Узник

— Я не разрешала никому входить. — Они обеспокоены вами. — Я хочу остаться одна. — Вы не выходили из своих покоев несколько дней, это действительно порождает слухи. Они говорят, что Вы сошли с ума. Или подхватили заразу, и у Вас помутился рассудок. Если так продолжится, то они могут придумать… — Кто они? — Что? — О ком ты говоришь, Тэхён? — Ну… весь Чосон?..       Джухён непроизвольно хмыкает, после чего всё-таки поднимает взгляд на Тэхёна. А точнее на то место, откуда раздаётся его голос — где-то у порога, она этого не видит; между ними перегородка, которой Джухён отгородилась от нежеланных гостей и половины мира. Тэхён рассмешил её глупостью и это чувство маленькой радости вернуло её в реальность. Всё это время Джухён была где-то между своих бесконечных мыслей, в тумане неразборчивых слов и лиц, неделимых настоящим, прошлым или будущим. Джухён не чувствовала себя живой и это полностью её устраивало. — Я могу остаться?       Джухён слышит, как Тэхён делает несколько шагов вперёд, а после даже улавливает его тень, сквозь просветы самовозведенной стены. — Если намерен попусту тратить моё время — нет. — Конечно, весьма уверен, что Ваше время очень ценно и Вы заняты важными делами. Куда более важными, чем государственными. — Да, ты прав. — Изучили каждый угол, трещину? — Да. — Чем это отличается от плена? Заперты в своих же покоях. — Сама себе что пленник, что палач. — Быть палачом вам больше к лицу. — Благодарю. — Но легче поддаться течению? — Очевидно. — Отрекаетесь от себя? — Устаю. — Сегодня Вы терпеливы. — Не поддаюсь провокациям. — Полезный навык, жаль не использовали на малом совете. — Можешь идти, Тэхён. — Столько стараний, жертв и всё впустую. — Мне жаль. — Было жаль Ёнджо? Вы убили его быстро? Какого это, бить настоящей сталью и отнимать чужую жизнь?       Джухён не ответила. Она молчала и комкала между пальцами ткань своей одежды. Тишина была напряженной и это давило. Джухён ненавидела подобное чувство, хотя ранее его смаковала. Джухён не хочет разговаривать ни о том дне, ни о смерти Ёнджо. Разве была хоть одна секунда, когда она не думала об этом? Нет. И Джухён устала от этой битвы, слишком очевидно то, что Тэхён пытается вывести её из себя, добивается какой-то бурной реакции, злости, всех следствий оскорбленной гордости, но Джухён… Джухён не может притворяться. А тем более подыгрывать.       При том, она не чувствует себя уверенно. Как бы она ни защищалась, слова Тэхёна попадают в цель. Но есть ли смысл доставать щит? Возможно, нет. Возможно, никогда и не было.       Столько действий, целей, слов — всё теряет свою значимость, разум настигают противоречивые, сумбурные мысли, желание оставить дворец и создать свой одинокий дом посреди неизведанных равнин. Это жизнь подобная смерти? Чрезмерный покой, отшельничество, тишина сердца и разума. Или настоящая жизнь, где ощутима каждая минута? То, как она живёт сейчас — подобно пожару. Джухён горит, сгорает и сама того не ведает. В какой-то степени, она боится не успеть.       Остановиться и спастись, как это было с матерью, а теперь и с Ёнджо.       Именно поэтому Тэхён не получает ничего в ответ. Ни оскорблений, ни злости, ни холодного приказа — его оставляют незамеченным и он будто чувствует, что поступает как-то неправильно.       Что сейчас всё по-другому.       Будто они повзрослели вновь, становясь жертвами одного и того же ужаса, а пережитое — всего лишь прошлое, малая часть того, что им еще предстоит. Разве так не было с ним? Ему казалось, что он повзрослел, выбравшись из дворца; повзрослел, оказавшись у моря; повзрослел, сразившись с врагом; повзрослел, убив его; повзрослел, потеряв дом, отца, близких… И каждый раз всего недостаточно. Всегда ребёнок — всегда хрупок и уязвим. Всегда есть, что терять, и с каждым разом также больно. Только будучи ребёнком это легче пережить, не познав мир, не поняв его, с тёплой надеждой в груди, что человек может ожить. Что молитвы и зовы к Богу — как тайный рудник, нужно просто дождаться и верить.       А сейчас… Сейчас никогда так не будет. Самые искренние мольбы не воскресят отца, как бы того не хотелось. Боль утихнет, но воспоминания отзовутся невыносимой тоской и в этой тоске он будет одинок.       Интересно, их мысли схожи? Думает ли также Джухён или её отчаяние ведомо другим чувством?       Тэхён плотно сжимает губы, после чего, в смятении и одновременно смелости, подходит к тонкой перегородке и обхватывает её за края. Но черту не переступает, просто хочет, чтобы Джухён его хорошо слышала. Не то, что он говорил ранее, а то, что сейчас. — Когда вы ушли, знаете о чём они говорили?       Она не отвечает и как будто даже не дышит. — Нет, они не говорили о вашем поведении или о том, как найти преступника. Они были испуганы тем, что королевский пруд опорочен, что тело мёртвого слуги было там. Одна только мысль о том, что такое прекрасное место стало могилой придворного евнуха, вызывала у них отвращение. Знаете, что они предложили? — Тэхён… — Они решили опустошить пруд, а после вновь наполнить его водой. Чистой и незапятнанной. Это ведь смешно, они считают себя достойными… Если бы… Если бы там умер король, они бы сделали из пруда святое пристанище. Они бы молились и омывались этой водой, понимаете? — Ёнджо заслужил такую смерть, — раздаётся рвано и хрипло. Но Тэхён не верит и остановиться не может. — Когда вы лжете… Когда ты лжешь, Джухён, ты говоришь и делаешь жестокие вещи. — Ты не знаешь о чём говоришь, — крик о помощи, отчаяние, самообман. — Ёнджо был тебе дорог. Сколько бы боли он тебе не принёс, ты никогда не желала ему такой смерти. — Он для меня ничего не значил. Я была привязана к нему ребёнком, он опекал меня с детства и…       Я знаю, что ты чувствуешь, даже больше, чем ты. — И именно поэтому вы переживаете горе в гордом одиночестве, лишь бы никто не узнал?       Тишина.       Дыхание спирает.       Джухён знает, что Тэхён её не видит, только слышит, именно поэтому она старается не издавать лишних звуков. Лишь ладонью сжимает край стола, чтобы за что-то держаться, чувствовать опору, но вздохнуть не может. Бесконечная нить обмана обрубается так резко и метко, что она не знает, что ответить. Как соврать, если она видна насквозь?       Он ведь все еще там, за перегородкой? И голос не дрожит, так почему Тэхён так легко… обескуражил? Разрушил всё то, что она строила эти дни, находясь в одиночестве?       Очевидна ли она также для других, как для него? Джухён ненавидит себя за излишнюю чувствительность. Сколько дней она пытается взять себя в руки, но ничего не имеет смысла? С каждым рассветом она чувствует себя более слабой, пустой, безжизненной, а время в её руках теряет свою форму. Она могла бы прожить столетие в омуте необъяснимой тоски, когда для других это всего лишь случай. Один из многих. И узнай они, по кому и почему она горюет… Разве её чувства не были бы осмеяны? — Я не пытаюсь в чем-то убедить, просто… Просто хочу сказать, что ложь всё усложняет.       Тэхён выдыхает и, потоптавшись на месте, направляется к выходу. Он не хочет проецировать свой опыт утраты на Джухён, они — совершенно разные, но хоть какой-то частью они ведь чувствовали что-то схожее? И даже понимая природу таких чувств, всё получилось слишком сумбурно и непонятно. Словно он пытается убедить принцессу в чувствах ей незнакомых.        Изначально Тэхён не планировал говорить что-то трогательное, личное, ему казалось, что их разговор будет привычен, предсказуем — колкость за колкостью, злость и очередная дистанция. Но Джухён на этот раз была другой, он не знал, как подступиться, потому что никогда не видел её такой… отравленной горем? Да. Как будто безысходность сжирала принцессу заживо у всех на глазах, но никто не хотел этого видеть. Легче было оклеветать, выдумать, провозгласить: «Её Сиятельству безразлична смерть ближних! Принцесса всегда росла вдали от семьи, ей плевать на покойного Ёнджо. Он был одним из многих, если даже его заменят, она не заметит. У неё есть сердце?.. На малом совете она присутствовала не дольше пяти минут. Принцессу раздражало, что её беспокоят такими пустяками.»       Ёнджо глубоко ранил своим предательством, но разве это помогло её сердцу охладеть и легче перенести утрату близкого слуги? Скорее, усложнило её горе противоречием и невозможностью открыто признать свою боль.       Когда Тэхён близится к порогу, он слышит шелест одежды и шепот. Тихий, едва уловимый, но пленнику кажется, что если бы Джухён просто выдохнула, он бы всё равно услышал. — Мне мерещится его голос. — Что?..       Тэхён разворачивается и за какие-то доли секунды вновь оказывается рядом с перегородкой. Он едва не чувствует себя сумасшедшим; ему кажется, что всё его тело пульсирует от волнения. Ему стоит невероятных усилий то, чтобы не снести преграду, хочется видеть Джухён, чувствовать, понимать — не только слышать. Но при том, Тэхён боится отпугнуть. Джухён — не самый открытый человек, встречавшийся ему в жизни, она сложна, непредсказуема и удивительна.       И если Тэхён просит честности, то не может врать сам: он отвращен ею. Восхищен. Унижен. Влюблён. Оскорблён. Ненавидим. Взбудоражен. Столько чувств в нём вызывает Джухён и не все они поддаются объяснению.       Поэтому Тэхён с трепетом ждёт её честности. Не торопит. Пытается успокоить в первую очередь себя. На каком-то необъяснимом уровне, он знает, как поступить. Чтобы утешить, не ранить. — Мне мерещится его голос. Я слышу его везде и всегда, не только ночью. — Что он говорит? — Беги. Бегите. Иногда просто зовёт, как то было ранее… Но мне кажется, я схожу с ума. Как я могу его слышать? Он же мёртв. — Дж… — Я видела своими глазами его мёртвое тело, но каждый шорох, стук или шаги… Я во всём нахожу или ищу Ёнджо. Как будто он может быть жив. Как будто он вновь обманывает меня, а я ничего не знаю. — Мне жаль. — Не жалей! Я ненавижу себя. Не понимаю, почему не могу смириться. Будучи ребёнком, я не переживала так смерть своей матери, так почему сейчас… Верно, я не в здравом уме. Больше нет при…       Слова искренние, чувственные перебиваются между собой и снисходят до шепота. Отчаяние поглощает спокойный разум и Тэхён не выдерживает от щемящего в груди сочувствия; он врывается внутрь, в хрупкую крепость, глазами находит принцессу — она сидела в самом углу и словно от боли сжимала голову. Весь её вид отличался от голоса, который он слышал. Джухён была растеряна, сломлена, опустошена и измучена. Тэхён даже сомневается в том, что она ела или спала, настолько принцесса выглядела изможденно, серо, тускло, словно сама смерть держала её за руку. — Как будучи ребёнком ты могла понять смерть? Обязательно винить себя во всём…       Голос Тэхёна раздаётся слишком близко и Джухён сразу поднимает голову, встречая тёплый взгляд карих глаз. Это обескураживает, Бэ теряется, а через короткое время стыдится себя и своего внешнего вида, но изменить ничего не может. Ни наполненные болью и страхом глаза, ни дрожащие руки, она является перед Тэхёном в самом жалком виде. Джухён тут же прячет лицо в ладонях и шепчет почти умоляюще: — Уйди. — Я… — робко, растерянно. — Уйди, прошу!       Тэхён ступает ближе и садится перед ней на колени. Книги, украшения, вещи — всё было разбросано вокруг в сплошном беспорядке, но он видел перед собой хрупкий огонь, способный рассеяться при одном только прикосновении.       И он не может, нет, не должен быть уступчив, когда она нуждается в помощи. В защите или успокоении. — Я не уйду. — Я приказываю! — Джухён сжимается, пытается спрятаться от чужого взгляда, но не может. Она чувствует, что Тэхён рядом, чувствует как он смотрит на неё, изучает и это отвратительно. Она чувствует себя неполноценной, изувеченной и чья-либо жалость всего лишь убьёт её. Но Тэхён не покидает её, наоборот, ощутимее становится ближе.       Рой мыслей, чувств, сплетенных отчаянием, стыдом, болью прерывается одним простым вопросом: — Так пугает скорбь?       Джухён задерживает воздух в груди.       И выдохнуть не может. Её пугает, изумляет тепло, льющееся из чужих слов. — Боги смилостивились над тобой. Или над нами. Забери они Сухян сейчас, дворец бы уже был сплошной могилой, — Тэхён становится ближе, буквально в нескольких сантиметрах, но Джухён не касается. Она кажется ему чрезвычайно хрупкой фарфоровой чашей. Неправильное движение, слово и он обречен разбить. Потерять.       Бэ смеётся. Это нелепо и в смехе ни капли радости, но Джухён смеётся. Сухо, безостановочно, а боль разрастается, не имея видимых границ. Джухён чувствует, как Тэхён мягко обхватывает её за запястья и отводит руки в стороны. Обнажает лицо, заставляя смотреть и… она смотрит. Странным образом доверяет, не чувствуя в нём угрозу, врага.       Они замолкают и в тишине рассматривают друг друга. Изучают. Искренне, с осторожностью. Понимают.       Отчаяние и сочувствие.       Боль и тоска.       Неверие и сожаление.       Принятие и тепло.       Тэхён бережет вверенным ему доверием, как драгоценностью, и действует осторожно. Мягко перекатывает руку с запястья, едва касается плеч, а после смыкает её на шее, не давая отвернуться и не в силах отвернуться самому. — Лги им. Обводи вокруг пальца, пусть они верят, верят твоей жестокости, безразличию, — Тэхён оглаживает, всматривается, шепчет, как самую заветную тайну; и Джухён внимает этой тайне, к каждому слову и ему остаётся задыхаться, задыхаться в чувствах и страхе, что она услышит, как сильно бьётся его сердце, как оно изнывает и заполняет собой всё вокруг. — Пусть боятся и осуждают, пусть будут одурачены. Только не лги себе. Скорби столько, сколько нужно, потому что… Он был тебе дорог. И они не могут забрать то, что принадлежит тебе.       Джухён молчала.       Дрожала.       Все эти чувства извели её, выбили из сил, но сейчас им нашелся выход.       Объяснение. Они не глушатся и не пристыжаются собой.       Они, чувства, неотъемлемы от неё. Также, как и воспоминания с Ёнджо. И неважно, что подумают другие, Ёнджо был ей дорог, был ею любим.       И даже если она выглядит жалко, это не страшно. Никто не может остаться безразличным к жизни и смерти — таких людей не бывает. А Бэ Джухён — человек.       Принцесса молча утыкается в чужое плечо, позволяет себя обнять и сама крепко держится за Тэхёна. Глаза слезятся от усталости, но нет щемящей, новой боли. Ей впервые спокойно и хорошо. Она чувствует себя в безопасности, словно Тэхён загораживает собой весь мир.       Той зимой было невероятно холодно. Скрипели изумрудные ели и снег искрился под светом солнца. Было холодно, мёрзла сирень…       А сейчас Джухён обнимала само солнце. И солнечные лучи путались в её волосах, оставляя невесомые поцелуи. Ей было невероятно тепло, спокойно, и, томясь в этом покое, Джухён засыпает. Тэхён аккуратно перекладывает её на ложе, заправляет выбившиеся пряди за ухо. Наконец, Джухён выглядела умиротворенно. Тэхён ложится рядом, оглаживает кончиками пальцев скулы, бледная кожа теплеет и больше не кажется такой тусклой и серой.       Скорее всего, всё это время принцесса лишила себя нормального сна и потому, проспится, как минимум, целые сутки. Тэхён даже чувствует её размеренное, тихое дыхание, ему радостно, что он смог достучаться, понять, успокоить. И вместе с тем его пугает другая мысль: он не может желать ей страданий.       Не может ненавидеть.       Не может отомстить, как хотел того ранее.       Против Джухён он не сможет ничего.       Предательская мысль заседает в голове, но Тэхён не прячется от неё и не бежит трусливо, как раньше. Сейчас он смиренен, осознан, не ребячлив и глуп. И чем больше Тэхён рядом с ней, тем меньше у него шансов быть преданным только западу, только Намджуну, только своему долгу уничтожить дворец и его высочеств.       Тэхён лежит рядом с ней часами, пока за окном не темнеет. Когда ночь накрывает собой Чосон, он молча уходит, а мягкий поцелуй на губах Джухён остывает под светом луны.