Падший

Лилит знала, что такое смерть, потому что она уже умирала однажды. Стремительно пролетев сквозь темноту и холод, сквозь тонкую границу миров, она рухнула на твердую землю. И под палящим солнцем, слепящим своей чистотой небом, делая болезненные и порывистые вдохи раскаленного воздуха, разбившись на мелкие кусочки, умерла. И когда темнота уже стиснула её в своих объятиях, и Бездна дохнула на неё ледяным ветром и сыростью, Лилит внезапно услышала низкий голос. Монотонный и тихий, бормочущий странные, непонятные ей слова. Голос этот разрушил вязкую тишину, залепившую ей уши, прогнал подкрадывающийся холод и липкую тьму. Голос нарастал, незнакомые слова сплетались в песню, грубую, но между тем зачаровывающую. И смерть отступила, неохотно и медленно, выпустив Лилит из своих цепких объятий. Сил тогда хватило лишь на вдох. Обжигающий легкие первый вдох. И в тот болезненный миг, полный агонии и крови, она родилась вновь… Лилит открыла глаза и уставилась в темный потолок. Снаружи царила ночь, тихая и холодная. Она медленно села в постели и приложила руку к груди, где до сих пор чувствовалась давящая на сердце тяжесть. Ей редко снилась собственная смерть. Лилит не любила подобные сны. После них оставался противный привкус горечи, а еще крови, которая не пропадала с языка, сколько бы воды она ни выпила. Понимая, что сегодня вряд ли уснет, женщина спустила ноги на пол и прошла к окну. В доме было пусто. Люцифера нигде не было видно. Накинув на плечи теплый платок, выступила в ночную прохладу, вглядываясь в простирающейся вокруг полумрак. Ангел нашелся сразу. Он сидел на песке, задумчиво склонив голову. Сгребал горстями песок, а затем отстранённо наблюдал, как песчинки стремительно и быстро просачиваются сквозь пальцы. Падший не обернулся, когда она приблизилась к нему, неспешно и осторожно. Несмотря на холод, на нем были лишь просторные серые шаровары, и Лилит невольно задержала взгляд на темных, еще свежих шрамах на широкой спине. Она тотчас вспомнила, как мучилась с постоянно кровоточащими, гноящимися ранами, пока сам Люцифер валялся в бреду, то и дело стискивая её руки и умоляя позвать Михаила. Приходилось тогда поить его травяными отварами, чтобы несчастный успокоился и провалился в уютную тьму без сновидений. Услышав её приближение, Люцифер бросил короткий взгляд через плечо, а затем медленно поднялся. И вся его фигура, сгорбившаяся, лишенная крыльев и силы, показалась такой хрупкой и слабой, что Лилит подумалось на мгновение, что видит она перед собой кого-то совсем другого, а вовсе не ангела Создателя. — Ничего не выходит, — глухо проговорил Люцифер. — Её больше нет. Ничего не осталось. Даже маленькой искры. Лилит сразу поняла, о чем он говорит. Сила ангелов, звездный свет, исходила от крыльев, от Серебряного города и от Создателя. Лишенные их, отрезанные от Серебряного города, они сразу же погибали. И несмотря на то, что Люцифер выжил, сила его всё равно ушла. Лилит не раз замечала, как после безуспешных попыток вызвать хоть что-то (пусть даже тусклую искру света), он обреченно опускал руки. — Может, она еще вернется. Может, необходимо время, — тихо произнесла Лилит, прекрасно понимая, как глупо и безнадежно звучат подобные слова. Прошел оборот с тех пор, как она подобрала его в пустыне. Раны затянулись, зарубцевались, а вот сила, обжигающий свет Утренней звезды, так и не вернулась. — Вряд ли, — он стиснул кулаки, и красивое лицо его враз исказилось от злости, стоило Люциферу приметить мелькнувшие в стороне тени. — Снова они приходят сюда. Что им от меня нужно? Лилит глянула на демонов вдалеке. Пусть они держались на расстоянии, она все равно ощущала их терпко-острое присутствие. Это было мирное и довольно пугливое племя. Днем они прятались, а под покровом ночи, скрывшись в тенях, осмеливались приближаться к её жилищу. Любопытство и желание увидеть падшего ангела пересиливали страх. — Я ведь тебе уже говорила, Люцифер, ты первый, кто… — Знаю, — оборвал он её резко. — Первый, кто пал и выжил. Ты постоянно говоришь о том, что это благословение. Но посмотри на меня, — и раздраженно пнул попавшейся ему под ноги камень, — я бессилен. Что, если это не благословение, а проклятье? Наказание? Что, если теперь мне придется влачить своё жалкое существование в этой проклятой пустыне до конца времен! Что, если всё, что мне осталось, это быть развлечением для низших тварей, — и подобрав камень с земли, он тотчас бросил его в сторону скопившихся теней. — Убирайтесь! Не на что вам здесь смотреть! Лилит тяжело вздохнула. С ним в последнее время было совсем непросто. — Ты выжил, Падший. И сила таоя еще может вернуться. Он резко развернулся к ней, сделал шаг навстречу, и Лилит пришлось чуть задрать голову, чтобы встретиться с ним глазами. — Ты тоже выжила, — процедил он сквозь зубы. — Ты рухнула из Рая и всё еще жива. Так почему я особенный, Лилит? Почему они не приходят глазеть на тебя? Чем я заслужил такую славу?! Лилит спокойно выдержала его гневный взгляд, а потом произнесла тихо и ровно: — А кто тебе сказал, что я выжила после падения? — и закутавшись сильнее в шаль, отступила от него. — Если уж всю ночь решил не спать, так хоть сделай что-нибудь полезное. Воды принеси. От твоей жалости к себе всё равно никакого толка. Уходя обратно, она чувствовала на себе взгляд Люцифера, тяжелый и пронизывающий, неприятно покалывающий между лопаток. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть, как Падший еще постоял несколько минут на месте, скрестив руки на груди, а потом, раздраженно выдохнув, направился к колодцу. Он никогда не спрашивал про её жизнь после падения, а Лилит и не спешила рассказывать. Но, возможно, пришло время поведать ему несколько историй, а также показать еще кое-что, кроме скал, песка и пещер.

***

Дверь распахнулась, и Михаил зажмурился от яркого, слепящего света, до боли резанувшего глаза после кромешной тьмы. Он точно не знал, сколько уже пребывал в темнице Серебряного города. Быть может, два полнолуния, а может быть, целых три. Время, как ему казалось, здесь текло иначе: медленно, неспешно, словно его нет и вовсе. Но Михаилу было всё равно. После того, как младший брат добровольно рухнул во тьму, верного воина Создателя поразило странное оцепенение. И если не сказать, равнодушие ко всему, что касалось его судьбы. Его схватили у обрыва, доставили обратно в Серебряный город и бросили в холодную темницу. И сидя во тьме, Михаил думал, что, наверняка, его казнят. Иначе и просто быть не может. Предателей судят строго в Серебряных чертогах. Отрубят крылья, как отрубили младшему брату, и бросят во тьму других миров. И эта мысль приносила успокоение. Ведь он достоин такого наказания. Но не потому что предал Серебряный город и его законы, а потому что дал ему упасть. Не отговорил, не схватил, не оттащил от края пропасти, а позволил ему прыгнуть вниз. Допустил, чтобы младший брат шагнул навстречу смерти. И этого малодушия Михаил не мог себе простить. Беспокойный брат мертв. Никто не выживает после Падения. Сколько таких было сброшено вниз, с переломанными крыльями, взывающие к милосердию, проклинающие и Создателя, и Его законы… Никто из них не вернулся. Все они мертвы. И Люцифер отныне тоже мертв. Михаила выволокли из камеры и протащили по длинным коридорам дворца, как всегда светлым, залитым ярким солнечным светом. Впервые Михаилу, чьи крылья отягощали кандалы, а руки были скованы зачарованными браслетами, претил этот свет. В Серебряном городе никогда не собирались грозы, никогда небо не заволакивали тяжелые тучи, никогда не бушевала гневная стихия. Только однажды на потемневших небесах Рая сверкала молния, только однажды носился по улицам города свирепый ветер... но это было давно. Так давно, что порой Михаилу казалось, этого проклятого дня никогда не было. Он всего лишь кошмар, привидившейся ему однажды. В зале Суда, таком же светлом и просторном, уже собрались его обвинители. Высокие стены уходили ввысь, к куполу, украшенному цветными витражами. И яркий свет преломлялся сквозь, отбрасывал яркие пятна на пол. Одно было прямо возле Михаила. Тот мимолётом взглянул на него и отвернулся. Красное, прямо, как кров. Эта жестокая картина никак не хотела уходить. Стоило прикрыть глаза, как всё возвращалось: и тот ясный день, и блеск стали, и алые капли, упавшие на белый мрамор. И если место Создателя пустовало (давно прошли дни, когда он принимал участие в судебных процессах), то остальные были заняты. Даже то, которое принадлежало Михаилу несколько полнолуний назад. По правую сторону от трона Создателя восседал наместник. Метатрон — глас Его, правая рука, правящая от имени Отца. Ангел не сдержал торжествующей улыбки при виде Михаила. Последний был защитником Рая, его воином и обладал весом в Серебряном городе, который и позволял ему постоянно прикрывать нерадивого брата. Метатрон сбился со счета, сколько раз он мог окончательно убрать Люцифера с глаз долой, только старший брат постоянно вмешивался. Но теперь Утренней Звезды больше нет, а Михаил, скованный и разбитый, стоит перед ним на коленях. Метатрон задумчиво разглядывал молчаливого Михаила перед собой. И всё равно не получится его убить. Нельзя сломать ему крылья и сбросить в непроглядную тьму. Он лучший воин Рая, и подобное наказание может повлечь за собой ненужные последствия. Серебряный Город до сих пор не отошел от казни Люцифера, чтобы лицезреть еще одну. На этот раз своего любимчика. Но и оставлять его здесь нельзя. Наконец-то, представился шанс избавиться и от того, кто всегда мешал ему, и Метатрон не собирался его упускать. Тем более Михаил еще пригодится. Пользы Серебряному городу от него живого всё же больше, чем от мертвого. Ангел поднялся со своего места, и гул в зале затих. Приговор был вынесен Советом давным-давно, единогласно и без возражений. — Ты обвиняешься в измене, Михаил. Попытавшись спасти Люцифера, ты нарушил законы нашего Создателя. Ты заступился за предателя, а, значит, и сам способен на измену, — ангел шагнул к Михаилу. — Предателей карают смертью. Но наш Отец... — речь его прервалась, когда резные двери приоткрылись, и в зал Суда скользнул один из младших ангелов. Быстро подошел к Метатрону и прошептал ему что-то ухо. — Он издевается? Какое еще неотложное де...— прошипел было Метатрон, но, поймав на себе внимательный взгляд Михаила, осекся. — Хорошо. Я встречусь с ним. Как только закончу здесь, — и снова повернулся к осужденному перед собой, напряженному и бледному. — Создатель помнит о твоих заслугах, Михаил. И ценит их. Поэтому твоим наказанием станет не смерть, а служба на границе с темными мирами. Ты останешься там, простым солдатом, пока Отец не простит тебя и не призовёт обратно. Метатрон заметил удивление, проступившее на лице Михаила. Он верил, что ему грозит смерть. За непослушание брата предали страшной казни, его же самого за предательство должна была ожидать участь куда хуже… Но ссылка? Разве не лучше сотворить с ним тоже самое, что сотворили с Люцифером, покончить со всем раз и навсегда. Михаил впился острым взглядом в суровое и непроницаемое лицо Метатрона, а потом неожиданная догадка пронзила его. Он герой Серебряного города, его верный щит и разящий меч. Он поклялся защищать Рай и его Создателя любой ценой. И Серебряный город никогда не сбросит его в бездонную пропасть других миров. Ведь он, герой стольких сражений, остается тем, что вдохновляет солдат сражаться на границах с кровожадными и темными тварями, лезущими из неизведанных миров. Нет… если его убьют, то тихо, под покровом ночи (бесконечной и беспроглядной на границе миров), а потом восславят его, как героя, чтобы даже после смерти он оставался символом Рая. Чем дольше Михаил вглядывался в стоящего перед ним Правую руку Создателя, тем больше понимал: неожиданная новость встревожила Десницу. Что-то случилось. И в первую очередь Михаил невольно подумал о погибшем брате. Странная уверенность окрепла в нем: внезапные вести связаны с Люцифером. И если он хочет узнать больше, ему придётся подчиниться Деснице. — Благодарю, — склонил голову Михаил, — я сделаю всё, чтобы заслужить ваше прощение. Я верный слуга Серебряного города и останусь им до своей смерти. Метатрон кивнул. Такие слова его удовлетворили. Вот Михаила увели, и наместник не сдержал тяжелого вздоха, развернувшись к неприметной двери за креслом Создателя. Похоже, его ждали очень плохие вести.

***

Лилит удивленно замерла, разглядывая выложенные на столе мелкие яйца в темную крапинку. Такие откладывали песчаные драконы — небольшие ящерицы, обитающие только в этой, северной, части пустыни. Потом перевела взгляд на срезанные желтоватые стебли травы, более известной, как «солнечный дух», растущей на красных скалах. Лилит удавалось собрать их нечасто. Из таких трав она делала настойки и мази, которые потом обменивала в Городе на другие вещи, или связывала обереги, которые также пользовались большим спросом среди воинов демонических племен. Она перевела взгляд на застывшего возле разожжённого очага Люцифера. Он стоял, чуть сгорбившись, чтобы не задевать макушкой низкий потолок. В маленькой комнате, служившей ей кухней, Падший едва помещался. Порой он, то и дело забываясь, бился головой о потолок. Потом же долго ходил, ругаясь и потирая ушибленное место. — Вижу, ночь у тебя прошла с пользой, — с улыбкой заметила Лилит, перебирая жестковатые стебли. — Я и воду натаскал, — задумчиво обронил он. — А это, — указал на яйца, — нашел, когда обратно возвращался. Подумал, пригодится. Ты вроде подобное ешь. Лилит улыбнулась шире. Эта неумелая забота её тронула. Он мало спал, ничего не ел, изредка пил только воду. Да и то, по его собственным словам, жажда его почти не мучила. Голода ангел вообще не чувствовал. Когда же Лилит спросила, чем они питаются в Серебряном городе, ангел лаконично ответил, что ничем. «Нам достаточно силы звёзд. Другого не нужно». — Спасибо, — Лилит накрыла тканью яйца, а потом повернулась, когда он шагнул к ней. Подняв голову, встретилась со внимательным взглядом серых, словно пасмурное небо, глаз. Его лицо, отличающееся той правильной, нечеловечески выверенной красотой, присущей только высшим созданиям, сейчас находилось так близко, что Лилит могла рассмотреть до его мельчайших деталей: высокий лоб, острые скулы, прямой нос с узкими крыльями и тонкую линию губ. — Как ты выжила после падения, Лилит? — тихо и вкрадчиво спросил он. — Я ведь сказала, что не выжила, — она отступила от него, скрестила на груди загорелые руки. — Я умерла, Люцифер. Разбилась вдребезги, рухнув из Рая… — и замолчала, подбирая слова. — Меня нашло одно из демонических племен. Им подвластна магии смерти и жизни. Ад — странное место, Падший. И сила здесь другая, отличающаяся от той, что царит в Раю. Шаман племени вернул меня к жизни при помощи древнего ритуала. Я родилась заново здесь, в Аду. Не из пыли и ветра, как в Эдеме, а из песка и раскаленного солнца, из крови, моей и демона. Я больше, чем человек, Падший. Во мне течет демоническая кровь. И это место, этот мир принял меня, — она опустила глаза, разглядывая исцарапанную поверхность стола. — Меня научили охотиться и собирать травы, накладывать чары и заклинать кровь. Я выучила язык демонов, их историю и традиции. Ты как-то спросил меня, как долго я здесь нахожусь? Не знаю, порой мне кажется, что жизнь в Эдеме была всего лишь сном. Очень далеким и коротким. Люцифер молчал, обдумывая услышанное. На нем были те же серые шаровары, которые ей удалось найти в своих закромах. И просторная светлая рубашка. Эти вещи Лилит выменяла у путешественника между мирами еще несколько десятилетий назад за мешочек с заговоренными травами. Она так и сама не поняла, зачем именно их приобрела, но её всегда интересовали вещи из других миров, столь удивительные и отличные от того, что делают демоны. — Ты и меня вернула в мир живых таким же способом? — наконец, спросил Падший. Лилит мотнула головой. — Подобный ритуал не действует на ангелов. Сколько бы их, рухнувших из Рая, я ни пыталась спасти, они всегда умирали. А ты первый, кто выкарабкался из Бездны. На последние слова Люцифер взъерошил светлые волосы и спросил: — И почему ты сейчас не со своим племенем? Где они? — Они кочевники. С приходом холодных ветров уходят на юг, потом же возвращаются сюда. Я странствовала с ними много оборотов, прежде чем решила осесть здесь. Этот домик раньше принадлежал пустынной ведьме. Она меня многому научила. И после её смерти пустынной ведьмой нарекли меня. Демоны из других племен сюда приходят за моими советами, чарами, зельями и мазями, исцелением и проклятием. Приходят, и чтобы узнать свою судьбу. — И что ты скажешь о моей судьбе? — поинтересовался Падший. — Что видишь в моём будущем, Лилит? Есть ли там что-нибудь, кроме песка и бессилия? Она шагнула к нему, осторожно положила ладони на его лицо. Закрыла глаза, сосредотачиваясь. И сила, та, что ей была подарена демонической кровью, проснулась приятным покалыванием в кончиках пальцев, теплом, бегущим по венам. Ангел вздрогнул от прикосновения чужой силы, и Лилит почувствовала, как он накрыл её ладони своими, стиснул тонкие пальцы. Её сила поднялась, горячая и вязкая, терпкая, словно кровь, и Люциферу на мгновение почудился запах сладких цветов. Так пахло в садах Рая. В тех светлых чертогах, где всегда стоит лето. Лилит зашептала на незнакомом ему языке, грубом и твердом. И Люцифер в какой-то момент поймал себя на мысли, что заклинание зачаровывает его, увлекает, окутывает странным спокойствием. Пустынная ведьма замолчала, а потом сделала шумный выдох. Когда она заговорила, звонкий голос её звучал иначе: тихо и надтреснуто, словно бы принадлежал кому-то другому. — Ты вернешься в Серебряный город. Я вижу армию за твоей спиной… и кровь, и стены Серебряного города… вижу замок, темный и пустой… Погасшая звезда восстанет из пепла, загорится вновь… Он сжал её пальцы сильнее. Нетерпеливо подался вперед, прижавшись лбом к её лбу. — Покажи мне. Покажи мне всё это. И она показала. Люцифер, закрыв глаза, увидел темные небеса, расчерченные молнией, напоминающей воткнутый в землю трезубец, и силуэт замка, возвышающийся перед ним величественно и грозно. Видел и Рай: его потемневшее, предгрозовое небо, и стены Серебряного города, на которых плясали оранжевые отблески пламени, армию, что подобно темному и безликому морю, пыталась прорваться сквозь главные врата. А потом предстало то самое видение, где Люцифер не сразу понял, что видит самого себя. Он стоял перед своим двойником, и сила пробегала черными искрами по рукам, закручивалась вокруг него темным пламенем, древним, как пески вокруг, бегущим по венам раскаленным металлом… даже в своем видении он почувствовал её опьяняющий вкус, отдающий солнцем и раскаленным воздухом Ада, столь отличную от света Серебряного города. Люцифер распахнул глаза и резко отпрянул от Лилит, дыша тяжело и шумно. Прикрыл веки на мгновение, пытаясь справиться с головокружением, вызванным видениями. Потом же поймал на себе смущенный взгляд ведьмы. — Прости, — негромко проговорила она, — я не могу показать больше. Твоя судьба скрыта и неоднозначна. Падший, ничего не ответив, стремительно пересек крохотную комнату и вышел в раскаленный день. Лилит же медленно опустилась на земляной пол, чувствуя, как у нее дрожат руки. Прижав ладони к груди и прислонившись затылком к холодной стене, она устало прикрыла глаза. Ведьма так и не смогла показать ангелу последнее видение, которое бы его сломало и раздавило окончательно, то, что он никогда бы не захотел увидеть. То самое, где на руках Люцифера умирает Михаил.

***

Мрак загустел, и тени зашевелились. Воздух стал холодным, густым и вязким. Метатрон обернулся к одной из теней, шагнувшей ему навстречу. Ангел не знал точную природу этой твари — еще одного порождения темных нижних миров, которое ему удалось призвать при помощи заклинания. Он призывал её на самой границе Рая, где с одной стороны пустошь, с другой же обрыв, за которым лежат другие миры. Здесь никто не почувствует ни вызов, ни присутствие иного существа, благодаря амулетам, которые у Метатрона с собой. — Давно ты меня не звал, — голос у тени оказался сухой и безжизненный, неприятный, как скрежет металла по стеклу. Метатрон не призывал бы демона и дальше. Но всё сложилось так, что без посторонней помощи не обойтись. Правая рука Создателя нисколько не сомневался в том, что Люцифер мертв. Ни один ангел не выжил после Падения. Тем более, тот, которому отсекли крылья. Но вот в нижнем мире прошел слух об ангеле, рухнувшего с неба. Эту новость ему принес один из шпионов. И Метатрон проигнорировал бы её, посчитав очередной сказкой, если бы не маленькая деталь. У выжившего ангела по слухам нет крыльев. И застарелая темная тревога вновь заскреблась в груди, когда Метатрон услышал об этом. Всё повторяется. Если это и вправду Люцифер, то как ему удалось выжить? Утренняя Звезда должен был погаснуть, исчезнуть, разбиться на тысячи кусочков, но вместо этого вопреки всему Люцифер выкарабкался из Бездны. И Метатрон прекрасно понимал, что никто не должен узнать о том, что Люцифер жив. Бунтарство Утренней Звезды, его прямолинейность, бесстрашие перед Метатроном и старшими ангелами, вечные споры — всё это заражало и остальных ангелов. Ему, зачастую несогласному с законами самого Создателя, начинали подражать. Среди молодых ангелов он стал негласным лидером. Если они узнают, что Люцифер выжил, что он пережил Падение, сброшенный из Рая, лишенный крыльев… Нет, Метатрон даже и думать не хотел, что начнется в Раю. Но было и еще кое-что. Старый страх, смутное предчувствие беды, которое заставляло Метатрона вспоминать то, о чем он обещал себе больше никогда не думать. Старый враг давно мертв, и подобное совпадение ничего не значит. Люцифер пал в Ад и выжил, но это просто случайность. И он, Метатрон, исправит подобное недоразумение. — Ходят слухи, что Люцифер выжил после Падения. Демон оскалился. В полумраке блеснули его яркие желтые глаза. — Невозможно. Никто не выживает после такого. — Тем не менее, такие слухи ходят, — отчеканил Метатрон. — Мне нужно, чтобы ты проверил, правда это или нет. — И если слухи окажутся всего лишь слухами? Метатрон пожал плечами. — Принеси мне что-нибудь в качестве доказательства. Голова сойдет, — и добавил, когда тень снова оскалилась. — Остальное можешь забрать себе. — А если это правда? — желтые глаза сверкнули ярче, демон шагнул к Метатрону, и тот скривился от его сущности: холодной и темной. — Что если Люцифер на самом деле выжил после Падения? Метатрон ответил сухо и резко: — Живой он слишком опасен и грозит проблемами. Его брат уже сослан, и мне нужно, чтобы ты избавился теперь от Люцифера. Демон задумчиво закружился вокруг ангела. — Убить Утреннюю Звезду, говоришь… Он силен. Ты забываешь, Десница Серебряного города, что перед тобой всего лишь демон. Метатрон хмыкнул. — Люциферу отрезали крылья. Даже, если он и выжил, его сила исчезла. Сейчас он беспомощен, подобно смертному. Даже самый мелкий низший сумеет его одолеть. Демон всё еще сомневался, а потому ангел предложил то, что должно было убедить демона взяться за подобное дело. — Если ты убьешь Люцифера, я освобожу тебя. Я сотру твоё имя, — он показал демону глиняный знак в своей руке. — И ты станешь свободен. Никто больше тебя не призовет. Вернешься в свою тьму обратно и сможешь сидеть там, сколько захочешь. Тот только усмехнулся. — Думаешь, я поверю тебе, ангел? — Я даю тебе своё Нерушимое слово. Принеси мне голову того, кого называют Падшим, и станешь свободным. Демон приблизился вплотную к Метатрону, который, задрав рукав светлого одеяния, указал ему налившуюся темным метку. Вблизи ангел почувствовал отчетливее силу низшего: вязкую, как смолу, густую, липкую, которую ему сразу же захотелось стряхнуть с себя. Желтые глаза сверкнули, и демон обнажил заостренные зубы в кривой улыбке. Первый из детей Тиамат*, он презирал человеческий облик и никогда не скрывал своей истинной природы. — Ты получишь то, что хочешь, Десница Серебряного города, — проговорил демон. — Жди меня в следующее полнолуние. Демон исчез, растворившись в подступивших тенях. И Метатрон, бросив еще один взгляд на метку Нерушимого слова на своем запястье, натянул рукав обратно. Он нисколько не сомневался в правильности своего решения: Люцифер должен умереть. И если смерть пощадила его в первый раз, то во второй падшему такая удача не светит.