***
Но проснувшись на следующее утро под громкий ор за стеной, Тэхен осознал, что ждать ему уже надоело. Всякое терпение иссякло без остатка, после себя оставляя лишь ясную и стойкую решимость. Если Чонгук не идет к Тэхену, тогда Тэхен придет к нему сам, и плевать уже было ему, что тот подумает об этом. Ведь новый план парню казался самым блестящим из всех предыдущих, и хоть не наиболее успешным, но Тэхену он безумно нравился. Ну а пока оставалась только одна проблема. Выйдя в одних семейниках в коридор, откуда доносились голоса, Тэхен раздраженно заворчал: — Чего вы тут шароебитесь вдвоем в такую рань, дебилы?! — обращая все внимание испепеляющих друг друга взглядом Сокджина и Намджуна, которые, казалось, могли вот-вот сцепиться в кровавой схватке, как два озлобленных тигра. — Разборки устраивать можно и в своей комнате! — Да ты свое отражение видел? — хмыкнул в ответ Джин и, одарив того надменным взглядом, юркнул в свою комнату, не забыв при этом как можно громче хлопнуть дверью, да так, что штукатурка с потолка посыпалась. — И правда видок такой себе, — как бы между прочим заметил Намджун и, развернувшись на пятках, скрылся в лестничном пролете. — На себя, блин, посмотрите, — бубнил под нос раздраженно Тэхен, поспешно скрываясь от заинтересованных глаз сонных студентов в своей комнате. — Два сумасшедших мудозвона, все трахнуться не могут нормально. Только и делают, что мозги всем выносят! Выпустив пар и очередной раз испугавшись собственного отражения — прошлая ночь не прошла незаметно явно, — Тэхен привел себя в порядок, собрал разбросанные по комнате бутылки из-под пива и снова плюхнулся на скрипучую кровать. Тэхену нетерпелось воплотить очередной план в жизнь. Слишком долго он просидел в своей комнате в бесконечном и мучительном ожидании, а оттого и плевать уже было на то, какую реакцию в ответ он получит. Если потребуется, он готов был даже взять Чонгука в заложники и, не выпуская из комнаты, заботиться о нем всю жизнь. Да, такой вариант Кима даже более чем устраивал. Вечность находиться рядом с Гуком; касаться его, когда пожелаешь, любоваться его прекрасным личиком часы напролет, пробовать его губы на вкус, точно самые сладкие конфеты на свете. Нет, о большем Тэхен и не мечтал. Когда часы на сотовом показывали полдень, а слепящее солнце за окном достигло зенита, Тэхен начал одеваться. Переодел на всякий пожарный позорные семейники с машинками на боксеры, приструнил непослушно торчащие во все стороны волосы укладкой, образ завершая небольшим количеством подводки — для эффекта. Парень очень надеялся, что сегодняшнее воскресенье Чонгук решил провести дома, рубясь в очередную игру. Ведь окажись все так, как нужно было ему — план возымеет стопроцентный успех, а следовательно и Чонгук окажется в правильных руках — в руках Тэхена, чей разум затмлен был грезами и розовыми надеждами, которые непременно должны были воплотиться в реальность. По крайней мере, так думал сам Тэхен. Парень быстро миновал лестницу, вышел из душного общежития и запрыгнул в нужный автобус. Чонгук жил далековато, но пыл и уверенность Тэхена таким было не сбавить. Он был тверд в своем решении и знал одно: чтобы добиться своей цели, нужно терпение. Терпел и он, взглядом бегло провожая один за другим сменяющиеся пейзажи Сеула через окно и мысленно подмечая, что погода этим воскресным днем в корне отличалась от погоды прошедших нескольких дней. В последнее время Сеул утопал в нескончаемых дождях, и лишь изредка можно было застать слабо пробивающиеся сквозь плотные серые облака солнечные лучи. Сейчас же над городом растилалось чистое голубое небо; сочно-зеленая листва деревьев, переливающаяся под светом полуденного солнца, мерно шелестела под теплыми дуновениями ветра, а птицы, скрываясь за плотной листвой, заливались мелодичными трелями, доселе прячась от сильных дождей. И это даже воодушевляло Тэхена. Сама природа сегодня словно была на его стороне. Тэхен, в полудреме миновав десятки километров, наконец вышел из автобуса на одной из остановок Каннама и, осмотревшись, завернул за угол людного района, направляясь прямиком к дому Чонгука. На самом деле, он так и не придумал, что, появившись на пороге чужого дома, скажет Чонгуку. «Привет. Я все ждал, когда ты явишься ко мне домой, но решил прийти сам. Должно быть, все это время ты засматривал мой диск до дыр, так что раздевайся, будем воплощать игру в жизнь. А если нет — все равно раздевайся»? Нет, глупее и не придумаешь. Впрочем, Тэхена этот вопрос не особо волновал. Придумается что-нибудь само. Да и вообще, Чонгук мог и не впустить его в дом вовсе, не дав и слова произнести. Так что сейчас главной задачей было войти в дом, и плевать, если со стороны Тэхен выглядел озабоченным маньяком. Его это перестало волновать ровно с того момента, когда Чонгук предстал пред ним в реальности, окончательно оборвав все грезы старшего об игровом персонаже. Окончательно заставив его думать только о нем настоящем, попрощавшись со здравым смыслом. Еще раз сверившись с адресом, Ким остановился у железных ворот одного из коттеджей, в страхе труся нажать на заветную кнопку домофона. «А может еще не поздно повернуть назад?» — с мольбой взывал к Тэхену разум. «Всю эту безумную историю уже поздно возвращать к началу. Давай, нажми эту чертову кнопку», — отвечало ему от нетерпения трепещущее сердце. И Тэхен, собравшись с духом и глубоко выдохнув, нажал на кнопку вызова. Но только ни через минуту, ни через пять, вопреки тому, что Ким готов был вот-вот раздавить эту дурацкую кнопку, никто ему открывать явно не намеревался. Должно быть, дома никого не было. Однако Тэхен просто обязан был еще раз убедиться в этом собственными глазами, прежде чем расстроенно уйти восвояси. Он пришел сюда не для того, чтобы бессмысленно нажимать на кнопки. Отойдя от ворот на приличное расстояние, настороженно оглянувшись по сторонам и убедившись, что рядом нет ни души, парень залез на кирпичную ограду и спрыгнул на другую сторону, напрягая слух. Сигнализация не орет — значит, все чисто. С грацией ниндзя Тэхен подкрался к высокому дубу, растущему совсем рядом с окнами — какое-то из них точно должно было принадлежать комнате Чонгука, а какое именно — Ким это узнать и собирался, осторожно залезая на дерево с минимальным уровнем шума. Цепляясь за крону дерева и выступающие толстые ветви, парню удалось достигнуть надежной опоры на приличном расстоянии от земли. Оттуда открывался идеальный обзор на комнаты. Тэхен тщательно всматривался в каждое окно, начиная с самого дальнего, изо всех сил стараясь сохранить равновесие и не свалиться с опасно накренивающейся ветки. Они все, судя по всему, были спальными комнатами, но людей в них парень не видел, сколько ни смотри, что очень его разочаровывало. И Тэхен хотел было уже смириться с неизбежным провалом, пообещать себе, что придет сюда в следующий раз, но осекся, когда взгляд упал на лежащую на кровати фигуру в комнате с балконом прямо напротив него. Тэхен попытался придвинуться ближе и как следует рассмотреть незнакомца, у которого были ну очень странные очертания. Кима одолевали сомнения. Человек смутно напоминал ему Чонгука, но в то же время было в нем что-то не то. И он не мог понять, что именно. Аккуратно пройдя по ветке вперед, Тэхен, опираясь о перила, залез на балкон и вошел через очень кстати приоткрытую дверь в светлую и уютную комнату. Он оглянулся вокруг: спальня, к его удивлению, не кричала о богатстве своего владельца, а наоборот даже — выглядела вполне неброско и обычно, как комната обычного школьника. Рядом с дверью в балкон, занавешенной прозрачной белой тюлью, располагалась двухместная кровать, на стене напротив которой висел небольшой плазменный телевизор. Рядом — книжные полки, битком забитые учебниками, энциклопедиями и книгами. Обстановку завершали по обе стороны кровати расставленные напольные лампы, цветы, плакаты на стенах со знаменитыми зарубежными исполнителями и большой компьютерный стол, в отличие от всего остального засранный мусором, исписанными бумажками и, непонятно почему, использованными салфетками. — Х-хен... — раздался рядом робкий стон, сопровождающийся приглушенным хлюпаньем. Тэхен тут же обратил внимание на лежащего на кровати парня. Теперь, посмотрев на него поближе, он точно знал, что это был Чонгук, но вот то, что он вытворял... Было совсем недвузначным и вгоняло в краску даже Тэхена, ведь он никак не ожидал увидеть, придя в чужой дом, дрочущего Чонгука с очками виртуальной реальности на голове. Или все же ожидал? Вдруг в голове что-то радостно щелкнуло. Тэхен, не в силах взгляда оторвать от столь пошлой картины, обогнул кровать и взглянул на включенный экран монитора. Как ожидалось, он увидел там виртуального себя, расплываясь в счастливой улыбке. Тэхен, значит, все ждал, когда тот заявится к нему, признав поражение, а он, оказывается, дрочил тут лежал все это время? — Твоей гордости можно позавидовать, Чон Чонгук, — усмехнулся старший, зная, что тот сквозь наушники его точно не услышит. Наслаждаясь трогательными тихими стонами и поистине прекрасным видом, Тэхен сел на край кровати рядом с младшим, бесстыдно ловя каждое его движение. Одна рука, скрытая под домашними штанами, двигалась медленно, мерно, под такт тихим, частым выдохам Чонгука. Другая, задрав до самых ключиц хлопковую футболку, ласкала порозовевшие твердые соски. И все это сопровождалось до того милым румянцем на белоснежных щеках и шепотом, пробирающим самое нутро сердца Тэхена, отдаваясь горячим возбуждением там, внизу живота: — Тэхен... Папочка... И как же хотелось ему губами поймать с чужих уст свое же имя, произнесенное так сексуально, с ума сводяще. Как же хотелось стащить с головы младшего эти чертовы очки, с удовольствием наблюдать затем удивление и недоверие на его лице, а потом с особым смаком, словно ожидая этого всю жизнь, разорвать на нем всю одежду, точно голодный зверь, и взять прямо здесь, на этой слишком дорогой кровати. Но Тэхен рисковать так не стал. Он боялся напугать мальчишку. Но и это не значило, что предпринимать он ничего не станет вовсе. Тэхен осторожно, почти невесомо коснулся пальцем приоткрытых губ Чонгука, фалангой ощущая горячее прерывистое дыхание. Подался вперед, нежно провел ладонью по его щеке, заставляя Чонгука мелко вздрогнуть, и накрыл его уста своими — непринужденно, легко, словно пытаясь распробовать доселе желанного возлюбленного на вкус, прежде чем пересечь незримую границу. И Чонгук ответил ему. Не колеблясь, не раздумывая ни секунды, притянул Тэхена ближе, незримым ластиком стирая остатки невинности и всякого здравого смысла жарким, с ума сводящим поцелуем. Он смаковал губы хена нетерпеливо, сумасшедше, словно пытался насытиться ими за все то утраченное время, и на секунду Тэхен даже засомневался, что это Чонгук. Тот ли это знакомый ему, всем сердцем презирающий его Чонгук, который сейчас прижимается к нему, от нетерпения трется пахом и трепетно выстанывает имя Тэхена? Должно быть, это очередная виртуальная реальность, за границами которой Чонгук все так же был преисполнен непроницаемым холодом и ненавистью. И несмотря на то, что рассудок Тэхена в этот момент заполоняла неконтролируемая страсть, это его несколько озадачивало. Тем не менее, ввиду внезапно вспыхнувшей симпатии младшего, к более решительным действиям переходить он по-прежнему боялся, чего не сказать было о Чонгуке. На мгновение оставив истязание губ хена, жадно глотая ртом спасительный кислород, он схватил его теплую ладонь и положил себе на заветный, тянущий мучительным возбуждением бугорок, выпирающий из домашних штанов, в немой просьбе умоляя удовлетворить Чонгука совсем не потаенные и нетерпеливые желания, отдающиеся сладкой истомой на кончиках тонких пальцев. Кожей вспотевших ладоней, медленно проводя сквозь тонкую ткань по члену младшего, так по-педофилийски восхитительно было ощущать его твердость, пульсацию, возбуждение, и лишь оттого Тэхен готов был вот-вот кончить прямо в боксеры. Чего стоило так привычно в пляс пустившееся воображение, подкидывающее всевозможные картины дальнейшей «гостеприимности» Чонгука. Чон вновь прильнул к губам старшего, не сдерживая приглушенные стоны и толкаясь навстречу до того приятным ласкам внизу живота. И хоть пред глазами его сейчас представал виртуальный Тэхен, а игра не предусматривала использование органов осязания, затуманенный разум его решил, что, видимо, виртуальная реальность неведомым образом перешагнула высоченную стену своей программы и ожила в настоящей жизни. Мозг стороной обходил мысли о том, что все это на деле не игра. А Чонгуку и вовсе плевать было — слишком восхитительны, волнительны и новы были эти ощущения. Не хотелось думать ни о чем, хотелось всецело отдаться ласковым рукам Тэхена, а размышления оставить на потом. — Тэхен... Мой папочка... Возьми меня там, пожалуйста... — задыхался нетерпеливыми всхлипами Чонгук, роняя на припухшие губы старшего рваные, звонкие выдохи. — Пожалуйста... Тэхену дважды повторять не нужно было. Наплевав на ненужную сейчас осторожность, отбросив всякие сомнения и убедив себя в том, что такой шанс, возможно, больше не предоставится, парень резко перевернул выстанывающего, как недотраханная девица легкого поведения, Чонгука на живот и стянул с выпяченной упругой задницы штаны и влажное от смазки нижнее белье. Пах давно мучительно пульсировал и требовал внимания — дальше игнорировать это Тэхен не мог, как и не мог больше подавлять в себе извращенное и голодное желание жестко трахнуть этого мальца, и желательно не один раз, и куда более желательнее — несколько ночей напролет, чтобы тот еще долгое время сидеть на своей аппетитной заднице не мог. Как следует смочив пальцы слюной, Тэхен приставил один палец к сжатому колечку мышц и нежно и осторожно ввел его внутрь узкого и до одури горячего Чонгука, ощущая, как дрожит он под хеном крупной, волнительной дрожью. Но в это мгновение, ощутив яркую боль в пятой точке, понемногу расслаивающийся разум Чонгука наконец встал на место. Вздрогнув, он стянул с головы очки и взглянул за спину, в неподдельном шоке взирая снизу вверх на непонятно откуда взявшегося Тэхена. Потребовалась всего секунда, чтобы сполна осознать происходящее, прежде чем ошалело вскочить с кровати и в немом шоке пытаться сказать что-либо, перебирая в голове все имеющиеся в словарном запасе матерные оскорбления. — Что ты творишь, больной ублюдок?! — крикнул Чонгук, в панике натягивая штаны на бедра в попытке скрыть позорный стояк. — Кто впустил тебя в дом? — Сначала выстанываешь мое имя, называешь папочкой, как распоследняя шлюха, а потом «кто впустил тебя в дом?», да? — усмехнулся в ответ Тэхен, не без труда укладывая сопротивляющегося Чонгука обратно на кровать. — Не так быстро, я еще не закончил. — Отпусти меня, грязный педофил, — рычал младший, что есть сил пытаясь вырваться из крепкой хватки и спасти свои вновь спущенные штаны. — Катись к черту отсюда, иначе, клянусь, я тебя за решетку упеку, ясно?! Тэхен поспешил закрыть чужой рот своими губами и продолжить начатое, попутно прижимая Чонгука всем телом, чтобы не барахтался. Он уверен был в том, что младший просто строил комедию, а каждое его слово и сопротивление были насквозь пропитаны фальшью, на самом деле всеми клеточками своего тела желая продолжения, желая, чтобы мучительно долго растягивающие его пальцы сменились горячим членом Тэхена. Признаться в этом даже себе ему упорно мешала гордость, и сомнений в этом у старшего никаких не было. Ловя своими устами адресованные ему оскорбления, граничащие с судорожными выдохами, Тэхен вводил в анус младшего уже второй палец, то и дело задевая заветную простату и с наслаждением наблюдая за Чонгуком, на лице которого боролись эмоции. Глаза его закатывались от прекрасных и с ума сводящих ощущений, но каждый раз он отдергивал себя, пытался взять себя в руки и оттолкнуть беспардонного гостя, но тот видел, что желание все же перевешивало чашу весов. — Просто скажи «Хен, я люблю и хочу тебя» и получай удовольствие. Это что, так сложно? — упрекнул брюнета Тэхен, заглядывая в карие, почти черные глаза, полные смешанных чувств. Он видел в них глубокую симпатию, но в то же время ненависть, видел всепоглощающее желание и фальшивое отвращение. И понять не мог, чего же именно желал Чонгук. — Не дождешься, — процедил младший, сквозь зубы сдерживая рвущиеся наружу стоны. — Я лучше сдохну, чем произнесу это. — Зато когда дрочил на порно со мной, так не говорил, — издевательски выгнул бровь хен, наблюдая за тем, как в мгновение ока заливается пунцом покрывшееся испариной лицо под ним. — Просто признайся, что ты неравнодушен ко мне. И Чонгук бы хотел сказать что-то похожее на «Что ты несешь? Я бы ни за что не стал дрочить на такого, как ты!», но слова поперек горла огромным комом встали, и парень ничего не мог ответить на этот выпад, что тотально уничтожил всякую ложь. Тэхен уже все знал, придумывать сказки смысла не было, но честь потерять Чонгук ни в коем случае себе позволить не мог. Только не при этом извращенце. Тогда, довольно улыбаясь, Ким чмокнул притихшего Чонгука, расстегнул ширинку на своих джинсах и опустил кромку боксеров, высвобождая эрогированный член. — Сейчас будет немножко больно, — прошептал Тэхен, сверху наслаждаясь развратным и возбуждающим видом своего возлюбленного. Темные волосы раскиданы по подушке, глаза упорно избегают встречи взглядами, а алые губы приоткрыты. Футболка пошло задрана, открывая взору затвердевшие соски, на прессе блестят капельки пота, а обнаженный пах смущенно прикрыт ладошками. Чонгук был по-ангельски прекрасен, и ни в какое сравнение не шел виртуальный Чонгук с настоящим — первозданно чистым, волнующе сексуальным и в то же время до одури невинным. Именно в нем так отчаянно нуждался Тэхен и словно умирал, минуты считая в своей одинокой комнате, точно наркоман без спасительной дозы. — Да вставляй уже, придурок, — успел лишь молвить младший, в следующее мгновение давясь собственными высокими стонами и утопая в эфемерном наслаждении, ощущая едва проскальзывающую боль. Тэхен входил в парня плавно, неспешно, до синяков сжимая аппетитные упругие бедра младшего. И как же сводила с ума его узость Чонгука; он метался под хеном на мятых простынях, тихо всхлипывал и сжимался от боли, и это распаляло больные желания старшего до предела. Парень упорно боролся с порывом перестать жалеть Чонгука, ускорить темп и втрахать наконец этого мальчугана в матрас, да так, чтобы на всю жизнь ему это запомнилось, но даже будучи опьяненным образом, запахом и трепетным голосом Чона, он боялся причинить своему мальчику боль, каким бы наглецом он ни был. Сейчас все произнесенные им грубые слова Тэхен собирался возвратить сполна, только немного иным образом. Губами стирая с алых щек переливающиеся под солнечными лучами слезы, Тэхен понемногу увеличивал темп, проникая в Чонгука все глубже. Вбивал в кровать снова и снова, с упоением ловя каждый обрывистый, звонкий выдох, скользящий из приоткрытых уст Чона. Температура достигла финальной отметки, накаливая натянутые струны за границы выходящей страсти. Тэхен перестал сдерживать себя, всецело отдался нетерпеливым порывам, в памяти пролистывая те бессонные ночи, проведенные в, казалось, призрачных грезах о виртуальном школьнике, которые и не сосчитать вовсе. В венах пульсировало неконтролируемое возбуждение, сердце трепетало от переполняющих чувств; как же долго он ждал этого момента, все это время ускользающего от него сквозь пальцы. Ждал, когда же наконец это ангельское личико, хрупкое на вид тело, смущенные взгляды и язвительные фразочки, произнесенные столь сексуальным ротиком, за границами пикселизированной реальности всецело принадлежать будут лишь ему и никому более. И Чонгук, судя по всему, разделял его взгляды, уже не сдерживая голоса выстанывая если не на весь дом, то на этаж точно, то и дело сбивчиво и нетерпеливо шепча и едва срываясь на крик, влажным телом прижимаясь к груди хена: — Боже, хен, быстрее... — Нет, так не пойдет, — издевался над ним Тэхен, нарочно замедляя темп. — Сначала назови меня как положено. — Да чтоб тебя, — чертыхнулся младший, нетерпеливо елозя бедрами по простыням. — Папочка, — процедил сквозь зубы и поспешил от стыда прикрыть ладонью лицо. — Папочка — что? — продолжал измываться старший, останавливая неторопливое движение вовсе. — Не хочу, чтобы ты останавливался, — рвано шептал Чон, теряя остатки разума и гордости. — Хочу, чтобы вдолбил меня в эту чертову постель и кончил в меня, как в дешевую шлюху, мой папочка... Пожалуйста... — Хороший мальчик, — удовлетворенно шепнул Тэхен, вновь с бешеным темпом двигаясь внутри Чонгука. Судорожно цепляясь тонкими пальцами за взмокшие плечи Тэхена в до последней клеточки переполнящем блаженстве, что есть сил тщетно сдерживая наружу рвущийся голос и напрочь забыв уже о ненужной сейчас гордости, сохранение которой он оставил еще где-то в самом начале, Чонгук чувствовал постепенно накатывающий оргазм, точно яркая, долгожданная и неспешно приближающаяся вспышка. И ни в какое сравнение не шла бесплотная, фантомная виртуальная реальность с этими настоящими, насыщенными, ярчайшими ощущениями. Чонгук в этот миг, обильно изливаясь себе на живот и задыхаясь в истомном удовольствии, точно уверен был, что никогда прежде не чувствовал чего-то настолько прекрасного и крышесносного. И, казалось ему, то, что билось в его сердце со столь сумасшедшей скоростью и трепетом сейчас, чувствуя, как что-то теплое наполняет его горячую узость, называлось счастьем. Маленьким, теплым, хрупким счастьем. В то время, как Чонгук отходил от трехмерной, помутивший его разум эйфории, Тэхен довольно плюхнулся рядом. Нежно приобнял за покрывшуюся испариной талию, прижимаясь кожей к коже, и осторожно губами коснулся горячего гуковского лба, с удовлетворенным смаком запечатляя в памяти его возбужденное, счастливое выражение лица. — Не строй ты из себя монашку, это случилось бы намного раньше, — нарушил тишину Ким, кончиками пальцев лаская обнаженную кожу младшего. — Ты ведь любишь меня, так зачем отталкивал? — Я боюсь, — тихо молвил в ответ Чонгук, восстанавливая сбившееся дыхание. — Боишься чего? — Что ты оставишь меня, как все остальные. — Чонгук многозначительно взглянул на своего хмурого хена, переплетая свои пальцы с чужими. — Что ты уйдешь, получив желаемое. — Ты правда думаешь, что я способен на такое? Я похож на циничного эгоиста? — усмехнулся Тэхен, не до конца, на самом деле, понимая смысл произнесенных Гуком слов. — Что подтолкнуло тебя на такие мысли? — У меня были друзья когда-то. Тогда я наивно считал их самыми близкими людьми, готов был ради них на все что угодно и доверял им, как самому себе. Но лишь до тех пор, пока мотивы их дружбы со мной не всплыли на поверхность... — Чонгук тяжело вздохнул, кладя голову на обнаженную грудь Кима. — Им нравилось, когда на дни рождения я дарил им дорогие подарки. Нравилось, когда круглые счета оплачивал в кафешках и покупал им всякую ерунду в барахолках — не жалко было, ведь они мои друзья. Вот только когда родители перестали обеспечивать меня деньгами, моих друзей как ветром сдуло. И я остался один. В течение всей жизни со мной общались лишь из-за положения моей семьи в обществе. Восхищались моим отцом, его деньгами, подлизывались ко мне всеми возможными способами, а затем бросали, стоило только получить нужное. А я доверял им, как последний идиот. Со временем я научился не подпускать к себе незнакомцев. И хоть поначалу тяжело и непривычно было чувство одиночества, зато сейчас я ни о чем не жалею. Все люди тщеславны и расчетливы. — Я не такой, как они, — принялся протестовать Тэхен. — Мне вообще твои деньги не нужны! — Ты все это время пытался меня трахнуть, — огрызнулся Чонгук, смерив того осуждающим взглядом. — Таким охотникам за аппетитными юношескими задницами, как ты, я не доверяю куда больше. Но, признаюсь, твоя упертость, как у деревенского барана, действительно поразила меня. На секунду я даже захотел плюнуть на свою растоптанную гордость и отдаться тебе, если бы не чистый интерес, как далеко ты зайдешь ради того, чтобы добиться меня. — Чонгук довольно ухмыльнулся, в воспоминаниях прокручивая все те тщетные и бесполезные попытки Тэхена добиться его благосклонности. — А еще я не собираюсь после всех трудов вот так просто оставлять тебя, ясно? — Тэхен кончиками пальцев приподнял голову младшего, заглядывая тому в глаза, переливающиеся счастливыми огоньками. — Выбей из своей головы всю ту ерунду обо мне, что ты накрутил на пустом месте. У меня на тебя большие планы, так что не расслабляйся. — Какие, например? — хмыкнул Чон, не сумев сдержать радостной нотки в голосе. К своему сожалению ли или к счастью, но он верил хену. Несмотря на все произнесенные им нелестные слова в адрес Тэхена и равнодушный холод, трепетные чувства осторожно теплились в уголке его сердца на протяжении уже долгого и долгого времени. Сейчас Чонгук был счастлив. Счастлив по-настоящему. — Для начала мы пойдем на свидание. Я его уже, между прочим, целый месяц у себя в голове представляю, — мечтательно протянул Тэхен. — При встрече под цветущей яблоней я дарю тебе букет цветов, затем... Стой, так какие ты цветы любишь? — Хризантемы. Красные, — хмыкнул в ответ тот и встал с кровати, собирая раскиданную одежду. — Тебе лучше уйти, скоро придут родители. — А ты всегда дрочишь, когда остаешься один дома? — с искренним интересом спросил Тэхен, натягивая штаны на бедра. — Или это очередная магия виртуальной реальности? — Нет! — густо покраснел Чонгук и стал поспешно толкать хена к выходу, попутно приговаривая: — И вообще, это дурацкая идея. Ты мог просто перестать вести себя как больной ублюдок и прийти ко мне раньше. Тогда бы и прибегать к таким технологиям не пришлось! Кому в голову пришла такая... — Чонгук резко замолк, прислушиваясь к чему-то. — Что такое? — Выйди в окно, быстро! — вдруг стал паниковать парень, заталкивая хена обратно в комнату. — Чего? У вас дверей в доме нет, что ли? — недоумевал Тэхен, по дороге к балкону спотыкаясь о разбросанные вещи и использованные салфетки. — Ты знаешь, лазать по деревьям то еще удовольствие. — Родители пришли, крути педали давай! Тэхен в спешке перелез через перила балкона, на прощание чмокнул взволнованного Чонгука в лоб и, мысленно перекрестившись, спрыгнул с балкона на улицу, пятой точкой приземляясь ровно в густой куст с цветущими розами. Прокряхтев невнятное «Все ок» на испуганный вопрос Гука, во все тридцать два улыбаясь Тэхен пообещал ему перезвонить чуть позже и поспешно скрылся за забором, предвкушая веселый вечер — вечер, который посвятит он вытаскиванию шипов из своей задницы-путешественницы.~
Кто бы мог подумать, что спонтанное и столь глупое предложение Намджуна опробовать новую игру однажды выльется в что-то подобное, перевернувшее всю жизнь Тэхена вверх дном. Виртуальный, бездушный персонаж лишь тонкими и волнующими стонами умудрился затронуть поистине натуральное сердце Тэхена, окрасив его в лазурно-голубой. Смог заставить его думать о нем сутками напролет, мечтать бессонными ночами и рисовать в фантазии нереальные, казалось бы, картины на белоснежном холсте, где центром всегда был лишь он — этот с ангельским лицом мальчик, состоящий из одних лишь пикселей. И Тэхен никогда бы не подумал, что когда-нибудь почувствует на себе столь безграничное и бездонное, точно океан, счастье, лишь раз взглянув в живые, настоящие и преисполненные раздражением глаза своего возлюбленного. Так бывает только в фильмах, он уверен был. Только в фильмах совершают столь глупые и опрометчивые вещи, как Тэхен; только в фильмах центр всей вселенной главного героя меняет гнев на милость, отвечая нежной взаимностью. И только, возможно, по ту сторону телевизора такие абсурдные и глупые отношения мерно перетекают в нечто серьезное, страстное, что в это и поверить сложно. Как и Тэхену поверить было сложно в реальность происходящего, когда неспешно гуляли они вдоль берега реки, держась за руки. И хоть нетерпеливые и пропитанные искренней любовью поцелуи их казались вполне реальными, парень все равно поверить не мог. Как, впрочем, и сам Чонгук, который поначалу убежден был в том, что вместе им не быть никогда. Как итог: бессонные, насквозь пропитанные развратом ночи и недовольные соседи по общежитию; каждодневные звонки по три часа напролет и веселые прогулки по злачным местам Сеула каждые выходные. И утра, что частенько встречают они в объятиях друг друга под ласковыми солнечными лучами, пробивающимися сквозь неплотно прикрытую занавеску. Каждый раз, открывая глаза, Тэхен с упоением любуется каждым контуром, каждым изгибом прекрасного лица Чонгука. Борется с неистовым желанием впиться в эти приоткрытые алые губы, невесомо провести фалангами пальцев по густым, подрагивающим ресницам и прямо поверх побагровевших засосов с прошлой ночи оставить новые, свежие. И почти всегда сил сдерживаться не остается. Тэхен всем телом прижимается к Чонгуку, носом вдыхая цветочный аромат его мягких волос, и поневоле, опьяненный эфемерным удовольствием, засыпает вновь, так и не заметив тронувшую Чонгука губы слабую улыбку. И хоть снова парень опоздает в школу из-за этого непутевого хена, будить его он ни за что не станет. Ведь Чонгуку нравится, безумно нравится, когда Тэхен делает вот так. И, если бы очки виртуальной реальности, покоящиеся в одиноко стоящей тумбочке одной из комнат общежития, покрываясь слоями пыли, имели душу и разум, то, вероятно, улыбкой довольной свахи самодовольно усмехались бы, точно как Намджун по ту сторону стены, бережно сжимающий в своих объятиях мерно сопящего Сокджина.