Он прикладывает иглу к вене И просит музыку войти Между горлом и предплечьем.
Холмсу хуже с каждым днем, его прежде гениальный мозг теперь тупит и виснет, так что приходится перечитывать тексты по нескольку раз, на элементарные задания уходит много времени; он настолько рассеян, что постоянно забывает что-то сделать, и прежняя ясность ума и настроение играть на скрипке бывают у него только тогда, когда он вмазанный. В школе уже стали замечать неладное, но пока все странности списывают на подростковые проблемы. Шерлок лишь печально усмехается: с его «подростковыми проблемами» не справится большинство взрослых. Джейми тоже ведет себя подозрительно, но на него не обращают должного внимания, потому что он проучился здесь всего ничего, и никто не знает, каким он был раньше. * Шерлок пялится в стеллаж перед собой уже минуты три, пытается собраться с мыслями, читает названия с корешков книг в попытке зацепиться за что-нибудь знакомое, но вспомнить, зачем он пришел в библиотеку, он так и не может. На плечо ложится рука, и Холмс вздрагивает. Раньше он был достаточно внимательным, чтобы не позволить застать себя врасплох, подкрасться незамеченным со спины. Шерлоку досадно. Он так и не вспомнил, зачем пришел. На лице у Джейми — улыбка, светлая и мальчишеская. Со стороны кажется, что у него случилось что-то хорошее и радостное, но Холмс знает, что каждая трубочка с хардом разрушает его жизнь все сильней и сильней. Хилл пытается подойти ближе, спотыкается и неловко повисает на Шерлоке, чуть не завалив их обоих на книжные стеллажи. Холмс сгибает колени от тяжести, придерживает его за локти и шипит от злости и от того, что Джеймс задел синяки на предплечьях. Хилл явно въебанный, это видно по ошалело выпученным глазам, по оживленному лицу, горячей и блестящей коже, никакущей координации, и все это настолько очевидно, что Холмс бесится. Шерлок пытается придумать, куда спрятать Хилла еще минут на пятнадцать, пока его не отпустит, и совсем забывает, что он искал дополнительную литературу. Библиотека их школы довольно большая, и Холмс волочет Джеймса в самый отдаленный ее угол. Спрятавшись за шкафами, они опираются на стену и глубоко дышат: Шерлок — потому что ослабленному наркотиком телу тяжелы любые нагрузки, Джеймс — еще и потому что прямо сейчас под сильным стимулятором. Джейми облизывает губы и наваливается на Шерлока всем весом, и хватается за его ремень, и тянет на себя, и лезет целоваться, ударившись носом о подбородок Холмса, и это все настолько странно и палевно, что думать о чем-то другом просто не получается. Шерлок не сопротивляется, только надеется, что они не будут шумными. Джейми сползает на колени, расстегивает ширинку Шерлоку и накрывает ртом полувставший член. Кончает Холмс быстро и прямо на пушистые ресницы, становится стыдно, Хиллу отдрачивает тоже второпях, а потом они уходят, умываются и спешат на урок. *Он вынимает иглу из вены, Мелодия выходит из-под кожи. Скрипки с визгом горят, Арфы режут плоть.
У Шерлока, вероятно, депрессия. Он об этом не задумывается и в самокопаниях старается не тонуть, но объяснить то, что с ним происходит, можно только этим. Безразличие к собственной судьбе накатывает просто неимоверное, Шерлок прогуливает подработку раз, другой, третий и вылетает с нее нахуй. Должно быть жаль, но Холмсу настолько плевать, что он сам этому удивляется. Он покупает продукты (у него еще остались деньги за прошлый месяц), просит какого-то мужика купить ему пива, потому что Шерлок — несовершеннолетний, и идет домой. Дома Джейми спрашивает его, что случилось. Шерлок не хочет рассказывать, но вываливает все как на духу: и про работу, и про еду, и про дядьку с пивом. Джеймс загадочно улыбается, переводя взгляд с бутылки на холодильник, открывает его и достает сметану. Кладет пару ложек в чашку, доливает пиво и размешивает, проделывает это во второй раз, одну чашку протягивает Шерлоку, другую придвигает ближе к краю стола и садится на стул. Шерлок с подозрением смотрит то на не вызывающую доверие субстанцию, то на Хилла, который пьет эту бурду, не отрывая взгляд от Холмса. Все-таки решается и отпивает чуть-чуть, странный напиток, на удивление, довольно ничего. Проблема с деньгами таким образом не решается, но от своеобразной поддержки Джеймса Шерлоку все же становится лучше. Хилл говорит, что порекомендует его кому-нибудь из его знакомых, и Шерлок не знает, радоваться ему или плакать. Они допивают пиво, а потом Шерлок остается готовить ужин один, потому что в дверь звонят: к Джейми приехали. Через два дня приезжают к Шерлоку. Ему немного противно и смешно, когда он с до нелепого раздвинутыми ногами лежит на диване, а дяденька с огромными перстнями на пальцах пялит его так, что необъятное пузо мужика подскакивает и шлепает по худому Холмсу при каждом толчке, а за стенкой печет пирог с рыбными консервами Джейми. Когда Шерлок остается в комнате один, ему холодно и плохо, но на тумбочке лежит приличная сумма, а по спине гладят мягкие и теплые ладони Хилла. Они идут на кухню, пробуют пирог. Джеймс берет заранее растопленное мороженое, достает бутылку водки и подмигивает. Они смешивают в двух стаканах. Становится лучше. К Холмсу приходят еще через неделю, и Джейми решает, что пора приготовить алкогольный коктейль по четкому рецепту, а не просто намешать все, что нашлось в холодильнике. Он делает один из так называемых дамских коктейлей — «белого русского», и Шерлок уже тянет руку к стакану, но Хилл резко отодвигает его руку и отвешивает смачную оплеуху. Вообще-то, Шерлок знает, что если смешать алкоголь и кокаин, то получится этилкокаин, то есть ничего хорошего, и что возможна остановка сердца. Это мало волнует его, но Джеймс отчего-то очень зол, поэтому он молчит. Когда Холмса отпускает, они все-таки пьют коктейль, количество ингредиентов в каждом стакане увеличено вдвое. Шерлоку еще муторно, он кивает, когда Хилл говорит, что вкус водки ему совсем не нравится, но молочное делает ее мягче, не особо вслушиваясь. Кивает, когда Джейми сходу предлагает пойти за продуктами, и жалеет об этом сразу же, когда они одеваются и выходят из квартиры: на улице непогода. Они добираются до магазина совсем замерзшими, хотя и были разгорячены алкоголем, и только тогда вспоминают, что забыли деньги. Холмс шатается, думает уже разворачиваться и идти, но Хилл хватает его под локоть и тащит в здание, чтобы хотя бы согреться. Они ходят мимо полок, полностью забитых едой, и тупо делают вид, что не могут выбрать и что забыли список, а не кошелек. Взгляд Шерлока падает на мармелад, лежащий в открытой коробке, рядом с которой — лопатка и пакетики, в которые можно упаковать сладости, если есть желание. Он пихает Хилла под ребра, глазами указывает на коробку. Холмс не очень-то любит мармелад: он приторно-сладкий, странной консистенции и неприятно липнет к пальцам, но он ел за сегодняшний день только один бутерброд и полстакана водки со сливками и ликером, поэтому содержание глюкозы в крови у него низкое, поэтому он голоден, но денег у них нет… Все это он бегло объясняет Джеймсу, а тот насмешливо улыбается, берет мармеладку и бросает себе в рот. Потом еще одну — подносит к губам Холмса. И снова — себе. И Шерлоку. Из магазина они не выходят — выбегают, в спину бросает угрозы и проклятья охранник. Они заворачивают в незнакомый переулок, чтобы отдышаться. Стоят, прижавшись спинами к обшарпанной стене, смотрят друг на друга. Первым не выдерживает и хохочет Джейми, а за ним заливается и Шерлок. * Джейми действительно выглядит, как случайно оживший труп. У него постоянно трясутся руки, и из-за этого разбито вдребезги много чашек и тарелок. Холмс с боем заставляет его съесть хоть что-нибудь, когда он курит целый день (он курит каждый день, но один-два раза, его силы воли пока хватает на это, зато на выходных он любит посмолить без остановки), прячет кристаллы крэка: боится, что у Хилла случится передоз. Целуется Джейми теперь реже, потому что на нижней губе — налившийся пузырями ожог, который болит всегда, но только не тогда, когда Джеймс зажимает ртом короткую горячую трубочку. * У Шерлока зудит и болит задница, потому что новую подработку он не нашел, в то время как кокаин не подешевел, и потому что они сегодня гуляли по крышам высоток, курили травку, как повелось делать на прогулках, и Джейми захотелось прямо там. Было пиздец холодно — голыми на открытой крыше, — зато весело. Холмс катается по кровати уже полночи, но уснуть никак не может: кокаиновая бессонница не дает ему покоя. Он уверен, что в соседней комнате Хилл мучается так же, поэтому берет подушку и идет к нему. Они спят в футболках: Шерлок — в растянутой с длинными рукавами, потому что мерзнет, Джеймс — с короткими, потому что недавно курил крэк, ему жарко. Им обоим очень плохо, они лежат обнявшись, ничего не говоря. Сна ни в одном глазу, Джейми вертится юлой, а потом встает, включает свет и шлепает к комоду, роется в верхнем ящике. Достает какую-то бутылочку (Шерлок сперва принимает ее за смазку и успевает провыть в подушку), садится на кровать спиной к Холмсу, так что тому ничего не видно, и открывает. Он подносит ту руку, в которой должна быть крышка, ближе к лицу. Выше и дальше его головы Холмс замечает переливающиеся перламутром шарики. Мыльные пузыри, непонятно как взявшиеся в комоде, в котором обычно лежат презервативы. Шерлок не может сдержать смех. Через минут пять Хилл протягивает баночку ему, говорит: «Твоя очередь». Холмс снова ржет. * Когда бессонница мучает их в следующий раз, Джейми включает на магнитофоне вальс. Джейми научился в кружке бальных танцев, куда его засунула заботливая маменька, которой хотелось видеть сына пореже, а Шерлок научился вместе с братом, Майкрофтом, когда тому нужно было разучить и отрепетировать танец для школьного выпускного. Шерлоку было лет десять. Они танцуют. Синяки на венах мерзко ноют. Сначала ведет Джейми, и Холмс подмечает с удивлением, что, хотя он выше, Джейми крупней его и шире в плечах; то, что косолапит немного и переносит основной вес на внутреннюю сторону стопы, Шерлок заметил еще в первую неделю совместной учебы; как ни странно, танцевать вместе довольно удобно. Потом ведет Шерлок, и через полчаса у него идет носом кровь, а Джеймс валится на кровать и не может отдышаться. * Шерлок делает домашнее задание на неделю вперед, у него от напряжения болит голова, он занят, и поэтому не замечает, что Джейми ушел. Ожог на его губе совсем ужасный: пузыри лопнули, и на обожженном месте теперь красное запекшееся мясо; в последнее время Хилл был очень подавленным и депрессивным. Шерлоку больно осознавать, что Джеймсу теперь не слезть, но его собственное пристрастие к кокаину тоже не дает о себе забыть. *Он закрыл глаза, В его крови бушует битва. Войска маршируют сквозь кишки, Внутри медленно теплеет.
Джейми приходит к Чарли, купить еще харда и переночевать там же. Он курит. Его сильно кроет, ощущения от крэка в целом такие же, как и от кокаина — легкость по всему телу, поразительная скорость мышления, сладостное чувство собственного величия, небывалая четкость восприятия (в мрачной и плохо освещенной конуре Чарли глазам Джеймса так светло и больно) — только все ярче и ощутимей. Одну порцию, через полчаса другую, третью, чтобы сильней и приятней. Остановиться кажется кощунственным, звонки Шерлока, заметившего его отсутствие, он игнорирует, его вниманием завладевает милый сердцу звук нагревающихся и взрывающихся кристалликов, похожий на лопающиеся пузырьки пупырчатой пленки. Через пару часов появляются галлюцинации и навязчивые суицидальные мысли, его ломает, Джейми почти вынужден выкурить еще одну дозу.Ничего нет для тебя
Перед глазами встает прежний Шерлок, талантливый, хлесткий, язвительный, а потом — его бледная тень — сколовшийся пацан, почти растерявший личность и разум в погоне за кокаиновым кумаром, раньше с легкостью читавший привычки, характеры и истории окружающих людей, просто рассмотрев их, теперь же корпящего над учебниками часами, если он в состоянии воспринимать текст вообще — хотя бы прочитав одно и то же пять раз. Жалкое и страшное зрелище. Смешно думать, что вот это медленно умирающее существо — единственное дорогое, что у него осталось, но это так. Ближе Шерлока у Хилла нет никого — и это и странно, и горько, и (самую малость) губительно. Джейми боится представить, как будет одиноко, если/когда Шерлок однажды не придет к нему домой.Ничего и не было для тебя
Вспоминается, что он, в сущности, всегда был один. Родители не любили его, остальная родня была далеко, близких друзей не было никогда — Холмс первый. Забавно, что ни один любовник так и не стал ему настолько важен, как одноклассник с феноменальным умением делать выводы и издеваться над людьми. Голова раскалывается. Джейми раскуривает еще.Ничего тебе не останется
Хилл представляет на секунду, что будет, если он сможет вылечиться и зажить нормальной жизнью. Что его ждет? Да ничего. Без семьи, без друзей, без нормального образования (он никогда не был старательным учеником, тем более, когда подсел на порошок, и вообще нихрена не делал в школе с тех пор, как перешел на крэк), с дружком-наркоманом, который выглядит так, словно вот-вот умрет, — он чертовски боится одиночества, но именно оно сопровождало его всю жизнь, именно оно ждет его. Джейми пытается заставить себя лечь спать, но сна ни в одном глазу, спустя некоторое время его начинает ломать, и он принимает еще раз. И еще — минут через двадцать. Хорошо-плохо, хорошо-плохо — его мотыляет из белого в черный, туда-сюда, болит голова и растрескались губы, туда-сюда, как на гребаной карусели, на которой его всегда укачивало.…и так будет всегда.
Он снова вспоминает почему-то Шерлока, его неожиданное признание. Он подумал тогда, что либо Холмс шутит над ним, либо от того холодного Шерлока, которого он знал раньше, ничего больше не осталось. Так и было. Шерлок выглядел разбитым, и Хиллу было стыдно за свои жестокие слова. Перед глазами стоит Холмс, укоризненно глядящий на пакет с крэком, говорящий: «Давай хотя бы попытаемся, Джейми. Давай бросим, Джейми. Мы же умрем так, Джейми. Я люблю тебя, Джейми». Он выкуривает еще дозу, но лучше почему-то не становится — только хуже. Обидно, но не смертельно. Его накрывает слабость, сопутствующая отходняку, а не приходу, это странно, но не смертельно. Он садится возле железной койки прямо на грязный пол, опирается на нее. В груди болит и колет, это неприятно, но не смертельно. В глазах темнеет. Это не смертельно. * Телефон разрывается. Шерлок очень зол. Вообще мало кого обрадует звонок в четыре утра, но звонит Чарли — не ответить нельзя. Его грудной голос спросонья в голове грохочет так, что разрывает барабанные перепонки. Чарли говорит: — Забери, блять, своего дружка. Шерлок хочет спросить, что с ним, но Чарли бросает трубку, да и сам догадывается: Джеймс обдолбался так, что не дойдет домой. Придя в притон и обойдя все излюбленные Хиллом уголки, Холмс находит его, Джейми. Он спит (вроде) на полу, опершись спиной и затылком о кровать и положив на нее локоть. Шерлок пытается растормошить его. Разбудить. Распинать. Джейми валится на пол с нелепо поднятой рукой и позы совсем не меняет. Глаза его открыты, зрачки широкие, но мутные, так что контраст между радужкой и зрачком теперь заметен.(Он открыл глаза, Но все-таки он не проснулся.)
У Шерлока от осознания холодеет в животе и к горлу подкатывает, он раздирает руку до крови, надеясь проснуться от резкой боли у себя в кровати и услышать шаркающие шаги Хилла в соседней комнате (всегда смеялся над людьми, щипающими себя, чтобы понять, что не спят), но ничего не меняется: ободранная койка все еще перед ним, осколки битого стекла, пепел и даже чей-то выбитый зуб на дощатом полу никуда не делись, а Джейми, милый Джейми, который теплыми руками трепал его волосы не больше десяти часов назад, лежит уже мертвый и с протянутой негнущейся рукой. Холмс понимает, что он мертв уже часов пять, по окоченению и черноватому цвету кожи. Он зажмуривает влажные глаза, его тошнит. В комнате кроме них (него) еще несколько человек, но они, кажется, чувствуют себя вполне комфортно рядом с трупом; в сторону Шерлока никто из них не смотрит. Он просит у кого-то кокаин, ему щедро отваливают аж две ампулы (разбодяженного, наверно) и шприц, дрожащими руками вкалывает одну целую, садится рядом с телом Джеймса, цепляется за его вытянутую руку и закрывает глаза. Открывает уже в больнице. Возле больничной койки на стуле дремлет Майкрофт. Его голова опущена на грудь, он похрапывает и выглядит обычным человеком, хотя благодаря феноменальному интеллекту занял неплохую должность в правительстве сразу после учебы, и обычным человеком его назвать тяжело. Холмс даже позавидовал бы ему (он-то весь ум с памятью проебал), если бы не знал: во всем, что с ним случилось, виноват только он, а также если бы он вообще был способен на переживания. Сейчас он вымотан и разбит, странно спокоен. Ему не интересно, но он спрашивает у брата, что с ним произошло, как он его нашел. Шерлок, когда уезжал от родных, дал им адрес какой-то общаги, но и подумать не мог, что им придет в голову ехать так далеко, что выяснится: он там не живет и не жил никогда. Перепуганные родители попросили Майкрофта использовать знакомых и найти непутевого братца. Предупреждая вопрос, Майкрофт говорит: «Нет, родители еще не знают». Добавляет: «Ничего, кроме того, что ты нашелся». Упрекает: «Мы волновались». А еще: «Ты же мог умереть так, Шерлок». Холмс-младший узнает, что с ним случился передоз (все же ампулы ему дали не очень бодяженные), что ему было бы лучше сейчас, если бы ему начали оказывать помощь сразу, не теряя время на то, чтобы проверить, что именно он принял. У Шерлока нет желания говорить. У него нет желания рассказывать о том, что случилось. Нет желания вспоминать и убеждаться, что смерть друга ему приглючилась, но Майкрофт спрашивает, кем ему приходился тот парень, тело которого нашли возле Шерлока. Холмс-младший болезненно и вымученно усмехается: «Или меня нашли возле его тела». Майкрофт делает недовольно-вежливое лицо, и Шерлок все же отвечает на вопрос: говорит, что жил с ним, чтоб не спалиться перед мамой и отцом. Майкрофт смотрит на него, как на идиота, не умеющего врать. Собственно, так и есть. Родителям Джейми позвонили. Они хотят похоронить его побыстрей, продать квартиру и уехать (сбежать). Холмс думает, что у Хилла осталось много его вещей. Нет, не так. В доме покойного Хилла осталось много его вещей. Майкрофт говорит, что у него хламидиоз, что его будут лечить. Шерлок отвечает, что ему похуй. * Шерлока спасают от передоза, но домой он не возвращается: он проходит психотерапию. Хотя кокаин не вызывает сильной физической зависимости, ему очень плохо, а еще — грустно, он злится на себя, — потому что во всем виноват только он сам. Майкрофт утверждает, что родители все еще ничего не знают, что он наврал им что-то про депрессию или нервный срыв (без разницы), и что уговорил не ездить к нему. Шерлок вяло изумляется, но дар убалтывать родителей у Майкрофта был всегда. Холмс-младший проходит терапию, его заставляют есть, говорить с психологами и жить дальше. Из него изгоняют хламидии, организм чистят от кокаина, но Шерлок знает, что непременно закинется еще когда-нибудь. Майкрофт тоже не дурак, он берет с него обещание писать на листочек то, чем вмазывается, и класть в карман. Шерлок думает: «Да пошел ты, братец», но клянется исполнить его просьбу. * Он живет с родителями уже полгода, и придется еще лет пять, чтобы они успокоились и перестали думать, что Шерлок вскроет вены, как только станет жить отдельно от них снова. Мамочка говорит об этих своих опасениях однажды, а Шерлок закатывает глаза и бурчит: «Ну разумеется, я не вскрою вены: это ведь такой ненадежный способ! Я предпочту повеситься или спрыгнуть с моста». Мать хватается за сердце, разглашается гневной тирадой, которая всегда начинается с: «Уильям Шерлок Скотт Холмс!». Майкрофт — в глазах родителей пай-мальчик и умница, поэтому может себе позволить посмеиваться, когда его братца распекают, как маленького, и Шерлок в очередной раз убеждается, что в мире вряд ли сыщется что-либо хуже ехидно-сдержанного смешка Майкрофта. Шерлок снова может доставать людей своей проклятой дедукцией — память и внимание к нему вернулись, как и способность соображать. Мир постепенно приходит в норму, несмотря на то, что время от времени Шерлок просыпается ночью — будто бы от звонка Чарли, раздраженного очередным трупом в его доме. Иногда Шерлок видит Джейми в зеркальных витринах — но только оттого, что снова курнул косячок, а с наркотиками у него прочно и неразрывно ассоциируется именно Джеймс. На все разговоры про любовь Шерлок Холмс отвечает своей коронной фразой про химический дефект, присущий слабым людям. Он тоже был слабым какое-то время, но этого вслух никогда не скажет. * Шерлоку восемнадцать; теперь все хорошо.