Общество с неограниченной безответственностью

Выходные пролетели быстрее, чем ожидалось. Хорошее почему-то всегда быстро проходит. От осознания этого очень грустно. Пацан из рекламы, что задается вопросом «Почему каждый день не может быть воскресеньем?», чертовски прав. Неожиданно для себя проснулся раньше будильника. 6:42. Солнце уже встало и за окном пели птицы. Руслан тихо сопел в подушку, как ребенок. Мне от чего-то хотелось плакать. Обнять его и реветь, как кусок сентиментального дебила. Иногда очень стыдно за такое поведение. За то, что проявляю слабость, за то, что слишком влюблен. Я присел на кухне и закурил на голодный желудок. Мне совсем нельзя так делать, иначе раздражения желудка и больницы не избежать. Но чувства меня переполняли так, будто бы готов задохнуться. Ветка дерева от ветра стучала в окно, от чего Вихлянцев начал ерзать. Он спит так чутко, просыпается от любого шороха. Решил, что в следующий раз ветку отрежу. Почистил зубы и сварганил омлет с зеленью и кофе. Уже не помню, когда я в последний раз для кого-то готовил. — Пора на работу, — прошептал на ухо парню. — Босс, может, освободите меня? — не открывая глаз ответил он. — Прости, сегодня никак, — я поцеловал его в ухо и пошел накрывать на стол, — просыпайся. Он еще десять минут мычал в подушку что-то про смену работы и этот ублюдский график, пока я не начал прыгать на кровати. — Вставай-вставай-вставай. — Нет, — Руслан накрылся одеялом. — Хорошо. Мне подумалось, что поднять его возможно одним лишь способом — секс. Лучшее пробуждение же, да? Или это только миф? Я забрался на него, начал целовать и лапать за все, что можно и нельзя. — Ладно, встаю! — Вот придурок, на самом интересном месте, — шлепнул его по заднице и пошел одеваться. Пока ехали в машине, Вихлянцев с кем-то активно переписывался и ерзал на сидении под музыку из радио. Потом записал видео и скинул в сторис с подписью «Музыка всегда создает настроение» и стикер сердечка. Жесть, ты такой тупица, но я тебя люблю. Это даже не бесило, а умиляло. Что может быть милее мужика, который ведет себя, словно пятнадцатилетка? Казалось, не разочаруюсь, даже если начнет записывать бьюти-блог. Мы чмокнулись и договорились встретиться вечером. На счастливых тонах вышел из лифта и пожал руку Наташе, от чего секретарша даже забыла, какой кофе я пью. — Расскажешь, что у меня сегодня? — я улыбнулся ей и подмигнул, мол «барышня, просыпаемся». — А, да, конечно, — она захихикала и прикрыла рот ладонью, на безымянном пальце которой сияло кольцо, — просто непривычно видеть Вас в таком настрое. — Ты вышла замуж? Поздравляю! — Очень приятно, Илья Сергеевич, но уже год как замужем, — девушка посмотрела на меня, словно на конченного придурка, и рассмеялась. — А, это хорошо, — замялся, — подготовь мне план на день и принеси позже в кабинет. Я с лицом лица развернулся и молча удалился в кабинет. В смысле замужем? Почему я не знаю? Мне, видимо, так долго было плевать на всё и всех, что не заметил даже столь банальную вещь. Но теперь протрезвел, в здравом уме и трезвой памяти. Как будто бы беспробудно пил десять лет и тут меня закодировали. С улыбкой уселся за компьютер и зашел в корпоративную почту. Сто пятьдесят семь непрочитанных писем — пиздец. Но мой субботний выходной стоил того. Грустно возвращаться в реальность после двухдневного пребывания в каком-то царстве любви, доброты и романтики, а потом разбиться о скалы будничной рутины. Ребята, зачем присылать мне столь глупые запросы? Это ведь так просто: если нужно обсудить с кем-то тот или иной вопрос по контракту — связываешься сам и не делаешь из меня посредника. Детский сад, трусы на лямках. Три часа убил только на то, чтобы разгрести почту, еще час на то, чтобы провести совещание с договорным отделом. Эти олухи не знают, как правильно вписывать стоимость — прописью или цифрами. Кто из вообще нанимал и чем руководствовался? Предложил Руслану пообедать, чтобы сделать сюрприз — подарить совместную поездку в Тибет с открытой датой. Мне так хочется провести с ним остаток своего существования. Пусть это двухнедельное путешествие будет нашей маленькой жизнью, что мы проведем вдвоем. Но парень сухо отказался от обеда со мной, списав все на дикую занятость и дедлайны. — Илья Сергеевич, к Вам Николай Вадимович. Поел, блять. Сейчас придет и будет три часа рассказывать про оптимизацию расходов или про новых шикарных людей, с которыми он сегодня отобедал. — Привет, — Вадимович не пожал руку, а сразу уселся в мое кресло. — Добрый день, — я стыдливо опустил поданную президенту руку. Кажется, все не так уж и безоблачно. Он несколько минут сидел отвернувших к окну и молчал. Просто периодически вздыхал и потирал виски. — Знаешь, я всегда тебе доверял, — от такого начала разговора я присел на гостевой стул, — даже в самые тяжелые моменты, и ты ни разу меня не подводил. Так что же случилось сейчас? — Простите? — непонимающе посмотрел на Николая, надеясь на то, что разговор не уйдет в печальное русло. — Кто-то долгое время сливал информацию конкурентам, стучал на компанию в налоговую. Долго думал, кто бы это мог быть, пока не проверил твой компьютер, пока не пообщался со своим старым другом Александром Березиным, помнишь такого? Мне смешно от того, что этот дед несет. Старческий маразм? Альцгеймер? Или рак мозга? — Я не понимаю, к чему Вы клоните, — на этих словах президент как-то недобро заулыбался. — Илья, не делай из меня дурака. На твоем компьютере лично мной были обнаружены файлы конкурентов, а позже была получена переписка твоя и топ-менеджера другой компании, где ты устанавливал суммы, за которую эту самую информацию продаешь. — Подождите, это, вероятно, какая-то ошибка! — от дикого ахуя вскочил со стула и быстро подошел к Николаю, — Вы прекрасно знаете, что я ничего бы не сделал за Вашей спиной. Вадимович встал, прошел мимо меня по кабинету и отпил из фляжки, что была во внутреннем кармане серого пиджака. — Да, я тоже так думал, пока люди из Правительства Москвы не доложили мне о взятке должностному лицу. — Вы же понимаете, что это была вынужденная мера во благо компании? — спокойно спросил я, — Это миллиардный контракт, который нельзя было упускать. — Ты поставил под угрозу репутацию компании! — крикнул он и сложил руки на груди, — и как ты объяснишь переписку и файлы на компьютере? Я потер виски и зажмурился. Достало. Достало, что он вечно заставляет меня оправдываться. Доверял, говоришь? Давно не помню такого. Я не твой сынок, чтобы учить меня жить, запрещать употреблять алкоголь и спрашивать, где я пропадал. Конечно же, ты батя всея корпорации, но не со мной. Особенно, когда ты подозреваешь меня в этом дерьме. Мерзко. Это последняя капля. — Единственное, что могу сказать — я не имею к этому никакого отношения и не намерен больше терпеть подозрения, вечно оправдываясь перед Вами, — холодно ответил я и совсем не пожалел об этом. Почему так? Я раньше не мог перестать вылизывать ему жопу, а теперь не могу заткнуть себе рот. Ладно, будь что будет. Мне уже все равно. Это что, инсайт*? И кого за него благодарить? Конечно же, это все Руслан. Он вновь вдохнул в меня жизнь. — А, да? — Вадимович посмотрел на меня взглядом, полным дикой ярости, — Единственное, что я никогда не прощаю — предательство. И такого человека, как ты, больше не хочу видеть в компании. Пиши заявление по собственному. Он вышел и хлопнул дверью. В зобу сперло дыхание, подкатила тошнота, закололо в носу, будто опился газировки. Скупая мужская прокатилась по щеке. Блять! Опрокинул вещи со стола, полку с книгами, разбил картины. Закричал. Неприятно, хуево. Нет, не потому, что я потерял работу, я класть на нее хотел. Дело в том, что меня подставили. Дико поднасрали, оставив с носом. Злость вперемешку с обидой. Меня наебали! Чувствую себя дураком, которому пацаны во дворе дали щелбан и отпинали задницу. Домой пришел один. Вихлянцев куда-то слился и не отвечал. В тот момент, когда он был так нужен, его не было рядом. На сообщения не отвечал почти две недели, звонки сбрасывал. В сториз постоянно палил свои «занятые» щи, но там также не отвечал. Не понимаю. Пока его нет, я пью. Бесконечно пью у Димаса в клубе. Он мне что-то рассказывает, я делаю вид, что слушаю, а на деле просто нахерачиваюсь. Пропиваю выплаченные отпускные. — Привет, встретимся у тебя через час? — сообщение от Руслана. Ути-боже, какая честь! Я сидел в какой-то пивнушке и пил пятый шот Ягермейстера*. Да, я почти в говно, но встретиться нужно, нужно поговорить. Через полчаса оказался дома, а почти через час подошел он. Как всегда опаздывает. — Войду? — не дожидаясь ответа, он зашел в прихожую и разулся. — Что-то случилось? — я пытался сдержать эмоции, но от этого было еще хуже, потому что начинался тремор. Парень ничего не ответил. Он просто резко поцеловал меня, прижимая к стене. Вихлянцев грубо оставлял засосы и укусы на моей шее, я стонал, почти теряя сознание от удовольствия. — Так скучал по тебе, — прошептал я еле слышно, когда Руслан расстегнул мою ширинку и опустился на колени. Он молчал, просто доставляя мне удовольствие, будто бы по плану. Наверное, еще никогда не был так холоден и непонятен мне. Все время гладил его по голове, пока он делал мне минет. Потом я встал напротив него на колени и глубоко поцеловал. — Я люблю тебя, — сказал охрипшим голосом Руслану. Парень поднялся и быстро засобирался уходить. — Куда ты? — Мне нужно идти, — безразлично ответил он. — Останься, пожалуйста, — не вставая с колен подошел к Вихлянцеву. Он меня не слышал. Просто ходил по квартире и собирал вещи, что брал, оставаясь на выходных у меня. — Пожалуйста, — обнял его ногу. — Илья, я не люблю тебя, — даже не взглянул на меня, — это была моя работа и она закончена. — В каком смысле? — Возвращаюсь в Питер, — Руслан с пакетом вещей направился к выходу. Я наконец встал с колен и ощутил всю паршивость моего положения: брюки расстегнуты, ремень неприятно звенит, отвратительное опьянение, пульсирующая головная боль. — Повтори про работу! — не сдержался и перешел на крик, — Что это значит?! — Илья, я… — В каком смысле работа? — почувствовал как по щекам потекли слезы. Он стоял ко мне спиной и молчал, смотря на входную дверь. Я обнял его со спины и уткнулся носом в шею. — Пожалуйста, скажи, что это шутка, — прошептал парню на ухо, — не поступай так со мной. Вихлянцев наконец повернулся ко мне. Его лицо не выражало ничего: ни любви, ни ненависти. Абсолютнейшее безразличие добивало меня. — Это я подставил тебя, Березин мне хорошо за это заплатил. Руслан даже бровью не повел. Просто смотрел мне в глаза и не отводил взгляд. Холод, жестокость, похуизм — то, что я смог разглядеть. Пытаясь найти в нем хоть каплю сожаления, хоть каплю любви ко мне, вновь встал на колени, обнял его за ноги. При попытке выбраться из этих объятий, парень ногой отопнул меня. — Ты действительно думал, что все это серьезно? — с насмешкой спросил он. Я молчал и смотрел на него бегающими глазами, полными слез. — Тогда зачем все это было? — Березин хотел тебя уничтожить, вот и вышел на меня, — Вихлянцев поджег сигарету и присел на кресло в прихожей. Не могу поверить в то, что парень с этими бездонными серыми глазами так поступил. Я расселся на полу, шмыгал носом и рассматривал Руслана, что в один момент стал таким чужим. Еще недавно целовал его губы, гладил по голове. Теперь же передо мной сидел совсем незнакомый мне человек, куривший сигарету за сигаретой. — Вообще-то я хотел просто исчезнуть и ничего не сообщать, но вспомнил твой влюбленный взгляд и решил прийти. Даже не знаю, зачем. Наверное, это было ошибкой. Вихлянцев затушил сигарету о грязное блюдце, которое я не мог убрать уже несколько месяцев. Тошнота подкатила к горлу от осознания мерзости всего происходящего. Вспомнил то, как он нежно-нежно обнимал меня, как улыбался в ресторане и держал мою руку. Слезы снова накатили. Подошел к Вихлянцеву. — Убирайся. Парень сделал вид, что не расслышал. Просто сидел и смотрел на меня снизу вверх, ожидая продолжения. — Убирайся отсюда! — я схватил его за грудки и вытолкнул в подъезд. Он не сопротивлялся. Спокойно подчинился моим рукам, вылетел из квартиры, ударившись головой об дверной косяк, и молча ушел. Я остался один. Плакал несколько часов, не желая понимать того, что все это произошло именно со мной. Думал, что посмотрел какой-то грустный фильм про березы, поля и несчастную любовь, а теперь расселся тут и плачу от того, какая героиня несчастная. Но этой героиней был я сам. Так стыдно, когда в одночасье лишаешься и работы, от которой и так хотел избавиться, и любимого человека, который вдохнул жизнь в меня. В этого мудака, ранее забывшего, что такое любовь, справедливость и сочувствие. Заперся в квартире и отключил телефон. Смотрел в одну точку, пил, иногда плакал. Мне не было стыдно за мою слабость и жалость. Запрещая всю жизнь чувствовать подобное, сам изводил себя. Теперь не хочу, теперь оторвусь за все годы. Начались дни замещения. Глотал цветные таблетки, марки с изображением покемонов, бухал. Просыпался в квартирах каких-то баб, что сами были в не особо адекватных состояниях. Несколько раз тусил с Димасом. Водкой запивал таблетки, которыми он всегда меня любезно угощал. Память периодически пропадала, поэтому частенько оказывался в интересных положениях. Снова оказался у Димы в клубе. Его нигде не было, поэтому я в одиночестве набухивался водкой. Кислотный фиолетовый свет софитов разъедал глаза, а песни, что уже несколько раз повторялись, раздражали. Какие-то телки в коротеньких шортах жались ко мне, просили, чтобы угостил коктейлем. Не помню, кажется, я ничего им не ответил. Просто промычал что-то невнятное и отмахнулся. Не могу расслабиться. Да, меня мажет, я в говно, но ком в горле не позволяет забыться. Алкоголя уже катастрофически мало, он не спасает, поэтому в неоново-красном туалете клуба, в котором не так давно я зажимался с Вихлянцевым по углам, занюхал дорогу. И это последнее, что помню. Далее были отрывки, как ко мне подошел какой-то парень. Мы, кажется, вечность болтали. Или всего минуту? Потом туалет, его гладко-выбритое лицо и ужасный запах перегара. Он мне что-то шепчет, я не слушаю. Просто с силой опускаю на колени. Незнакомец вырывается и мне прилетает по лицу. Дальше — пустота. Дождь поливал мое тело, пока оно валялось в луже. Я очнулся и ощутил резкий запах рвоты, от которого выворачивало. Лежа осмотрел себя. Все карманы наружу. Тех денег, что я брал с собой, соответсвенно, не было. Не знаю, то ли я сам их потратил, то ли у меня их спиздили, но мобильника тоже не было. Голова раскалывалась так, будто бы скинхеды отпинали. У меня явно есть синяки на лице, а может и на теле. Блять, это же сраный центр Москвы. Неужели никто не видел? Попытался подняться из грязи. Несколько раз поскользнувшись и упав в жижу лицом, все-таки удалось подняться. Нужно покурить, чтобы включить голову. Пошарил по карманам, но вместо сигарет нашел какие-то аккуратно сложенные листочки. Ха-ха, очень смешно, жизнь, спасибо! Мой неудавшийся подарок Вихлянцеву Руслану Эдуардовичу. Сраные билеты, сраный Тибет. Со злостью смял листки и засунул обратно в карман. Лучше бы их спиздили. — Не будет сигареты? — я подошел к какому-то бритому пареньку. Он протянул мне пачку и осмотрел с ног до головы. Даже не хочу знать, как я выгляжу со стороны. Денег на такси не было, да даже на метро не было, чего уж там, поэтому пришлось идти пешком с Пресни до Чистых прудов. Добравшись до дома и увидев свое отражение, захотелось разбить зеркало. Рассеченная губа, глубокая рана на щеке и фингал под глазом. Давыдов, спасибо, что живой, ага. Надо прекращать это, иначе как-нибудь найдут с раскрошенным черепом в луже ссанья. Несколько дней почти без движения лежал на кровати перед телеком и нюхал подушку, что все еще пахла Русланом. Запах пробуждал приятное чувство в груди, от которого хотелось плакать и смеяться одновременно. «Бриджит Джонс. Грани голубизны». Впервые за долгое время зашел в социальные сети. Ничего необычного, если не считать пятидесяти сообщений от Димаса с обвинениями в том, что я разнес ему половину клуба и должен дохулиард бабла. Решил написать Руслану. Просто спросить, как у него дела, как Питер и все такое в этом духе. Долго решался, потом долго писал, думая о том, что каждый символ нужно выбирать грамотно. Будто весь интернет — лава. Поставишь не тот смайлик, не в то место запятую и пиздец, сваришься заживо. — Привет, ты как? — коротко и ясно. Это же никак его не оттолкнет? «Вы не можете отправлять сообщения этому пользователю, поскольку он ограничивает круг лиц, которые могут присылать ему сообщения» — высветилось красным в окошке диалога. Понятно, заблокировал. Решил полностью исчезнуть из моей жизни. Я до сих пор не верю, что он ничего ко мне не чувствовал. Постоянно искусственно улыбаться глазами никто не может. Фальшь же всегда становится явной со временем, но, видимо, не с ним. Хороший актер? Не верю. Такой искренности еще поискать надо. Хотя, может, это все-таки я такой наивный пацан, что верит в сказки про любовь и чистые чувства? Снова сны. Бесконечные сны с участием Вихлянцева с треками Vive La Fête на фоне. Мы там целуемся, Руслан говорит, как счастлив любить меня. От этого не получается спать, поэтому лицо выглядит так, будто бы по нему каждый день проезжает каток. Мы находимся в большой освещенной комнате с зеркалами во весь рост. Руслан нежно целует меня, как не целовал никогда. Я провожу рукой по его щеке и чувствую, как по ней текут его слезы. — Что случилось? — спрашиваю. Он не отвечает. Просто захлебывается слезами и не отводит от меня взгляд. Вспышка и парень пропадает. Я верчусь, словно юла, пытаясь его найти в этой белоснежной комнате, где почему-то пахнет Доместосом, как будто только что закончилась уборка, а клинеры перед уходом разлили средство. — Руслан! Он смеется в дальнем темном углу, в единственном темном месте этого помещения. Заливается смехом, улыбается во все свои беслоснежные тридцать два, посылает воздушный поцелуй и пропадает. — Не уходи, пожалуйста, — кричу, плачу и падаю на колени, — останься со мной. Впервые за долгое время, я проспал двенадцать часов и задыхаясь проснулся в поту. После двух недель такой пытки и проверки меня на прочность, это был, надеюсь, последний сон с его участием. Солнце освещало мою квартиру. Казалось бы, хорошее настроение и позитив должны сопровождать меня сегодня. Не тут-то было. Я уселся на подоконник, закурил и уставился на прохожих. Вокруг одни счастливые пары и веселые подростки, идущие в обнимку. Кажется, будто одному мне сейчас паршиво. Повернулся и осмотрел квартиру. Мусор, что стоит уже почти месяц, завонял, а разбросанные бутылки, бычки и грязные вещи дополняют образ бомжатника в квартире одинокого человека. Лицо распухло, словно покрышка от трактора, от тела исходит ужасный запах. Моя щетина теперь больше походит на заросли бича, чем на стильную бородку успешного мужчины. Фу. Мне больше не жаль себя. Сам виноват, что допустил такое, что стал слишком слаб, чтобы держать себя в руках. Подорвался и понял, что больше не могу так. Нужно меняться. За два с половиной часа я успел лишь отмыть кухню, ванную и вынести мусор. Когда дело дошло до стирки, поднял свою куртку, в которой некогда валялся в луже рвоты. Пошарил по карманам, обнаружил смятые бумажки. Опять билеты. Почему я их сразу не выбросил? И почему сейчас не выбрасываю, а бережно распрямляю и кладу на гладильную доску? Аккуратно их распарю, положу в дальний угол и, глядишь, когда-нибудь воспользуюсь. После пятичасовой уборки сознание чистое, будто бы я только родился. Видимо, некоторые люди до чего-то доходят лишь тогда, когда их грабят и просыпаются они в луже собственной рвоты. Всю ночь не мог заснуть. Что-то не давало расслабиться, от чего все тело будто бы чесалось, что-то кололо в бок. Перелег на пол и все равно. В итоге, ближе к утру заснул. Сон был такой рваный, неприятный. Хотелось не чувствовать этой пустоты в душе, хотелось убежать. Убежать далеко, чтобы больше не видеть этот паршивый город, не знать всех этих людей, прогнивших изнутри, не ходить по тем местам, в которых был счастлив и от которых сейчас тошно. Мне не нужны деньги, не нужен секс. Я просто хочу быть спокойным и счастливым. Быть тем редким человеком, что радуется каждому новому дню и жаждет неизведанного. Когда-то давно, лет восемь назад, запер все эти чувства в себе и делал вид, как будто все так и должно быть, что это и есть жизнь. Убежать. Тибет? Глаза жгли те билеты, лежавшие где-то в углу книжного шкафа. Они будто бы светились, привлекая мое внимание, будто бы так и кричали: «Мы — то, что тебе нужно, Илья, не игнорируй нас!». Может все-таки решиться? Машинально взглянул на время. Пять утра. Ты, блин, сначала выспись, а потом думай о поездках. С силой сомкнул глаза, типа от этого удастся уснуть и все мысли улетучатся. Я проспал урывками еще три часа, проснулся в восемь. Голова раскалывалась, словно грецкий орех. Уже по привычке присел на подоконник и закурил. Дождь заливал город, ветер срывал крыши, а люди, укрывшись под зонтами, спешили на ненавистную работу. И я был таким же, также спешил на работу, которая давно стояла комом в горле. Вообще, хотел быть сценаристом, работать в кино, общаться с умными творческими людьми. Но понимал, что никакие сценарии мне не светят, пока у родителей не будет денег даже на небольшую куриную грудку. Теперь уже поздно менять сферу деятельности. Я такой жалкий, как и все жители этого ужасного города, что стремятся урвать кусок побольше, делают вид, что счастливы, а сами по ночам плачут в подушку. Не могу так. Мне нужно уехать. Сорвался к подоконнику и взял выглаженные билеты в руку. Тебя ведь ничего больше здесь не держит, зачем ты здесь? Собрал все необходимые вещи в большой рюкзак, опустошил сейф и направился в аэропорт на ближайший рейс до Тибета. Перед входом в аэропорт вдохнул полной грудью, как в последний раз. Воздух сладкий с нотками меда. Вдруг пришло осознание, я больше не злился на Вихлянцева. Ведь он сам мне сказал фразу, которая полностью может его оправдать: «У каждого своя работа». У меня ведь теперь тоже новая работа — принятие себя и способность шагать в неизвестность.