Ангел в коробке

Наступила осень. Холодная, промозглая. Холод пробирал до костей. Даже амфибии, привыкшие летом ходить полуголыми, теперь укутывались в теплые вещи. С полов, наконец, была убрана вся вода, и дом начал хоть немного обогреваться. Эту осень мы встретили втроем: я, Рунна и Таффи. Ламия так и не переборола свою гордость и не решилась поговорить с матерью. Более того, мы понятия не имели, где находятся Дэрл и Ламия. Из-за этих нервных потрясений и отвратительной погоды у Рунны обострились хронические заболевания. Тем не менее она продолжала работать. Пока в один день просто не смогла встать с постели. Хозяйка целыми днями лежала на кровати, порой впадая в бред. С каждым днем ей становилось все хуже. Ни лекарства, ни врачи не могли сделать ничего толкового. Таффи не верил в то, что Рунна умирает. Не хотел верить, боялся даже подумать об этом. Я разделял его чувства. Теперь я понял, что полюбил свою хозяйку, хоть такое чувство было и запретно для раба. Мне было больно смотреть на нее в таком состоянии. Но все, что я мог сделать, это согревать ее теплом своего тела, чтобы она не так сильно мерзла этой проклятой осенью. Сегодняшний день ничем не отличался от предыдущего. Дни вообще перестали отличаться друг от друга с тех пор, как в этом доме воцарилась тишина. Таффи был разбит, будто не веря тому, что жизнь его семьи так кардинально поменялась за одно лето. Он бесцельно ходил по дому, не находя сил для того, чтобы взять себя в руки. Поэтому заботу о доме мне пришлось взять на себя. Я даже начал вспоминать основы домоводства, которые когда-то пытались вложить в меня в детстве. Убедившись, что с Таффи все хорошо, я отправился собирать осоку. Было ужасно холодно и по болотам бродить совсем не хотелось, но денег у нас почти не было, а есть что-то было нужно. Я уже умело научился ходить по болотам и знал, как обходить опасные места. — Эй, эй, — вдруг раздался крик. Незнакомая мне амфибия на водном транспорте сбила меня с ног. — Лысая обезьяна, что ты забыл на нашей территории? Вдруг вокруг меня появились еще с десяток амфибий. Они окружили меня, не оставив мне путей отступления. Да и бежать по болоту было делом весьма глупым. — Простите, я просто собирал осоку на ужин, — ответил я амфибиям. — Если мне тут нельзя находиться, то я уйду. Извините, что потревожил вас. — С каких это пор обезьяны стали питаться осокой? — хмыкнула одна из них. — Что-то ты не договариваешь. — Я — работник в доме главы Рунны, — ответил я, слегка слукавив. — Собираю на ужин осоку по приказу ее мужа. — Хм, подожди, то есть это и есть тот самый раб-человек, который живет в доме у Рунны? — обратилась одна из амфибий к своей соратнице. Вокруг меня поднялась волна смеха. Я понимал, что если я не придумаю способ сбежать от этих амфибий, то все может закончиться очень плохо. Одна из амфибий издевательски облизнула мое лицо своим длинным языком. Другие рептилии начали сужать круг и следовали ее примеру. Кто-то сзади схватил меня за талию и бросил в воду. Я попытался встать, но мне не дали этого сделать. Опять пронеслась волна смеха. — Лижи сапог, человеческий детеныш, — проговорила одна из них, тыкая обувью мне в рот. Я плюнул на него. Пусть я и раб, но я не потерял окончательно чувство собственного достоинства. Этот сапог тут же проехал мне по лицу. Меня подхватили под мышки и подняли из воды. Одна из рептилий схватила огромную крючковатую палку и заехала ей по моему лицу. Я почувствовал вкус крови на губах, но не подал виду, что мне больно. Мне не хотелось сдаваться под их натиском. Но внезапно пришло осознание, что сейчас я нужен живым не только себе, но и Таффи с Рунной. Нужно было срочно вырываться из плена. — Отпустили его, мрази, — вдруг огласил округу знакомый голос. Я взглянул в его сторону. Амфибия, решившая меня спасти, стояла одна, направляя дуло пистолета на разбойниц. — Опять эта долбанутая, — сказала одна из амфибий. Грабительницы быстро, будто по команде, ретировались, не решаясь связываться с женщиной в плаще. Я пристально рассматривал амфибию, пришедшую мне на помощь. Она одним движением руки она сняла капюшон. Как я и предполагал, это была Ламия. Никогда не думал, что буду счастлив увидеть ее. — Попадать в неприятности — это твоя стихия? — высокомерно спросила Ламия, помогая мне встать. Она даже не представляла насколько была права. — Что ты тут делаешь? Это не земли нашего поселения, — продолжила Ламия. — Я собирал осоку, — честно признался я. — Зачем? — удивилась Ламия. — Это ж еда для бедняков. Или мама кормить тебя перестала? Она залилась смехом, наслаждаясь своим остроумием. Я не стал ей перечить; все-таки эту часть болота я совсем не знал. Здесь уйти на дно без проводника будет раз плюнуть. — Твоя мать слегла. Она болеет, Ламия. — ответил я строптивой амфибии. — Она всегда болеет в это время года. У нее обостряются все ее хронические заболевания, — абсолютно бесстрастно ответила амфибия. — Ты не поняла, Ламия. Она не встает с кровати, бредит. Лекарства уже не помогают. Твой отец впал в депрессию из-за всего происходящего. — Подожди, — Ламия вдруг остановилась и взглянула на меня, а после на мою корзину из-под осоки. — Мама не работает и вам нечего есть? — с ужасом спросила Ламия. Я просто кивнул, стыдливо опустив голову. Все деньги уходили на лекарства, поэтому еду мне приходилось добывать самостоятельно. — О, Великие Сестры, пошли ко мне домой, — сказала дочь хозяйки. Я вяло поплелся за Ламией. Во мне затеплилась надежда на то, что она переступит через свою гордость и вернется к матери. — Слушай, — внезапно спросила меня дочь хозяйки. — Зачем ты тогда спас Дэрла от отца? Я не знал, что ей ответить на это, поэтому просто промолчал. — Знаешь, когда Дэрл мне рассказал об этом, я даже начала думать, что мама права и ты не такая уж и типичная обезьяна. Не обольщайся, потом передумала. Хочу, чтоб ты знал, что я спасла тебя сейчас только из-за того, что ты тогда помог моему мужу. Дом Дэрла и Ламии больше походил на маленькую каморку, стоящую на отшибе. Все было ветхим, но выглядело довольно прилично: Дэрл, видимо, постарался привести это место в нормальное состояние. Он впервые дружелюбно улыбнулся мне и пригласил за стол. Сейчас, будучи единственным хозяином в доме, он вел себя в разы приветливее и раскованнее, нежели прежде, под строгим надзором Таффи. Я был удивлен, что Ламия разрешила мне сидеть с ней за одним столом. Видимо, она действительно волновалась о состоянии матери, поэтому плюнула на свои глупые принципы. Пришлось выложить ей все. *** Наконец, порог дома моей хозяйки огласили знакомые голоса: Ламия и Дэрл отправились домой тут же, как только наследница осознала, что с ее родительницей все ужасно плохо. Даже не раздеваясь, Ламия вбежала в комнату к матери. Таффи был счастлив снова увидеть дочь и даже столь нелюбимого им зятя. Он будто ожил, вышел из анабиоза. Когда Ламия вернулась из комнаты матери, она была невероятно грустной. Все-таки Рунна сейчас действительно была не в лучшем состоянии. — Пап, я возвращаюсь, — обратилась она к Таффи, едва сдерживая слезы. — Прости меня за всю мою глупость. За все, что я тебе наговорила. Таффи упал в объятия дочери и зарыдал. Как он мог не простить ее, свою блудную дочь? Ламия открыла крышку казана, стоявшего на плите. Оттуда потянуло стойким запахом осоки. — Папа, — обомлев, проговорила Ламия. — Вы действительно все это время ели только осоку? — Да, наверно, — немного стыдливо почесал в затылке Таффи. — Я был слишком разбит, чтобы следить за тем, что я ем. Ламия с удивлением посмотрела на меня. Я поспешил отвести взгляд. Девушка тут же позвала меня отойти с ней. Я и не сомневался, что местом переговоров она выберет свою бывшую комнату. — Почему ты не сбежал? — спросила Ламия, почти срываясь на плач.— Почему ты, мало того, что не воспользовался такой шикарной возможностью, ты еще и рисковал жизнью, бродя по болотам, чтобы прокормить моих родителей? Скажи, почему ты помогаешь нам? В чем твоя выгода? Она явно не верила во все происходящее. Да я тоже, по правде говоря, слабо понимал, зачем это все было нужно. — Я не мог оставить своих хозяев умирать с голоду, Ламия, — ответил я амфибии. — И в особенности твою мать. Я люблю ее. Как только раб может любить хозяйку, — поспешил добавить я во избежание недоразумений. — Она была, нет, она есть самая лучшая хозяйка, что у меня когда-либо была. — Почему ты не предал? Вы же, теплокровные, всегда предаете. — Не все, Ламия. Почему ты считаешь, что я должен предать? Женщина со слезами на глазах взглянула на меня. — Сколько бы я не ездила по вашим землям, сколько бы не общалась с вами: везде встречала одно. Только лицемерие, ханжество и презрение. Только на основании того, что я — амфибия, меня никогда не воспринимали всерьез ни как собеседника, ни как торгового партнера. Она села на кровать и устремила свой взгляд в пол. Ее тяжелое дыхание наполняло комнату. Я не знал, что я должен делать, поэтому просто сел в углу, не смотря на дочь хозяйки. Когда Ламия успокоилась, она подошла ко мне. — Никогда не могла подумать, что тот, кого я так сильно ненавижу, сыграет такую важную роль в моей жизни. Не верю, что я это говорю, но спасибо тебе за все, что ты сделал для моей семьи. Она обняла меня и поцеловала меня в лоб. Совсем как когда-то ее мать. *** Целую ночь Таффи и Ламия сидели у кровати Рунны. Я знал, что хозяйка уже бредила и никого не узнавала. Она звала свою дочь, не замечая, что та сидела рядом с кроватью и гладила ее руку. Мы с Дэрлом сидели на кухне, готовясь в любой момент прийти на помощь. Утром дом огласил женский вопль: — Мама, очнись, пожалуйста, очнись. Прости меня. И плач. Страшный плач, сложившийся из двух голосов. Так умерла моя лучшая хозяйка. Женщина, которая показала, что клеймо рабства — это не приговор. Та, что влюбила меня в себя. Та, что уносит частичку моей души вместе с собой. Та, которую я не забуду никогда в своей жизни.