***
После испытания бегу в подвал (ноги сами туда несут), прокручивая в голове слова Кукловода. Паника нарастает. У двери останавливаюсь, увидев, что она приоткрыта. Руки задрожали. Шёпотом повторяю, как заклинание, «только бы ты был цел». Войдя в подвал, хочу кричать от ужаса и охватившей паники, но голос будто пропал, комом застрял где-то в горле. Не разбирая дороги, то и дело натыкаясь на ящики, подхожу к лежащему на полу Файрвуду. Вокруг беспорядок, рядом лужица крови и полотно пилы, которое я так давно хотела куда-нибудь упрятать с глаз долой. — Чёрт! Нет-нет-нет! Не понимая, что делаю, падаю на колени, пытаюсь проверить пульс, но руками вляпываюсь во что-то липкое. Смотрю на свои ладони — кровь. Да она здесь везде что ли?! Дрожь не унимается. Это я виновата? Что я наделала? Нащупываю пульс. Есть. Дышит. Снимаю с себя куртку, подкладываю её парню под голову.***
Не помню, как я добежала за братом Джека, не помню, как всё объясняла. Словно сквозь пелену видела, как Джим и Ланс переносят Джека в гостиную. Дженни пытается увести меня на кухню, но я вырываюсь — у неё слишком мало сил, чтобы меня удержать. Рвусь помочь, но Джим говорит, что сейчас толку от меня мало, и выдворяет меня из комнаты. Сползаю по стене, хватаясь за голову. Дженни садится рядом, протягивая чашку чая. Чувствую запах мяты, чабреца и каких-то лекарств. Залпом выпиваю, не чувствуя вкуса, и, вроде, начинаю приходить в себя. Уоллис поглаживает меня по плечу и что-то говорит, но я не понимаю, даже не слышу. Все мои мысли сейчас не здесь. Некоторое время спустя дверь в гостиную открылась. Ланс вышел, а я на непослушных, ватных ногах вошла в комнату. Джим стоял у дивана, на котором лежал его брат. — Спит — ответил он на немой вопрос, застывший в моём взгляде, а я, выдохнув, опустилась на пол у того же дивана. Файрвуд-старший присел в кресло возле меня. — Извини. Я… я обещала тебе…. Я должна была пойти с ним — сдавленно произношу я, разглядывая непривычно бледное лицо Джека, только чтобы не встретиться взглядом с доком. Дотрагиваюсь до руки подпольщика. Холодная. Даже ледяная. Вспоминаю, какими тёплыми сегодня утром были его прикосновения, и не могу сдержать отчаянный всхлип. — Он ведь поправится? — с надеждой всё же заглядываю в уставшие глаза Джима, выискивая в них поддержку. — Понимаешь. Общая истощённость, нехватка лекарств, потеря крови, — вздыхает доктор, потирая переносицу. — Попробую связаться с Кукловодом. Сжимаю руки в кулаки с такой силой, что белеют костяшки, а ногти впиваются в ладони, оставляя бороздки. — Отдохни, приведи себя в порядок, — Джим кладёт руку мне на плечо. — Сегодня ты и так много сделала. — Н-но… — поднимаю затравленный взгляд на доктора, — я…. — Я знаю — перебивает Файрвуд-старший. Я, кивнув, собираюсь уходить. — Я тоже постараюсь что-нибудь придумать — говорю уже на пороге и выхожу из гостиной. Уже несколько дней Кукловод не выходил на связь ни со мной, ни с Джимом. А бедный Джек в основном спал, изредка прогуливаясь по гостиной. Мы с Файрвудом-старшим хватались за каждое задание в надежде, что наш маньяк даст в награду хоть какое-то средство, но всё было тщетно. Всё свободное время я старалась проводить с Джеком. В этот вечер я села на диван рядом с подпольщиком, он улыбнулся. — Чувствую себя беспомощным, — жаловался парень. — Джим в подвал не отпускает — думает, что я сразу же возьмусь за работу. А ещё он не исключает сотрясение моего бедного мозга и постоянно кормит какими-то таблетками. Я слушаю, теребя край пледа и распутывая бахрому. — Может, объяснишь значение того твоего слова? Что ты хотела тогда сказать? — самодовольно улыбается Джек даже сейчас. — Думаю, что ты знаешь сам — отвечаю с горечью. В гостиную входит Джим и взглядом показывает, что Кукловод до сих пор молчит. Сердце вновь и вновь скукоживается в малюсенький комок, который нестерпимо саднит. — Ладно. Нужно ещё успеть сделать пару дел — поднимаюсь с дивана и иду в свою комнату. Мерное тиканье часов нарушало тишину и вместе с тем мешало мне думать. — Кукловод! — требовательно позвала я. — Маньяк хренов! Ну что ты молчишь?! Что молчишь?! Я села на кровать, потирая виски. — Забавно. — Что? — не сразу понимаю, что звук исходит со стороны камеры из динамиков. — Забавно наблюдать за тобой, когда ты не теряешь надежду, хотя загнана в угол. — Я прошу тебя…. Помоги нам…. — Ты же знаешь, Перо, что я не помогаю — смеётся Кукловод. Этот смех ядом разливается по всем моим нервным окончаниям, от чего меня передёргивает. — Чего ты хочешь за помощь Джеку? Что тебе нужно? — А кто тебе сказал, что мне вообще нужен этот подпольщик? Слова словно током ударили. Я теряю дар речи и несколько секунд сижу, пытаясь найти хоть какой-то способ убеждения. — Молчишь? — спрашивает маньяк. — Ну молчи. — Нет! Подожди! — срываюсь на крик. — Смирись. Ты ничего не можешь мне предложить. — Но ведь если бы тебе ничего не было нужно, ты бы со мной не разговаривал? — начинаю рассуждать вслух, растягивая время. Ответа нет. Тишина. Тиканье часов. — Эй, не вздумай молчать! — снова кричу. — Не вздумай меня сейчас оставить! Я боюсь. Да, мне страшно. Страшно за Джека. И это не чувство вины. Это — страх. Боязнь, что с ним может что-то случиться. Слышишь?! Треск динамиков. — Какое откровение, Перо. Снимаю шляпу. Странная марионетка, нелогичная местами. Ему-то не рассказала, а мне всё выложила. — Ты хоть раз переживал за кого-то, кроме себя?! — хватаюсь я за последнюю соломинку. — Нет. Да он врёт. Точно врёт. — Так не бывает. Все живые люди способны сопереживать, бояться, любить. Слышу вздох, и впервые за всё время мне становится жаль его. Мою голову посетила одна мысль, но сейчас рискованно проверять, ни его ли дневник я собрала по листочкам. Дневник мальчика Джона. — Хорошо. Я могу в награду за несколько испытаний дать тебе лекарства для Джека, — наконец сдаётся Кукловод. — Но если не сумеешь завершить все задания, можешь забыть о его спасении. — Я готова, — произношу без тени сомнения. — Правила? — Те же. Без чьей-либо помощи, — коротко отвечает маньяк. — Кухня, прихожая, лоджия. Именно в этом порядке. Сегодня ночью. Киваю головой и выхожу из комнаты. Ох, если бы я знала, чем это закончится….***
— Джим? — шёпотом зову я, заглядывая в гостиную. — Ты здесь? — Да — доктор отрывается от камина. — На лице Файрвуда-старшего вижу усталость, сожаление и … неужели, неизбежность? — Что-нибудь узнала? Нашла? — спрашивает Джим. Я киваю, садясь рядом со спящим Джеком, и вытираю с его лба капли пота тыльной стороной ладони. — Сегодня всё должно закончиться — говорю, не отрываясь от бледного лица. Файрвуд-старший с интересом ждёт объяснений. — Я не могу всего рассказать. Мне нужно справиться с эти в одиночку. — Ты сможешь? — задаёт вопрос доктор. — Не могу знать наверняка, но не сдамся, пока не перестану дышать — говорю, не выпуская ладонь подпольщика, будто он вот-вот испарится. — Какую цену ты должна заплатить? — настороженно уточняет последователь. — Не знаю, но готова согласиться с любой. — Подумай, чем ты собираешься жертвовать. Стоит ли? Со мной-то всё ясно: я — его брат. А ты не должна и не обязана. — Если всё пройдёт хорошо, утром я принесу лекарство — перебиваю я Файрвуда. Джим обнимает меня и смотрит с благодарностью и уважением. — Я знаю, почему ты это делаешь, — произносит доктор, — знаю, что ему ничего не говорила. — Ну мы же не прощаемся, — улыбаюсь. — А если вдруг хоть сто-то случится, значит, так и должно быть. Джеку необязательно всё знать. Я хочу, чтобы он смог вернуться к той, с которой он был раньше. Она, наверное, ждёт его или даже ищет. Целую Джима в щёку и ухожу. Первые задания дались почти не сложно, если не считать кучу потерянной крови (хотя, наверное, правильнее сказать литры?), содранные руки и головокружение от запаха железа. Ранки уже не затягивались. Я мысленно подбадривала себя, напоминая, за что борюсь. Уже давно было около трёх часов ночи, и свет во всём доме не горел. — Ну что ж, — со вздохом произношу я шёпотом, открывая лоджию (единственную комнату, в которой я ещё плохо ориентируюсь). — Чёрт! Темень какая. Достаю небольшой фонарик и вскользь осматриваю помещение. Не так уж и много здесь предметов на самом-то деле. Делаю несколько шагов вперёд, спотыкаюсь и роняю единственный источник света, который от удара об пол гаснет. Практически наощупь ищу нужные предметы и натыкаюсь сначала на какой-то крюк. Кричу от боли — наверное, порядочно бок распорола. Кому вообще в голову пришло держать на таких открытых местах острые вещи? Как вообще эта ерунда здесь оказалась?! Так, нельзя останавливаться — время идёт. Начинаю торопиться и, встав на цыпочки, чтобы достать перчатки, чувствую, как что-то острое резануло голень. Начиная терять равновесие, инстинктивно машу руками и сшибаю гирю. Нет, ну серьёзно?! Как можно быть такой неуклюжей?! Ранее упомянутый предмет больно ударяет по голове. Я всё же падаю, окончательно теряя остатки концентрации, но всё-таки достав перчатки. И пытаюсь хотя бы не потерять сознание. Впереди вижу последний предмет из списка, пытаюсь подняться, но тело уже не слушается, будто мозг отсоединили от всего остального. В захлестнувшем отчаянии вытягиваю руку, ползу из последних сил, хватая ртом воздух. Касаюсь грёбаной ложки одними кончиками пальцев. Щёлкает замок. — Это время вышло? Или испытание пройдено? — произношу, дрожа всем телом. На лоджии появляется чей-то силуэт, но в темноте не могу разглядеть, чей именно. — Джим? — спрашиваю, щуря глаза. Этот кто-то подаёт мне руку и помогает сесть на стул. — Браво, Перо. Я узнаю голос Кукловода, из-за чего перехватывает дыхание. Сжимаю злосчастную ложку в руке и понимаю, что сейчас не чувствую перед ним страха. Зато чувствую, как Кукловод вкладывает в свободную руку несколько пузырьков. Наверное, лекарство. — Витамины и фолиевая кислота. Я молчу, стараясь взять себя в руки. — Хочешь меня убить? — усмехается маньяк, но без прежнего сарказма в голосе. — Думаю, ты подстраховался перед тем, как идти сюда, — отвечаю в задумчивости. — Была бы уверена в обратном — всадила бы тебе ложку в глаз и закрыла здесь без права выхода. Прислоняюсь затылком к холодной стене. — Перестала бояться? — спрашивает Марионеточник то ли о себе, то ли о Джеке. — Тебя? Да. Кукловод хмыкнул. — Сначала боялась, потом ненавидела, а теперь…. Теперь даже не знаю. Наверное, мне тебя жаль. На лоджии воцаряется тишина. — Знаешь, почему я тебе уступил? Не Джиму, а тебе? — Нет — еле качаю головой. — Сначала я предугадывал все твои действия, но с момента твоего выбора фракции я понял, что где-то что-то упустил. С твоим желанием всем помочь, всех помирить ты должна была стать последователем. Во всяком случае, я так думал. — Или ты этого хотел, — прохрипела я. — Тогда я узнала бы тебя лучше и пыталась бы тебе помочь. — Всё возможно. Я надеюсь, всё это останется между нами? Это в твоих же интересах. — Скажи-ка ещё кое-что — вовсе осмелев, говорю я. Кукловод молчит, что я расцениваю, как разрешение задать вопрос. — Джон — это ты? Несколько секунд тишины, и заточитель поднимается с места, на котором сидел. Движения его стали резкими. — Да. Но и об этом ты тоже промолчишь — Марионеточник говорит так, будто его током ударило от звука своего имени. Киваю, забыв, что здесь ничего не видно, и пытаюсь встать на ноги, ибо заточитель ясно дал понять, что разговор закончен. Адская, почти нестерпимая боль растеклась по всему телу, что даже не понятно, где именно болит. Кукловод вновь подаёт руку. — Провожу до прихожей, а дальше сама. Я снова киваю, понимая, что сейчас не время показывать гордость, а дойти до гостиной одна вряд ли смогу. Каждый шаг отдаётся болью и головокружением. Одной рукой сжимаю заветные бутыльки, другой — плечо Джона. В прихожей наши пути разошлись: Кукловод будто испарился, а я, хватаясь за стену, вваливаюсь в гостиную. От шорохов и грохота просыпается Джим, который задремал в кресле, и сонными глазами смотрит на меня, не сразу понимая, что происходит. Я, обессилев вовсе, сползаю по стене, а веки тяжелеют и опускаются. Слышу быстрые шаги Файрвуда-старшего и голос, который говорит, что мне нельзя отключаться. Из последних сил стараюсь не закрывать глаза. Протягиваю Джиму лекарства. Файрвуд забирает пузырьки и помогает дойти до кресла, усаживает меня и суёт под нос нашатырь. — Фу-у-у-у, гадость — бурчу я, приходя в себя, а Джим замечает огромное пятно крови сбоку. — Надо снять футболку — командует доктор. — Зачем? — таращусь с удивлением на последователя. Вместо ответа он сам ловкими и уверенными движениями помогает мне и начинает осматривать рану. — Вот это дырень! — кинув взгляд туда же, выношу я свой вердикт и почему-то начинаю хохотать. Смех явно истерический, до слёз. Совсем не могу себя контролировать. Даже чувствовать что-либо перестала. — Болевой шок. Похоже, с наложением на неустойчивое психическое состояние, — слышу голос Джима будто сквозь подушку или плохие беруши. — Выпей сам. Мозг понимает, что Джек проснулся, и я теряю сознание с чувством исполненного долга.***
От автора Тем временем Джон смотрит лишь на один монитор. Это гостиная, в которой Джим упорно пытается обработать и зашить рану Пера. Не понимающий ровным счётом ничего Джек помогает, чем только может на данный момент. — Ты не должна сдаваться, — произносит Марионеточник, не отрывая ни на секунду взгляд от происходящего. — Я не должен потерять лучшую марионетку из всей своей коллекции. В его глазах блеснул то ли азарт, то ли надежда…. — Не вздумай и в этот раз спутать все мои карты. Я хочу поиграть по новым правилам.