Дожди(сь)

      По большой стеклянной стене барабанят капли весеннего ливня, разрезая всеобщий оркестр диковинных лесных звуков, которых здесь в избытке, создавая свою, каждый раз особенную, непохожую на все предыдущие, но непременно печальную мелодию. Дайна стоит к бронированному стеклу почти вплотную, ловит сожалеющим взглядом прекрасные зеленые пейзажи, бесконечные полосы гигантских деревьев, похожих на секвойи, разросшиеся могучими древними старцами, коих в этих краях никогда раньше не наблюдалось, и ей кажется, что это безвозвратно потерянная Кёнгидо день за днем оплакивает жестокую судьбу своих жителей и те светлые времена, в которых она осталась прекрасной туристической провинцией. Времена, которые уже никогда не вернуть. Девушка проводит пальцами по стеклу, чувствуя через него слабые вибрации, едва ощутимый стук воды, в нос ударяет запах влажной травы и, совсем немного, древесины - сплав в большом наблюдательном иллюминаторе, заменяющим собой дверь и окно, достаточно крепкий, но в то же время удивительно тонкий, пропускающий звуки, определенные вибрации и фильтрованный свежий воздух. Он разработан лучшими учеными Центра специально для работы исследователей на базах в карантине ещё десять лет тому назад и успешно оправдал вложенные средства на двухстах предыдущих экспедициях, в различных зараженных зонах. Студенткой Дайне всегда нравилось прибегать на склады компании, рассматривать новые изобретения и восхищаться проделанной механиками тонкой работой, но она никогда не думала, что однажды сама окажется заключенной в подобной герметичной коробке из тонны железа, техники и бронированного стекла. Хотя слово "заключенная" для неё - слишком утрировано. Девушка усмехается собственным мыслям и переводит взгляд на горящую зеленым кнопку: ведь она может выйти отсюда в любую минуту, когда пожелает, только делать это всё же категорически не стоит. Из-за риска навсегда потерять собственное здоровье и инкубационную стерильность помещения. Иммунитет, конечно, дает ей уверенность в собственных силах и больше шансов на выживание, однако никто не отменял внезапные реакции организма на неочищенный воздух, радиоактивный ливень и вообще, возможность, что ситуация с последнего её визита стала гораздо хуже и теперь организм уже бессилен против негативного воздействия. Уже четыре года прошло... Мало ли что могло измениться за четыре года, не так ли? Тэиль говорил, что мутационные процессы в этой местности постоянны и бесконечны, их невозможно прекратить, территорию невозможно вылечить или очистить, сама земля стала источником выброса опасных для жизни бактерий, словно разом выпустила тысячелетиями накопленный гнев на людей, жестоко и безответственно обращавшихся с её детищами. Словно она, наконец-то, набралась решимости и начала мстить. Возможно, плачет вовсе не Кёнгидо, а именно земля. Обиженная, озлобленная, измученная, за миллиарды лет так и не оцененная по достоинству. И Дайна, в какой-то степени, хорошо её понимает.