Нетакая

      Гарри находился в растрёпанных чувствах, перемешанных и перемеженных, да попросту перепутанных: смятение крутилось вокруг взволнованности, преследуемое беспечным счастьем под руку с норовящем взлететь воодушевлением, за которыми еле поспевало вялое негодование. Но, несмотря на все это, он был определенно рад вечеру с Дафной и определенно не рад дню со Снейпом; несомненно счастлив разговору с Дафной и несомненно не счастлив разговору со Снейпом, а еще он совершенно не понимал, что со всеми этими разговорами делать, а ведь делать что-то надо было. И если бы он был Гермионой, то ответ не заставил бы себя долго ждать — пойти в библиотеку, но он, к счастью — или же сожалению — не был Гермионой, а потому ответы на его вопросы редко прятались меж хрустящих страниц пыльных книг. Очень часто они прятались в пушистой бороде, заткнутой за пояс бархатной мантии со звездами…       Но Дамблдор знал, мало того что знал, так еще и не был этим обеспокоен! И мадам Помфри… а что, если все знали, а Гарри нет? Почему все все́ знают, а Гарри нет?! Даже сирена знает, а он нет!       — Гарри? — Гермионин голос заставил его вынырнуть из невеселых мыслей и воззриться на нее, идущую из библиотеки. — Где ты был? Я тебя почти весь день не видела!       — Почему все все́ знают, а я нет?       — Эм… — Гермиона удобнее перехватила книгу, которую несла, потом поправила волосы, а следом сморщила нос, и Гарри понял, что не хочет слышать ответ. — Знаешь, ты не особенно внимательный. И еще слишком эмоциональный. А еще… постой, а почему ты спрашиваешь?       — «А еще» что?       — А еще упрямый. Как осел. Так почему? — Гарри оглядел коридор, в котором они стояли, и вздохнул, понимая, что Гермиона не только внимательнее него, но еще и куда упрямее, а потому, заметив неприметную дверь чуть поодаль, он тут же указал на нее.       — Сейчас расскажу, только давай зайдем сюда, — Гермиона нахмурилась, но все равно пошла за ним, осторожно заглядывающим внутрь кабинета. Гарри наколдовал огоньки и начал отправлять их один за другим под потолок, наблюдая, как помещение заливает теплый свет, который фут за футом выхватывал заброшенный пыльный кабинет.       — Заходи, вроде обычный кабинет, никого нет. И закрой за собой дверь, пожалуйста.       — Хорошо, Анигиларе! — Гермиона направила палочку на дверь, и та, вспыхнув красным свечением, закрылась. Гарри удивленно посмотрел на Гермиону, а она только пожала плечами и, очистив с помощью Тергео парту и стулья, уселась за одну, с громким хлопком опустив свою книгу на парту вместе с емким словом: — Рассказывай.       Гарри не стал тянуть книззла за те части, которые и упоминать неприлично, и тут же выпалил:       — Снейп — Пожиратель Смерти.       — Проф… что?! Но как? — Гермиона выпучила глаза, вцепившись в корешок книги и подавшись вперед. В полумраке ее каряя радужка казалась темнее и почти сливалась со зрачками, отчего ее глаза превратились в дыры, которые утягивали Гарри в их черную, жаждущую знать пучину.       — Вот так, — односложно ответил он, пожав плечами. — Самый настоящий. С меткой. Похожей на ту, которую мы видели на чемпионате в небе… Даже точь-в-точь.       — Но… он же профессор и помогал нам, и Хогвартс… Гарри, а ты уверен? Ты ничего не путаешь? — Он только раздосадованно зыркнул на нее, а потом ответил:       — Нет, я видел своими глазами. И сирена сказала, что у него на плавнике чужая магия… совсем как моя… — Гарри запнулся на слове, а потом начал быстро-быстро говорить: — Как моя! Гермиона… Черная метка содержит магию Волан-де-Морта, которая совсем как моя… Что это значит? Гермиона, что это значит?!       — Погоди, — она встала и начала ходить взад-вперед перед сидящем на парте Гарри. — Какая «Сирена»? Давай по порядку.       — Озерная сирена, — взъерошив волосы, ответил он. — Когда Снейп — не поправляй меня, пожалуйста, Гермиона — отправил меня в подсобку, я там увидел бутыль с сиреной. Да, настоящей сиреной — у нее руки с присосками, — Гарри невольно поднял свои руки ладошками вверх и показал их Гермионе. — Волосы будто водоросли, а глаза такие светлые-светлые, будто совсем прозрачные, прям как у рыбы. И сама она такого серого цвета вся, не очень приятного. В общем, я, оказывается, и с ними могу говорить. И оглушать, как они, могу. Вот и Снейпа я оглушил, пока с ней говорил. Я не специально! — Подозрительный блеск в глазах Гермионы так и не погас. — Я тогда еще не знал, что умею. И она сказала, что Дамблдор просил ее вылечить Снейпа от чужой магии, которая совсем как у меня. Получается, что у меня магия Волан-де-Морта… — последнее слово Гарри произнес даже не шепотом, а просто пошевелил губами. Голос отказал ему, и он со надломанной своими рассуждениями надеждой смотрел на нахмуренную Гермиону.       — Постой, — она тоже подняла руки, только уже ладошками вперед, — вспомни свои же слова о том, что это просто говорящее растение, а в твоем случае — рыба. Возможно, у них совершенно другая картина мира, да совершенно очевидно, что другая! И к тому же профессор Дамблдор тебе уже говорил, что Волан… де-Морт дал тебе способность говорить со змеями, значит, в тебе есть частичка его магии, как и в… метке эм… профессора Снейпа…       — То есть возможно, что и все остальные способности говорить тоже от него?       — Нельзя исключать и этого, хотя со змеями ты же начал говорить, как только увидел одну, а с мандрагорами иначе.       — Но те мандрагоры же были маленькими, может, они просто не умели тогда говорить?       — Может, и так, а, может, твои способности проснулись только в четырнадцать лет. Я вот тут прочитала, — Гермиона подошла к той книге, которую недавно уложила на парту, и начала листать ее. — В ней говорится, что особенные магические способности могут проявляться как в раннем возрасте вместе со способностью к колдовству, так и в более позднем, то есть в четырнадцать лет. Если по наступлению пятнадцатого года способности не проявили себя, значит, не проявят вовсе. А про то, что все магические создания понимают друг друга, написано только в одной книге, и то это сборник легенд и преданий… — Гермиона снисходительно дернула плечиком. — Есть легенда, что Первородная Магия-мать подарила своим детям способность говорить друг с другом, дабы не было меж них недопонимания, дабы могли они друг друга слушать и слышать, — Гермиона цитировала, устремляя глаза к потолку, слегка хмуря брови и отрывисто кивая в момент каждой смысловой паузы. — Вот.       — Вот, — вторил ей Гарри, который вспомнил извивающуюся змею, выползающую из черепа на бледной коже. Хотя если отбросить Волан-де-Морта, предзнаменование мучительной смерти, живущего в «самом безопасном» замке Пожирателя Смерти и даже то, что его крестный отец провел двенадцать лет в тюрьме, по одному за каждого «убитого», то такая двигающаяся татуировка смотрелась круто. Чешуйки, клыки и глаза-бусинки скользящей сквозь череп змеи выглядели «потрясно», как сказал бы Рон. Змея игриво извивалась, скручивалась, будто танцевала… Танцы! Гарри пораженно застыл. Будто ему Снейпа-пожирателя мало! Он устало спрятал лицо в руках: он же не умеет танцевать. Даже чуть-чуть не может…       — Гарри, все не так плохо… — Гермиона бросила сочувственный взгляд на него, а потом, немного колеблясь, села рядом на парту, хоть и находила это чересчур вольным использованием школьного стола.       — Да, не так плохо… Просто, — Гарри вздохнул и взъерошил волосы. — Просто я совершенно не знаю, как танцевать!       — Я могу тебя научить, — выпалила Гермиона, а потом, смутившись своей пылкости, добавила: — Если ты хочешь.       — Конечно хочу! — тут же ответил Гарри и виновато улыбнулся. — Я не знаю, что бы я без тебя делал, Гермиона! А ты… от меня одни неприятности…       — С этим не поспоришь, — серьезно отозвалась та, и Гарри совсем поник. — Без тебя бы я жила скучной, нелюдимой и пыльной жизнью. Вставай! — Гермиона подскочила с парты, ее кудряшки и полы мантии подскочили вместе с ней. — Будем учиться танцевать!       — А тот, кто идет с тобой на Святочный бал, не будет против? — Гарри неловко подошел к Гермионе, совершенно не зная, куда что класть, куда наступать и куда смотреть. Он протянул к ней руки, замер, не найдя, куда их пристроить, и смущенно опустил их, тут же вцепившись в край своей измятой рубашки.       — С чего бы Вик…тору быть против…       — Постой… Виктору? Виктору Краму?! — Гарри во все глаза смотрел на покрасневшую Гермиону, невольно хмурясь, когда в голову начали с жужжанием влетать мысли-пчелы, кусаясь и жаля многочисленными «а что, если…».       — Только не говори никому! Особенно Рону! Он и так…       — Причем здесь Рон, Гермиона! Виктор… он же старше тебя, и дурмстранговец, совсем незнакомец.       — Именно поэтому я с ним и согласилась пойти! Я хочу просто приятно провести вечер! Как обыкновенная девочка, а не Гермиона «Грызли»! — отчего-то рассерженно ответила она, будто бы не в первый раз пытаясь в этом убедить или, что правильнее, убедиться. — Он не неуверенный в себе Рон, чтобы вымещать собственные обиды и несбывшиеся ожидания на ни в чем не повинном человеке!       — Гермиона, прости, пожалуйста… я ведь просто беспокоюсь о тебе, а от Виктора можно ожидать чего угодно… — Гермиона захлопала глазами, а потом, вздернув вверх подбородок, гневно произнесла:       — А мне не нужно твоего беспокойства, Гарри Поттер, — и, резко взмахнув кудрями, а потом и палочкой, стремительным шагом ушла из кабинета, оставляя Гарри позади. Он не был растерян или же разозлен, но был расстроен тем, что «как раньше» теперь не будет. Сколько бы они ни пытались…       Гарри подавленно вздохнул, растрепал волосы, подхватил забытую Гермионой книгу и поплелся в гриффиндорскую башню, мимовольно думая о том, что с драконами и правда говорить легче. Или с мандрагорами. Или с сиренами…       В коридор затекал лунный свет, отчего и так дышащие прохладой стены казались покрытыми серебристой коркой льда. Гарри поежился, заворачивая за очередной угол, и сильнее притянул к себе книгу. И когда все стало так сложно? Гермиона, Рон, Снейп… Или, возможно, никогда не было легко, просто сам Гарри этого не замечал?..       — Пригрел тебя, гада, Альбус, а ты и рад: от Азкабана избавил, в Хогвартс пристроил, с меченых ручонок твоих все спускает. Что же ты ему такого предложил взамен, что стариковские глаза прикрываются, стоит тебе начать плеваться ядом в каждого встречного? А, мальчик мой? — насмешливо проскрежетало совсем рядом, и Гарри на мгновение застыл, прижимая книгу к себе, а себя — к стене. Все сильнее он утверждался во мнении, что ему на судьбе написано быть не там, где положено, и делать не то, что положено.       — Зависть ли я слышу в твоем голосе, Аластор?       — Уж тебе ли не знать, Северус. Не получил место у одного, перебежал к другому. А в свете нынешних событий опять перебежишь, да? Как там говорят: раз предавший, предаст еще раз? Тьфу, — Гарри услышал глухой стук, шорох мантий, а потом хриплый смех. — Да не бойся ты, мальчик мой. Пока не бойся. Пока… — Следом раздались размеренные глухие удары, которые стихали тем больше, чем дальше удалялся Хмури.       Вслушиваясь в гулкий стук деревянной ноги о каменный пол, Гарри старался не двигаться, не дышать и не думать, все силы бросая на слепую надежду остаться незамеченным. Но…       — Минус двадцать баллов с Гриффиндора, мистер Поттер, за нахождение вне общежития, — вкрадчивый голос прозвучал подобно приговору, и Гарри обреченно взглянул на бледного профессора. — И еще минус двадцать баллов с Гриффиндора за посягательство на личное пространство профессора. — Гарри сощурил глаза, проглатывая несправедливую справедливость. Хоть он и понимал, что поступил бестактно и неприлично, но разве он не в праве знать, что его преподаватель убийца? — И еще минус двадцать…       — Вы так же легко отнимаете жизни, как и баллы, профессор? — Гарри и сам не понял, как осмелился сказать такое, но отступать было поздно.       — Почему же? — бесцветные губы Снейпа слегка изогнулись. — Задача гораздо проще — всего два слова, а не «и еще минус двадцать баллов с Гриффиндора за перебивание профессора»! А теперь вон с моих глаз, если не хотите упростить мне задачу.       — Вам или вашему хозяину?       — Паршивец! Несносный мальчишка!       — Кто звал Пивза? Кто звал паршивца?! — Гарри никогда не был рад Пивзу и его метательным пахучим снарядам так сильно, как в этот раз. А потому, обличительно ткнув в Снейпа пальцем, куда тут же устремились бомбочки-вонючки, он сорвался с места, улепетывая в сторону общежитий с облегченно-ошалелой улыбкой, от которой любопытные портреты тут же начали прятаться с опасливо-ворчливым «опять этот Поттер».

***

      Спустившись с утра в Большой зал, где Гарри нашел читающую газету Гермиону на одном конце стола, хмуро жующего сосиску Рона на другом конце и весело щебечущую с Невиллом Джинни в самом центре, он решил присоединиться к последним.       — О, Гарри! — Невилл расплылся в приветливой улыбке, а Джинни, выпучив глаза, тут же пошла красными пятнами смущения, не зная, куда деть себя вместе с этими пятнами. Гарри только кивнул ей.       — Привет, Невилл, Джинни. Как у вас дела? — он пытался не смотреть на шумно переворачивающую страницы Гермиону и хрипло кашляющего Рона, который, судя по всему, подавился.       — Замечательно, — Невилл улыбнулся еще шире, а потом, устыдившись своей радости, тут же скукожился, стерев с лица остатки улыбки. — Я позвал Луну на танцы. И она согласилась. А еще ба прислала мне парадную мантию.       — Это здорово, — Гарри тепло улыбнулся и одобряюще похлопал Невилла по плечу, а потом пристыженно спросил: — Только… эм, а кто такая Луна?       — Третьекурсница с Когтеврана, — Невилл кивнул в сторону сидящей к ним спиной девочки, чьи белоснежные волосы, утыканные фиолетовыми цветами, замысловатыми кудрями спускались до самого пола. — Луна Лавгуд.       Будто бы почувствовав, что о ней говорят, Луна повернулась и улыбнулась Гарри, слегка склонив голову. Ее большие белесые глаза смотрели удивленно и даже восторженно, а блуждающая по губам улыбка придавала ее лицу выражение «не от мира сего», как сказала бы тетя Петунья. И если бы только улыбка придавала ее лицу такое выражение…       — У нее… очень большие глаза, — Гарри неловко улыбнулся, пытаясь отвести взгляд от алых сережек-редисок и аляповатого ожерелья из пробок, а потом, не зная, что еще сказать, принялся накладывать еду в тарелку.       — Да, а еще она очень много знает о магических животных. У нее отец выпускает свой журнал, где и пишет о разных магических созданиях. И о тебе, кстати, тоже.       — Видишь, Поттер, не одна я считаю тебя магическим созданием, — Гарри поперхнулся, услышав знакомый голос, — на всю голову магическим созданием.       — Паркинсон, — Джинни гневно сощурилась. — Лучше уж быть на всю голову магическим созданием, чем посредственной стервой.       — Посмотрите-ка на это, Уизлетта обрела способность говорить, — Панси слащаво улыбнулась, умильно сложив бровки. — Интересно, сколько же тебе понадобится времени, чтобы обрести способность понимать, что ты зря обрела способность говорить, малышка Уизли?       — Паркинсон, — Гарри встал из-за стола и натянуто улыбнулся. — Тебе помочь обрести способность ориентироваться в пространстве?       — Как грубо, Потти, — она закатила глаза, — но, если ты изъявил желание, то, будь добр, — она скинула ему на руки сумку, — проводи меня до кабинета Трансфигурации. Эти ступеньки, пролеты и самовольные лестницы наводят на меня ужас.       Гарри еле успел подхватить сумку, прежде чем она коснулась пола, а потом, озадаченно оглянувшись на пожавшего плечами Невилла, быстро последовал за удаляющейся Панси, которая успела сладко улыбнуться Гермионе, бросить игривый взгляд одному из когтевранцев, а также обменяться записками с Лавандой. Плетущийся позади нее Гарри недоумевал, удивлялся и поражался той легкости, с которой Паркинсон заставила его идти за собой. Как только они вышли из Большого зала, Гарри опомнился и остановился:       — Паркинсон?       — Поттер? — отозвалась она, поворачиваясь.       — Как ты это сделала?       — Очень просто.       — А если не в двух словах?       — А если не в двух словах, тогда не очень просто, — Панси подошла к двигающейся лестнице и вопросительно посмотрела на Гарри, который все еще стоял рядом с дверьми. Тот недовольно подошел ближе.       — Паркинсон…       — Твоя зубрила тебя разбаловала. Пораскинь мозгами, Потти. Только не сильно усердствуй, иначе нечего останется раскидывать. — Увидев его взгляд, она обреченно вздохнула и спросила: — Надо будет напомнить Грейнджер, как она меня раздражает. Поттер, кто такие гриффиндорцы?       — Те, кто учатся в Гриффиндоре?       — Дораскидывался… Мысли шире, Поттер. Кого берут на Гриффиндор? Храбрых, честных и?..       — Благородных.       — Благородных, Поттер, благородных, — Панси улыбнулась, а Гарри помрачнел. Если она так размышляла, то как тогда размышляла Дафна? Настолько же прагматично? Настолько же расчетливо?.. Вспоминая ее глаза, ее смех и их разговоры, Гарри пытался найти в них неискренность, надуманность, притворство, но в то же время сам противился этому желанию. Дафна была другая, не такая, как остальные слизеринцы… Или он ошибается?       — Не кисни, Потти. Дафна более, м-м, правильная: не делай то, не смейся над тем, не проклинай того, не обзывай этого… Скукота да и только.       — Как ты узнала, что я о ней думаю? — лениво спросил Гарри, медленно плетясь за ней следом и не надеясь на доступный его пониманию ответ.       — Мерлин, — она покачала головой, — чтобы узнать, о чем думает Гарри Поттер, нужно обладать каплей внимательности и щепоткой наблюдательности. Или быть в дружеских отношениях с Драко. Кстати о нем, привет, Драко. Скучал?       — Панси! — Малфой страшно округлил глаза, и Панси в притворном ужасе прикрыла губы ладошкой. Подхватив свою сумку из рук Гарри, она тут же растворилась в окружении слизеринских мантий. Гарри не успел оглянуться, как его окликнули:       — Гарри, — Дафна, что-то объясняющая Блейзу, радостно улыбнулась, — привет!       — Привет, Дафна, Забини, — Блейз кивнул ему в ответ и уткнулся в книгу, а Дафна подошла ближе, все еще смущенно улыбаясь, пока заправляла волосы за ушко. Гарри всматривался в ее лицо, в синие широко распахнутые глаза, маленький нос, который был покрыт россыпью едва заметных веснушек и игриво заострен, и пытался понять, какую цель преследует Дафна и преследует ли. Какая она на самом деле? Ее светлые длинные ресницы почти касались ее бровей, которые озадаченно сошлись на переносице.       — Гарри, все в порядке? — Дафна внимательно следила за ним, участливо заглядывая ему в глаза.       — Конечно, — ответил он, невольно оглядываясь в поисках лохматой головы. Обычно этот вопрос задавала Гермиона, но не сейчас. Сейчас он был один… И в груди что-то заныло, протяжно и тоненько, но едва слышно. — В полном порядке, не беспокойся, — Гарри сухо улыбнулся, а потом привалился к стене, угрюмо начав искать в сумке учебник, перья и пергаментные листы.       — Сегодня у нас практическая, — напомнила Дафна ему и указала глазами на сумку с котлом. Гарри поднял озадаченный взгляд, а потом хлопнул себя по лбу, чем вызвал у нее смешливую улыбку. — Забыл, да?       — Да... я думал, что она послезавтра.       — Это потому, Поттер, что тебе не дано мозгов, чтобы думать!       — Кто бы говорил, Малфой. У самого-то всего одна извилина, и та — прямая.        Гарри обернулся и увидел хмурого Рона, который держал в руках два котла.       — О, а вот и верный оруженосец! — цокнул Малфой, постоянно поправляя челку. — Чем же Поттер тебя привечает, что ты за ним и в унижения, и в оскорбления?       — Да не завидуй ты, шрамоголовый, — усмехнулся Гарри, хлопая Рона по плечу. — Когда-нибудь и ты найдешь себе лучшего друга.       — Не, — нахмурился Рон, — он шрамоголовый номер два. Чтобы стать шрамоголовым номер один мало одного шрама. Нужен еще и шарм! Гарри фыркнул, а Дафна звонко засмеялась.