Легенда о городе слепых

И как бы чужие люди сломать тебя ни пытались, всегда переломы срастались. Всё даже сейчас срослось. (с) После недолгого, как показалось самому Агги, сна он проснулся больным и слабым, его лихорадило, а перед глазами плавали разноцветные круги. Очнулся он от собственного кашля, голова болела так, что вот-вот разорвется на куски, а веки разлипались с трудом. – Лежи, – кто-то сказал ему негромко, а следом на лоб опустилось мокрое и холодное. – Что такое? – спросил Агги хрипло и невнятно, но его поняли. – Добегался под дождем, – ответил безликий голос. – Если помрешь, сам виноват. Агги попытался вспомнить, где уже слышал своего невидимого собеседника, но не смог связать голос ни с одним знакомым лицом. А потом снова провалился в забытье. За время, пока сознание Агги плавало в полумраке, он пробуждался лишь пару раз – либо это были единственные моменты, которые он смутно запомнил. Сперва его губ коснулась жестяная кружка, и он пил долго и жадно. Второй раз он слышал, как двое разговаривали рядом о чем-то серьезном и важном, не зная, что Агги их слышит. Впрочем, он все равно не запомнил ни слова. Когда Агги наконец проснулся, за окном он увидел темное небо и понял, что до утра еще далеко. Все тело ныло, простое движение рукой давалось с трудом, и ломило каждую косточку. – Проснулся, что ли? – бесшумно возник перед ним силуэт, и на Агги, который еще и с мыслями собраться не успел, накатило спокойствие. – Пить дай, – пробормотал он, откидываясь на подушку и закрывая глаза. Леда сперва осторожно приподнял его голову, потом поднес ко рту кружку, и Агги, делая мелкие глотки, невольно улыбнулся. Даже столь малое проявление заботы было для Леды невероятным подвигом. – Будешь должен, – сердито произнес тот, когда он закончил пить. – За что? За воду? – За все. Я тебе в няньки не нанимался. – Я тебя и не просил. – Ты не мог попросить, потому что почти сдох. Закрыв глаза и глубоко вдохнув, Агги попытался поднять в памяти хоть какие-нибудь воспоминания. Последнее, что удалось вспомнить, это как в страшную ночь, совершенно разбитый после всего случившегося, он засыпал, обнимая Леду. Агги тогда как обухом по голове стукнули, в сон он провалился за миг, а не погрузился медленно, как обычно бывало. А вот Леда в его объятиях оставался напряженным и дышал слишком поверхностно, как для засыпающего. Мысль о том, что он убил человека, причем жестоким, бесчеловечным способом, не нашла должного отклика в сердце Агги, но он все равно не сомневался, что еще не одну бессонную ночь проведет, вспоминая, как лишил жизни злейшего врага Леды. А потом полная событий ночь сказалась на его и без того обессиленном после всех приключений организме. Агги смутно помнил, как задыхался от кашля – прогулка по Ратанарду под ледяным дождем давала о себе знать. – Сколько я спал? – спросил он, не открывая глаз. – Спал, – презрительно передразнил его Леда. Он находился где-то рядом, но Агги было слишком лениво поворачивать голову, чтобы посмотреть, где именно. – Если бы спал. Ты бредил, блевал и кашлял хуже старого деда. Меня теперь в павильоны Светлого взять должны за одно только мое терпение... – Так сколько? – перебил Агги, которому ворчание Леды настойчиво казалось напускным. Едва ли того можно было заставить ухаживать за кем бы то ни было, если б он сам не захотел. – Девять дней. Сегодня будет десятый. – Ничего себе, – распахнув глаза, Агги уставился в серый потолок, по углам которого собирала пыль старая паутина. Леда рядом чуть слышно вздохнул, явно стараясь, чтобы Агги этого не заметил. Напрягшись, он все же перевернулся на бок и увидел, что тот постелил себе прямо на полу, недалеко от его кровати, и теперь лежал, отвернувшись и натянув одеяло до самой макушки. Десять дней – слишком долгий срок. Агги отказывался верить, он думал, что пролежал в лихорадочном беспамятстве от силы ночь или две. – Что случилось за это время? – настороженно спросил он, глядя на Леду. – Проще сказать, чего не случилось, – проворчал тот. – Ты все пропустил. – Так что же? – Завтра, Агги. Дай поспать. По опыту он знал, что настаивать не стоит, и промолчал, хотя на языке крутился миллион вопросов. Что стало с телом Его Преосвященства – нашли его или нет? И храмовники – они уехали или остались в городе? Что с Джури? И как там Сойк, жив ли он после прикосновения к отвратительной сущности Рубера Хиллы? Все непроизнесенные слова Агги с усилием проглотил, но от одного вопроса удержаться не смог. – Сам-то как? – негромко произнес он. Леда ему не ответил, хотя Агги знал, что тот услышал вопрос. Храмовники уехали через неделю после того, как загадочно исчез главный из них, Его Преосвященство Верховный служитель. Никто не знал, куда тот подевался, искали всем городом, но найти так и не смогли. Об этом поутру рассказал Рю, который явился с завтраком, улыбался искренне и поздравлял своего задержавшегося гостя с пробуждением после болезни. От него Агги узнал, что Леда куда-то ушел чуть ли не на рассвете, однако успел разбудить самого Рю и дать ему поручения, как присматривать за Агги, пока его не будет. – И что, никаких следов белого храмовника так и не нашли? Вообще никаких? Агги говорил с набитым ртом – принесенную булку он уплетал за обе щеки. Такого голода он давно не чувствовал, а Рю одобрительно заметил, что аппетит означает выздоровление. – Никаких, – подтвердил Рю, но тут же понизил голос до шепота и заговорщицки добавил: – Поговаривают, что он сбежал. – Куда сбежал? – на секунду Агги перестал жевать. – Тут вот какое дело... Рю имел вид одновременно смущенный и взбудораженный – ему хотелось рассказать о чем-то необычном, пикантном и одновременно было неловко. – В ночь, когда Его Преосвященство пропал, кто-то подбросил записку городской страже. В записке говорилось, что в Ратанарде происходит страшное злодеяние и что стража может ему помешать, если явится ночью в трактир в какую-то определенную комнату. Кусок стал комом у Агги в горле, руки похолодели, и он замер, ожидая продолжения. Он уже догадывался, о чем услышит. – Стража и явилась, – продолжал Рю. – В общем-то я всех подробностей не знаю, но в той комнате нашли Джури. Помнишь его? – Помню, – губы стали деревянными, но вытолкнуть из себя ответ Агги все же смог. – Он это... того... был в очень плохом состоянии, – чуть замялся, подбирая правильные слова, Рю. – Что-то плохое с ним сделали. Не знаю что. Что плохого сделали Джури Рю определенно знал или догадывался, но говорить в слух не желал. Он напряженно смотрел на Агги исподлобья, и тот понимающе кивнул, освобождая его от обязанности уточнять. – При чем же здесь Его Преосвященство? – чтобы не выдать себя, Агги опустил глаза и подхватил с тарелки небольшой кусочек сыра. Есть ему уже не хотелось. – Комната ему принадлежала. Он ее снял. Верховный служитель. Тут ведь вот какое дело: в трактире нашем никому ни до кого дела нет, твори что хочешь... Убивать будут, на крик никто не придет. А Верховный служитель, наверно, собирался вернуться, потому и оставил Джури там... Такого... В повисшей тишине Агги чудилось, что он слышит, как стучит его сердце. Рю сидел напротив него, но смотрел в сторону. О чем он думал, Агги не знал, и тема была ему неприятна. – Какого такого? – рискнул нарушить молчание Агги. – Не знаю, не видел, – передернул плечами Рю. – Смотритель сразу забрал его к себе, чтобы ухаживать. Никого к нему не подпускает. Как Сойк мог ухаживать за Джури, когда любое прикосновение для него было пыткой, Агги представлял с трудом. С другой стороны, он мог предположить, что Сойк, возможно, не хотел, чтобы всему Ратанарду стали известны стыдные подробности случившегося – Джури предстояло жить дальше среди людей, которые теперь и так начнут шептаться за его спиной. – Если коротко, храмовники очень старались замять шумиху, золотом сыпали направо и налево, да только стоило им уехать, слухи уже ничто не сдерживало. От мала до велика все знают, что произошло. А Его Преосвященство, похоже, действительно дал деру. Его Преосвященству не было причин бежать, мог бы ответить Агги. Ни Рю, ни один нормальный человек допустить не мог, что братья в вере и так знали о похождениях своего главного. Однако дело могло получить огласку и резонанс: все же Верховный служитель не являлся самим Светлым, были люди и выше него по званию, которые могли найти на него управу. Вряд ли бы ему удалось сохранить сан и почет, будь он еще жив. Леда говорил, что уничтожит все, что было дорого его насильнику. Теперь Агги понимал, в чем заключался его план. Или часть плана. – Уезжали наши храмовники очень озабоченные, – закончил свой рассказ Рю. – Сдается мне, сейчас у них весело там, в столице. И только один из них остался, чтоб его. На этом Рю заметно помрачнел, а Агги не удержался и улыбнулся: – Ладно тебе, Кейта не так уж и плох. – Да ну? – Рю уставился на него таким взглядом, что тот сразу понял: не имеет смысла спорить, мнения тот ни за что не изменит. – Я с ним общался немного, и мне так показалась, – пожал плечами Агги и отодвинул полупустую тарелку. – Понять не могу, что она в нем нашла, – скривился, как от зубной боли, Рю. – И не представляю, что он будет теперь делать тут, на севере. Кроме как челом бить своему Светлому, он все равно ничего не умеет. С этим утверждение Агги спорить не стал. Он тоже не знал, как будет дальше жить Кейта. Рю попрощался и ушел, Агги же остался в одиночестве ждать Леду. Но до его возвращения к нему наведался еще один гость. – Я узнал, что тебе стало лучше, – что-то изменилось в облике Сойка, он выглядел еще более усталым, чем обычно, и Агги не сразу понял, что именно его обескураживает. – У тебя седина, – наконец сообразил он, на что Сойк невесело усмехнулся, прижав пальцы левой руки к виску. – Есть немного, – согласился он, беря табурет и усаживаясь рядом с постелью Агги. В его волосах, не так давно черных, появились белые нити. Агги не стал спрашивать, что тому виной – прикосновение к Его Преосвященству или все то, что последовало за ним. – Как Джури? – задал самый главный вопрос он. Некоторое время Сойк молчал, глядя в сторону. Пауза была слишком длинной, чтобы надеяться на хорошие новости. – Прежним Джури уже не станет, – в конце концов подобрал нужные слова он. Агги боялся спрашивать дальше и потому просто ждал, а Сойк, подумав еще немного, перевел на него задумчивый взгляд. – В ту ночь я не успел, – произнес он. – Мне потребовалось время, чтобы прийти в себя. И хотя я очень спешил, стража меня опередила. Кто-то им донес, что в одной из комнат трактира происходит нечто незаконное. На слове "кто-то" Сойк сделал ударение, без слов спрашивая, не хочет ли Агги рассказать что-нибудь. Однако Агги не хотел. Картинка всего случившегося с храмовым прислужником выстраивалась в его голове, он практически не сомневался, что знает ответы на все вопросы, и думать об этом было больно. Делиться же с Сойком своими соображениями он не собирался. – Он сильно пострадал? Ты ухаживаешь за ним сам? – вместо этого спросил Агги. – Он пострадал больше душевно, чем телесно. А ухаживать за ним не так уж трудно. Если ты о прикосновениях, после недавних событий касание к любому человеку кажется мне не таким уж страшным. А Джури и вовсе почти ребенок. Он чист – одни лишь воспоминания омрачают его душу, но я буду стараться, чтобы все наладилось. Кивнув в ответ, Агги не стал ни хвалить Сойка, ни желать ему удачи в этой непростой работе. Он хотел о многом поговорить, но чувствовал, что надолго тот не задержится. – Рю рассказал мне, что Его Преосвященство так и не нашли, – медленно, взвешивая каждое слово, произнес Агги. Черные глаза Сойка смотрели в самую душу, но он упорно не отворачивался. – Нет, не нашли. – А в пещере искали? Никогда прежде Агги не вел таких странных бесед. На подсознательном уровне он ощущал, что Сойк все знает и все понимает, а может, знает даже больше, чем Агги. Но при этом ни один из них не говорил прямо, будто их подслушивали. Чужие признания – тоже тяжкая ноша. Агги не хотел взваливать на Сойка лишние, не нужные ему откровения. – Конечно искали. Все столичные храмовники знали о подземном гроте, о библиотеке, которую хотел найти Его Преосвященство. Однако там его тоже не обнаружили. Каждая секунда молчания была осязаемой и тяжелой, Агги вел счет своих вдохов и выдохов, и где-то на двенадцатом спросил: – И никаких следов? – Никаких. Вообще ничего. Верховный служитель Рубер Хилла как сквозь землю провалился. Еще пару секунд они смотрели прямо в глаза друг другу, а потом Агги не выдержал. – Скажи честно, ты имеешь к этому отношение? – спросил он, невесело улыбаясь. – Я – нет, – Сойк был невозмутим и спокоен, как вечные горы, что Агги видел по пути в Ратанард. – Я же был занят Джури. Забыл? – Забыл, – согласился Агги. – Ты был занят Джури, я был с Ледой. Кто же тогда? – Не понимаю, о чем ты. На этом Сойк посчитал разговор оконченным и поднялся на ноги, чтобы уйти. – Я могу навестить Джури? – спросил напоследок Агги. – Быть может, завтра? – Если Джури захочет, – пожал плечами Сойк. – Сам-то сможешь дойти? – Смогу. Я должен поговорить с ним и спросить кое о чем. – Джури не помнит, как попался своему насильнику, – Сойк смотрел сверху вниз, и оттого, что Агги лежал, он чувствовал себя уязвимым. – Помнит, как прятался, но весьма смутно, как его схватили. Почти сразу его оглушили. – Я хотел поговорить не только об этом, – смутился Агги и отвернулся к стене. От прозорливости Сойка становилось не по себе, а от его молчания, от того, что он стоял рядом, не переминался с ноги на ногу в нерешительности, а просто ждал чего-то, – еще больше. – Джури не разговаривает. С той ночи он не произнес ни слова. То, что я сказал тебе сейчас, я узнал через прикосновение, а не с его слов. – Не разговаривает? – тупо переспросил Агги. – Да, он все время молчит. Может, Агги не почудилось и в голосе Сойка действительно был упрек. А может, это совесть начинала медленно подъедать его изнутри. – Тебе надо быть осторожным, Агги, – вдруг невпопад произнес Сойк. – Леда – не тот человек, которому стоит доверять. И ничего святого для него нет. – Ему через многое пришлось пройти, – возразил Агги, устало закрывая глаза. Вот теперь ему резко захотелось, чтобы Сойк ушел. Агги заранее знал обо всем, что тот может ему сказать. – Его печальное прошлое во многом его оправдывает, – Сойк говорил ровно, неторопливо, будто рассуждал о прописных истинах, известных каждому – что солнце встает на востоке и что после дождя бывает радуга. – Чудовищами как правило не рождаются, ими становятся. От пережитого ужаса или от горя. "Он не чудовище", – хотел возразить Агги, но не стал. Потому что в чем-то Сойк был прав – он вообще имел раздражающую особенность быть правым постоянно. – Исчезновение Верховного служителя тебя, скорей всего, радует, – продолжал он. – Но при этом ты даже не задумываешься, что Леда ничем не лучше. – Может, и не лучше, – раздражение всколыхнулось в Агги, он на миг стиснул зубы, чтобы не наговорить грубостей. – Вот только Леда стал таким благодаря Его Преосвященству. – Не только ему, – Агги не понял, согласился с ним Сойк или возразил. – А Рубер Хилла стал таким благодаря другим людям. – Я не понимаю, – рассердившись, Агги приподнялся на локтях. – К чему ты все это говоришь? Чего ты от меня хочешь? Вспышка гнева не произвела на Сойка никакого впечатления, он глядел на Агги так же невозмутимо и спокойно, как и прежде. Его серые одежды были безупречно чистыми, а взгляд таким же безупречно ясным. – От тебя я ничего не хочу, просто предлагаю быть осмотрительным. Ты мне нравишься, Агги, потому я не могу молча наблюдать за тем, как ты обманываешься. И как шагаешь в пропасть. – Ты его не знаешь, – процедил Агги, но мгновенно осекся. – А ты? Говорить ничего больше Сойк не стал, напоминать о том, что он прикасался к Леде и ведал куда больше Агги, – тоже. Его гость направился к двери, и Агги хотел остановить Сойка – негоже было прощаться вот так с человеком, который, едва ли не единственный, был ему симпатичен в этом городе. Только Агги не знал, что сказать, лишь смотрел ему вслед и торопливо подбирал правильные слова. – Кстати, я хотел тебе еще кое о чем сказать, – уже у двери Сойк обернулся, отчего Агги испытал непонятное ему самому облегчение. – О чем же? – Знаешь, а ведь книгу в вещах Его Преосвященства так и не нашли. Немного откинув голову назад, Сойк стоял в полумраке у двери, куда толком не доставал свет из окна, отчего его глаза казались особенно темными. – Какую книгу? – удивленно моргнул Агги. – Книгу, за которой он сюда приехал. Божественное писание Темного. – Так ведь книга не сохранилась, – Агги сел на постели, придерживая одной рукой одеяло. – Кейта сказал, что он был там, в пещере. Все книги испортились от сырости. – Почти все, – первое слово Сойк подчеркнул интонацией. – Кейта не был в числе первых, кто спустился в галерею. – А кто был? – Его Преосвященство Рубер Хилла. Когда вход был найден и вскрыт местными землекопами, Его Преосвященство отправился туда первым. Один. С трудом удержавшись от того, чтобы не хлопнуть себя по лбу, Агги на мгновение закрыл глаза. Он вспомнил, как неясное чувство кольнуло его в ту ночь, когда они вдвоем с Кейтой спускались по каменистой тропе на берег. Бывший храмовник сказал, что поиски были напрасными: хотя библиотеку и удалось найти, книги были безнадежны испорчены. Однако за четверть часа до этого Сойк сказал, что книгу уже вынесли, а Леда и не знает. Вот только в тот момент Агги мало волновали древние фолианты. – Ты видел, – негромко произнес он. – Когда ты прикоснулся к нему, ты узнал, что он нашел книгу и вынес ее. Но никому не показал. Движение головы Сойка было до того слабым, что в нем с трудом угадывался кивок. – Книги были его страстью, – тихо произнес Сойк. – Почти такой же сильной, как... Он еще раз кивнул, не желая озвучивать и без того очевидное. – А ты не видел в его воспоминаниях, куда он спрятал книгу? – спросил Агги. – Он ее не прятал, не было нужды – кто рискнет рыться в вещах Верховного служителя? Он просто забрал ее. Однако после его исчезновения о книге никто не упомянул. Братья-храмовники не искали, они не знали о ней. Но если бы в вещах Его Преосвященства обнаружилось Божественное писание, я бы узнал. – Может, она была при нем? Когда он... исчез. Может, он носил ее с собой? – предположил Агги. – Нет. Писание было очень большим, как пять-шесть сложенных вместе книг, и весило порядка десяти килограммов. Взрослый мужчина, пусть даже не юный, как Рубер Хилла, унес бы его, но спрятать в кармане не смог бы при всем желании. Мы оба видели его в ту ночь. Божественного писания при нем не было. К горлу Агги подкатил неприятный комок, сперва почудилось, что его сейчас вывернет, но потом он понял, что это истеричный смешок. Проклятая история с легендой, Ратанардом и Божественным писанием упрямо не желала заканчиваться. – Ты предлагаешь мне искать книгу? – улыбнувшись с горечью, Агги снова лег. – Ни в коем случае. Я просто делюсь тем, что знаю. – А что было в той книге, тебе известно? – Известно, – после такого признания кто-то другой держал бы драматическую паузу, но Сойк не стал. – Книга тоже частично испортилась, местами бумага сгнила, а из-за плесени не разобрать часть слов. Однако все равно можно понять, что в ней говорится о вещах, которые могут пошатнуть постулаты нашей веры. Рассказывал Сойк так бесстрастно, словно рассуждал о несвежих продуктах, которые могут вызвать несварение желудка. – Тебя это как будто совершенно не беспокоит. – На все воля бога Светлого: если вере суждено пошатнуться, так тому и быть. Однако не все братья-храмовники согласятся со мной, и найдутся такие, которые не постоят за средствами, чтобы помешать человеку, завладевшему Божественным писанием. В эту минуту Агги осознал лишь одно: он никогда не поймет Сойка. Тот был прозорлив и умен, он ни на секунду не усомнился в том, кто стащил книгу, и догадывался, как теперь хочет ее использовать. Пошатнуть веру в Светлого бога, наступить на хвост всем храмовникам страны – разве существовало нечто более отрадное для Леды? Сойк просил Агги быть осторожным, правильно оценивать своего друга, но будто бы желал защитить и Леду, предупреждая об опасности. Религия и ее последователи были не той силой, которую можно недооценивать. Слишком сыто жили серые и белые храмовники, чтобы позволить проклятому писанию увидеть свет. – Спасибо, – негромко произнес Агги. Не ответив ему, Сойк вышел и притворил за собой дверь. Леда вернулся, когда за окном уже стемнело. К тому моменту Агги успел испугаться, что тот ушел насовсем, потом обнаружил вещи Леды и понял, что паниковать рано. Когда сумерки начали сгущаться, Агги, утомленный бесконечным лежанием, решил размяться. Ноги еле держали его, от слабости кружилась голова, однако он все равно надумал искупаться. После долгой болезни тело чесалось от пота. И вот когда вода, в которой он лежал, начала остывать, а предусмотрительно зажженная свеча оплавилась до огарка, дверь скрипнула. – Ради этого тебе стоило лечь помирать. Чтобы потом наконец помыться. Леда говорил так буднично, словно они были супружеской парой, жили вместе и расставались каждый день не больше, чем на пару часов. Сбросив плащ, он подошел к Агги и опустился прямо на пол, прислонившись спиной к пыльному сундуку, что стоял рядом. Жадно всматриваясь в его черты, Агги силился обнаружить что-то новое, но Леда выглядел как обычно. Слабая улыбка на его губах, раньше немного страшившая Агги, сейчас казалась родной. Он не смог бы объяснить словами, что чувствовал, но от прежнего трепета перед Ледой не осталось ни следа. – Местный целитель был уверен, что ты не очнешься, – сказал Леда, когда сам вдоволь насмотрелся на Агги. – Боюсь спросить, что ты ему сделал, – усмехнулся тот и, откинув голову на край бадьи, закрыл глаза. – Я? Ничего. У целителя просто не стало пары зубов, зато появилась уверенность в твоем выздоровлении. В ответ Агги тихо рассмеялся, но глаз открывать не стал. Удивительно, но с появлением Леды на него начало накатывать умиротворение, а усталость и слабость медленно отступали. Лучшее лекарство от любого недуга. – Ты все проспал, Агги, – продолжил Леда. – Теперь ты не сможешь посмотреть, что происходило в пещере. Вещи так долго не держат воспоминания. – Я и так не стал бы смотреть. – Неужели тебе не интересно? – даже не глядя на Леду, Агги знал, что тот насмешливо поднял брови. – Подожду, пока ты сам мне расскажешь. – Я ничего никогда не буду тебе рассказывать. – Значит, я ничего никогда не узнаю. Ночной дом был полон неясных шорохов. За окном Агги услышал крик ночной птицы. Говорить не хотелось, молчать было невыносимо. Рядом с Ледой и без того не слишком красноречивый Агги становился вовсе косноязычным. – Ты знаешь, а ведь это я нашел Джури, – сказал Леда, и Агги приподнял голову, чтобы посмотреть на него. – Я же говорил, что ты помогаешь мне, сам того не осознавая. Твоих слов было достаточно, чтобы понять, где прячется мальчишка. Перед тем, как прикончить местных головорезов, что тебя избили, я узнал, где они выбросили твое бездыханное тело. Найти сарай, где скрывался твой юный друг – учитывая, что тот был поблизости – и подстеречь его на окраине Ратанарда не составило труда. Вероятно, Агги померещилось, что Леда смотрел на него с вызовом и что он чуть заметно сжимал кулаки. Он бы никогда не признался, что за этот поступок ему стыдно. При этом Агги не сомневался, что если бы все можно было изменить, Леда поступил бы точно так же. – Я уже догадался, – кивнул он. – Это было очень жестоко. Даже для тебя. – Неужели ты полагаешь, что во мне осталось сострадание? К кому бы то ни было? – Думаю, что осталось. Хохот Леды оглушил Агги, он так давно не слышал его, после последнего приступа прошла чуть ли не вечность. С непривычки в тишине дома звук этого смеха казался нечеловеческим. – У меня был план, – едва успокоившись, Леда откинул голову назад. Пристроив локти на согнутые колени, он сцеплял и расцеплял пальцы. – Он не должен был умереть, я хотел лишить его всего, что он имел. Я следил за ним постоянно, за ним и по возможности за другими храмовниками. Я видел, что он запал на мальчишку. В ночь, когда ты со своим другом-смотрителем вел заумные беседы о книгах, Джури не дождался в храме – белый увел его и кое-что сделал. Так, мелочь, только попробовал, но Джури не на шутку струсил. Ему удалось вывернуться и смыться. Усмешка Леды напоминала оскал. Глядя на него, Агги чувствовал, как его внутренности скручивает в тугой жгут. В том, что Леда наблюдал за происходящим и не вмешался, он даже не сомневался. – И тогда я понял, что это шанс, – продолжал Леда. – Уличить подонка в том, что он охотится за запрещенной книгой, а заодно показать всему миру, что он сделает с мальчишкой. Два попадания в одну цель. То ли вода остыла окончательно, то ли Агги действительно стало холодно. Не зря он подозревал неладное. В тот вечер, когда он пришел в храм и предложил Джури подождать Сойка вместе с ним в каморке за алтарем, тот отказался. Наверное, он хотел говорить с Сойком о Его Преосвященстве – ведь тот проявлял к нему интерес и прежде, Джури уже успел безрезультатно попросить помощи у Кейты, когда тот пристал к нему с расспросами. От приглашения Джури отказался, потому что не желал обсуждать свою беду при свидетеле. Теперь Агги смутно припоминал, что тогда Сойк был на какой-то встрече с другими храмовниками, а Верховный служитель участия в совете не принимал, не по статусу ему было обсуждать мелкие проблемы низших по сану братьев. Зато он нашел время наведаться в храм и найти там новый объект своего интереса. – Это ты виноват, что я отвлекся, – вопреки сказанному, недовольства в голосе Леды не было, и на Агги он по-прежнему не глядел. – Ты виноват, что, пока я искал тебя и твоих якобы убийц, храмовники успели раскопать подземный лаз и спуститься туда чуть ли не толпой. Я этого не видел. Оказалось, что они все знали о проклятой книге и охотились за ней вместе. А еще я понял, что меня раскрыли. Мразь заметил слежку и узнал меня, несмотря на то, что не видел почти семь лет. В тот вечер, когда Леда смеялся и говорил, что все оказалось так просто, Агги подумал, что речь идет о шахте – что Леда проведал о сути темного храма, который оказался подземельем. Но вероятно, он смеялся над собственной слепотой. – Как ты узнал? – спросил Агги. – Подслушал, – повел плечами тот. – Его Святошество делился с серыми братьями. Не всеми подробностями, конечно, но сказать что-то вроде о враге храма, который следит за ним, успел. Сам он был осторожен, то остальные оказались лопухами. Я узнал, что тот вычислил меня и теперь готовит западню. Расспрашивать Леду о деталях Агги не стал, они уже не имели значения. Затаив дыхание, он ждал, что тот еще расскажет. – Пришлось немного переиграть, – продолжал Леда. – Изначально я планировал, что Джури в его уже неприглядном на тот момент виде обнаружат братья-храмовники и восстанут в праведном гневе. Но когда выяснилось, что Божественное писание Темного гнева у них не вызывает, я уже не был уверен, что их обеспокоит судьба мальчишки. Потому я решил обратиться к городской страже. И не прогадал – потребуется не так много времени, чтобы слухи доползли до столицы. – Неужели тебе совсем не жалко его? – тихо спросил Агги. – Джури. Неужели после всего, через что прошел ты сам, тебе не жаль было отдавать его этому сумасшедшему? – Мне давно никого не жалко, – глаза Леды напоминали стекляшки, которые вставляют зверькам-чучелам. – Не стоит так волноваться за Джури. Есть люди, которые его любят и позаботятся о нем. В отличие от меня, он умеет забывать и со временем сделает это. Возражать Агги не стал, почему-то и слов подходящих не находилось. Сердце ныло от тупой боли. – Собаку-то за что? – только и спросил он. – С собакой случайно вышло, я не хотел, – Леда поморщился и опустил голову. – Но когда я оглушил мальчишку, она начала лаять как бешеная и бросаться. У меня не осталось выбора – не хватало еще, чтобы местные вылезли из своих домов смотреть, что случилось. – И после этого ты отправил Джури к Его Преосвященству. – Да, так и было. Можно сказать, подкинул. Поднявшись с пола, Леда потянулся всем телом и улыбнулся отрешенно, пока Агги рассеянно смотрел на него. – А сам ты что собирался делать? В той пещере? – Опять же, сперва я хотел подстроить, чтобы братья-храмовники явились туда в нужный час и увидели, как Его Преосвященство крадет проклятое писание. Можешь себе представить: Верховный служитель с самой опасной книгой в руках? Я даже не знаю, из-за чего разгорелся бы больший скандал – из-за мальчишки в его постели или из-за писания в его грязных лапах. – К тому моменту ты уже знал, что про книгу им известно, – напомнил Агги. – Именно, – Леда заметно помрачнел, но при этом зачем-то начал распутывать завязки на своей рубашке. – Поэтому я решил, что просто убью его. Убью и посмертно опорочу. В идеале было бы его оскопить, а труп выставить на помосте, откуда он проповеди читал... Договорить Леда не смог, потому что снова начал смеяться, захлебываясь, будто ему не хватало воздуха. Агги гадал, о чем он думал в этот момент. И почему все пошло не по плану. Задать вопрос вслух он не решился, но это и не потребовалось. – Я не справился, – дернув рубашку через голову и стянув ее одним легким движением, Леда шумно вдохнул. Его глаза влажно блестели от недавнего смеха. – Подонок сказал мне кое-что. А потом еще, и еще кое-что. Я стоял там, как баран на заклании, и ничего не мог сделать. – У него тоже был дар? – сглотнув, Агги отвел глаза, когда Леда стянул с себя штаны. Удивительным образом тому удавалось раздеваться быстро и небрежно, но при этом грациозно. А может, Агги просто не мог не любоваться им при любых обстоятельствах. – Дар у людей встречается не так уж редко, но и не настолько часто, – усмехнулся Леда, подходя ближе к Агги. – Не слишком ли много умников с даром на один паршивый городишко? – Я уже ничему не удивлюсь, – Агги старался смотреть в лицо Леды, а не ниже. Что было сложно, потому что теперь, совершенно обнаженный, тот стоял вплотную к нему. – У него не было дара, – губы Леды дрогнули в улыбке, глаза же по-прежнему напоминали холодные ледышки. – Просто я оказался слабаком. Если бы от волнения и медленно накатывавшего на него возбуждения не туманилось в голове, Агги возразил бы, что Леду можно назвать как угодно, но уж точно не слабым. Слабаков легко сломать, и после этого они уже не восстанавливаются. Леда же был почти бессмертным – там, где другой умер бы тысячу раз, он упорно поднимался и шел дальше. Легким движением Леда переступил через край лохани, вода в которой была уже остывшей и неприятной, и опустился на колени – так, что ноги Агги оказались между его разведенными коленями. – Я видел твое лицо, Агги, – горячий шепот коснулся губ, когда Леда склонился к его лицу, а руками оперся на деревянные края бадьи. Он будто зажимал Агги в угол, чтобы тот не сбежал. Кто-то другой почувствовал бы себя неуютно, как загнанная мышь. Агги ощутил только, как кровь отливает от головы и приливает в другом месте. Во рту пересохло, он провел языком по своим губам, глядя, как движутся губы Леды. – Я видел твои глаза, когда ты убивал его. Когда бил и бил, и не мог остановиться. Тогда я подумал, что у нас с тобой все же есть нечто общее. Даже если бы Агги было что ответить, он все равно не успел бы: пальцы Леды сомкнулись на его вздыбленном члене, Агги смог лишь судорожно вздохнуть и еще крепче вцепился в края лохани. Она была слишком тесной для двоих, часть воды выплеснулась на пол, когда Леда, сам направляя рукой, опустился на его член и зашипел, запрокидывая голову. У Агги потемнело в глазах – слишком резко и больно даже для него. От восторга хотелось кричать. – Вот так, – в голосе Леды были триумф и удовлетворение. Сжав лицо Агги в своих ладонях, он провел большим пальцам по его губам. – Вот так, – повторил он чуть слышным шепотом. Легче Агги не стало – все, что он узнал о Леде, о его неисполненных планах давило изнутри. Но мысленно он задвинул все тяжелые думы на второй план. Каждая минута близости стоила слишком дорого, чтобы растрачивать драгоценное время на сожаления. Агги знал, что примирится и найдет оправдание Леде. Собственное всепрощение немного страшило и одновременно радовало. Он окунался в новое чувство с головой, и бесшабашная радость переполняла его. Будь Леда лучше, будь он кем-то другим – кем-то нормальным, Агги никогда не полюбил бы его с такой силой, безоглядно и ни о чем не сожалея. Наутро Леда был хмур и молчалив, а когда Агги потребовал, чтобы он вывернул карманы и отдал почти все имевшиеся золотые, помрачнел еще больше. – В Маарт свой пешком будешь возвращаться? – сухо спросил он, глядя, как Агги отсчитывает монеты. – На дорогу я оставлю, – невозмутимо ответил тот. – У тебя долг в Ратанарде. – Я никому ничего не должен! – разозлился Леда. – Еще как должен, – его гнев Агги не смутил. Когда он уходил, Леда еще оставался в их временном доме, и Агги испытывал странное чувство: все это время ждал он, пока напарник отлучался по своим делам. Агги все еще ощущал слабость, но голова не кружилась, потому он решил, что самостоятельно преодолеет недолгий путь до центра города. Уехать из Ратанарда в самые ближайшие дни им вряд ли удалось бы – из-за состояния Агги и потому, что надо было найти попутчиков. Однако сидеть на месте и ждать он не мог. На самом деле, долг остался не только у Леды – Джури пострадал по его вине тоже. Он не пытался оправдывать себя. Зимние пейзажи города оставались неизменными. Агги подумал, что время здесь застыло, а потом посчитал, сколько дней они с Ледой провели в Ратанарде. Даже месяца не прошло с момента их приезда, и большую часть времени Агги пролежал в беспамятстве. Однако чудилось ему, что не меньше полугода он живет в северном городе – в тревожном ожидании завтрашнего дня и постоянном страхе за Леду. Самым поразительным было то, что Агги уже сейчас понимал – он будет скучать. По этому городу и по воспоминаниям, что навсегда останутся здесь. Будущее казалось неопределенным как никогда прежде. Сильно похолодало, и видимо именно поэтому на улицах было безлюдно. Агги встретил лишь какого-то сгорбленного старика да женщину с тяжелым ведром, которая поскользнулась на подмерзшей луже и чуть было ни упала. Шел Агги неторопливо, потому успел порядком озябнуть, и все равно устал – сказывалось недавнее недомогание. Однако картина, открывшаяся у храма, моментально его взбодрила. Чего Агги точно не думал увидеть, так это Кейту, который, сидя на корточках, смазывал нижние металлические петли тяжелой храмовой двери. От усердия он закусил губу и не заметил Агги, который с полминуты наблюдал за ним молча и потом, не выдержав, коротко хохотнул, прижав кулак ко рту. – А, это ты, – Кейта сперва вздрогнул, но когда обернулся, моментально потерял к нему интерес. – Веселишься? – Не особо, – честно ответил Агги и подошел ближе. – Просто не ожидал, что тебя настолько понизили в ранге. – Да какой ранг? – поморщился Кейта. – Подрабатываю, где придется. Оказывается, я совсем ничего не умею делать. Агги искренне верил, что все храмовники мира, как и все правители, а заодно чиновники на высоких постах и их бездарные дети ничего не умеют делать – и ни для кого это не секрет. Однако вежливо промолчал. – Как твое здоровье? – снова заговорил Кейта и, поднявшись, приступил к следующей петле. – Смотритель говорил, что у тебя несколько дней была горячка. – Живой, как видишь, – пожал плечами Агги. – Кстати, я как раз к Сойку и пришел. Он здесь? – Нет. Теперь смотритель почти все время у себя дома, когда дел в храме нет. Просить каких бы то ни было дополнительных пояснений Агги не стал, он и так догадался, что большую часть времени Сойк проводит у себя, потому что там его ждет Джури. Только тут запоздало Агги нагнало тягостное ощущение перед предстоявшей встречей. – Тогда я пойду, – зачем-то сказал Агги, хотя Кейта и так едва ли смотрел в его сторону. – Не уверен, что он тебя примет, но попробовать можешь, – ответил тот, чем не прибавил Агги решительности. Дорожка, ведущая к храму, была чисто выметена от снега и посыпана уже утоптанным песком. На ней почти не оставалось следов, но Агги все равно зачем-то упорно смотрел под ноги, как будто мог увидеть там что-то интересное. Но сделав несколько шагов, он остановился и обернулся. Когда он задавал вопрос, им двигало простое любопытство. Неожиданно Агги понял, что будет мысленно возвращаться к нему снова и снова, если не получит ответ. – Что ты будешь делать дальше? – спросил он, и впервые с начала разговора Кейта оторвался и своего дела и перевел на Агги сосредоточенный взгляд. – Ближайший год буду жить здесь, в Ратанарде, – произнес он. – Почему именно год? – удивился Агги. – Потому что столько продлится присужденное Нэе наказание. Я сам его озвучил на суде – год работ в храме. О суде и нелепом приговоре Агги уже и думать забыл, такими давними те события казались ему теперь. – А что потом? – спросил он. – А потом, если она согласится, мы уедем. Держать слово Его Преосвященству и не возвращаться в столицу больше нет нужды. Правда, она скорей всего не согласится никогда, – усмешка Кейты была такой горькой, что он, должно быть, сам понял, насколько исказилось его лицо и поспешно отвернулся. – Почему же не согласится? – хмыкнул Агги. – Потому что она меня знать не желает. Бывший храмовник горевал так искренне, что даже не смог справиться со своим голосом. А Агги весьма неуместно захотел от души рассмеяться. Погрузившись в дела праведные, Кейта мало времени проводил с женщинами – иного объяснения его слепоте Агги просто не видел. Он мог бы сказать, что если девушка позволяет в темноте на пороге собственного дома держать себя за руку, это уже почти согласие. Но говорить ничего не стал. Не без некоторой мстительности Агги подумал, что Кейте не помешает немного помучиться, пока до него не дойдет очевидное. – Как же так случилось? – с улыбкой спросил Агги. – Ты и девушка, еще и такая простая... "...и некрасивая, и вообще на парня похожая", – мысленно закончил он, оставив Кейте право самому додумать, какой именно была Нэя. – Она меня не боялась, – Кейта явно сам задавался этим вопросом и знал на него ответ. Его лицо оставалось бесстрастным, когда он принялся смазывать следующую петлю. – И что? – Все простые люди боятся серых храмовников. Боятся даже больше, чем белых, потому что белые – это почти как божества, они не снисходят до людей. А серые несут не только слово Светлого бога, но и вершат суд от его имени на земле. Всю свою жизнь я видел только страх и трепет, потому что люди нечисты в своих помыслах и в своих деяниях тоже. А она не боялась, и я удивился. Агги все равно не очень хорошо понимал, как можно от состояния удивления перейти так быстро в состояние влюбленности, но подозревал, что Кейта не сможет ему объяснить, даже если захочет. – Неужели совсем не боялась? – только и спросил Агги. – Лишь немного. За свою жизнь и из-за того, что не верила в справедливость. Но уже тогда я подумал, что передо мной необычная девушка и что у нее своя правда, которая, возможно, не так уж противна Светлому. Бог справедлив, он строг, но желает только добра детям своим. Спорить Агги не стал, отметил только, что храмовника можно выгнать из храма, но выгнать храм из храмовника не получится никак. Он бы не удивился, если б узнал, что до конца дней своих Кейта будет говорить высоким слогом, когда речь зайдет о боге. – Ты сказал, что держать слово, данное Его Преосвященству, больше нет нужды, – Агги прищурился, буравя Кейту внимательным взглядом. – А ты не боишься, что однажды он вернется? В полной тишине вокруг Агги четко слышал, как стучит его сердце. Он не был напуган, скорее взволнован, как перед встречей с истиной, когда все итоги будут подведены и все точки расставлены. Рука Кейты замерла на взмахе, он медленно повернул голову в сторону Агги, и в его глазах светилось знание. Агги не мог видеть, он просто почувствовал, что человеку перед ним известно все. – Он не вернется, Агги, – равнодушно произнес Кейта. – Ты знаешь это не хуже меня. Сердце как будто билось все медленнее, каждый удар как мучительный вздох. У Кейты был очень тяжелый взгляд, но отвести глаз Агги не мог. – Быть может, однажды его найдут, – произнес он спустя вечность нескольких секунд. – Нет. Уже нет. – Ты не можешь знать. – Могу, – склонив голову к плечу, Кейта по-прежнему смотрел в лицо Агги, и слабая улыбка тронула уголки его губ. – Море возвращает то, что ему отдано, в течение пары дней. Если этого не случилось, значит, не отдаст уже никогда. На мгновение Агги показалось, что он слышит хохот Леды в своей голове. "Его Святошество доедают рыбы, – сказал бы он, если бы был здесь. – Какая ирония, не находишь? Труп белого храмовника кинул в море его серый последователь..." Тряхнув головой, Агги поморщился. Меньше всего ему хотелось, чтобы теперь каждый раз, когда Леды нет поблизости, он воображал его реакцию на те или иные слова. Кейта был молодым и сильным, ему хватило бы сил и мужества вытащить мертвое тело из подземелья и избавиться от него. Он единственный оказался возле пещеры в ту страшную ночь, и он один мог догадаться, чем закончилась встреча белого храмовника и Леды. Кроме всего прочего, у Кейты было на это время. И мотив. Но почему-то, услышав об исчезновении Его Преосвященства, Агги даже не подумал, что бывший храмовник может быть причастен. – Спасибо тебе, – только и сказал он, и Кейта, не ответив, кивнул и отвернулся, продолжая свою незамысловатую работу. Уходя, Агги думал о том, что никогда в жизни он больше не увидит ни Кейту, ни Нэю и не узнает, чем закончилась их история. И пускай ему не было никакого дела до чужих, по сути, людей, Агги мысленно обратился к Светлому, чего не делал практически никогда, и попросил у него благословения для бывшего храмовника и его необычной избранницы. Пускай сам Агги в богов не верил, но к истово верующему Кейте Светлый был просто обязан проявить благосклонность. – Он сейчас спит, и я не буду его будить. Поверь, это большая редкость, когда Джури удается уснуть, – по тону Сойка Агги сразу понял, что спорить не имеет смысла. – Тем более, как я тебе уже говорил, он все равно не разговаривает. – Не обязательно говорить. Я просто хотел его увидеть и попрощаться. – Не стоит. Не сейчас. В том, что делать этого не стоит, Агги сам не сомневался – едва ли встреча могла принести радость ему или Джури. Он просто знал, что должен сделать это. – Можно мне все же войти? – вздохнул Агги. – Я ненадолго. У меня дело есть. – Да, конечно. Извини, что сразу не предложил, – Сойк спохватился так искренне, что Агги подумал, он действительно держал его на пороге не из-за испортившегося отношения, а потому что растерялся. Дом смотрителя храма Агги нашел без труда – первый встречный показал ему дорогу. Что его удивило, так это вид жилища Сойка: обыкновенный сруб не в самом лучшей части города, ничем не отличавшийся от других домов в округе. А впрочем, разве мог такой, как Сойк, жить в хоромах? Обстановка тоже была небогатой. В гостиной, куда прошел Агги, стояла пара простых кресел, небольшой стол для книг, а также шкаф. Агги отметил, что в доме не больше двух-трех комнат. – Тебе что-то предложить? – спросил Сойк, когда Агги, скинув плащ, опустился в одно из кресел. – Не надо, – мотнул головой тот. – Я правда ненадолго. В домашней обстановке Сойк казался еще более невысоким и совсем худым. Мешковатая одежда была ему велика – наверное, Сойк убавил в весе за последнее время, а собранные в аккуратный короткий хвост волосы казались не темными, а скорее по-мышиному серыми. Вместо каких бы то ни было пояснений Агги вытащил из кармана небольшой холщовый мешочек, который тоже позаимствовал у Леды, и опустил на стол. Монеты звякнули внутри, и Сойк, подняв брови, перевел на Агги вопросительный взгляд. – Я обязан Джури жизнью, – просто сказал тот. – Разумеется, эта благодарность слишком мала за такую услугу, но больше собрать я, увы, не смог. Некоторое время Сойк внимательно смотрел на Агги, и в глазах его тот читал недоверие. – Дело только в этом? – наконец спросил Сойк. Он действительно был слишком проницательным для обыкновенного человека. – Только в том, что он спас тебя? – Не только, – не стал врать Агги. – Еще я виноват перед ним. Он ждал, что сейчас Сойк ответит нечто вроде: "Так я и знал" или "Как ты мог?", однако тот лишь вздохнул и кивнул: – Хорошо, я сохраню для него эти деньги. Быть может, когда-нибудь он захочет ими воспользоваться. Агги тоже кивнул, как игрушечный деревянный болванчик, и встал, потому что задерживаться дольше не было причин. За те несколько минут, что он провел в доме, Агги не услышал ни звука, как будто Джури здесь и не было. Тишина казалась хуже горьких причитаний или стонов. – Ты ведь знаешь, что с ним случилось? – тихо спросил он, надевая плащ. – Конечно. Я видел, – согласился Сойк без каких-либо интонаций в голосе. – Как ты думаешь, он справится? – Я очень постараюсь ему помочь. Почти то же самое Сойк говорил Агги вчера, но тому отчего-то стало спокойнее, когда он услышал подтверждение еще раз. Он ни на секунду не сомневался, что Сойк действительно приложит все усилия, чтобы вернуть Джури к жизни. Второй раз за день он обратился к Светлому богу и попросил у него благосклонности еще для двоих своих вновь приобретенных, как Агги хотелось верить, друзей. – Мы в скором времени уедем и вряд ли еще встретимся, – сказал он Сойку, когда стоял на пороге. – Я хотел поблагодарить тебя за все. И прежде чем Сойк успел ответить, Агги протянул ему свою руку. Несколько секунд Сойк растерянно смотрел на его открытую ладонь, потом взглянул в лицо Агги, а потом снова на ладонь. Он как будто не сразу понял, что ему предлагают. – Не нужно, – наконец покачал головой Сойк, и Агги, который ожидал такого ответа, опустил руку. – Я верю тебе. Таких людей, как ты, легко читать и без прикосновений. – Мне нечего скрывать, и я хотел, чтобы ты не сомневался во мне, – вздохнул Агги. – Смею надеяться, прикосновение ко мне не так уж ужасно. – Уверен в этом, – впервые с начала разговора губы Сойка тронула слабая улыбка. – Но это правда лишнее. Я верю, что если ты и сделал что-то не так, ты не желал никому зла. И я просто еще раз посоветую тебе быть осторожным. Едва ли ты представляешь, с кем имеешь дело. На сей раз Агги не почувствовал гнева, потому просто кивнул. Сойк был прав – в этом он не сомневался, но и у самого Агги была своя правда и своя вера. – Светлого бога тебе в помощь, – на прощание сказал Сойк. – Богов не существует, – улыбнулся ему Агги. Именно так когда-то давно ответил ему Леда. – И все же, – в знакомом жесте Сойк скрестил пальцы, осеняя своего гостя благословением. Когда Агги уходил из дома смотрителя, он так и не услышал, чтобы дверь за спиной хлопнула. Но оглядываться не стал – Агги не любил долгие прощания, особенно когда знал, что уходит навсегда.