Ангел в коробке

И вновь я сижу на холодном грязном полу полицейской машины. Сидеть на коленях, когда ты связан по рукам и ногам огромными веревками, больно и неудобно, но выбора у меня нет. Это уже четвертая моя попытка побега. Естественно, неудачная. Честно, я даже не сожалею о том, что меня поймали — я прекрасно понимал, что оборона Западных Земель на высоте и почти никому еще не удавалось сбежать отсюда. А тех, кому все-таки это чудом удавалось, как мне в самый мой первый раз, власти Объединенных Земель все равно репатриировали. Портить отношения с западницами, так они называли нас, им было не нужно. Ухудшение и так не самых лучших отношений между двумя единственными человеческими государствами на этой планете никому не было выгодно. Зачем же я тогда пытался бежать? Не знаю. Даже я не мог однозначно себе ответить себе на этот вопрос. Может, просто от отчаяния. Жизнь раба, а особенно раба для удовлетворения низменных сексуальных потребностей или ангелов, как нас привычно называли, всегда полна боли и унижений. В глубине души я всегда надеялся, что умру как свободный человек. Во всяком случае, мои попытки побега были протестом против воли судьбы и своего униженного положения. Перестать убегать означало бы для меня смириться с тем, что я — раб, недочеловек. Поэтому я и продолжал, хоть и заранее понимал, что все закончится неудачно. В горле ужасно ссаднило. Я не пил уже около дня и жажда добивала меня окончательно. Я перевел взгляд на полицейских. Две женщины с электрическими кнутами, которые и помогли им выловить меня, сидели и, громко смеясь, переговаривались между собой. Они были довольно молодыми. Да, быть пойманным курсантками, позорно. Однако даже подсознательно я понимал, что молодые девушки будут более благосклонны ко мне, чем их зрелые сестры. Поэтому я замычал, пытаясь обратить на себя внимание. Как и предполагал, я не получил с ноги по лицу за то, что прервал беседу полицейских. Напротив, они обратили на меня свое внимание. — Чего тебе, ангел? — произнесла презрительно одна из девушек, вынимая кляп из моего рта. — Можно воды, госпожа, — проговорил я максимально подобострастно, кланяясь так низко, насколько мне позволяли этого веревки на моем теле. Она схватила меня за волосы, запрокинула слегка голову и подставила флягу ко рту. Я пил жадно, пытаясь впитать в себя каждую каплю. Силы вновь наполняли меня вместе с тем, как живительная влага оросила мое пересохшее горло. В душе я был крайне благодарен полицейской. Теперь у меня были силы осмотреться и осознать свое положение. Даже если бы я и смог избавиться от веревок, бежать из машины не было смысла — спидометр показывал скорость в 400 км/ч. Да и смысла я уже в целом не видел — слишком обессилел, бродя бесцельно несколько недель, и был нервно истощен. Стало все равно, что будет дальше. Мы остановились. Полицейские развязали мне ноги, вытолкали из машины и жестом показали, что надо идти. Моему взгляду открылась небольшая усадьба. Естественно, я узнал ее — это был дом моей хозяйки. Покорно встав, я пошел по знакомой до боли дороге. Привычные коридоры, которые вели к любимой гостиной моей хозяйки мелькали вокруг меня как в ускоренной съемке. Мы остановились перед той самой дверью, которую бы я никогда более не хотел открывать. Я знал, что она находится там. И боялся посмотреть ей в глаза. Мне было почему-то ужасно стыдно перед хозяйкой, хоть ничего хорошего от нее я никогда и не видел. Заметив, что я медлю, одна из полицейских открыла дверь и зашвырнула меня в комнату. Я встал на колени, бросив взгляд на до боли знакомые ноги, обладательница которых восседала в кресле. Выше поднять взгляд я не решался. — Зачем вы мне его привели? — раздался спокойный сильный голос Амайи. — Разве это не ваш бежавший ангел? — спросила одна из полицейских. — Мой, — отпив из бокала, сказала хозяйка, — но он мне больше не нужен. Да, ничего хорошего это явно не сулило. Я думал, что за побег меня просто побьют или лишат еды на несколько дней. Но такого исхода я явно не предполагал. Я почувствовал себя преданным. Все-таки я служил этой семье уже около десяти лет и не думал, что хозяйка сможет так легко от меня избавиться. — Он ужасно непослушный, — продолжала Амайя, — Сбегает от меня уже второй раз. Как бы хорошо он не ублажал мою семью, я терплю от него слишком большие убытки. Такой раб не нужен никому, и я — не исключение. Было больно слышать это. Но я и сам понимал, что она права. — Простите, госпожа Нерти, — ответила одна из стражей закона, — Я совсем не понимаю вас. Ваша собственность потерялась — ваша собственность возвращена. Что вы будете делать с ним дальше, нас абсолютно не интересует. Просто распишитесь здесь, что мы вернули вашу собственность и вы не имеете к нам никаких претензий. После недолгой бюрократической волокиты, девы удалились восвояси. Я все еще не решался взглянуть на госпожу. Да и ей я, судя по всему, был совсем не интересен. Краем уха услышал, как открылась дверь. Торопливые легкие шаги наполнили комнату. — Амайя, душа моя, что случилось? Ты же знаешь, что я совсем не могу уснуть без тебя. Не лишай меня и, главное, себя сна, умоляю. Этот противный голосок я узнал бы из тысячи. Он принадлежал единственному мужу этой женщины — Виаму. Жестокий, расчетливый с мужчинами и подобострастный и льстивый с женщинами. Даже другие мужчины в доме: мужья его дочерей, работники — все были согласны в одном — он являлся самим олицетворением дьявола. Все мужчины боялись его. Особо это его не заботило, ведь его любили и уважали все женщины в доме, к его мнению прислушивались. Ох, никому не стоило бы впадать к нему в немилость. Однако у меня это получилось почти сразу. Из-за этого он, пользуясь своим положением в доме, всячески пытался унизить меня. Он понимал, что ангел не имеет права голоса и что со мною можно делать все, что заблагорассудится. Виам был садистом и часто срывался на мне. Честно говоря, ни в одном доме, где я ни жил, ни от одного человека, который бы использовал меня, я не испытывал столько боли и унижения. Я действительно ненавидел его всем сердцем. Но что мог я, недочеловек, против главного мужчины в доме? Я был абсолютно беспомощен пред ним. И его появление сейчас не сулило ничего хорошего. — Виам, разрежь веревки, — устало проговорила хозяйка, махнув в мою сторону. Виам был бы не Виамом, если бы упустил возможность поиздеваться надо мной. Конечно, разрезать веревки, обрамлявшие руки, не оставляя глубоких порезов на самих руках было выше его сил. Когда мое тело полностью освободилось от пут, стягивающих его, Виам крепко схватил меня за волосы. Это даже не шло в сравнение с тем, как схватила меня полицейская. Если она вовсе не хотела навредить мне и тянула за волосы больше для удобства, то Виам, видимо, серьезно решил снять с меня скальп. Он взглянул мне в глаза с привычной ненавистью и прошипел: — Тебе даже не хватает совести посмотреть своей хозяйке в глаза. Неблагодарная ты мразь. Со всей силы он толкнул меня вперед. Не удержав равновесие, я больно стукнулся носом о пол. Но несмотря на боль я встал на колени и с опаской посмотрел в глаза Амайи. Я надеялся увидеть в них презрение и ненависть, но не увидел ничего: они были пустыми и слегка пьяными. Я никогда за все эти годы не видел ее такой. Мне стало страшно. Таким же пустым взглядом она посмотрела на своего мужа. Отпив еще немного, она обратилась к Виаму: — Принеси мне шкатулку из шкафа. Мой вечный мучитель быстро засуетился. Мне стало противно от того, насколько он был льстив и услужлив перед своей женой. Даже ангел от рождения не мог бы опуститься ниже, желая выслужиться перед хозяйкой, как это делал он — обычный мужчина. Амайя открыла шкатулку и начала рыскать в ней. Виам загораживал хозяйку от меня, поэтому мне было сложно догадаться, что она там делает. Я услышал металлическое лязганье. И когда Виам отошел, я увидел в руках хозяйки пистолет. Я понял ее намерения. Действительно, моя рыночная стоимость благодаря моим постоянным побегам была минимальна, поэтому для нее было сейчас наилучшим решением меня пристрелить. Я закрыл глаза и начал молиться. — Амайя, зачем тебе это? — с наигранной напуганностью Виам рухнул на пол. Я открыл глаза. Этот гад стоял на коленях перед Амайей, поглаживая ее руку. Зачем ему спасать меня? Разве что, он сам хочет убить меня. — Не гневи сестер, Амайя, — с дрожью в голосе проговорил Виам. Великолепный актер, ничего не скажешь, — Зачем тебе брать на душу такой грех как убийство? Да еще и этого ничтожества. Хозяйка погладила своего мужа по голове и подняла его к себе на колени. — Ты так боишься за меня, — сказала она льстецу, — Но я не хочу содержать этого неблагодарного дармоеда в своем доме. И ты сам это понимаешь. — Но убийство — это не выход, Амайя. Я знаю, как наказать его получше. Он прильнул к уху хозяйки, нашептывая ей что-то. Я боялся представить, что он пытался скрыть от меня касательно моей дальнейшей судьбы. — Это довольно сурово даже для тебя, — ответила хозяйка своему мужу, задумчиво улыбнувшись, — но, впрочем, можешь делать с ним все, что хочешь. Теперь он — твоя головная боль.