Десница Пращура (История с фотографией, часть 6)

Хранительница Вилья вывела Ракту и Ташту на лёд и погнала их к ярмарочному селению. Негоже засорять жилое место падалью, только поэтому колдунья не приморозит их в стенке прямо там, где повстречала прошлым утром. Однако все обитатели Ярмарки увидят явный и несомненный конец беззаконного пути. Над горами уже занимается заря: зелёноватыми полыньями среди чёрных туч. Зачарованные убийцы нехотя, но быстро переставляют ноги. По-над льдом свистит позёмка, время от времени свиваясь в вихри: числом — четыре, если хорошо приглядеться. Вильяра знает, не приглядываясь, что Альдира, Нельмара, Джунира и Рийра идут рядом, а Тринара сторожит на изнанке сна. Беззаконные братцы из Рийи не заслужили такой чести, но хорошо бы изгнать их за один раз, а не как Стурши. Сама Вильяра переставляет ноги со всё бóльшим трудом. Шрам тянет и ноет, в животе ворочается боль. Мудрой ужасно хочется тёплого питья, свернуться клубочком под пушистой шкурой, закрыть глаза и уснуть. И чтобы никто не будил до низкого солнцестояния… — Хватит, пришли. Повинуясь её окрику и чарам, Ракта и Ташта встали спиной к спине. Вильяра обошла их кругом, заглянула обоим в глаза. Откашлялась и запела, вмораживая ступни беззаконников в снег, в лёд. Вообще-то она собиралась убивать поганцев долго и затейливо, по совету Нимрина. Пусть бы замерзали до полудня! Пусть бы хорошенечко прочувствовали, как прорастают сквозь тело ледяные иглы! Но увы, она слишком устала, чтобы столько времени продержать в подчинении двух умелых колдунов, не смирившихся с собственной участью. И как ни гневается она на этих беззаконных перевёртышей, а боль их не приносит ей ни облегчения, ни радости. Значит, пусть катятся скорее к щурам! Проталины в тучах едва сменили зелень на желтизну, а всё уже кончено. Два тела слились в единый ледяной столп, только лица остались узнаваемыми: Вильяра нарочно об этом позаботилась. Усталая колдунья отошла в сторону и присела на снег: спиной к поганым мертвецам, лицом к Ярмарке… Оттуда уже спешат на лыжах. Двое… Четверо… Небольшая толпа… Так и должно быть! Выводя убийц из Пещеры Совета, Вильяра послала зов трактирщику Ласме, чтобы он оповестил охотников. Вот, подождали на безопасном расстоянии, пока мудрая доворожит, теперь бегут смотреть. А и не только смотреть, однако. Все, кто не поленился выйти на мороз в такую несусветную рань, явились с подношениями для покойных. Ласма первым «почтил» мертвецов, помочившись им под ноги. Его жена Груна прикатила на салазках здоровенный горшок помоев — выплеснула. Тухлое мясо… Прокисшая сыть… Гнилая рыба… Дерьмо… Ещё рыба… Надо бы разузнать потом, кто додумался до таких посмертных даров? Вильяра поспешила встать и выбраться из-под вонючего ветра. Уважив по заслугам Ракту и Ташту, охотники старательно обтирали руки снегом, кто умел, чистился ворожбой. Ласма и Груна подошли к мудрой, с низким поклоном поблагодарили её за скорое возмездие поганцам, осквернившим кровью мудрого и трактир, и всё поселение. Вильяра ответила, что исполнила свой долг: вместе с хранителями других кланов и старейшими. Исполнила сейчас — намерена исполнять впредь. Поблагодарила всех присутствующих и отсутствующих за посильную помощь в розыске убийц. Отдала кое-какие распоряжения на будущее. Тут бы самое время спеть «летучую», да вихрем позёмки умчаться прочь… Ладно: скрыться на изнанку сна — тоже неплохо. И скорее к серому Камню, где когда-то отлёживался Нимрин. Ведь она потратила на Ракту и Ташту гораздо больше колдовской силы, чем рассчитывала. Опасно много! А именно у этого Камня имеется уютное, уединённое логово — иглу. Вход замело наглухо, но чтобы расчистить его, силы хватит. И чтобы согреть, подсушить перемёрзшие шкуры. И на привычные с детства обережные песенки… Нет-нет, спать до низкого солнцестояния Вильяра не станет. Но хоть восьмушку солнечного круга*! Пить и есть, долечиваться самой и лечить других — всё потом. Она желает уснуть глухо, без снов. А снится ей Пращур: молчаливым присутствием. Нет, даже в той пустоте, что ему — дом, она — слишком усталая, чтобы заговаривать первой. Разбудил её запах целебного травяного отвара. Странно… А, впрочем, нет, не странно: Альдира решил позаботиться об ученице. Ужасно вовремя: её до сих пор мутит и знобит. Чтобы изгнать Ракту и Ташту к щурам, чтобы не вернулись с полдороги, ей далековато пришлось их провожать. Вильяра села, приняла из рук Альдиры горячую кружку, глубоко вдохнула душистый пар и начала пить, смакуя каждый глоток, привычно разбирая, что мудрый туда намешал. Альдира молчаливо присутствовал, в точности как… Ой, не помянуть бы нечаянно того, кто запрещает болтать о себе. — Мудрый Альдира, пожалуйста, ответь ученице. Доволен ли ты, как я распорядилась моим правом скорого суда? Альдира улыбнулся краешками губ: то ли есть улыбка, то ли нету. — И да, и нет, о мудрая Вильяра. Я доволен, что беззаконные братцы отправились к щурам, что они больше никого не убьют, не ограбят. Я доволен, что именно ты изгнала их, и я доволен, как ты это сделала. Я очень доволен, что охотники с Ярмарки обрадовались изгнанию беззаконников и поспешили проявить свою радость самым наглядным образом. Но я ужасно недоволен, как ворожба вымотала тебя. Вильяра резко мотнула головой: — Не только ворожба, Альдира. Мне тошно и погано от того, как далеко зашло всеобщее беззаконие. Если уж дикие перевёртыши вяжут на себе узлы справедливого суда… Они же искренне пытались занять место, которое мы, мудрые, оставили пустым! А при том они сами, да, они сами — поганые перевёртыши! Я решила их судьбу, едва узнала, что лавину на свой обоз они спустили нарочно. Они погубили пятерых своих товарищей ради того, чтобы скрыться от Джуниры. Нет, такая погань не должна топтать Голкья! Даже если бы они не Младшего убили, и не после Величайшей песни. Даже если бы они добрались до Среднего, вместо Нимрина! Альдира слушал и кивал, соглашаясь. Дождался, пока она замолчит, тихо и грустно сказал: — Да, Вильяра, эта рана ещё долго будет гноиться. Одной песней и парой примочек её не исцелишь. Но вспомни: «подарочки» поганцам поднесли не только твои Вилья. Я заметил там двоих Рийи и одного Тхи. Даже эти бродяги — на здоровой законной стороне, а твои не гоняют всех архан, без разбору. Мы исцелим эту рану, или я — не глава Совета Мудрых. Вместо ответа Вильяра вернула ему пустую кружку и закопалась обратно в шкуры. — Мудрая Вильяра, давай я проведу тебя в круг, как наставник? Рыньи прислал мне зов, они с Нимрином ждут тебя. — Нет, Альдира, увы. Серый Камень нам с тобой не откроется. И другие — тоже. Меня примет один-единственный круг. Тот, в котором я ранила себя. Если всё сложится удачно, в нём же я найду своё полнейшее исцеление. Сказала — сама опешила, откуда взяла столько уверенности. Пращур ли вложил ей это знание? Серый ли Камень? — А если сложится неудачно? — как ни в чём ни бывало, переспросил Альдира. — Я останусь в круге, — и этого Вильяра не знала мгновение назад, а теперь узнала. — Щуры ещё не нашептали тебе, что именно ты должна сложить удачно? — кажется, спокойствие мудрого было напускным, будто каменная корка над лавой. — Нет, больше ничего такого мне не думается, не говорится, — она повнимательнее прислушалась к себе. — Нет, ничего! Альдира, но кто же это сможет — заново собрать тот круг из бродячих алтарей? Мудрый пожал плечами: — Можем погадать: на тебя, на меня, на твоего Нимрина. — На тебя-то почему? — По праву и долгу твоего временного наставника, о прекрасная Вильяра. А также по праву и долгу главы Совета. — Погадаем вечером. Ты ещё поучишь меня? Приходи на закате в логово старого прошмыги? — Договорились: если не случится какой-нибудь новой погани. А не возражаешь, если сейчас я немного подремлю вот в этом самом логове? — Нет, я только порадуюсь! Ты большой и тёплый, позволь мне чуточку погреться об тебя, прежде чем я пойду лечить Нимрина?