***
Откупорив бутылку зубами, она выплюнула крышку в противоположную сторону и, плюхнувшись на диван, включила телевизор. Раздражение вперемешку с болью сжимали в тиски её сердце, и Эмма не была уверена в том, что она вновь не попросит кого-нибудь из своей божественной семейки «отключить» её чувства и эмоции вновь. Без бьющегося в груди сердца жить было куда легче, и Эмму всё устраивало. Ровно до того момента, пока он не решился на поцелуй. Она до сих пор помнила то охватившее её чувство счастья после поцелуя, помнила, как хотелось продлить это мгновение навсегда, запечатлеть в памяти. Хотелось не отпускать его никогда. Но здравый рассудок, коим она пользовалась на протяжении многих столетий, дал о себе знать, и она оттолкнула его. Оттолкнула, чтобы теперь сидеть и напиваться от ощущения полного отчаяния. Кто-то затрезвонил дверным звонком, явно выискивая своё умение играть на хоть одном музыкальном инструменте, и Эмма спустя минут пять не выдержала, резко встала и направилась к двери, страстно желая придушить вошедшего, кем бы он ни оказался. Распахнув дверь, она хмуро уставилась на потревожившего её самобичевание младшего брата, что выудил из недр карманов бутылку эля и мрачно поинтересовался: — Можно пройти? — С каких пор я стала твоим личным собутыльником? — всё же пропуская Аида, язвительно спросила Эмма, проходя обратно на диван и жестом приглашая брата присоединиться. Тот не стал отказываться от заманчивого предложения и уселся подле сестры, откупоривая бутылку. — Дамы вперёд, — подав бутылку сестре, пояснил он. Эмма сделала глоток, отдала брату обратно, а затем спросила: — В честь чего праздник? — Крюк пригласил Зелину на свидание... — И наша Спасительница согласилась, — со вздохом закончила Эмма, вновь отбирая бутылку у брата и делая глоток, — что ж. Это просто прекрасный повод выпить за здоровье этой чудесной пары. — Отличный тост, — кивнул Аид, вновь отпивая из бутылки эль.***
Фата тянулась позади, белоснежное платье облегало фигуру, а у подола расцветали узоры из цветов, что наколдовала Гея для своей дорогой внучки. Взгляд зелёных глаз ничего не выражал. Она позволяла умелым служанкам колдовать над своей внешностью, не чувствуя привычной боли от предательства родителей и от потери спасительной свободы. Она не чувствовала абсолютно ничего. Наконец, когда с приготовлениями было покончено, в комнату вошли родители. Рея восхищённо выдохнула, подбегая к единственной дочери и обнимая ту за плечи, повернула её к зеркалу, умилительно улыбнувшись. — Какая ты у меня красавица, — её глаза сочились такой любовью и заботой, что Эмма невольно улыбнулась, пусть улыбка и не тронула её глаз. — Спасибо, мам, — пробормотала принцесса, чуть косясь на непривычно мрачного отца. — Рея, оставь нас, — наконец подал он голос, — мне следует дать дочери последний совет. Рея, кивнув, удалилась прочь, напоследок одарив дочь обнадёживающей улыбкой. Эмма проводила мать взглядом. В сердце не было прежней любви к родителям, ей стало всё равно на то, что с ними будет, пусть и где-то в глубине души маленькая принцесса, живущая внутри неё, радовалась тому, что родители не бросили её. Эмма заглушила этот голосок слоем холода и равнодушия. Вряд ли с ними что-то случится. Переживут. Как пережили смерть своего первенца. — Мне жаль, дочь, — вскоре, когда стихли шаги матери по коридору, произнес отец, и Эмма обернулась, равнодушно вскинув бровь. Кронос вздохнул, — Япет не достоин тебя и твоей любви. Но он может помочь нам. И мы сделаем всё, чтобы победить. — Отдав единственного ребенка ему в жёны? — фыркнула Эмма, презрительно глядя на царя Олимпа, но вскоре её улыбка померкла, оставив в глазах лишь ужас от осознания того, что ей нашли замену, — я теперь не единственный ребёнок... — Этот подарок сделал для тебя Гефест, — Кронос надел ей на шею ожерелье из драгоценных камней. Столь тонкую работу мог сделать только её лучший друг, и Эмма на мгновение позволила теплой улыбке коснуться губ, когда кончики пальцев ощутили холод одного из камней. — Хоть кому-то я здесь нужна, — хмыкнула Эмма, разворачиваясь и направляясь к выходу. Уже у двери она обернулась, недовольно вскинув бровь, — надеюсь, хоть традиции вести невесту под венец ты не изменишь? Вопрос был саркастичен, и Кронос, не понимая, что происходит с его дочерью, всё же предложил свой локоть и вывел её из комнаты. Парк на главной площади был богато украшен и кричал о том, насколько богаты и прекрасны хозяева сего места. «Жених» стоял у приготовленного для молодоженов места и безмолвно ожидал момента, когда невеста соизволит явиться к алтарю. Кронос вёл её меж рядов, гордо оглядывая собравшихся, что пытались разглядеть прекрасную принцессу в свадебном платье, чья красота отдавала непривычным холодом. Япет взял её за руки, плотоядно улыбаясь. Он оглядывал хрупкую фигуру будущей жены с присущей многим воинам похотью и предвкушением предстоящего «веселья». Эмма ответила на столь жадный взгляд загадочной улыбкой и хитрым блеском глаз. Клятвы были принесены и вскоре скрепились поцелуем, что принцессе был настолько омерзителен, что она была готова претворить свой план в жизнь прямо здесь, на этом самом алтаре, окрасив его алой кровью ненавистного титана. Еле совладав с собой, Эмма позволила обнять себя за талию и даже улыбнулась, оглядывая подданных. Ничего. Скоро она расквитается со всеми своими обидчиками. Она прекрасно видела пожирающий её фигуру взгляд серых глаз, но не обращала на это внимания, продолжая общение с давним знакомым, Танатосом. — Не уж-то муженёк пришелся не по вкусу? — хмыкнул первородный бог смерти, заглядывая Эмме через плечо. Она лишь закатила глаза: — Не будем об этом. Кстати говоря, не видел ли Гефеста? Его и на церемонии не видать. — Ох, ты не знаешь, — в ужасе выдохнул Танатос, а затем, оглядевшись, нагнулся ближе к Эмме и прошептал ей на ухо, — сдаётся мне, что твой ненаглядный боролся с твоим собратом. И победил. Танатос отодвинулся и вскоре исчез, оставив Эмму в праведном гневе и жажде справедливой мести. Что свершилась ночью, когда Япет попытался воспользоваться супружеским долгом, но в конце концов был убит своею же женой, что на следующей день стала полноценной вдовой. И могла бы стать сиротой, если бы не вовремя распознавший признаки «болезни» дочери Кронос, что направил амазонок на уничтожение своего дитя. Урана он заточил, возненавидев отца всем своим существом за то, во что тот превратил его родную дочь. Эмма же, расправившись с амазонками, вернулась на Олимп, ожидая битвы с родным отцом, но её не последовало: вместо этого Кронос заточил дочь в Тартаре на долгие века, не желая видеть, как они с женой запустили собственное дитя.***
Стук в дверь был похож на барабанную дробь. Очень громкую барабанную дробь. Уже, порядком, подвыпившие, брат и сестра, удивлённо переглянулись, не спеша подниматься с дивана и ещё допивая очередную бутылку алкоголя, найденную в недрах сего дома. Стук вновь повторился, и Аид, усмехнувшись, заметил. — Ощущение такое, что сюда прибыл наш братец. — Так пусть сам дверь и открывает, — икнув, заявила Эмма и вновь приложилась к бутылке. Аид тряхнул головой, что должно было означать, что он абсолютно с сестрой согласен и солидарен. Вскоре, в замочной скважине повернулся ключ (чем вызвал очередное пьяное восклицание Эммы), и в дом влетел Зевс, испуганно оглядываясь по сторонам. Завидев брата и сестру, сидящих вдвоём и распивающих спиртное, громовержец облегчённо выдохнул. Но в следующую секунду на его лбе пролегла морщинка, а взгляд вновь стал разгневанным. — Эмма! — гневно окликнул Зевс, — Аид! — А потише нельзя? — поморщившись от громкого голоса брата, поинтересовался Аид, запрокинув голову и взглянув на него. Зевс закатил глаза, проходя в гостиную и садясь в одно из кресел. Вскинув бровь, он уже добрее спросил: — Что стряслось, что вы оба так напились? — Киллиан позвал Зелину на свидание, — начала Эмма — И Зелина согласилась, — закончил Аид, звякнули две бутылки бренди, и брат с сестрой залили в организм ещё алкоголя. Зевс устало вздохнул, особо не представляя, что делать в таких ситуациях, а потому просто обошел диван и встал позади, между Эммой и Аидом, положив обе ладони на спинку дивана. Нагнувшись ближе к брату и сестре, он вполголоса произнес то, ради чего, собственно, сюда и прибыл: — У нас появились некоторые проблемы, и теперь мне нужен Аид. Тебе, Эмма, я нашел новую сиделку. — Надеюсь, не Реджину? — фыркнула Эмма, покосившись на младшего брата, тот закатил глаза. — Нет, — загадочное выражение лица Зевса не предвещало Эмме ничего хорошего, — это будет как раз один из твоих новых знакомых. Надеюсь, вы сможете с Крюком не разгромить тут всё. И прежде чем возмущенный крик Эммы заставит поморщиться, Зевс исчез в золотой пыльце вместе с Аидом. Эмма сорвалась с места, гневно оглядываясь. Осознав, что осталась одна, она вновь упала обратно на диван, закрыв лицо руками. — Гаденыши, — охарактеризовала двух нерадивых младших братьев Эмма.***
Портал перенёс его в какой-то городок, и он, оглядываясь по сторонам и чему-то хмыкая, прошел вперёд. Люди его словно бы и не замечали, снуя туда и сюда. Это было ему на руку. В противоположность общепринятому мнению, он выглядел достаточно молодо для своего возраста, лишь кое-где проступили серебристые пряди, а так тело не утратило былой красоты, а годы тренировок не прошли даром. Он остановился резко, выпрямляясь и вскидывая голову, усмехнулся, покачал головой и обернулся, убирая руки за спину. Вскинув бровь, он с присущей ему отеческой насмешливостью рассматривал представших его глазам смертных, среди которых находились и двое его внуков. — Что же так неприветливо? — притворно грустно вздохнул Уран, заинтересованно рассматривая вышедшего ему навстречу светловолосого воина. — Уран, сын Хаоса, — громоподобно выкрикнул воин, вынимая меч из ножен, — сдавайся или умри. — Как похоже на моего бестолкового сына, — хмыкнул Уран, вынимая свой собственный меч, — ещё посмотрим, кто из нас умрёт.