дымчато-красный

В комнате полумрак, что навевает угнетающую атмосферу. Шторы задёрнуты, не впуская в комнату свет ночного города и фонарей. Единственным источником света является лампа на дорогом столе из тёмного дерева, освещая точеный профиль молодого парня сидящего в кресле. — Будь убедительнее, — лениво тянет темноволосый, дунув на чёлку, что мешала, закрывая собой глаза. Парень, стоящий перед ним на коленях, злобно оскалился, всё ещё держа себя в руках. Да и попробуй тут сорваться — тебя тут же пристрелят. Перед боссом только так — как псина ползать и лизать грязные ноги, ожидая подачки за хорошую работу. Только вот сейчас это животное получает пинок в морду, ведь не достойно выполнила порученную работу. — Молчишь? Ну молчи, — Чон встаёт из-за стола, сделав пару шагов к парню на полу, присев на корточки. Тонкие, цепкие пальцы с силой сжимают чужой подбородок, ледяными карими глазами впиваясь в глаза напротив. — Только придётся наказать непослушную псину. Он берёт из рук помощника пистолет, направив дуло сначала на голову, медленно спускаясь к промежности провинившегося подчинённого. Тот дёргается в сторону, но его с двух сторон тут же хватают, не давая сдвинуться с места. — Хосок-а! — в помещение врывается хмурый блондин, совсем не смущаясь того, что прервал карательный процесс. За ним следует секретарь, что обеспокоенно оглядывает всех, хватаясь за руку прибывшего, желая вывести. — Да отстань ты! — выдергивает руку, и подходит к на удивление спокойному главе, слегка задрав голову. — Нам надо поговорить. Никто не удивляется этой дерзости, кроме нового секретаря, ведь Чон Хосок, он же глава крупного бандитского синдиката, покровитель мелких группировок, позволяет своему малышу многое. И пусть этот самый «малыш» ненавидит, когда его так называют, и может уложить Чона в два счёта, это не меняет того факта, что Мин Юнги позволено всё и даже больше. Как сейчас. — Хорошо, малыш, — брюнет всё же простреливает руку сидящего на полу парня, из-за чего тот истошно кричит и его уводят. Юнги фыркает, проходя за Чоном к столу. — Иди, Сокджин-а, — ласково, как показалось светловолосому, произнёс глава и секретарь тут же ретировался, оставляя парней одних в кабинете. — Итак, биг босс, что ещё за «Сокджин-а»? — последнее слово выходит особенно ядовито, но Мин старается не показывать того, как разозлился, приняв непринуждённый вид, сложив руки на груди. — А что, малыш ревнует? — Хосок явно рад такой реакции. Он подходит к парню вплотную, вжимая в собственный стол, расставив руки по обе стороны. — Малыш сейчас кому-то яйца скрутит, — шипит младший, прогибаясь назад, лишь бы эти горячие губы не коснулись его. Брюнет скалится, не получив желаемое, потому хватает Мина за затылок, смотря в глаза, заставляя колени второго подогнуться. И только после должного результата грубо целует, тут же проникая языком в чужой рот. Юнги недовольно кусает кончик языка Чона, хотя получает удовольствие от такого грубого парня, разместив свои руки на широких плечах. Темноволосый рывком садит младшего на горячо любимый стол, раздвигая худые ноги, размещаясь между ними, руками поднявшись по острым коленям к бёдрам. Мину воздуха уже катастрофически не хватает, потому он горячо выдыхает через нос, отстраняясь, и наблюдая за блеснувшей нитью слюны между ними. — Ну, Юнги-я, — имя парня выходит со смешком. — Теперь доволен? — а чертики так и пляшут в глазах. — Да пошёл ты, — сквозь зубы проговаривает блондин, отталкивая легко отступившего на шаг Чона. Спрыгнув со стола, идёт в сторону двери, плюнув на то, что изначально пришёл поговорить. А Хосок не забыл, да и уйти теперь не даст, потому ловит фарфоровую руку, притягивая парня к себе, обнимает со спины, удерживая брыкающегося Мина. — Почему я никогда не замечал в тебе эту сторону? — брюнет прикусывает хрящик уха, заставляя замереть, иначе хуже будет. — Какую? — Юнги уже понял, что уйти не получится. — Милую сучку, — усмехается, замечая как розовеют кончики ушей. — Но мне нравится. — Нашёл что замечать, придурок, — хмуро буркнул блондин, повернув голову к старшему. — У меня разговор есть. — Я весь во внимании, — шепчет куда-то в затылок, целуя в шею, руками забираясь под тонкую водолазку. — Ты можешь хотя бы один раз не думать о сексе, действительно послушав меня? — не сказать, что ему не нравятся эти касания, но сейчас это действительно очень важный для него разговор. — Чон Хосок! — Слушаю и повинуюсь, — устало вздыхает, отстраняясь от блондина. Он опускается на кожаный диван позади, смотря на парня снизу вверх. — Приезжает моя мама, — как будто о смерти объявил. Хосок тут же меняется в лице, вспоминая божий одуванчик со смешной сумочкой, с которой она почти не расстается. — Так… В чём проблема? — брюнет разводит руками, выгнув бровь. — В том, что я наврал ей в три короба, сказав, что у меня девушка и дом, хотя на самом деле у меня только ты, да твой член, — Юнги правда волнуется, а этот придурок ещё и смеяться начинает. — Ну вот что ты такой несерьёзный? — Иди ко мне, — он протягивает руки, и младший послушно садится на колени, прижимаясь к теплой груди. — Твоя мама ведь знает меня. Мы просто скажем, что наши дружеские отношения уже совсем не дружеские. Уверен, она поймёт, — длинные пальцы зарываются в крашенные волосы, тем самым успокаивая парня. — Не волнуйся, малыш. — Если она начнёт истерить, будешь виноват ты, — Юнги сделает всё, что скажет ему глава, ведь доверяет ему беспрекословно. Да и старший всегда принимает хорошие решения, потому сомневаться не приходится. — Безусловно, — беззлобно смеётся Чон, взяв чужую тонкую руку в свою. Проводит по каждому пальцу, обводит фаланги, очерчивает пластинки ногтей, наконец замечая новые ссадины на костяшках. — С кем на этот раз? — С грушей, — сразу понимая о чём речь, отвечает Мин, но Хосок ему явно не верит, хмыкая. — Ладно, не с грушей. С Тэхёном. Задолбал мою смазку пиздить, — зло проговаривает парень, и по кабинету разносится смех старшего. — Что? — недовольно тянет светловолосый, нахмурившись. — Какой же ты у меня малыш, — улыбается Чон, целуя в висок. — Ты тоже задолбал, — закатывает глаза, вздыхая, хотя в груди теплеет. А когда старший подносит выше его руку, нежно выцеловывая кисть, то и бабочки появляются. Пусть Чон Хосок для всех жестокий, но справедливый лидер, для своего малыша он нежный и добрый папочка. Хотя так его Юнги называет очень редко. Чтобы брюнет не зазнавался. Тем временем вторая рука скользит вниз по спине, заставляя слегка выгнуться, проникая под нижнее бельё, уже оглаживая вмиг покрывшуюся мурашками кожу. — На чём мы остановились?