первых метров своей, первой после аварии, прогулки с друзьями, он просто не мог переключить свое внимание ни на что, кроме прекрасных городских пейзажей Санкт-Петербурга и идиотских шуточек Димы и Сережи. Ребята гуляли очень долго, очень от слов десять часов подряд. Пешком, максимально уставшие, но жутко довольные. Больше всех был доволен и впечатлен Антон, который все вокруг видел впервые, в отличие от Сережи с Димой. Во время прогулки он сделал столько кадров на свой телефон, что у него закончилась память и полностью сел аккумулятор. Внешний, который он кинул еще утром в свой рюкзак и так был лишь наполовину разряжен, а после того, как он одолжил его Сереже на географию, от заряда и вовсе ничего не осталось. Но сейчас Антона это совсем не волновало. Если честно, Шастуна сейчас вообще ничего не волновало, как и последние часов десять тоже. Он полностью был поглощен осознанием новых для себя ощущений, пребывая в приятном, культурном и эмоциональном шоке, ведь за эти десять часов он получил столько новых впечатлений сколько не получал за последнее несколько лет, если не за всю жизнь. За это время парни умудрились полностью прошагать Невский проспект от Александро-Невской Лавры до главной площади города — Дворцовой площади, долго бродили по ней, дурачились, шутили, сделали пару десятков идиотских селфи, прошли мимо Московского вокзала, поглазели на шпиль Адмиралтейства, там Антон долго и упорно пытался сделать красивое фото и вроде как даже что-то есть, но это еще не факт и по хорошему нужно еще просмотреть весь отснятый материал. А вообще парни осмотрели львиную долю главных достопримечательностей города, успели и постоять, как завороженные, смотря на воды Фонтанки, прошлись немного по ее набережной, там же посмотрели на Аничков мост, дворец Белосельских-Белозерских и Аничков дворец, побывали на площади Островского, где видели Александринский театр, памятник Екатерине II и одноименный сквер в честь императрицы, а по другую сторону проспекта Елисеевский магазин. Затем мимо Гостиного двора сначала до Воронцовского дворца, потом прямиком к Армянской церкви, а чуть позже и до Думской башни добрались. Прошлись до набережной канала Грибоедова, там немного поглазели на бурный поток туристов и не столь бурный поток воды, наслаждаясь чувством спокойствия и умиротворения, зашли в Дом Зингера, где все трое накупили абсолютно ненужных открыток, магнитиков, конвертиков и прочей безусловно очень красивой, но ни разу не нужной мелочевки. Антон был просто влюблен в это здание, он давно мечтал попасть в крупный книжный магазин, и Дом книги покорил его с первого метра. Парни провели там очень много времени, потому что Антон, будто околдованный магией новых, свеженапечатанных книг. Не успокаивался, пока не объездил весь магазин и не рассмотрел абсолютно каждый стеллаж. Напоследок, он пообещал сам себе, что вернется сюда, и еще не раз, за книгами и материалами для творчества. Выходя из магазина, оставив перед этим там приличную, как для школьника, сумму денег, Антон с ощущением полнейшего счастья сжимал в руках фирменный пакет, в котором были книга Бернара Вербера «Империя Ангелов», которую парень очень давно хотел прочесть, но все никак руки не доходили, новенький скетчбук и набор черных капиллярных ручек разной толщины, которые он так давно хотел заполучить. К слову о деньгах. Деньги у Антона были, еще со времен дня рождения, когда родственники не зная, что подарить в кои-то веки не стали размениваться на ненужные мелочи, а просто дарили деньгами, и Антон, как рассудительный человек, не найдя достойного применения, сохранил их до сегодняшнего дня. Он ни на секунду не пожалел о сделанном, наоборот, был доволен покупкой, как никогда в жизни, к тому же пораженный в самое сердце красотой и масштабами магазина, а так и его богатым ассортиментом. Окрыленные чувством эйфории, Антон от прогулки и свершения давних мечт, Сережа и Дима от осознания того, каким счастливым делают своего нового друга, ребята быстро пролетели Казанский собор и собор Спас-на-Крови, по пути сделали небольшой крюк, забрели на площадь Искусств. Поглазели на памятник Пушкину, Михайловский театр и Михайловского дворец, затем не спеша прогулялись вдоль ажурной ограды Михайловского сада, там уже как-то не заметив, дошли до набережной реки Мойки, потом мимо Марсова поля прямо до Михайловского замка. По пути, кстати, решили дойти до Чижика-Пыжика. Потренировались в меткости, пытаясь попасть монеткой на постамент. Дольше всего парни проводили время у воды, на мостах и набережных, возле интересных зданий, которые Антон упорно пытался перефотографировать все и каждое в отдельности, во всех ракурсах и со всех точек, но больше всего они проторчали на той самой смотровой площадке Исаакиевского собора, на которую, кстати говоря, даже умудрились забраться без особых проблем, благо ее оборудовали всем необходимым. Стоит ли говорить, что панорамный вид на Питер, который открылся с колоннады, покорил до глубины души не только Антона, но и ребят, да и всех людей, которые хоть раз побывали там и видели непередаваемую в полной мере словами красоту города, которая мотивирует вернуться сюда и не один раз. Обойдя основные достопримечательности центра города, Сережа первым высказал общую мысль о том, что нужно куда-то зайти поесть. — Тох, ты ведь Питерские пышки тоже не пробовал, да? — с лицом великого интригана, интересуется Поз. — Нет. А что? — Нет-нет, ничего, — подвешивая еще большую интригу, отвечает Дима, переходя на бег в неизвестном для Антона направлении. Матвиенко же прекрасно понял задумку друга и просто решил не мешать, ускоряя шаг вслед за уже несущимся со всех ног Димой. Не прошло и пяти минут, как Дима остановился перед красивым красно-коричневым зданием с большими окнами и неприметной вывеской «Пышки». Гораздо больше, чем вывеска в глаза бросалось то, что в это заведение стояла неимоверно длинная очередь. Она тянулась от стойки в самом заведении до выхода из пышечной, и продолжалась на улице еще пару-тройку человекометров. — Дим, но здесь же вон какая очередь. Мы до утра своей очереди тут ждать будем, — грустно заключает Шастун. — Во-первых, это лучшая и старейшая пышечная в городе, все в лучших традициях. Во-вторых, здесь относительно недорого и вкусно. В-третьих, это очередь рассосется максимум за полчаса, скорее минут за двадцать, а если ты не будешь возражать против наших с Сережей методов, — на этих словах парни переглянулись, — то мы отсюда выйдем минут через семь, не больше. — Против каких именно методов я не должен быть? — с опаской уточняет Антон, — А еще, какие полчаса, Дим, там же вон, всего 5-6 небольших столиков, а народу, — Антон пару секунд пытается представить хотя бы примерное количество людей в этой очереди, но отчаявшись сделать это быстро добавляет: -Да дохрена в общем! — Не, Шаст, здесь правда очередь быстро движется, — вклинивается в разговор Сережа, — А насчет «наших методов», Поз, давай не в этот раз, а? — устало обращается к другу Матвиенко. — Да че за такие «ваши методы» объяснит мне кто-нибудь или да? — не выдерживает Антон. — Короче, сегодня, когда мы по его вине опаздывали и поэтому бегом бежали в школу, это хвостатое чудовище неожиданно высказало вполне жизнеспособную идею о том, что если ты не будешь против, и мы будем очень куда-то спешить, а перед нами большая очередь, то иногда, естественно в очень крайних случаях, мы могли бы пользоваться твоим особенным положением и требовать обслужить нас вне очереди, — с абсолютно ангельским и невинным лицом Позов завершает свой рассказ гениального плана объеба населения. Антон смотрел на ребят, как на каких-то сумасшедших, поскольку всегда очень стеснялся того что он колясочник, а тут люди мало того, что не обращают на это никакого внимания, так еще и предлагают использовать это в корыстных для себя целях. Сказать, что он был в ахуе, значит, ничего не сказать. — Вы это сейчас серьезно? — все же зачем-то решает уточнить Шастун. — Нет ну, как бы… Не хочешь — нет проблем. Мы просто предложили, как идею на крайний случай, — оправдывается Дима. — Я очень сильно надеюсь, что этот крайний случай никогда не настанет, — заключает Антон.  — Не, ты только не подумай ничего плохого, — присоединяется к оправданиям друга Сережа, — Мы просто давно уже живем в Питере и не понаслышке знаем, что такое огромные пробки и очереди повсюду из-за толп туристов, которые приезжают сюда целыми туристическими базами по 40-60 человек, и каждому из них нужно туда же, куда и тебе. И тут ничего не поделаешь… Если такой автобус приехал хотя бы на пару минут раньше тебя и вся эта толпа успела организовать человекопробку, то тебе остается лишь смиренно ждать пока не придет твоя очередь. А это может занять часы, особенно в период белых ночей… Просто какое-то сумасшествие! Русские, иностранцы — не важно, просто люди со всех уголков планеты в невероятных количествах, одномоментно наполняют твой любимый, тихий, немного мрачный город, превращая его в чертов улей, гудящий, как трансформаторная будка. И вот однажды простояв в такой очереди больше двух часов, у меня и родилась подобная мысль. — Погоди, Дима ведь сказал, что ты ее только сегодня утром придумал, ну, схему эту. — Ну, конкретно с тобой — да, только сегодня утром, а вообще мы ведь КВНщики, поэтому и переодеваться и играть какие-то роли для нас вполне привычно. Мы с Димой пару раз применяли на практике свои актерские таланты, — с максимально хитрым выражением лица договаривает Матвиенко, а Дима, стоящий позади коляски, лишь пожимает плечами, как бы говоря: «Ну, да, было дело». — О боже, я надеюсь, все остались живы? — наигранно беспокоится Шаст. — Естественно, — усмехнувшись, отвечает Сережа. — Ну, разве что непоправимо пострадала моя детская, еще неокрепшая психика, когда я увидел его в гриме, — добавляет Дима, начиная ржать со своих же слов. Следом начинает ржать и Антон, не столько со сказанного, сколько от собственных представлений Сережи в гриме. — Идиоты! — бурчит Матвиенко, а парни закатываются новой волной смеха. Веселье прервал не очень приятный женский голос: — Молодые люди, что-то брать будем? Или вы сюда повеселиться пришли? За своими разговорами ребята совсем не заметили, как подошла их очередь. И уже буквально через пару минут, они сидели за единственным свободным столиком, который нашелся, как по волшебству, стоило им оплатить свои покупки, в окружении прелестных местных жителей — двух больших, упитанных и вполне-таки довольных жизнью рыжих котеев. Следующие десять минут ребята провели, уплетая вкусные питерские пышки, которых набрали несколько десятков, запивая это все великолепие какао, почти таким же, будто из детства. Все трое сидели молча, не желая разрушать сложившейся идиллии, наслаждаясь моментом и вкусной сладостью. Немного перекусив и натискавшись пушистых обитателей этого чудного места, парни наконец вышли, а по ощущениям, скорее выкатились из пышечной. — Чет я пережрал походу, — тяжело произносит Дима, надевая рюкзак. — Таких как ты, у нас здесь два, — усмехается Сережа, начиная наглаживать свой округлившийся от переедания живот. — Смело могу заявить, что три, — добавляет Антон, тяжело выдыхая. — Лосяш, а я ведь говорил, что из нас двоих самочка — ты, — кивая на живот друга, Дима снова начинает ржать. — Дима, не смеши, пожалуйста! Мне даже смеяться сейчас тяжело. Еще немного и я просто лопну, — через смех говорит Шаст. — Вот и нехер потому что над друзьями ржать! — услышав это Антон с Димой переглядываются, и пытаются успокоиться и перестать, но вместо этого снова заходятся в громком смехе, — Идиоты! — бурчит на друзей Сережа. Подождав, пока друзья проржутся, стоя перед ними с самым недовольным видом, Сережа решает взять дело в свои руки, и поэтому спрашивает: — Все? Успокоились? — получив в ответ два одобрительных кивка, он продолжает, — Тогда скажите мне, че у кого по деньгам? — Ну, у меня с лета еще немного осталось, — отвечает Дима. — У меня тоже есть, — присоединяется Антон, — А что? — Да я вот думаю, как нам лучше продолжить нашу прогулку, и у меня есть для вас одно предложение, — с максимально загадочным выражением лица, отвечает Матвиенко. — И? — торопит друга Поз. — Диво-остров? — выпаливает Сережа, наблюдая за реакцией парней. — А что это? — нахмурив брови, интересуется Антон. — Это офигительный парк аттракционов, Тоха, — мечтательно отвечает Поз. — Но, я же… — Антон с грустью смотрит на свои ноги, принимая, как данность очередную разбившуюся вдребезги мечту. — Ты идешь с нами и без разговоров, — заявляет Сережа, решительно начиная катить коляску вместе с Антоном в нужную сторону. — Но зачем? — Антон руками тормозит движение коляски, после резко отъезжает немного вперед, разворачиваясь к парням лицом. — Что зачем? — искренне недоумевая, интересуется Дима. По Сереже было видно, что он хотел задать тот же вопрос, по Антону, что он расстроен. — Зачем я вам там нужен? Вещи посторожить? Меня ведь все равно ни на один аттракцион не пустят! — выпаливает на одном дыхании Антон, едва сдерживая вдруг подступившие слезы. — Кто тебе это сказал? — спрашивает Дима с легкой улыбкой на лице, подходя ближе. — Шаст, ты чего там себе за глупостей понадумал? — присоединяется к успокоению разбушевавшейся фантазии друга, Матвиенко. Подошедший к Антону Дима, по-дружески приобнимает парня и тихим, спокойным голосом произносит: — Для начала ты выдохнешь и немного успокоишься, — Антон хотел было что-то ответить, но Поз не дал ему этого сделать, — А потом ты узнаешь, что не пустить тебя на аттракционы там не имеют права, да и незачем им это. И мы с Серегой лично не раз видели, как на самых разных аттракционах, самых невероятных форм и масштабов пускали людей очень разных физических возможностей. Поэтому, не переживай, все будет хорошо. — Конечно, а если они тебя не пустят, то и мы с Димкой кататься не будем. Мы тебя одного не бросим, — Сережа подходит к Антону и тоже приобнимает парня, только с другой стороны, — Мы ж друзья вообще-то или кто? От всего услышанного, увиденного и прочувствованного у Антона из глаз невольно покатились слезы. Он не мог передать словами все то, что хотел сказать этим двум лучезарно улыбающимся парням, которые за два дня стали для него настолько близки и дороги. Он им был за столькое благодарен, что… Просто не смог сдержать эмоций. — Блин, ребят, спасибо, что вы появились в моей жизни, — бормочет Шаст. — Ну, ты чего? — мягко, даже немного испуганно спрашивает Поз, сильнее обнимая парня. — Я щас тоже реветь начну, прекращай, — уже всхлипывая, говорит Матвиенко, — Развел тут сырость, — в ответ Антон усмехнулся сквозь слезы, чуть позже добавив: — Сам не лучше, — тут уже смешно становится всем троим. — И на этой прекрасной и трогательной ноте я предлагаю пойти уже наконец в Диво-остров. А то такими темпами и мне скоро ничего другого не останется, как зареветь. — Не, тебе нельзя. Кто-то из нас должен оставаться адекватным. Сегодня это — ты, — вытирая глаза тыльной стороной ладони, говорит Шаст. — Ну, тогда, погнали, че стоим-то, — говорит Дима, разворачивая Антона в нужном направлении. Веселая троица решает не пользоваться услугами общественного транспорта и еще немного прогуляться. Спустя всего час парни были на месте. Купив себе по билету-браслету и еще раз уточнив, что никаких препятствий для посещения Антоном большинства аттракционов, кроме совсем детских, и, по понятным причинам, катамарана — нет, все трое направились к первому аттракциону, а потом был второй, третий, пятый, десятый, по второму кругу и несколько часов подряд. Ребята катались на всем, что двигалось и могло их выдержать. Шейкер, бустер, великолукский мясокомбинат и другие, казавшиеся поначалу странными, названия аттракционов уже стали привычными, а страх давно заменили азарт и адреналин. Сережа и Дима, наблюдая за, практически щенячьим, счастьем и радостью Антона, чувствовали себя какими-то его личными маленькими супергероями. — Как же это все-таки приятно, помогать чужим мечтам осуществляться. Этот неподдельный восторг и благодарность, которая читается даже во взгляде… Бесценно, — рассуждает вслух Сережа, наблюдая за тем, как катаясь, наверное, уже в 10 раз на автодроме, радуется Антон. — Философ хуев… Согласен полностью, — говорит Дима, улыбаясь, сидя рядом с Сережей и наблюдая ту же картину, что и его друг. Время в парке пролетело незаметно, парни веселились, как дети, катались на всевозможных аттракционах, объедались попкорном и сладкой ватой, делали десятки идиотских селфи и просто дурачились, наслаждались ощущением беззаботности и полной свободы, пока Диме не позвонила мама. Став невольными свидетелями, а точнее слушателями чужого разговора с мамой, Антон и Сережа вспомнили о своих, и о том, что их мобильные телефоны были давно разряжены, а значит и дозвониться до них не представляется возможным. Вот только если Сережины волнения о маме закончились, не успев начаться, потому что Димина мама пообещала сама позвонить его маме и успокоить, то вот Антон не мог найти себе места. «Вчера не отзвонился, сегодня вообще хрен знает где проебался допоздна. Не, все, пора домой!» — думает парень, вслух говоря лишь: — Ребят, я, наверное, домой… — Да мы все сейчас уже домой пойдем, время-то — одиннадцатый час уж, — говорит Дима, едва завершив вызов. — Пошлите вместе, тогда, — предлагает Сережа, ребята соглашаются и уставшие, но довольные они бредут к выходу из парка. — Тох, может, ты маме отзвонился бы? — протягивая свой телефон другу, спрашивает Дима. — Спасибо огромное, Дим, но… Я номера не помню, точнее не весь, — грустно произносит парень, опустив голову вниз. — Тогда погнали быстрее! — подгоняет Сережа, пытаясь не давать друзьям раскиснуть. Несмотря на то, что ближе всех жил Димка, первым до дома решено было провожать Антона. Дойдя до нужного подъезда, парни помогли Шастуну заехать в дом. — Тох, ты это… Перед мамой своей извинись за нас, это ж мы тебя гулять вытащили… — начал Сережа, придерживая тяжелую подъездную дверь.  — Не, Серег, так дела не делаются, погнали, поднимемся на пару минут, объясним все, извинимся, да пойдем. Нам с тобой идти-то тут… — предлагает Дима. — Ребят, да все хорошо, правда, — хреново и неубедительно, но все же пытается отговорить ребят от задуманного, Шастун. — Не, Шаст, Димка прав, надо, — соглашается с другом Сережа и вызывает лифт. Оказавшись на нужном — 4 этаже, Дима и Сережа выходят вслед за Антоном, который уже стучал в одну из дверей. — Тох, как маму зовут? — спрашивает Поз. — Майя Александровна. Через пару минут дверь все-таки открылась, на пороге стояла заплаканная Майя Александровна, в домашнем халате, тапочках и с телефоном в руках. — Антон! — громко вскрикнув, она бросилась обнимать сына, едва увидев его за дверью, — Как же я за тебя волновалась. Где ты был? — вытирая слезы, спрашивает женщина. — Мам, не плачь, все хорошо. Я живой, здоровый и дома. Ты прости, пожалуйста, что не позвонил, у меня телефон сел. А наизусть я его не вспомнил… — стыдливо опускает взгляд в пол парень. — Майя Александровна, это мы во всем виноваты. Мы с Димой потащили его сначала на экскурсию, а потом в парк, — начинает лепетать Сережа. — Так ты на экскурсии был? И в парке? В какой ходили? — начинает искренне интересоваться женщина, совершенно не собираясь ругать сына за поздний приход, а позже обращается уже к Сереже с Димой: — Мальчики, да вы проходите, чего в подъезде-то стоять? Чаю попьем, вы мне про свои приключения все-все подробно расскажете, — предлагает женщина. — Спасибо огромное, Майя Александровна. Мы бы с радостью, но нас тоже ждут родители… — говорит Дима, потупив взгляд в пол. — Да, конечно, я все понимаю. Ну, в другой раз тогда… Вы заходите, не стесняйтесь, мы всегда рады вас видеть. — А, еще, чуть не забыл! Майя Александровна, вы запишите наши номера и номера наших родителей на всякий случай, — предлагает Позов. — Ой, да, давай, хорошая идея, — соглашается женщина. Через пару минут в телефоне Майи Александровны появилось несколько новых контактов, а парни, еще раз извинившись и попрощавшись, отправились по домам. — Какие все-таки хорошие ребята, — говорит Майя Александровна, закрывая входную дверь. — Да, очень хорошие, мам. Ты не поверишь, сколько всего сегодня произошло! — начал было Антон восторженно пересказывать события сегодняшнего дня. — Антош, пошли на кухню? Я пирог испекла. Заварим чаю, и ты мне обо всем расскажешь. Только сначала руки вымой. — Хорошо. Быстро сняв уличную обувь, Антон надел домашние тапки, протер тряпкой со специальным раствором колеса и обода коляски, только после того, как все необходимые процедуры были выполнены, он направился в ванную. К тому моменту, когда Антон оказался на кухне, на столе для него уже стояла чашка с чаем и тарелка с кусочком вишневого пирога. — Ну вот, так-то лучше. А теперь рассказывай, где вы были, что видели? Антон рассказал, описывая все в ярких красках и самых мельчайших подробностях, а его мама слушала и не могла поверить, что ее сын за день приобрел больше новых впечатлений, чем за последние годы. Она была безумно счастлива за своего ребенка. А еще очень рада, что не побоялась и все-таки перевезла Антона в Санкт-Петербург, понимая, что здесь ему будет намного лучше, чем в Воронеже. Особенно явно это стало понятно после его слов: — Мам, я человеком был, понимаешь? Нормальным, обычным человеком. Впервые, за долгие годы я чувствую себя не грушей для битья на колесиках, я чувствую себя человеком! — делился с мамой, Антон. Майя Александровна все слушала и слушала, боясь прервать сына на чем-то очень важном.