Ты - моя работа, ничего личного

Ксюха не поняла, как это произошло, но через мгновение она оказалась прижата спиной к холодной кафельной стене — нога Элджея между её обнаженных ног, его бёдра впечатаны в её бёдра, одна его рука — на её талии, другая на шее, и его пухлая полуулыбка зависла в такой опасной и такой желанной близости от её губ. Она чувствовала запах сигарет и мятных леденцов. Он не спешил, только прижимал всё сильнее, так что Ксюха не выдержала и, зажмурившись, ойкнула. Элджей шумно выдохнул и ослабил давление, совсем чуть-чуть. Он посмотрел вниз, во влажную ложбинку между её грудей, молодость взяла верх над благоразумием, и Ксюха поняла, что Элджей уже в полной боевой готовности. Она приподняла бровки и отвернулась, снова испытывая прилив невообразимого смущения и удовольствия. Словно извиняясь, придерживая локтями грозящее сползти полотенце, попыталась отстраниться. Но он держал её крепко, да и, по правде говоря, Ксюха особо не старалась, она и сама начинала ловить кайф от происходящего. Она посмотрела ему в глаза, положила руки на плечи и как будто ненароком повела бёдрами, парень не смог сдержать тихий стон. Он запрокинул голову и на миг прикрыл глаза, от такой картины Ксюху просто бросило в жар. Не было для неё сейчас большего наслаждения, чем лицезреть его наслаждение. — Сучкаааа, — выдохнул Элджей. — Ну чё ты делаешь? — Ты сам начал, — невинным голоском отозвалась Ксюха и уткнулась губами в его шею. — Ни хрена подобного, ты ж киской светила, — сказал он и добавил с похотливой нежностью, — очаровашка… Ксюха не поняла, к кому относилась эта похвала — к ней самой или к её прелестям, но не стала придавать этому значения. Его рука спустилась вниз, и он стянул с её груди полотенце. Когда он прикоснулся к её набухшему соску, Ксюху пронзила сладкая судорога, и она подалась вперёд, к его ласкам. Его прикосновения были мягкими, но настойчивыми, было понятно, что останавливаться он не собирается, и нацелился трахнуть её здесь и сейчас. На мгновение оторвавшись от вожделенного приза, Элджей одной рукой взял Ксюху за подбородок, большим пальцем провёл по её нижней губе. — Ну? — вырвалось у неё нетерпеливо. На этот раз всё получилось жадно. Они хватались друг за друга и руками зарывались друг другу в волосы (дреды). Она обвила его ногой и уже начала соскребать с него одежду. Он пытался помочь ей раздеть себя, но в то же время не хотел прерывать поцелуй. Дыхание участилось, вздохи превратились в стоны, а влажные чмокающие звуки возбуждали сами по себе. Сердце у Ксюхи колотилось как у загнанного зайца. Нет, как у кролика, сумасшедше и весело подумалось ей, когда она обнимала Элджея уже обеими ногами, всё также опираясь спиной о стену в ванной — озабоченной крольчихи в период половой охоты. Она направила его поцелуи ниже, шея, плечи, грудь. — Детка, ты куууллл, — пробормотал Элджей, сам немного ошарашенный её активностью, — мож, горизонтальное положение примем, а? — Да, — кивнула она, выныривая из возбужденного марева, — давай, Лёш… Ксюха почувствовала его сосредоточенный взгляд на себе, в котором проскользнуло какое-то удивление. Он привёл её за собой в комнату за руку, обнажённую, с всклокоченными, еще не просохшими после душа волосами. Мягко толкнул на кровать. Деловито и быстро стащил с себя толстовку, футболку и брюки, побросал их на пол. Лёг рядом и притянул Ксюху к себе, чтобы продолжить прерванное занятие. Когда его голая кожа соприкоснулась с её, и они переплелись руками и ногами, а Элджей снова нашёл её губы, язык и грудь, Ксюха, уже текущая водопадом, с трудом сдерживалась, чтобы не обкончаться ещё до того, как он войдёт в неё. «Баунс! Ба-ба-баунс!» — послышалось откуда-то снизу. Ксюха с лихорадочным румянцем возбуждения на щеках, приподняла голову, пытаясь понять, откуда исходит звук. Элджей, язык которого в этот момент ласкал её сосок, не отрываясь, одной рукой прижал её голову обратно к подушке. «Баунс! Ба-ба-баунс!» — раздалось снова настойчиво. — Ты что, свою песню поставил на звонок? — спросила Ксюха с легкой усмешкой в голосе. — Это же твой телефон? Он осторожно, но намеренно прикусил её сосок зубами, и от сладкой боли спина Ксюхи непроизвольно выгнулась ему на встречу. «Баунс! Ба-ба-баунс!» — Блять! — коротко ругнулся Элджей. — Чероки, долбоёб… Он отстранился от неё и с сожалением оглядел Ксюхино тело — та лежала, закинув руки за голову и улыбалась ему. — Ты всё-таки конченый выпендрёжник, — засмеялась она. Элджей без предупреждения засунул руку ей между ног, пальцем полоснув прямо по распухшему клитору. У Ксюхи вырвалось только смятенное «ах» и «мммм». — Зато я умею так, — ухмыльнулся он. — Ооо, хе-хе, какая мокренькая! — добавил, вытирая руку о постельное бельё. — Тебе сколько лет, детка? И кто еще тут будет конченный… «Баунс! Ба-ба-баунс!» — Блять, урою его щас морально, на хуй, — зарычал Элджей, выуживая свой айфон из кучи одежды на полу. — Аллёёё, ссссука! Чё? Ксюха только было собралась встать, чтобы сбежать на кухню, но парень дёрнул её к себе и не пустил. Он с телефоном, прижатым к уху, улёгся на неё и принялся целовать в шею. Она невольно вслушивалась в их разговор. — Ты, бля, где? — спросил Чероки на другом конце провода. — Нигде! Спал, бля, пока ты не разбудил, — рявкнул Элджей. — Чё ты пиздишь, я ж слышу, что ты не спишь! — наехал в ответ Чероки. — Я ж не сплю. А мы с тобой одинаковые батарейки глотали, нах. — Чё надо, Чероки? Я занят. Ксюха посмотрела на Элджея внимательно и, кажется, начала въезжать. Это возбуждение, стремительный стояк, желание засосать её целиком с руками и ногами — это была не её заслуга — он просто тупо наглотался таблов. Она воспользовалась тем, что он сосредоточился на разговоре с Серёгой, и выскользнула из-под него. — Ни с кем, Чероки, бля, отъебись, — услышала она, когда зашла в ванную, чтобы привести себя в порядок, после того, как по ней катком проехался обдолбанный сексманьяк. — Да, с ней, — добавил Элджей чуть тише, но Ксюха всё равно его расслышала. — Норм, даж супер, рекомендую, нах. Йухуу, бля! Девочка-зажигалка! У Ксюхи, которая в этот момент пыталась унять повышенную лохматость своей причёски, от обиды и стыда просто опустились руки. Она чуть расчёску не выронила и больше ничего уже не слышала и не понимала, сознание заволокла красная пелена гнева. Ксюха оглядела себя — она всё ещё была голой — и почувствовала себя неловко. В том, что происходило, она была виновата больше всех. Элджей — просто зверь, который и не должен поступать иначе. А она возомнила себя дрессировщиком, и на какой-то момент ей показалось, что он может стать человеком, в её руках. Дурова, блять, от слова дура. Полная… Она вошла в комнату, Элджей всё еще о чем-то посмеивался в трубку, но когда увидел её, небрежным жестом поманил к себе и беззвучно сартикулировал «Иди сюда». Ксюха сделала вид, что не заметила этого, в душе негодуя от той легкости, с которой он обращался с ней, всё так же — как со своей сучкой. Выходит, дрессировщиком оказался он. — Лан, Серый, я те говорил, я занят, — лениво потянулся Элджей, а потом на его лице отразилось тревожное недоумение, когда он увидел, что Ксюха достала из шкафа бельё и одежду и принялась натягивать всё на себя. Он сбросил звонок и, быстро поднявшись с кровати, подошел к Ксюхе. — Не понял, — полувопросительно, полуугрожающе проговорил он, оглядывая девушку с головы до ног. — Ты куда собралась, детка? Мне казалось, у нас всё складывается. — Тебе казалось, — сжав зубы, ответила Ксюха, пытаясь попасть одной ногой в джинсы. — Чё происходит? — снова спросил Элджей, взяв её за руку. — Да, в общем-то, ничего особенного, — Ксюха пожала плечами. — Кроме того, что ты нахапался. — Не думаю, что тебя это касается, — он развернул её к себе лицом. — Или тебе напомнить, что ты меня под кайфом встречала. — Ок, это моя блажь, ты прав, — Ксюха старалась не смотреть ему в глаза. — Тогда раздевайся, — голосом мартовского кота сказал Элджей. — Я не кончил. — Ага, сначала ты кончишь в меня, потом Чероки, потом еще кто-нибудь. Может, у вас так принято, у реперов, по рукам своих сучек пускать. Но я. Не твоя. Сучка, — выдала Ксюха, чеканя слова. — И ты не имеешь права мной распоряжаться. Рот парня при этих словах искривился, и он отвернулся от неё и глубоко вздохнул. — Чероки, блять, ну долбоёб же… Ксень, я… — Это уже не важно, кто из вас долбоёб, — спокойно сказала Ксюха. — Или ты позволишь мне вызвать тебе такси и не будешь строить из себя поп-идола, или уйти придётся мне. Он посмотрел на неё, протянул руку, сделал шаг навстречу, но Ксюха, не глядя на Элджея, попросила: — Не надо, пожалуйста, прошу тебя. Завтра после тусы сможешь выбрать себе любую. Ладно, я пошла, зайду за тобой утром, когда… — Не надо, — резко перебил её Элджей. — Не надо, блять, грудью… — он с тоской посмотрел на неё, — на амбразуру. Еду я.