Легенда о городе слепых

Там у третьего порога, За широкою ступенью, Верно шелковые камни, Бьется надвое дорога, слышишь? Правый путь ведет на пристань, Путь окружный – в горы, к югу, Но на свете нет дороги, Чтобы нас вела друг к другу. (с) Путь обратно занял почти вдвое больше времени, чем дорога до Ратанарда, – зима вступила в свои права, тракты были заметены снегом, и порой путешественникам приходилось коротать недели в придорожных трактирах, ожидая улучшения погоды. Агги не расстраивала задержка, он никуда не спешил и наслаждался близостью Леды, насколько тот позволял. Порой ему чудилось, что после всего случившегося в северном городе его спутник стал тише и спокойней, а вспышки его гнева повторялись куда реже. А может, Агги просто привык к нему и не придавал им такого значения, как прежде. Почти все время Агги говорил: он рассказывал о себе, о своем счастливом детстве и сумбурной юности. О том, как он почувствовал дар впервые, как прикасался ко всему подряд – как это было ново для него и волнительно. Об интересных историях, иногда забавных, иногда печальных и даже страшных, которые он узнавал, выполняя заказы. О том, как ему пришлось бежать из столицы, преследуемому бывшими заказчиками и врагами. Леда слушал его и, как ни странно, не перебивал. Он практически ничего не говорил о себе, но Агги считал лучшим способом вызвать доверие – быть искренним самому. Рано или поздно лед должен был треснуть. И он действительно дождался – не исповеди, но коротких откровений, которые были для него по-настоящему дороги. Как-то раз, коротая скучный зимний вечер в трактире в одной горной деревеньке, Леда от нечего делать затеял спор с местными, что обыграет их в простую игру: под одну из трех кружек кладется горошина, Леда крутит и вертит, передвигая, кружки, а игроки должны угадать, где та самая горошина находится. За час Леда обыграл завсегдатаев трактира и самого трактирщика несчетное количество раз, а заодно выиграл почти два серебряных. Местные смотрели на Леду зло, но как тому удалось сжульничать, понять не смогли. – Ты, значит, и так умеешь, – усмехнулся Агги, когда Леда вернулся к нему за стол. – Ерунда, – отмахнулся тот. – В столице на такое уже никто не купится. – И тем не менее, этому тоже надо было где-то научиться. – Разумеется. У меня богатое прошлое, я не только в борделе юность растрачивал. Боясь спугнуть откровенность Леды, Агги осторожно кивнул, а тот, откинувшись на спинку грубо сколоченного стула, задумчиво провел пальцем по краю своего стакана. – Когда мне было шестнадцать, я ухитрился дать деру, – как будто невзначай проронил он. – Потом я жил на улице. По подвалам заброшенных домов, а летом просто под открытым небом, ночевал под мостами, сутками не доедал и был почти счастлив. Потому что так было все равно лучше, чем до этого. Из-под полуопущенных ресниц он смотрел на свои пальцы, которые продолжали очерчивать круги по ободку стакана. – Тогда ты и научился этой игре? – рискнул спросить Агги и кивнул в сторону стойки трактирщика, где перед этим Леда обыграл местных мужиков. – И этому тоже. Первый год я болтался где придется, а потом познакомился с одним человеком. Он меня всему и научил. Спрашивать, чему именно научил, не было нужды. Научил убивать – Агги и так это понял. Он неоднократно задавался вопросом, как Леде удается так точно и метко наносить удары, как он обрывает жизни своих жертв настолько ловко, что те не успевают даже вскрикнуть. Подобное под силу далеко не каждому. – Где теперь этот человек? – спросил Агги, когда понял, что говорить дальше Леда не собирается. – Умер. Несколько лет назад, – взгляд, который тот поднял на Агги, показался ему незнакомым – никогда раньше Леда не смотрел вот так. В глубине его глаз Агги настойчиво мерещилось одиночество. Больше всего хотелось спросить, кем именно стал для него тот человек, что он сделал для Леды и почему тот оставался с ним рядом наверняка не один год. Однако Агги промолчал, почувствовав, что для ответов на эти вопросы еще не пришло время. – Он умер и оставил мне кое-что, – неожиданно продолжил Леда. – Наследство? – чуть нахмурился Агги. – Вроде того. Только не через казну, а немного по-другому. Но сути это не меняет: теперь я достаточно обеспечен. Кто-то даже сказал бы, что я богат. – Ну это я заметил, – Агги улыбнулся, однако Леда его словно не услышал. – Поэтому я не врал тебе, когда говорил, что щедро заплачу за каждый потраченный день путешествия. И потраченный в дороге тоже. – Мне не нужны твои деньги, я ничего не возьму. – Я не люблю быть должным, – в голосе Леды послышались металлические нотки, но они уже давно не смущали Агги. – Ты ничего мне не должен. Я не собираюсь просить что-то взамен золота. Леда продолжал смотреть на него холодно, и, чтобы не продолжать разговор, Агги, широко улыбнувшись, взял свою кружку с элем и поднял ее, будто собирался сказать тост. – Если бы я родился писателем, Леда, я написал бы книгу о тебе. Она прославила бы меня. Он сделал большой глоток, а Леда, сбитый с толку, моргнул, потом нахмурился, а после, невесело усмехнувшись, тоже отпил немного из своего стакана. – Это была бы очень грустная книга. Ее никто не захотел бы читать, – негромко произнес он. Такого ответа Агги не ждал. Он почувствовал, как в груди все сжалось, и даже неосознанно протянул вперед руку, чтобы сжать пальцы Леды в своих, но вовремя остановился. – Как знать, – покачал головой он, держа кружку перед собой. – Книга-то еще не закончена. Когда они наконец миновали горный перевал, Леда рассказал Агги о себе еще немного. В тот день с самого утра они тряслись на попутной повозке и, из-за того, что возница был глуховат, могли говорить, о чем захочется. До перекрестка, где Леда должен был отправиться в столицу, а Агги – в Маарт, оставалось немного – при удачном стечении обстоятельств добраться они должны были уже послезавтра. – Что ты будешь делать теперь? – спросил Агги. Всю дорогу он ни разу не поинтересовался у Леды о значительно увеличившейся в размерах поклаже – в Ратанарде скромную дорожную сумку тот сменил на куда большую и не расставался с ней ни днем, ни ночью. Сойк говорил, что проклятое писание было очень тяжелым, но Агги все же не решился предложить Леде свою помощь. – Я думаю, ты знаешь, – равнодушно бросил Леда, глядя на проплывающие мимо зимние пейзажи. – Догадываюсь. Но сейчас спрашиваю, какие шаги ты теперь предпримешь. – Тебе не следует этого знать. Настаивать Агги не стал, в глубине души он не сомневался, что так и есть – о некоторых вещах лучше не знать. А Леда, немного помолчав, нехотя добавил: – Я ненавижу храмовников. Лицемерных лживых тварей. Я ненавижу поклонение несуществующим богам, и когда бедняки последние гроши отдают в храм в надежде, что Светлый снизойдет до них и осенит благодатью, пока дома пухнут от голода дети. Мысленно Агги добавил, что Леда должен ненавидеть и идиотов-бедняков, но тот этого не сказал. – Если я смогу как-то навредить им, пусть даже немного, пусть незначительно, но хоть сколько-то, я сделаю это, – закончил Леда. Они оба знали, что Божественное писание Темного может навредить храму намного сильнее, чем незначительно, но говорить об этом вслух не было надобности. Задумчиво глядя в спину сутулого возчика, который бубнил под нос, уговаривая лошадь идти быстрее, Агги подумал, что дело не только в ненависти. Леда не мог сидеть на месте – для него было жизненно необходимо двигаться к чему-то. Он настолько привык к роли мстителя, что теперь не остановился бы даже после того, как последний из его врагов испустит дух. – Не все храмовники плохи, – не слишком уверенно заступился Агги, и Леда ожидаемо передернул плечами. – Да, некоторые люди чуть менее дерьмовые, чем другие люди. Но это не отменяет того, что они все равно дерьмо. Спорить Агги не собирался – наоборот, невесело улыбнулся своим мыслям о том, что отношение к людям у них с Ледой в чем-то схожее. Только Агги был не столь категоричен. – Я искал его много лет, – вдруг сказал Леда, по-прежнему глядя в сторону, и Агги в первый миг не понял, о ком идет речь. – Искал как одержимый. В борделе люди не говорят, кто они и откуда, и он являлся туда не в своем белом саване, разумеется. Во рту пересохло, и Агги на всякий случай перестал дышать, обратившись в слух. – Он много говорил, у него рот не закрывался, когда он делал все то, что делал, – на лице Леды не дрогнул ни один мускул, и только ногти на пальцах, которыми он сжимал свои колени, побелели. – Но по сути он рассказывал не много – он же не дурак. Так я узнал, что он одержим книгами, и в общем-то это было все. А потом я искал его много лет и даже подумать не мог, что надо идти в храм. Я ведь не хожу на проповеди, и все эти годы Верховный служитель Рубер Хилла вещал у меня под носом, пока я проходил мимо по соседней улице и даже подумать не мог, что эта мразь может быть последователем Светлого бога... По голосу Агги понял, что Леда начал волноваться и что вот-вот может начаться приступ хохота. Но тот несколько раз шумно вдохнул и выдохнул – и сдержался. – Видишь, Агги, какая ирония. Я никогда не верил в бога и не уважал храм, но при этом я все равно мысли не допускал, что сумасшедшим, растлителем детей, любителем причинять невыносимую боль может оказаться святоша в белом. Сам себя не контролируя, Агги стиснул пальцы Леды в своих, но тот нетерпеливо отдернул руку. – Я напал на след только благодаря той книге, что принес тебе прошлой весной. Долго рассказывать предысторию, но если коротко – я просто знал, что недавно она принадлежала ему, человеку, которым я почти бредил. Только тогда я понял, кого именно ищу, и даже не сразу поверил. Умолкнув, Леда снова отвернулся, и, слушая мерный стук копыт лошади, что тянула повозку, Агги смотрел на его профиль и терпеливо ждал, не последует ли продолжение. Однако откровенничать дальше Леда не захотел, и в конце концов, тихо вздохнув, Агги решил спросить о другом: – Если честно, я до сих пор понять не могу, что именно тебя заставило позвать меня в Ратанард. От моего дара там не было никакого толка, а к нужной книге я к тому моменту уже прикоснулся и все тебе рассказал. – На твой дар я и не рассчитывал, – грубовато отозвался Леда. – Зачем тогда? Он молчал так долго, что Агги уже думал, Леда не скажет вообще ничего. Но спустя несколько минут, когда он сам отвлекся, Леда наконец выдохнул: – Потому что мне было не по себе. Я опасался ехать один, впервые в жизни. – И ты решил позвать меня с собой? – спросил Агги, почувствовав себя при этом очень глупо – ответ и так был очевиден. Повернувшись с нему, Леда вдруг улыбнулся, и от секундной эмоции, что отразилась на его лице, у Агги защемило в груди. Почему-то ему показалось, что раньше Леда так не улыбался. – Здорово, когда есть кого позвать, – только и сказал он, снова отворачиваясь. В тот день, когда пришло время прощаться, дилижанс до столицы приехал первым. Попутчиков до Маарта Агги рисковал прождать еще не меньше недели, и торчать с ним за компанию в придорожном трактире, полным клопов, Леда, конечно, не собирался. Агги ждал, что ему будет тяжело, но в это морозное солнечное утро вдруг почувствовал странное умиротворение. Не потому, что Леда уезжал, а потому, что Агги вдруг поверил – это не конец истории, а только ее начало. – Не обязательно тащиться со мной до дилижанса, – цедил сквозь зубы Леда, когда они шагали к тракту по толком не расчищенной улице. Тяжелая сумка Леды висела у него на плече и явно мешала идти, при каждом шаге ударяясь о его бедро. – Если ты растрогаешься при прощании со мной, я никому не скажу, – одарил его широкой улыбкой Агги, на что Леда сердито поджал губы, но промолчал. Что он будет говорить напоследок, Агги не решил и рассудил, что поступит по обстоятельствам. Когда до ожидавшей повозки оставалась пара десятков ярдов, Леда остановился первым, и, глядя на то, как он нервно заправил за ухо рыжую прядь, Агги не без удивления понял: его спутник тоже волновался. – Я привезу тебе деньги, – сухо бросил Леда, посмотрев на Агги исподлобья. – Как только закончу дела. – Я уже говорил, что это не нужно, – сунув руки в карманы, Агги улыбнулся ему беспечно. – Но, конечно, я буду очень ждать тебя. Приезжай скорее. Его слова чем-то рассердили Леду, он прищурился и скривил губы в некрасивой усмешке, чтобы вот-вот сказать какую-нибудь гадость, но Агги не позволил ему и рта раскрыть. – Хочешь, я поеду с тобой? – спросил он, и Леда, выражение лица которого не изменилось, застыл на месте. Агги стоило немалого усилия не рассмеяться и не взлохматить его волосы. – Шучу, – поднял руки, будто сдаваясь, он. – Но если вдруг тебе опять захочется позвать меня куда-нибудь, пусть даже просто в столицу, я с тобой. Несколько долгих секунд Леда смотрел на него, решаясь на что-то, а потом морщинка между его бровей разгладилась, и лицо стало совершенно непроницаемым. Агги была знакома эта восковая маска. – Хочешь узнать одну правду? – спросил Леда, скрестив руки на груди и отвернувшись в сторону, будто на Агги ему было трудно смотреть. Ответа вопрос не требовал, и потому Агги ждал продолжения, глядя, как Леда немного щурится, до того ослепительно сиял в солнечных лучах снег. – Как-то раз я соврал тебе, – ровно произнес он. – Полагаю, что даже не раз, – кивнул Агги, но теперь его слова проигнорировал Леда. – Я сказал тебе, что отправил к Темному все свое семейство, помнишь такое? – Помню. Но если что, я тебе не поверил. Усмешка Леды была неприятной, и он устало покачал головой. – Да-да, не сомневаюсь, что ты узрел во мне свет и добро. Вот только я не прирезал их всех не потому, что у меня не поднялась рука. Мимо прошла пожилая пара, какой-то крестьянин с супругой – они тоже спешили на дилижанс до столицы, и снег скрипел под их ногами. Провожая их рассеянным взглядом, Агги внимательно слушал, пока Леда смотрел перед собой, но вряд ли что-то видел. – Я вернулся в свою деревню и легко нашел всю родню. Мать уже умерла, зато все остальные были в полном порядке. Оказалось, что у меня уже шесть или семь племянников. Но даже не это главное. Представляешь, Агги, они теперь живут очень хорошо. Повернувшись к нему, Леда немного откинул голову назад. Агги был выше ростом, и стояли они слишком близко друг к другу. Длинные ресницы Леды едва заметно подрагивали, но больше ничего не выдавало его чувств. – Им удалось как-то поправить дела. Теперь они зажиточные крестьяне. Старшие братья построили себе дома отдельно от родительского. Все они выглядят очень счастливыми. Извозчик, направляясь к дилижансу, крикнул, чтобы желающие ехать занимали места, но ни Леда, ни Агги не сдвинулись с места. – Это были какие-то другие люди, чужие, – теперь голос Леды звучал тише. – Я совсем не знал их. Смотрел, узнавал знакомые черты, но ничего не чувствовал. Тогда-то я и понял, что меня больше нет – что я уже умер. А они остались. Когда-то давно Леда сказал Агги, что он мстит не за себя, а за другого, уже умершего человека. Агги сперва удивился, а потом и думать забыл, понимая, что Леда карает именно своих, а не чьих-то чужих обидчиков. Только теперь он понял смысл тех слов. Леда снова замолчал, и Агги, физически ощущая, как время утекает, сглотнув, спросил: – Зачем ты мне рассказываешь об этом? Усмехнувшись, Леда перехватил поудобнее тяжелую сумку и неожиданно вздохнул: – Сам не знаю зачем. Просто захотелось поделиться историей, как однажды одна семья в самые темные свои времена принесла жертву, а потом выкарабкалась из ямы и зажила счастливо, будто ничего не случилось. Я даже подходить к ним не стал, хотя до этого целыми ночами воображал, как прикончу каждого из них. И пока Агги думал, что ответить, Леда добавил: – Когда-то я шутки ради научился играть в шахматы. Есть там одна комбинация, когда жертвуешь малым, чтобы потом выиграть. Вот об этом я и хотел тебе рассказать. Глубоко вдохнув и почувствовав, как от этого больно кольнуло в груди, Агги сделал шаг вперед и опустил руку на плечо Леды. Тому точно не понравилось бы проявление чувств на людях, даже такое незначительное, но сейчас Агги было все равно. – Понятия не имею, как играть в шахматы. А ты не знаешь, что они чувствовали, и не можешь быть уверен, что они не сожалели, – тихо произнес он, невольно стискивая пальцы так сильно, что Леде наверняка стало больно. – Но даже если все так, это уже не имеет значения. Важно, что для кого-то другого значишь очень много. – Кто-то другой меня совсем не знает, – резко произнес Леда и решительно стряхнул руку Агги со своего плеча. – Мне пора. Развернувшись, он направился к дилижансу, и даже его гордо выпрямленная спина выражала непримиримость. Агги не хотел прощаться вот так, пускай с самого утра предчувствовал, что подобный поворот возможен. От сказанных Ледой слов было тяжело на сердце, но, приказав себе собраться, Агги расправил плечи и, улыбнувшись с усилием, окликнул: – Эй, Леда! Даже если бы тот не обернулся, он все равно сказал бы то, что хотел, однако Леда, остановившись, недовольно взглянул через плечо. – Жду тебя в Маарте через месяц. Не уверен, что выдержу больше. – И что потом? – интонации голоса Леды были полны яда. – Потом я отправлюсь искать тебя в столицу, – Агги сам не заметил, когда его улыбка из приклеенной стала почти искренней. – Агги, ты идиот? – Леда казался искренне пораженным. – Неужели ты действительно возомнил, будто что-то у нас еще будет? – Идиот, – охотно согласился Агги и, не дожидаясь продолжения, теперь уже отвернулся сам и пошел обратно в сторону трактира. Взгляд Леды еще некоторое время щекотал его затылок, но Агги не оглядывался, а потом свернул за угол. Только после этого он остановился и, привалившись плечом к стене ближайшего деревянного дома, устало выдохнул. Он чувствовал себя таким измученным, будто целый день шел по снегу, проваливаясь по колено. А еще запоздало пришло понимание, что Леда может уже не вернуться – даже не оттого, что не захочет видеть Агги, а потому что слишком сильны были его враги. Возведя глаза к прозрачному голубому небу, Агги на миг зажмурился и мысленно попросил помощи для Леды – уберечь и сохранить, пока его самого не будет рядом. Не у Светлого бога, конечно, ведь богов не существовало, но у кого-то другого. В эту минуту Агги хотелось верить, что в мире есть некая незримая сила, которая не допустит, чтобы их с Ледой дороги никогда больше не сошлись.