Никто не предугадает, когда рука на бедре может привести к ножу в спине.
сериал Сплетница
Меня всегда считали тихим и безобидным парнем. Раньше так и было, но этого парня никогда прежде не предавали, сейчас же он испытал двойное предательство, которое будто сломило его. Я шел в бар с четким намерением устроить взбучку Минхо, который уже отмечал свое возвращение с нашими общими друзьями. Лично меня никто туда не звал, но Соня позвонила и сказала, где они будут зависать сегодня вечером. Не долго думая, я решил, что в последний раз посмотрю в глаза ублюдка, который продал меня, а после этого съезжу ему по роже. Жестоко? Возможно. После того, как я покинул дом Томаса, мы больше не виделись. Я вернулся к себе, забрался на крышу и всю ночь просидел там, согревая себя дешевыми сигаретами, купленными в ларьке недалеко от дома. В груди адски колотило сердце то ли от холода, то ли от причиненной боли. В какой — то момент я начал винить себя за то, что повелся на уловки Эдисона, за то, что пошел с ним на свидание, что сблизился с ним. Если бы этого не было, то, возможно, я испытал бы боль лишь от одного предательства. В ту ночь я плакал, много, но после этого не проронил ни слезинки. Ненависть к Минхо и неприязнь к Томасу так овладели мной, что я озлобился. Добрый и безобидный Ньют пропал. Ему на смену пришел злой и опасный Ньют Рассел. Я зашел в бар и увидел друзей, сидящих за стойкой бара. Подойдя, смерил всех безразличным взглядом и остановил свой взор на бывшем любовнике. Тот нахально улыбнулся и отвернулся в другую сторону. Друзья при виде данной картины и того, что я буквально прожигал его взглядом, напряглись. Я знал, что нарушаю уютную атмосферу вечера, но мне было плевать, и поскольку я не хотел усугублять все излишней драмой и публичной потасовкой, то попросил Минхо выйти со мной на улицу. Тот неохотно согласился. Стоя на углу бара, я не на шутку взбесился из — за поведения своего экс — бойфренда. — Так и будешь молчать, скотина? — начал я. — Че? Какого хрена Ньют? — опешил он, — Я бросил тебя, но это не значит, что мы должны быть теперь врагами. Я стоял и недоумевал от того, что он внаглую врет мне. — Не понимаю, как мог любить тебя. Ты ведь даже ничуть не раскаиваешься за то, что променял меня на сделку с Томасом Эдисоном. По его лицу было видно, что он испугался. Парк опустил взгляд вниз и начал рассматривать свою обувь. И вдруг резко ко мне пришло осознание того, что разборки с ним ничего не изменят: это не сделает меня счастливее, лучше, сильнее. Он избавился от меня, как от ненужной игрушки, а в итоге я все равно пришел к нему. Для чего? С этими мыслями я пошел прочь от бара, но Минхо прокричал мне в спину: — Сам — то ты нихрена не лучше! Недолго, наверно, страдал и быстренько раздвинул ноги перед богатым папиком. Сам ты в итоге и продался, Ньют. Его слова будто были пропитаны ядом, и на меня вновь нахлынули эмоции: — Да, продался, чтобы твою задницу спасти! Пошел на свидание с ним, чтобы ты, сукин сын, не был ему ничего должен, а по факту получается, что зря, ведь ты меня продал намного раньше! — Думаешь, я хотел этого? Пойми ты — у меня не было выбора! В этот момент я двинулся прямо на него и повалил на землю. Не успев опомниться, уже начал бить его правым кулаком прямо в лицо. Я не мог остановиться и просто продолжал лупить его, крича при этом: — У тебя был выбор! Был выбор! Ты мог выбрать меня! Не знаю, сколько я его бил, но он почти не сопротивлялся. В какой — то момент сильные руки потащили меня назад и бросили на землю. Оказалось, это был Галли. Соня уже смотрела на меня и пыталась привести в чувство. Я громко дышал и оглядывался по сторонам. Вокруг Минхо порхали Ариес и Гарриет, кто — то из незнакомцев предложил вызвать скорую и полицию, но ребята убедили всех, что в этом нет необходимости. — Что на тебя нашло? Слава Богу, ты ничего ему не сломал, — твердила как полоумная Соня. В итоге было решено, что Галли довезет меня до дома, а Минхо займутся остальные. Перед тем, как сесть к другу в машину, я в последний раз поймал на себе взгляд бывшего возлюбленного, наполненный тонной горечи. Минхо понял, что это наша последняя встреча.***
Пока мы ехали до дома, я не проронил ни слова. Галли очень скоро понял, что сегодня я не стану ему ничего объяснять. Он был немного рассержен и напуган, потому что никогда раньше не видел меня таким. Он все причитал, что в меня будто бес вселился. Я разукрасил Минхо все лицо, разбил себе руку, что заметил не сразу, порвал каким — то образом одежду. Высадив меня у подъезда, Галли хотел было пойти со мной, но я убедил его, что в этом нет необходимости и лучше мне пойти одному, не привлекая внимания Хорхе, пробраться в свою комнату. Друг согласился и вскоре я остался наедине с самим собой. Уже было довольно поздно, поэтому Хорхе спал в своей комнате, а я максимально бесшумно направился в свою. Рухнув на кровать, я закрыл глаза и в моей голове пронеслись все моменты наших с Минхо отношений. Я вспомнил, как он взял без спроса машину своего дяди, и мы поехали кататься по ночному городу. Или как сидя в кинотеатре на задних местах, мы забрасывали попкорном сидящих впереди людей, за что нас в итоге выгнали с фильма. Или как мы записали домашнее интимное видео на кассету с детского утренника его младшей сестры. С Минхо было весело, но многие вещи, которые мы творили, были априори неудачными. Удивительно, что я понял это так поздно. Я начал ворочаться на кровати и обнаружил листок бумаги. Приподнявшись на локте и развернув клочок, прочитал записку: «Жду тебя на крыше. — Томас». Моё сердце пропустило несколько ударов. Мы не виделись чуть меньше трех недель, он не пытался выходить со мной на связь, а я был слишком горд для этого. Тем не менее я не стал игнорировать его записку, которую, вероятно, подложил мне в комнату Хорхе, и отправился на крышу. Поднявшись туда, я увидел Томаса, сидевшего на пледе. Вокруг стояли свечи, многие из которых потухли, очевидно, из — за ветра, а также пиво и еда. На улице было довольно холодно, на следующей неделе уже обещали снег. Для данного пикника было явно не подходящее время. Увидев меня, Томас резко подскочил и начал неуклюже поправлять одежду. Нос и щеки были красными, он переминался с ноги на ногу. Видимо, он слишком долго ждал меня. Он сделал несколько шагов в мою сторону и сказал: — Ты не представляешь, как я рад, что ты пришел. Честно сказать, от этих слов я готов был растаять, но виду не подал. Томас осматривал меня так внимательно. Когда его взгляд упал на мою руку и он увидел запёкшуюся кровь, то быстро подошел ко мне и взял за запястье, чтобы лучше рассмотреть рану. — Ты подрался? — спросил он. Я не стал убирать руку. Мне были приятны его прикосновения. Все эти три недели я думал, что не смогу больше видеть его. Думая о нём, я испытывал лишь боль и дикую неприязнь, но стоило ему всего лишь взять меня за руку, как всё это ушло. После разборок с Минхо я чувствовал себя разбитым. Казалось, что сил нет уже ни на что. Также у меня не было сил злиться на Томаса. — Не совсем. Бил только я, — без доли стыда сказал я. — Ты в порядке? — спросил он вновь, только в этот раз более обеспокоенно. И я сказал ему правду. Рассказал, как мне было тяжело все это время, как я разозлился и избил Минхо, как я ненавидел его и как не мог думать о Томе. Рассказал, сколько грустных песен я прослушал и сколько слезливых фильмов просмотрел. Все это время Томас просто слушал и гладил моё запястье, а когда я закончил, он аккуратно с неподдельной нежностью прижал меня к себе. Он не стал оправдываться, объясняться, ведь я и так все знал. Он признался во всем еще в прошлый раз и мне было этого достаточно, но простить его было все еще очень сложно. Тут вдруг я заметил, что он весь дрожит и сказал: — Пойдем ко мне. Согрею тебя чем — нибудь получше пива. Он улыбнулся и ответил: — Да уж, что — то я не подумал. В следующий раз возьму глинтвейн или какао. Его «в следующий раз» напрягло меня, но я не стал ничего говорить. Мы спустились в квартиру и прошли в мою комнату. Там Томас снял тёплую куртку и я увидел его прикид: белая футболка, облегающая тело, синие джинсы. Для меня он оставался таким же сексуальным до сих пор. Я так сильно захотел его поцеловать, что не стал придумывать причины, по которым не стоит этого делать. Да, кажется, у меня не осталось никаких принципов. Подойдя к нему вплотную, я впился в его губы, которые были такими возбуждающе холодными. Хотелось немедленно их согреть. Томас прочувствовал эту волну и обнял меня за талию, прижав еще плотнее к себе. Мы целовались недолго, но за это время я успел возбудиться. Почувствовав мой стояк, он отстранился и спросил меня: — Я очень хочу тебя, Ньют, но ты уверен в том, что делаешь? — А что я делаю? Всего лишь согреваю тебя, — возбужденно ответил я. — Так это и есть твоё «что — то получше пива»? — Ты не согласен? — спросил я, наклоняясь к его шее и нежно целуя её. — Вовсе нет! — ответил Томас и впился в меня страстным поцелуем.