***
Голубоглазая не знает в какой момент ноги привели её к кораблю «Либерти». Первые капли дождя чуть привели её в сознание, и девушка какое-то время просто стояла и пыталась понять далеко ли она от дома. — Маринетт? Кто-то с левой стороны окликнул её, и брюнетка повернулась в сторону юношеского голоса. Высунувшись наполовину из иллюминатора, на неё смотрел старший брат её одноклассницы — Лука Куффен. — Сейчас ливень начнётся, а ты без зонта. Заходи. И Маринетт, немного поколебавшись, развернулась и быстрыми шагами направилась к причалу. Ей не хотелось сейчас быть одной. Лука часто слушал о её проблемах и пытался помочь ей с их решением. Куффен всегда был рад помочь ей. И иногда ей казалось, что появись брюнет в её жизни раньше, если не всё, то многое могло бы сложиться по-другому. Например, не было бы той безумной безответной любви к Адриану. Голубоглазый встретил её на палубе. Он протянул ей руку и, зная о её неуклюжести, помог аккуратно подняться на борт. Девушка кивнула в качестве приветствия и опустила потухшие глаза в пол. Лука нахмурился и, стоило им только зайти в его каюту, спросил: — Что у тебя случилось? Брюнетка подняла на него взгляд и вопросительно изогнула бровь. Вот что-что, а угадывать состояние её души у Куффена получалось также виртуозно, как и играть на гитаре. — С чего ты взял, что у меня что-то случилось? — голос её прозвучал отрешённо. Темноволосый, нахмурившись ещё больше, усадил подругу его сестры на кровать и сам присел рядом. Девушка, под его настойчивым взглядом, сдалась. — Адриан ничего не чувствует ко мне… Осознание этого дошло до неё только что, а вместе с ним пришла и ноющая боль в сердце. В голове прозвучали неозвученные, но подразумевающиеся, слова Адриана: «Я тебя не люблю…» Маринетт поняла, что плачет только тогда, когда оказалась прижатой к мокрой, от её слёз, футболке Луки. В её голове не крутились вопросы «почему он меня не любит» или «что со мной не так?». Не было вообще никаких мыслей. Было пусто, как в голове, так и на душе… Куффен осторожно поглаживал её по спине, не проронив ни слова. И Дюпен-Чен была благодарна ему. За те два года, что она была Ледибаг, самой частой причиной акуманизации являлось разбитое сердце. После изгнания акумы, те девушки и парни просили тишины и время поразмыслить над случившимся. Им не нужны были пустые слова, не хотели слышать по сто раз на дню «забудь и живи дальше» от близких людей. Они нуждались в поддержке, подобной той, которую Маринетт получает от Куффена-старшего сейчас. Когда слёзы перестали течь из глаз пришло принятие и своего рода облегчение. Лука продолжал гладить её по спине. — Спасибо… Ты настоящий друг. Всё ещё утыкаясь лбом в его плечо, тихо произносит брюнетка. Она отстраняется от него и смотрит в голубые глаза. И ей кажется, что во взгляде его промелькнула печаль. — Я не мог иначе, — он улыбается ей, и Маринетт понимает, что улыбка Агреста-младшего никогда не была настолько искренней. Парень чуть привстаёт и протягивает руки к гитаре. Дюпен-Чен прикрывает глаза, когда звучит первый аккорд. Воспоминания переносят её в тот день, когда они впервые встретились, когда зародилась их дружба. От этого на лице выступает небольшой румянец…***
У них нечто большее, чем просто дружба. Маринетт продолжает смущаться и путать слова при разговоре с ним, при этом продолжая любить Адриана. А Лука просто пытается быть ей хорошим другом, тихо вздыхая от осознания, что половину сегодняшней ночи проведёт в думах об этой девушке…