***
Утренняя газета оказалась полна не самых приятных новостей. Крокодайл тихо выругался и, взяв портсигар, откинул крышку. За первой выкуренной сигарой последовала вторая и третья — не помогало. — Надымил тут, чтоб тебя, — Дэтта сонно потянулась и, отбросив одеяло, стала выбираться из кровати в поисках одежды. — Замолчи. — Плохое настроение с самого утра? — она подошла к дивану и села рядом, так и не потрудившись хоть что-то на себя накинуть. Крокодайл опустил газету и окинул ее пристальным взглядом, а потом, сделав короткую затяжку, протянул ей сигару. Дэтта усмехнулась, забрав сигару из его пальцев, и медленно докурила, прикрыв глаза. — Так что случилось? — В одно из последних открытых нами казино наведались дозорные и поняли, что азартными играми оно не ограничивается. — Я же говорила, что не нужно было оставлять этого болвана Джойса за главного, — пожала плечами Дэтта и, встав, все же начала одеваться. — У нас запланировано еще два таких же казино, так что мы точно не будем в минусе. К тому же скоро будет поставка нового оружия, я помню, поэтому закрой портсигар, нам еще два дня плыть, ведь попутного ветра не наблюдается. Если у тебя закончится эта дорогущая дрянь раньше, чем мы причалим, я не собираюсь смотреть на те скорбные лица, которые ты обязательно будешь корчить. — Обычно ты куда более дружелюбна по утрам, — заметил Крокодайл, пропустив мимо ушей ее упреки. Ругаться не хотелось, но вот кого-то убить, того же Джойса, когда Крокодайл до него доберется, руки чесались страшно. — Обычно я высыпаюсь, — буркнула Дэтта, отбросив за спину спутавшиеся длинные волосы, и тяжело вздохнула. — Нужно идти к Робин. Надеюсь, она в порядке. — Ты слишком печешься о девчонке. Это на тебя не похоже. — Ну, а вдруг во мне проснулся материнский инстинкт? — она хмыкнула и взглянула Крокодайлу в глаза, растянув бледные без помады губы в ухмылке. — В тридцать пять? — Никогда не поздно стать матерью, разве нет? — Твои шутки начинают раздражать, убирайся, пока не сболтнула лишнего. Или у тебя настроение поговорить по душам? — Крокодайл отложил газету и встал, опасно нависнув над ней. — Что вы, сэр, с вами хорошо только трахаться, но никак не вести душевные беседы, — Дэтта заулыбалась весело и, застегнув последнюю пуговицу на блузке, накинула свой извечный белый халат. — А если серьезно, то этой девочке забота нужна как никому. Если ей не помочь сейчас, то потом может быть поздно. Или ты хочешь, чтобы Нико Робин сбежала от тебя? — От меня еще никто не сбегал, — зло выговорил Крокодайл, наклонившись к ней ближе, почти к самому лицу. — Живым — никто, но девочка держится из последних сил, так что, если ты все еще мечтаешь завоевать мир или стать Королем Пиратов, и хочешь, чтобы Нико Робин помогала, хватит осуждать мои методы. Другого доктора у тебя нет. И вряд ли будет, не так ли? — Какая же ты дрянь иногда. — Училась у лучших, — Дэтта снова улыбнулась и, приподнявшись на носках, ткнулась ему в губы, укусив поцелуем. Когда она отстранилась — на зубах заскрежетал песок. — Буду ждать кофе, — просто сказал Крокодайл. Дэтта кивнула и покинула его каюту без слов.***
Под дверью лазарета неловко мялся Эдди и прижимал к себе перемотанную тряпкой руку, кусая губы. Дэтта увидела его блестящие от непролитых слез глаза и покачала головой. В прошлый раз, когда он, плача, прибежал к ней с травмой, его начали оскорблять и называть плаксивой девчонкой, грозясь пустить на корм морским королям. И, похоже, это его не на шутку испугало, если теперь он стойко старался не проронить ни слезинки. — Что случилось? Эдди заскрежетал зубами и глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. — Руку порезал… кровь не останавливается, — сипло проговорил мальчишка. — Отец сказал надо зашивать. — Надо — зашьем, — кивнула Дэтта и, сняв с шеи тонкую тесемку с единственным ключом от лазарета, открыла дверь. — Только не шуми, у меня пациентка спит. Эдди от этих слов весь подобрался и кивнул серьезно, хотя его глаза все еще предательски блестели. — Это та самая девочка, которую спас сэр капитан? — Да, она самая. Заходи, садись на свободную кушетку и не буйствуй. Эдди послушно исполнил просьбу, но не посмотреть на спящую девочку, нет, все же девушку, она казалась мальчику старше его как минимум на лет пять, он возможности не упустил. О ней ходили странные разговоры на корабле, но Эдди особо не вслушивался, однако очень хотел с ней подружиться. Из-за того, что он самый младший, остальные постоянно его задирали, говоря, что учат его как стать настоящим мужчиной. Отец же смотрел на все сквозь пальцы. Сам хотел со мной в море — получай, вот так и отвечал на все жалобы Эдди. Поэтому жаловаться он перестал. Но все же ужасно хотел хотя бы с кем-то подружиться. Поэтому, смотря на эту девушку, он втайне мечтал, что сможет с ней поладить, когда она станет их новой накама. А она обязательно станет — у Эдди на такие вещи чуйка. Эти мысли даже заглушили боль, поэтому, когда Дэтта подошла к нему и попросила убрать тряпку от раны, Эдди собрал все свое мужество и размотал пропитавшуюся его кровью ткань. Порез выглядел ужасно, поэтому он поспешно отвернулся и снова сжал зубы. — Я сделаю укол, он уменьшит боль, — предупредила Дэтта и осторожно ввела иглу под кожу. Крокодайл бы покрутил пальцем у виска на такую расточительную, по его мнению, трату медикаментов на не слишком важных членов команды, но ей было плевать. Дэтта всегда выполняла свою работу идеально, делая все, что было нужно. И не важно, кто пациент: маленький юнга или же сам капитан. — Вот так, молодец, — она отложила шприц и потрепала мальчика по волосам. Эдди все еще смотрел в сторону, туда, где спала Робин. — Теперь зашьем. Эдди сжал вторую здоровую руку в кулак и начал бормотать тихо всякие ругательства, услышанные от других пиратов. Это его успокаивало, и он казался себе чуточку взрослее. Дэтта фыркнула, но, ничего не сказав, принялась подготавливать нужные инструменты. Когда все было готово, она обработала рану и начала зашивать длинный и глубокий порез через всю ладонь. Эдди было больно, очень больно, но он терпел, потому что настоящие пираты не плачут. Он невидящим взглядом смотрел на черноволосую девушку, сдерживая слезы, совершенно упустив момент, когда та проснулась и начала смотреть на него в ответ настороженными карими глазами. Эдди схватился за этот взгляд как утопающий за спасательный круг, не давая боли накрыть себя с головой. И то, что девушка тоже не отводила взгляда, помогало — боль уменьшалась. Хотя, возможно, начал действовать укол, но Эдди решил, что все благодаря тягучим как шоколад глазам девушки. Теперь мы обязательно подружимся, мелькнула мысль в его вихрастой голове, когда последний стежок соединил края раны. — Осталось перевязать, — Дэтта встряхнула волосами и обернулась, чтобы взять бинт, но заметив, что Робин проснулась, подмигнула ей. — Доброе утро, Робин, как видишь, процесс лечения в самом разгаре. — О, значит тебя зовут Робин? — оживился Эдди, похоже окончательно забыв, что у него что-то болит, резво вскочив с кушетки. Дэтта цыкнула на него, и он снова сел, даже не обернувшись. Робин ему не ответила, но Дэтта была рада, что та не попыталась напасть на мальчишку, стоило ей проснуться. Хороший знак. — Готово, можешь идти. — А можно я побуду тут и познакомлюсь с Робин? Дэтта покачала головой, но не успела она снова попросить мальчика уйти, как ее опередила Робин. — Я не против, — просто сказала она. Эдди засиял. — Ладно, но мне нужно уйти ненадолго, так что вы останетесь вдвоем. Ты точно хочешь этого, Робин? — Дэтта внимательно оглядела Робин, отмечая, как та задумалась о чем-то на секунду и кивнула с решительным лицом. — Хорошо, я оставлю вас ненадолго. Эдди, — она посмотрела на чересчур радостного мальчика, — веди себя хорошо с новой знакомой, она еще не до конца здорова. — Конечно! Дэтта убрала использованные медицинские инструменты подальше и перед тем, как уйти за обязательной утреней чашкой кофе, она мягко улыбнулась обоим детям. Она надеялась, что не пожалеет о том, что оставила их одних, когда вернется.***
Когда за Дэттой закрылась дверь, Робин вздохнула и взглянула и на мальчишку, который сидел на стуле неподалеку и весь его вид выражал нетерпение. Казалось, что он сейчас соскочит с него и подберется близко-близко, нарушая всякое понятие о личных границах. Робин и сама не знала до конца, почему решила поговорить с ним, но внутренний голос прошептал, что так будет правильно. И она послушалась. Однако, что ей делать теперь? — Ты будешь нашей новой накама? — все же не выдержал мальчишка. Робин поджала губы и покачала головой. Она не собиралась приживаться на этом корабле. Вряд ли ей предложат что-то по-настоящему ценное, чтобы она променяла свою свободу на укрытие. В груди заскрежетала мысль о Дэтте, но она подавила ее. Не время раскисать. — Почему? У нас весело! Тебе обязательно понравится! Станешь юнгой, как и я и… — Нет, — она сказала это слишком резко, и мальчишка заткнулся и поморщился. Наверное, язык прикусил от неожиданности. Почему-то подобная мелочь развеселила Робин. Хотя это больше напоминало злорадство — мальчишка слишком сильно раздражал ее, но его можно будет использовать для получения крупиц информации. Похоже, он очень хотел с ней подружиться. — Ты не хочешь? — Расскажи мне об этом корабле. И о капитане, — звучало, как приказ, но мальчишка закивал и его глаза засияли. Какой же он ребенок… Робин подумала, что даже она сама в свои совсем юные года не была такой доверчивой. Сейчас же она не доверяла совершенно никому. Разве что совсем немного хотела верить Дэтте… — Мое имя Эдди и мне тринадцать лет, я — юнга. Робин выгнула бровь, ожидая совершенно другого ответа. Мальчишка — Эдди — стушевался и затараторил быстро-быстро: — Да, прости, я просто очень хочу, чтобы ты осталась на этом корабле и подружилась со мной. Знаешь, на нем кроме меня совершенно нет детей. Хотя я не ребенок, нет, давно уже нет! Так вот, наш сэр капитан очень серьезный и не любит, когда кто-то сует нос в его дела. А еще на его пути никогда нельзя оказываться — иначе пожалеешь. Наступит и не заметит — он очень высокий! И очень сильный, ага-ага! Мой отец — кок, это он готовил тебе еду. Команда сера капитана довольно большая и это только та, что на этом корабле. Но когда мы прибудем в Литопс — ты увидишь, насколько на самом деле она огромна! — Что за Литопс? — Робин старалась уловить самое важное из болтовни Эдди и пока что зацепилась за неизвестное ей название. — Это название острова, которым управляет сэр капитан. Он не очень большой, но довольно жаркий. Дозор давно уже обходит Литопс стороной, как я слышал от отца. Только почему не имею понятия. Дозорные такие странные — должны стоять на стороне справедливости, но свою работу выполняют спустя рукава. Так тоже мой отец говорит. Но это не значит, что он поддерживает Мировое Правительство, ты не подумай! Ему нравится быть пиратом, как и мне! Просто он волнуется за маму, которая осталась на другом острове, и кто знает, что могут сделать другие пираты… Робин слушала и удивлялась, насколько Эдди оказался глупым в свои тринадцать, совершенно не видя противоречий в собственных словах. Пираты, дозорные… все они тот еще сброд. Что одни что вторые убивают людей, только Дозор прикрывается справедливостью, что делает его в глазах Робин намного гаже пиратов. — А кто у вас самый сильный? — спросила Робин. Знать это было жизненно важно. Если от обычной пиратской шайки она сбежит легко, то от тех, кто обладал хорошими навыками в бою или дьявольскими фруктами нужно было держаться подальше или же обойти их хитростью. — Сэр капитан конечно же. У него логия песка, он может вызывать смерчи и убивать людей, высасывая из них всю воду, сам видел! Еще первый помощник капитана — Даз Бонз. Он отличный боец и может превращать любую часть своего тела в лезвие. Потом идут Сай и Сэн — брат и сестра, мастера боевых искусств — они могут ногами ломать шеи! Я их правда побаиваюсь, они всегда ходят вдвоем и почему-то вечно злые. Еще есть мой отец Мариус, в ножах и кинжалах ему нет равных! Вроде есть еще, но сейчас на этом корабле самые сильные — те, кого я назвал. О, и Дэтта, конечно же! — Дэтта? — Робин не представляла, как эта женщина может сражаться. Она всегда казалась такой мягкой, доброй и чертовски умной, но слабой физически. Разве она могла принимать участие в пиратских стычках? Она же доктор! — Да, она только на первый взгляд такая милосердная. За глаза ее называют королевской коброй, знаешь. Дэтта очень хороша в ядах. Она может вылечить кого угодно, но если решит отравить — то никому не спастись. А еще она женщина сэра капитана. Не особо понимаю, что это значит, но так утверждает отец. Плохо. Робин прикусила губу и отвернулась. Неужели вся та привязанность, что всколыхнулась в ее душе за последние несколько дней вызвана ядом? Может ли яд вообще провоцировать такие чувства? Робин мало что знала о том, какие реакции вызывают разные виды яда, но, если Дэтта была мастером, тогда она могла споить ей то, что наверняка уже начало действовать. На глаза навернулись слезы, и Робин раздраженно стерла их. А чего она хотела? Подобия материнского тепла, что давала ей Дэтта? Внимания? Она ведь с самого начала знала, что Дэтта выполняла приказ. А если она еще и женщина этого Крокодайла… тогда от нее можно было ожидать всякого притворства, главное добиться цели, которую ей поставил капитан. — Эй… Робин? Я что-то не так сказал? — пробормотал Эдди, оказавшись почему-то слишком близко от ее кровати. А Робин этого даже не заметила… Отвратительно. — Нет, все нормально, — она шмыгнула носом, чувствую себя выбитой из колеи. Нужно было отвадить Эдди, сказать, чтобы он не приближался к ней, но все силы вдруг покинули ее. Хотелось завернуться в одеяло, заснуть, и никогда больше не просыпаться. Правда если она заснет… кошмары, они наверняка настигнут ее. — Все обязательно наладится, — сказал тихо Эдди, нагло взяв ее за руку и сжав в своих горячих ладонях. Одна из них была замотана в бинт, на котором проступили капли крови, но Робин все равно почему-то не отстранилась. Она впитывала тепло маленьких ладошек мальчишки и молчала, совершенно не замечая, что по щекам все же скатились слезы. Эдди начал говорить вновь о всяких глупостях: о быту на корабле, завтраках-обедах-ужинах, потрясающе красивых закатах и рассветах, о дикой погоде на Гранд Лайн и о многом другом. Но его ничего не значащий треп странно успокаивал. Робин слушала и запоминала все, хотя ей было это совершенно не нужно. А когда голос Эдди утих до шепота, Робин поняла, что засыпает. И где-то на грани яви и сна она все еще чувствовала поддержку и тепло чужих рук.***
Дэтта принесла ему не только кофе, но и завтрак. Возможно, Крокодайл все же соизволит поесть. На голодный желудок он был еще более невыносим, чем обычно. — Что это? — раздраженно спросил он, с утра его настроение не изменилось. Дэтта топталась на пороге капитанской каюты и никак не могла пройти внутрь. — Еда, покушать тебе принесла, — ответила она ему как маленькому. Будь на ее месте кто-то другой — его тотчас же иссушили. Но Крокодайл лишь нахмурился еще сильнее и скрестил руки на груди. — Уноси обратно. — Не унесу, — Дэтта отлично умела пользоваться своими привилегиями, а еще она была доктором — доктору перечить почти одно и то же, что и капитану. — Хочешь полететь за борт? — Я не фруктовик — выплыву, — легко ответила она и начала протискиваться внутрь. Крепкая и сухая ладонь сжалась на ее предплечье, наверняка оставляя синяки. Крокодайл никогда не нежничал с ней — наоборот. — Ты нарываешься, Дэтта. — Я хочу позаботиться о твоем здоровье. Кто-то же должен, — устало выдохнула Дэтта и опустила глаза. Крокодайл цыкнул и забрал с подноса свой кофе, пропуская ее. Все-таки многие его слабые стороны Дэтта знала лучше всех. Она поставила поднос с едой на стол и прошла вглубь каюты. Хотелось снова завалиться спать. Вчера вечером Крокодайл почти не трогал ее, наверняка синяки под глазами отбили у него все желание, поэтому она смогла немного отоспаться. Однако этого ей было все равно недостаточно. Дэтта легла на огромную кровать и уткнулась в ближайшую подушку, которая пахла Крокодайлом. Приятно пахла, что не говори. За десять лет этот запах стал ей самым родным, как бы сентиментально это не звучало. Дэтта не любила Крокодайла, вовсе нет. Она привыкла к нему, совсем немного симпатизировала, потому что была благодарна за спасение. Но все равно не доверяла. Крокодайл подарил ей свободу, пусть и рядом с собой, показал мир и позволил заниматься делом всей ее жизни. Но Дэтта не обольщалась. Он использовал ее способности к медицине, ее острый ум и логику, ее тело в конце концов, впрочем, последнее к взаимному удовольствию. Крокодайл даже раскрыл в ней навык убийцы, потому что беспомощная женщина рядом ему была не нужна. Он хотел, чтобы его окружали сильные личности. И Дэтта стала такой ради него в пылу молодости, благодарности и даже когда-то легкой влюбленности. Она изучала яды, придумывала свои собственные, и после всегда хранила несколько во флаконах в своем халате. Она научилась меткости и стала опасной противницей: смазанные ядом иглы были острыми и стоило им лишь слегка оцарапать кожу — паралич наступал почти мгновенное, а сердце переставало биться спустя еще несколько минут. Ее лучший яд. Дэтта стала королевской коброй, ведь Крокодайлу всегда симпатизировали рептилии. Дэтта не заметила, как задремала и лишь когда кровать сбоку прогнулась под весом чужого тела, приоткрыла глаза. Поднос с едой опустел, хоть что-то хорошее. Насколько же она отключилась? — Вечером приходишь в шесть и спишь. Если нарушишь приказ — накажу, — голос звучал спокойно, но тело все равно покрылось мурашками. Когда Крокодайл говорил так — уклониться было невозможно. Да и не хотелось — уж слишком заботливо звучал приказ, Дэтта всегда старалась быть честна хотя бы перед собой. Она обернулась и взглянула на Крокодайла. Тот надел очки и сосредоточенно читал. Он был сыт, а значит расслаблен, в такие моменты рядом с ним было почти уютно. Почти. Дэтта никогда не забывала, как он опасен, если что-то пойдет не так, как он этого желает. — Не слышу ответа. — Хорошо, капитан, — она зевнула и придвинулась ближе, положив голову ему на плечо. Уходить не хотелось, но нужно было. Когда она заходила за завтраком, ей успели нажаловаться на мелкую драку, в которой оба противника не серьезно, но пострадали. Глупцы. Если бы об этом узнал Крокодайл — без колебаний вышвырнул их за борт. Поэтому среди их команды царило правило — о мелких стычках и происшествиях капитану не сообщать. Однако это правило не распространялось на Дэтту: она всегда знала обо всем, что творилось на корабле, и даже чуточку больше. Поэтому сейчас ей нужно было встать, наведаться на заднюю палубу, где два разбушевавшихся пирата драили палубу и осмотреть их раны. Но перед этим зайти в лазарет и узнать, что там творили дети. Дэтта надеялась, что Робин все же не удушила Эдди, а такое вполне было возможно — слишком назойливым был маленький юнга, которому вечно не хватало внимания. — Хватит разглядывать меня, раздражаешь. — Прости, задумалась, — улыбнулась Дэтта и отстранилась, замечая, как после нахмурился Крокодайл. Вот кто слишком часто врал себе самому и другим. Но она уже привыкла к этой черте своего капитана. Если ему так спокойнее — пожалуйста. Так или иначе все носят маски, главное, чтобы в конечном счете, когда кто-то ее сорвет, не остаться безоружным перед этим человеком… и перед самим собой. Дэтта встала и встряхнула запутавшимися волосами: они неаккуратной копной спадали на плечи и спину, но ее это не смущало. — Вернусь в шесть. Есть еще какие-то пожелания? Крокодайл пристально на нее посмотрел, однако покачал головой, вновь возвращаясь к чтению. Нет так нет, и на этом спасибо. Дэтта вздохнула, похлопала себя по щекам пару раз, и, забрав поднос с грязной посудой, направилась на камбуз, чтобы после как можно скорее вернуться в лазарет.***
— …уснула когда я рассказывал ей все то, о чем она просила. — И ты сидел с ней все это время? — Да, она казалась такой одинокой. Даже больше, чем я. Что с ней случилось? — Прости, Эдди, я не могу рассказать. Но ты молодец, что остался с ней. Робин как никогда нужна поддержка. Но сейчас тебе пора идти, дальше я сама обо всем позабочусь. — Ладно… — теплые ладони больше не сжимали ее руку. Послышались шаги, а после дверь тихо притворилась. Робин лежала с закрытыми глазами, не желая выдавать того, что проснулась. После всего, что рассказал ей этот шебутной юнга она не знала, как дальше общаться с Дэттой. Она даже не представляла, как ей теперь реагировать на поведение женщины, на все те добрые слова, которые она говорила ей, на нежные объятья, полуночные разговоры и вкусное какао, которое она приносила, стоило о нем лишь заикнуться. Она перебирала все те немногие осколки-чувства, которые возникли к этой женщине, и не могла отыскать подвоха… ее сердце сопротивлялось, в то время как ум твердил о том, что ее отравили, иначе бы она не за что не позволила себе слабость, именуемую привязанностью. — Милая, я знаю, что ты не спишь. Что произошло? — Дэтта спросила легко, но в ее голосе проскользнули почти незаметные повелительные нотки. Робин открыла глаза и посмотрела на Дэтту. Та собирала в корзину разные медикаменты и бинты, совершенно не глядя на нее. Робин вдохнула и села на кровати, поправив слишком большую футболку, чтобы та не скатывалась с плеча. — Эдди рассказал, что вас называют королевской коброй. — Называют, — согласилась та, наконец взглянув Робин в глаза. — А что? Ты решила, что я отравила тебя? Робин до сих пор не могла понять, как Дэтта расшифровывает почти любую ее мысль с идеальной точностью, словно мысли читает, не иначе. Поэтому она кивает, кусая губы, и ждет ответа. Сердце колотится, а ладони начинают потеть, хотя в каюте прохладно. Почему ей кажется, что сейчас от ответа Дэтты зависит так много? Все…? — Если бы в мире существовал яд, который подчиняет волю полностью, было бы увлекательно знать его состав. Возможно, тогда с некоторыми на этом корабле станет намного проще управляться, — Дэтта пожала плечами и обезоруживающе улыбнулась. — Но я люблю трудности, они закаляют характер, не так ли? К тому же какой интерес, когда человек полностью подчинен твоей воле? Скука. Робин засмеялась. Обхватила себя руками за живот и засмеялась так, как не смеялась уже очень и очень давно. Эта женщина действительно странная, но рядом с ней было так уютно и хорошо, а после этих слов стало намного лучше. Тревога отпустила, лопнула, как шарик, который проткнули иглой. Она все смеялась и смеялась, слезы начали течь по щекам, она стирала их футболкой, не в силах остановить приступ веселья. Это похоже на истерику, но Робин было все равно. А когда Дэтта села рядом и обняла ее, крепко-крепко, Робин замерла в кольце ее рук и уткнулась ей в плечо, тяжело дыша. — Ты мне нравишься, Робин. А еще мне нравится, когда ты смеешься. Сердце снова громко забилось, и Робин казалось, что Дэтта это прекрасно слышит. Но это ничего не значило, ведь такие нужные сейчас слова обволакивали ее подобно самому сладкому меду. Хотелось, чтобы этот момент не кончался, потому что в эту секунду она думала, что как прекрасно было бы, будь Дэтта ее матерью. — Знаешь, сейчас я скажу немного чудную вещь, но будь у меня дочь, я бы хотела, чтобы ею была ты, милая. Робин крепче прижалась к Дэтте, ощущая, как пылают ее щеки после этой фразы. Они так и сидели, обнимаясь, не меньше десяти минут. Робин казалось, что она давно уже не чувствовала себя столь живой и… защищенной. Поэтому она больше не хотела обманывать себя — она взаправду привязалась к Дэтте. Когда женщина отстранилась, Робин взглянула ей в лицо и несмело улыбнулась. Дэтта широко улыбнулась ей в ответ и потрепала ее по волосам. — Сейчас мне нужно снова заняться своими медицинскими обязанностями, а потом я смогу вернуться к тебе. Думаю, это не займет много времени, подождешь? — Да. — Вот и договорились. Что тебе принести поесть? Какие будут пожелания? — Дэтта взяла собранную корзину с медикаментами и подмигнула ей. — Я могу есть все, я же говорила… — Но? Робин замялась и отвернулась, но все же пробормотала неловко в ответ: — Жаренных кальмаров хочу. В прошлый раз, когда ей принесли это блюда, Робин съела все и даже умудрилась перебороть стеснение и попросить добавку, уж слишком вкусные они были. Дэтта кивнула, однако продолжала выжидающе смотреть, будто Робин забыла о чем-то еще более важном. — И какао, пожалуйста. — Ты получишь все это самым наилучшим образом, — Дэтта усмехнулась, жестом показав «викторию». — Твое любимое какао в особенности.