Десница Пращура (История с фотографией, часть 6)

*** Ракту и Ташту поймали прежде, чем Вильяра присоединилась к охоте. И даже раньше, чем Альдира созвал достаточно мудрых, чтобы растянуть поисковую сеть на весь мир. А вот не зря Тринару зовут величайшим сновидцем из ныне живущих! Он подхватил тающие, ускользающие следы на изнанке сна и выдернул беззаконников из их логова: где-то аж на Лима Голкья*. Застал обоих врасплох, скрутил и приволок в Залу Совета. Когда Вильяра явилась туда по зову Альдиры, Ракта и Ташта уже сидели спина к спине, накрепко зачарованные, чтоб не удрали. Двадцатка мудрых вокруг — словно голодная стая, и Вильяра присоединилась к этой стае, желая урвать кусочек. Не плоти, нет! Знания: как додумались купцы до убийства мудрого? Как дерзнули? Сами, или кто подговорил? А может, вовсе заставил, подчинив запретной ворожбой? Вильяра поспешила поделиться этим предположением с Альдирой, он отрицательно качнул головой. Чужих чар, или следов таковых, на поганцах не нашлось. Всё — сами! Чары мудрых тоже не ломали пока волю пленников, не туманили им рассудок, не потрошили память. Только не позволяли арханам шевелить руками-ногами, призывать стихии, сбежать тропою сна. Неужели, Альдира даёт убийцам возможность высказаться в свою защиту? Неужели кровь мудрого, пролитая на снег и смешанная с нечистотами, может быть чем-то оправдана? Даже мысль отдаёт беззаконием! Впрочем, Вильяра сама отпустила убийцу Мули, чтобы добраться до подстрекателя… Ой, не время вспоминать то, что уже завершилось. Всё внимание — на происходящее. Желтоглазый пленник щерит зубы на мудрого Джуниру, повествующего о воровском промысле братьев-купцов. Как они торговали не только честно добытым, сделанным своими руками или перекупленным, а содержимым чужих кладовок, чужих заветных сундучков. Двум хитрым колдунам — никакие замки не помеха! Желтоглазому Таште благосклонно внимали стихии, а сероглазый Ракта чувствовал себя на изнанке сна уверенней, чем наяву… Э, да он и сейчас сидит с закрытыми глазами! Неужели, всё ещё надеется отыскать слабину в заклятиях мудрых, скрыться самому и выдернуть брата? Похвальное упорство… Вильяра склонилась над пленником, дважды прищёлкнула пальцами, заставляя его разжать веки — и больше не сомкнуть. По себе она знает: глаза без моргания мучительно сохнут, но убийца мудрого заслужил наказание похуже! «Вильяра, не мельтеши! Присядь и слушай,» — одёрнул её Альдира. — «Право скорого суда — за тобой. Но властью временного главы Совета я повелеваю: обожди.» А Джунира, между тем, продолжает рассказывать. Как с середины прошлой зимы вороватые купцы начали торговать не только чужим товаром, но и чужой смертью. К ним тайком обращались Джуни, обиженные соседями Наритья: слишком слабые или трусливые, чтобы мстить своими руками, недостаточно терпеливые, чтобы дождаться лета, законного времени мести. Ракта и Ташта ловко подстраивали гибель обидчиков: вроде бы от естественных причин, от стечения обстоятельств. Обидчик умирал — они получали заранее оговоренное вознаграждение. Братья очень умело заметали следы, Наритьяры их не поймали, не заметили даже, что происходит. И Джунира не заподозрил бы, не проболтайся ему один из покупателей «услуг». Услыхав имя болтуна, желтоглазый Ташта сплюнул: — Щурова пропасть! Дурень Акуна — первый, с кого мы взяли награду за мертвеца. Вернее, мы с Акуной просто побились об заклад, что выродок Наритья, который снасильничал его дочку, не доживёт до весны. Я-то просто-напросто знал, что урод заедается со Стурши, а такие долго не живут. Щурам ведомо, сам он загремел с лестницы, или серый свернул ему шею? А я-то в тот раз просто выиграл спор, — Ташта довольно ухмыльнулся, — Вот в следующий раз мы уже поспорили… Наверняка, — ухмылка стала шире. — Так что, пока ты, Джунира, поджавши хвост, ползал на брюхе перед Наритьярами и не слушал ничьих жалоб, мы вершили справедливый и беспристрастный суд. Поганью меньше, мир светлее! Джунира сморщился, будто от песка на зубах, и не сразу нашёл слова для ответа. Альдира резко развернулся к нему, спросил: — Охотники, убитые Рактой и Таштой действительно заслуживали изгнания? Джунира скривился сильнее: — Некоторые… Многие! Именно поэтому я не доискивался никаких следов сам и ничего не сообщил Наритьярам… Пока эти поборники справедливости не тюкнули по башке моего Джуни. Просто за то, что он застал их у себя в кладовке, с полными мешками краденного. — Неловко вышло! — фыркнул Ташта, перебив мудрого. — Ракта не хотел его убивать. Но кто же знал, что у этого драчливого жадины окажется такая слабая черепушка! — Мы заплатили бы виру, по закону, — хрипло проговорил Ракта. — Или весной приняли бы вызов на поединок, от любого из родни, — добавил Ташта. — Мы без тебя разобрались бы, Джунира! А ты… Пока поганые Наритья били-грабили всех, кого видели, ты прицепился к нам за труп неудачника и пару мешков сыти! — За девятнадцать трупов, непрерывное воровство и неслыханную наглость, — поправил Джуни. — И чтобы вашему примеру не последовали другие сновидцы… Жёлтые глаза Ташты блеснули торжеством: — Ага! Нашему примеру уже следуют и будут следовать! Мы-то спровадили к щурам всего пятнадцать Наритья, считая сегодняшнего. А ты, Джунира, даже следы не способен различать, не то что судить праведно! Все вы, недомудрые, сбились с тропы, следуя за беззаконными Наритьярами! Нет вам больше ни веры, ни доверия! Да извергнут вас стихии посвящения! — Однако ты, ворюга, сидишь здесь и пальцем не шевельнёшь, пока мы тебе не позволим, — напомнила Вильяра, срываясь на рык. — О, я и моргнуть не могу без твоего позволения, недомудрая! — издевательски протянул Ракта. — Однако правда-то не в силе! Сила в правде! И ты тоже познаешь это очень скоро. Ты будешь вздрагивать от любого шороха за спиной. Ты станешь трястись, как прошмыгин хвост в страхе справедливого, беспристрастного суда… Вильяра начала набирать воздух для ответа, но тут Альдира рявкнул так, что прижали уши все присутствующие: — Хватит! — глава Совета позволил эху отгулять по зале и продолжил. — Ракта и Ташта, с кем вы сговорились, что убьёте мудрого Наритьяру? Ташта ответил легко, не задумываясь: — С кем? Да мне же не хватит рук**, сосчитать всех, кто при мне вслух пожелал рыжему выползку поганой смерти! Вильяра не усомнилась в правдивости его слов. Что уж там, она сама не единожды посылала Наритьяр кувырком ко щурам. Всех! Да, позже случились «качели смерти», песнь Равновесия, и Младший показал себя наособицу от Старшего и Среднего… Альдира быстро задал убийцам следующий вопрос: — Кто пообещал вам награду за смерть мудрого? — Никто. Это наш прощальный дар Голкья, — не сказал, а прямо-таки провозгласил Ракта. Колдунья снова не почуяла лжи. Ей ужасно не нравилась, как держатся братья: даже не нагло — уверено, с достоинством. Будто закон, обычаи и правда действительно на их стороне. — Вы собирались умереть? — спросил Альдира, не давая никому времени на размышления. — Мы собирались на ту сторону звёзд, — улыбнулся Ракта, и добавил, не сдержав досады. — Мы просто не успели туда уйти. Жаль! Там тепло, и много дичи. Там ни одна зверюга не вынюхала бы наш след. Вильяра обменялась взглядами с Тринарой, тот поморщился: «Да, они уже уходили и возвращались. В их логове много чужого. Щуровы сновидцы, не ведают ни страха, ни стен, ни берегов!» «Сновидцы… Мудрый, а ты сам-то кто?» «И я такой же! Живу дольше, успел немного поумнеть.» — Вы ошиблись, — припечатал Альдира. — И вы ошиблись не единожды… Мудрый Рийра, у тебя есть, что сказать о Ракте и Таште из клана Рийи? Рийра выглянул из-за спин других мудрых, как белянка из норы: — Нет, я не знаю этих двоих. Они покинули угодья Рийи прежде, чем я принял посвящение мудрого. Я их не знаю, и до рассказа Джуниры не знал об их делах. Поэтому я отказываюсь от права убежища и от права суда над этими Рийи. — Мудрый Рийра, ты совсем ничего о них не знал? — уточнил Альдира. Хранитель Рийи замялся и, нехотя, добавил к сказанному: — Я слышал кое-что, но не поверил слухам и не обратил внимания. Мало ли, что болтают охотники, пережидая пургу. — Мы услышали тебя, о Рийра. Мудрый Джунира, желаешь ли ты судить Ракту и Ташту из Рийи за их беззаконные дела в твоих угодьях? Джунира внимательно посмотрел на пленников, прошёлся взглядом по лицам мудрых, задержавшись на Вильяре, и ответил главе Совета: — Я уступаю право суда хранительнице Вилья, в чьих угодьях Ракта и Ташта сотворили своё последнее и самое страшное беззаконие. — Мы услышал тебя, о Джунира, — тяжело вздохнув, сказал глава Совета. — Мудрая Вильяра, желаешь ли ты судить Ракту и Ташту из Рийи за убийство, совершённое в твоих угодьях? Или передашь убийц мудрого на суд Совета Мудрых? Вильяра подобралась, как перед прыжком. Альдира давал ей понять, что готов избавить её от выбора, от ответственности за выбор. Поганый выбор, на самом деле! Она сама достаточно пробыла под рукой Старшего Наритьяры и успела насмотреться на Среднего, чтобы понимать, что двигало убийцами Младшего. В то же время, Вильяра не желала, чтобы охотники так вот запросто изгоняли мудрых. Особенно не желала она вечно стеречь свою спину даже не от тех, кто лично затаил на неё обиду, а от ловких и дерзких торговцев чужой смертью. — Я пока не приняла решение, о мудрый Альдира. Я желаю ещё расспросить у этих двоих. Ракта и Ташта, скажите, что означали узлы на ваших куртках? — колдунья коснулась своей груди примерно там, где заприметила на одежде купцов незнакомый узор. — Какие именно узлы? — переспросил Ракта. — Наши куртки были щедро изукрашены. Жаль, они остались дома! Может, позволишь мне сходить за ними, о мудрая? Я принесу — ты покажешь, о чём спрашиваешь? Его ухмылка, в сочетании с вытаращенными, слезящимися глазами, смотрелась жутковато. Убийца, в общем, и не надеялся, что его отпустят, но время тянул изо всех сил. Вильяра порылась в карманах — вытащила связку шнурков, которую отдала ей молодая охотница в трактире: — Незачем далеко ходить. Вот такой узор. — О, ты немножечко умеешь связывать концы с концами, — усмехнулся Ракта. — А теперь положи-ка рядом эти шнурки, свою серёжку мудрой и сравни. Или тебя не учили, что означает каждое из её плетений? Вильяра рыкнула, не находя слов. Наставник Наритьяра, правда, не вдавался в подобные мелочи. А вот старый прошмыга Латира, любопытной знахаркиной дочке — да, показывал и объяснял. Она просто не сообразила соотнести одно с другим. — Молчишь и яришься? Значит, не знаешь! — восторжествовал убийца. — А я тебе подскажу! Право суда, справедливого и беспристрастного, вот что означает такой узор! Стародавние мудрые взяли право суда себе, а вы, недомудрые, упустили. Ну, раз упустили, так упустили. Кто смог, тот подобрал. Вокруг невнятно ворчали, переглядывались и, наверняка, обсуждали услышанное безмолвной речью. А Вильяра, припомнив Латиру, разом обрела спокойствие. Она проговорила мягко, почти ласково. — Я услышала тебя, о Ракта. Однако вы с братом — большие молодцы, что повязали себе шнурки, но не стали вдевать серебро в уши! А то охотники могли подумать, будто вы и весной их защитите. От паводка, от урагана, от лавы… А вы — шасть на ту сторону звёзд, и нету. Неловко бы вышло, правда? Колдунья прищёлкнула пальцами перед лицом Ракты, ослабляя заклятие, а то уже смотреть больно, как он вращает глазами, лишь бы краешком закатить их под веки. Убийца, злобно зашипев, зажмурился: теперь, пока не проморгается, немного помолчит. Второй беззаконник молчать не стал: — Так это же ваш долг — хранить кланы от стихий! Вам за это уплачено вперёд: бесконечной жизнью и колдовским могуществом. А вы мир шатаете, вместо того, чтобы его хранить! — Мы храним мир и судим всех, кто его шатает, — Вильяра хотела сказать, мол, так было, есть и будет, но осеклась, со стыдом и горечью. Так должно быть, но… Встопорщила гриву, сжала кулаки. — Я, хранительница Вилья, всю жизнь и могущество своё отдаю служению, храня равновесия стихий и благо охотников! Ташта подмигнул ей так, будто заигрывал в плясовом кругу: — Вот и славно, красавица! Все бы вы делали так, как ты сейчас говоришь! Может, не пришлось бы охотникам вязать на себе давно забытые узоры. Вильяра, наконец-то, вспомнила ярмарочное присловье: «пойди и переспорь купца». Фыркнула, встряхнулась: — О мудрые, я, хранительница Вилья, услышала всё, что хотела. Желает ли кто-то ещё задать вопросы Ракте и Таште из Рийи? — Молчание в ответ. — Или споём над ними песнь Познания? Первым отозвался Нельмара: тихо, будто тростник прошелестел: — Пой, Вильяра, я тебе подпою. — И я. Любопытно, чего ещё я про них не знаю? — присоединился Джунира. — И я. Любопытно, по каким мирам их носило, — Тринара. Альдира немного обождал, но других желающих не нашлось. Тогда глава Совета спросил: — А ты, о мудрый Рийра, не желаешь ли познакомиться ближе с выходцами из твоего клана? Молодой хранитель Рийи сверкнул глазами: — Нет, я не желаю знать эту бродячую погань… Но я подпою Вильяре. — И я спою с вами, — подытожил Альдира. — Песнь познания? Над нами? Да от неё же с ума сходят! — начал громко возмущаться Ташта. — А ты думаешь тебе ещё пригодится то, что у тебя вместо ума? — зарычал на него Рийра. — Не надо было попадаться! Альдира лишил голоса обоих убийц, не дожидаясь ответа. Песнь Познания поётся не быстро и не легко, ведь тот, над кем её поют, как бы заново проходит весь путь: от рождения, по сей миг. Когда поют над обморочным, сонным или одурманенным, видения его прошлого — добыча только поющих. Когда начинают петь над бодрствующим, он тоже впадает в транс и проживает свою жизнь заново, будто наяву. Песнь поднимает со дна памяти глубоко зарытое и накрепко забытое: болезненное, страшное, стыдное. Кое-кто трогается умом, не выдержав новой встречи со старыми кошмарами. Однако сновидцу, который поладил со своим даром, безумие обычно не грозит, и никто не позаботился поднести Ракте чашу с зельями. А Таште… — Мудрая Вильяра, я не вижу смысла петь второй раз: эта двойня с рождения неразлучна. Желаешь ли ты увидеть те же события ещё одними глазами? Желаешь ли ты знать мысли второго брата, как знаешь — первого? — Нет, Альдира, я не желаю. Я увидела всё, что хотела. И я решила: я не стану передавать этих двоих беззаконников Совету. Я изгоню Ракту и Ташту из клана Рийи сама, не откладывая. К щурам! — Да будет так.