***
— Что делаешь? — спустившись по лестнице вниз, на кухню, она прошла к что-то пытающемуся тщетно понять Киллиану и встала рядом, заинтересованно заглядывая в бурлящую в кастрюле жидкость. Киллиан усмехнулся, наполняя сей жидкостью большую деревянную ложку и отхлебывая оттуда немного. Чуть сморщив нос, он пожал плечами. — Не знаю, — честно признался Киллиан, отдавая ложку в руки Эмме, — хотел сделать что-нибудь на обед. — М, — одобрительно протянула Эмма, полностью опустошая ложку, — и получилось довольно неплохо. Скажи, ты был поваром в прошлой жизни? — Надеюсь, нет, — усмехнулся, покачав головой, Джонс, а затем вновь вернулся к приготовлению обеда на двоих, — кстати, как твоя магия? Развивается? — Не знаю, — пожала плечами Эмма, свистнув со стойки ломтик сыра и сейчас его жуя, — думаю, что она мне и не нужна. Если понадоблюсь, выпустят мои настоящие силы. — И тебе никогда не было интересно изучать магию? — искренне удивился Джонс, вспоминая, с каким упоением об этой науке рассказывала Зелина и с какой тщательностью изучала её, всё совершенствуясь. Киллиан особо магию не любил, но ради Миллс был готов терпеть это. К тому же, разве не с помощью магии он пытался убить Тёмного? — Раньше, — взгляд у Эммы стал каким-то совсем отрешенным от реальности, покрывшимся ностальгической коркой, — когда я ещё жила при дворе, мне было интересно, чем занимается моя матушка. — Я тоже раньше как-то не горел желанием узнать, какого это, жить без одной руки, — помахав своей металлической конечностью, пояснил Киллиан. Эмма фыркнула, привычно закатив глаза. — Ну, знаешь ли. — Слушай, — после длительного молчания, выключив наконец готовящийся суп, произнес Киллиан, проходя в гостиную к Эмме, что увлеченно читала книгу и настолько углубилась в чтение, что совершенно не слышала ни вошедшего Киллиана, ни его оклика. Только когда он сел рядом, попав в её поле зрения, Эмма обратила на него внимание, в немом вопросе вскинув бровь. — Да? — Как на счёт кличек? — с улыбкой попросил Киллиан, внимательно заглядывая ей в глаза. Эмма фыркнула, отложив книгу в сторону: — И какую же ты выбрал для меня? — Думаю, что Свон отлично подойдёт. — О, не-ет, — обречённо протянула Эмма, вставая с дивана и быстро перемещаясь на кухню, — только не она. Вы с Генри за месяц уже надоели со своей кличкой. — А чем тебе не нравится? — искренне удивился Киллиан, вставая напротив и играючи улыбаясь, вскинув бровь. Эмма улыбнулась, но, вспомнив прозвище, судорожно вдохнула, резко меняя тему на то, что находится в супе. Не думать. Только не думать об этом.***
— Знаешь, Эмма тебе нужно прозвище, — он заявил это неожиданно, просто ворвавшись на Ристалище и внимательно глядя на неё своими карими глазами. Эмма закатила глаза: — Гефест, иди туда, куда шёл, я видеть тебя не в настроении. — Придумаю прозвище и уйду, — заявил Кузнец, — так что я жду. Эмма раздражённо выдохнула, отбрасывая в сторону меч и уходя к трибунам, на которых покоился её плащ. Порой, её лучший друг, с которым она дружила с самого детства и которого считала своим братом, её бесил, так что хотелось перерезать ему глотку и избавить себя от лишних проблем и мучений. Но Гефест был чересчур живучей тварью. Являясь богом огня, он легко выходил из всех передряг живым, даже не обжигаясь, и всегда был готов прикрыть спину и защитить Эмму. И именно поэтому все его выходки прощались. Но сейчас он уже начинал наглеть. — Ну Свон, доволен? — вскоре не выдержала Эмма, выдав первое, что пришло ей в голову. Гефест уже назвал себя Кузнецом, так что теперь требовал справедливости. Когда в следующую секунду карие глаза её лучшего друга хитро блеснули, Эмма с обречённостью осознала, что лучше бы она его просто игнорировала.***
— Не знаю, что это, но уж точно не корица, — решительно заявила Эмма, вырвавшись, наконец, из плена воспоминаний. Отодвинув от себя стакан с какао, она встала и собиралась было сходить в магазин прогуляться и побыть вдали от любопытных синих глаз, как Киллиан загородил ей путь. — Куда ты? — Просто прогуляюсь, — пожала плечами Эмма, пытаясь обойти Джонса, — куплю нормальную корицу, а потом мы посмотрим фильм, идёт? — Извини, — Киллиан покачал головой, не пуская Эмму. В его глазах читалась просьба простить его и понять действия, что он должен совершить. Эмма поджала губы, вздохнув. Ну конечно, кто ещё будет запирать её в её же доме. А она уже и подзабыла о том, что это место — её персональная тюрьма. — Киллиан, просто поверь мне. Их взгляды встретились, и Киллиан вдохнул, собираясь сказать в защиту Зевса многое, а ещё сказать о том, что хотел бы, чтобы все узнали её также, как знает её он, но ни одного звука не вырвалось из его рта: какой-то странный звук отвлек двух людей от задушевного разговора, заставив обернуться. Киллиан, крикнув, чтобы Эмма находилась в доме, сам же выбежал на улицу проверить, что там происходит. Эмма же, почувствовав чьё-то присутствие, резко обернулась, хватая со стола нож и силой мысли запуская его в пробравшегося внутрь... — В следующий раз буду стучаться, — усмехнулся Аид, и Эмма облегчённо выдохнула, отправляя нож валяться на полу. Аид выглядел потрёпанным, с синяками и ссадинами по всему телу, а его некогда идеально чистый костюм сейчас выглядел так, будто его хорошенько вываляли в грязи и только потом одели на её брата. Подбежав к Аиду, Эмма первым делом залечила его раны (благо, магии на это хватало), а уже потом серьезно на него взглянула, ожидая объяснений. Бог смерти покачал головой. — Нет времени объяснять, город в опасности, и ты нам нужна. — Аид? — в дом вернулся Киллиан и сейчас переводил удивленно-непонимающий взгляд с Аида на Эмму и обратно, — что происходит? — Зелина в опасности, — единственная фраза, которая что-то меняет в лице Киллиана, и он, борясь с собой, всё же кивает, соглашаясь освободить из-под «домашнего ареста» Эмму. Они выбегают из дома вместе, и Аид ведёт их ближе к лесу, почти у границы города, неподалеку от колодца, который, проходя как-то Сторибрук вдоль и поперек, заметила Эмма. Уран предстаёт пред ними во всём своём великолепии, расправляясь с магами Сторибрука так, будто играет в очень занимательную игру. Эмма, подобрав выпавший из кармана Зевса свёрток, вновь подходит к брату и Киллиану, что полными страха глазами лицезреют картину битвы Спасительницы и Древнего, чей исход заранее предрешён. Эмма сглатывает ком в горле, смотрит на двух ставших близкими ей людей и решается на отчаянный в своей жизни шаг. — Джонс, — она едва может перекричать разбушевавшуюся бурю кругом, но Киллиан слышит её, обращая всё своё внимание к ней. Эмма глубоко вдыхает, — она умрёт. — Она справится, — он упрям, и, пожалуй, именно это ей и нравится в нём больше всего. Она улыбается, чуть касаясь пальцами его лица и вновь заставляя его посмотреть ей в глаза. — Мы оба знаем, что нет, — произносит она, пытаясь взглядом передать то, что не предаст. Не после всего, что с ней произошло. Она видит, как он борется с собой, как играют желваки на его лице, как хмурит брови, как в глазах плещется тревога, и Эмме вдруг отчаянно хочется, чтобы он переживал за неё, за то, что случится с ней, а не с Зелиной. Ей вдруг отчаянно хочется всё же почувствовать любовь того, кто вновь научил её чувствовать. — Ладно, — наконец произносит он, и одним резким движением сдирает с шеи кулон, отходя назад и позволяя ей преобразоваться. На ней вновь её воинские одеяния, и она, улыбнувшись на прощание, уходит вперёд, решаясь спасти Зелину даже ценой своей жизни. Уходит, не оборачиваясь и не видя полных страха синих глаз.***
Она борется из последних сил, выжимая из своего магического ядра всё, но прекрасно зная, что обречена. Уран отталкивает её, так что она падает на холодную землю, чуть проезжаясь по ней. Она встаёт, не собираясь сдаваться. Не сейчас. Не в этот раз. Над ней заносится меч, и она уже готовиться к смерти, зная, что хоть умрёт героем.