Спаситель

POV Frank Тишина, гнетущая, неловкая, тяжелая, вот что я, действительно ненавижу. Если она окутывает тебя, ты остаешься наедине со своими мыслями, чувствами, страхом и ужасом, беспокойством и безвыходностью, всем тем, что я чувствую сейчас. Я не помню, что произошло после того, как Джерард прошептал мне то, что повергло меня в шок, заставляя выйти из реальности, застрять в пространстве, а после возврата в реальность, сотрясаться от паники и страха. Я не знаю и не хочу знать, что происходило с ним в ванной, когда я представляю, как он корчиться в муках из-за недостатка очередной дозы наркотиков. Но еще больше я не хочу знать, как он сделал так, что бы ему стало легче и ломка прошла. Конечно, я догадываюсь что. Я помахал головой и нервно сглотнул, заставляя, погрузившегося в мысли Джерарда вздрогнуть и вспомнить о том, что я уже как 15 минут жду объяснений. - Джерард, ты расскажешь мне? - Фрэнк, я так устал… - Нет, Джи, тянуть время бесполезно. Теперь я часть всего этого, теперь я в этом замешен и должен все знать. Я хочу помочь тебе. - А что если я не хочу твоей помощи? - Меня это не ебет. - Фрэнк, не до шуток сейчас. -Кто сказал, что я шучу!? – Я сам не заметил, как начал повышать голос - Прости. -Фрэнки, мы ведь так мало знакомы. Ты действительно хочешь стать частью всего этого дерьма? Готов ли ты переживать из-за такого человека, как я? Зачем тебе все это? Неужели, ты не понял, что я абсолютно безразлично отношусь к своей жизни, хотя, разве это можно так назвать? Я живу в аду, Фрэнки. -Ты хочешь сказать, что тебе не зачем жить? – Мой голос дрожал и я сам не понимал, что говорю, мне было все равно, я хотел подарить ему тепло, хотел подарить ему надежду, которая давно потухла в его глазах, но разве я на это способен? Я никто, по крайней мере, я слишком слаб для того, что бы унять его боль, меня не хватит. - Да, Фрэнки, это я и хочу сказать. Ты хочешь узнать? Хорошо. Я уверен, что тебе известно об истории с моей мамой, которую, я повторять не хочу, если ты хочешь, что бы меня ни забрали в психушку, которая по мне уже плачет. Фрэнки, ты ведь знаешь, что такое моральная боль? А теперь представь, что она настолько сильная, что ты можешь чувствовать ее физически. Представь, что кроме нее, ты ничего не чувствуешь, что ее так много, что она заглушила все остальные чувства. Особенно позитивные. Представь, что ты бежишь, но убежать не можешь, представь, что эта боль, твоя вторая половина, представь, что избавиться от нее невозможно. Единственное, что ты можешь сделать, кроме, конечно, убить себя, это ее приглушить. Уменьшить, хоть на какое-то количество времени, отвлечься и на минуту забыть, что она стоит с тобой рядом и дышит тебе в спину. Все средства, такие, как музыка, хобби, друзья слишком слабы и бесполезны перед таким количеством боли. Что остаётся, а, Фрэнки? Что может заставить меня забыться хотя бы на несколько часов? Что, кроме огромного количества алкоголя и наркотиков? Ничего, Фрэнки, ничего. Она материальна, я чувствую, как она касается меня, как оставляет ожоги на моем теле, Фрэнки, я чувствую ее всегда, она не оставит меня, я ей нравлюсь, мне уже никто не поможет. Снова тишина, давящая и безвыходная. После этой речи, я сам утратил какую либо надежду. Я взглянул на него, думая, что увижу там безразличное, каменное лицо, которое оповещает о том, что ему совсем похуй на свою жизнь. Но вместо этого я увидел хрупкое, напуганное, всхлипывающее создание, сдерживающее болезненный крик, вжатое в угол дивана, трясущееся, но живое. Нет, человек, который хочет умереть, так не выглядит. Человек, который потерял надежду, так не выглядит. Так выглядит только человек, который ищет руку помощи, который ищет защиту. Напуганный, загнанный и растерянный, сломанный и несчастный, но не потерявший надежду, а только ищущий ее. Слова, абсолютно бесполезны сейчас, я не смогу до него ничего донести, он слишком напуган. Я заерзал на диване. Потянувшись к нему, от чего он дернулся, сотрясаясь всем телом и вжимаясь в диван еще сильнее. Он был на грани. Еще не много и он мог впасть в такую истерику, из которой его вытащит только скорая и наркоз. Я, стараясь, как можно аккуратней и тише, приблизился к нему, довольно близко, что бы почувствовать, как сильно он дрожит. Я сам начал дрожать, мне самому было страшно, но мы справимся. Я стану его рукой помощи, точнее, я постараюсь, я сделаю все возможное, что бы ею стать. Он в недоумение посмотрел на меня, когда я взял его, довольно легкого, как оказалось, на руки и посадил на колени. Стоило лишь посмотреть в его глаза, как я сам почувствовал ту боль и страх, я увидел ее там, внутри него, огромную и ужасную, владеющую его сознанием. Чем я могу ему помочь? В принципе, ни чем. Но все же, надо попробовать. Я развернул его лицом к себе, а он обхватил мою талию ногами, все так же отчаянно дрожа и всхлипывая. С минуты, я смотрел в его красивые, болезненные и напуганные глаза из которых вот-вот хлынут слезы, мое сердце на секунду остановилось и я прильнул к его губам. Я вложил в этот поцелую всю нежность и любовь, которая только во мне была. Он, словно забыв обо всем, обхватил мою шею руками и открыл рот, впуская мой язык. Я водил руками по его спине, талии, волосам, обнимал его как можно крепче, словно пытаясь слиться с ним в одно целое. Он покусывал мою губу, оттягивал колечко в ней и крепко вцепился в мою спину. Его губы были так сказать, просто ахуенны, не буду спорить, что Джерард целуется лучше всех тех, с кем мне приходилось целоваться раньше. Мне стало не хватать дыхания, и я легонько отстранился от него, упершись руками в грудь. - Фрэнки? – его голос так сильно дрожал, что я еле разобрал свое имя. - Что? - Если ты уйдешь от меня, я не выдержу. - Я не уйду от тебя. - Почему? -Я люблю тебя.