Всё имеет свою цену

      От лица Перо       Нет, мы с Джеком не вышли из замка, держась за руки и улыбаясь. Да и вообще я мало что помню, ибо всё слилось в общий поток: шум, голоса, гул машин, куча вопросов от констеблей. Как оказалось, Кукловод сам и вызвал полицию, но не хотел возвращаться в камеру, наверное, хотел раскрыть всё то, что натворил. Всех нас рассадили по машинам и увезли. А потом…. Потом неимоверно много допросов, период реабилитации. Всё это время я жила, будто робот, делая всё на автомате. Вновь привыкнуть к нормальной жизни было сложно, поэтому я продолжила вести дневник (ту самую потрёпанную тетрадку, которую у меня никто не посмел отобрать по рекомендации психиатра). На исписанных листах осталось всё то, что случилось в замке Кукловода, а новые листы обзаводились всем тем, что теперь творилось со мной. Но самое главное — там, как и в моём сердце, осталось перемазанное сажей лицо с небесно-голубыми глазами.       Я хотела разыскать ребят, честно. Но знаете ли вы, сколько в Сорбонне Файрвудов оказалось? К тому же я боялась, что наш доблестный подпольщик вернулся к своей девушке, а я только всё испорчу. Или, что ещё хуже для меня, он хочет всё забыть, а я напомню.       Ночами, по привычке забираясь на кровать, кутаясь в плед и обнимая подушку, я смотрела в окно на звёзды, сдерживая душащие слёзы. Я до сих пор старалась быть сильной, но в кое-то веке для себя, а не для кого-то. Но и тут меня ожидала неудача — в каждом прохожем я подсознательно искала Джека. Может всё-таки нанять личного психолога?       Утро сегодня выдалось тёплым и солнечным, чего нельзя было сказать о моём настроении: всё валилось из рук, а стены будто давили, работать было невозможно, но радовало, что время до сдачи проекта ещё было. Потому я решила прогуляться.       Сидя в кафе на углу своего дома после долгой прогулки в сквере, я в задумчивости пролистывала страницы дневника и даже не сразу заметила, что кто-то сел напротив. Желания разговаривать не было, а ещё я всем своим существом начала ощущать, будто что-то должно произойти. Не люблю это ощущение. Я медленно потянулась за чашкой ароматного кофе и, не отвлекаясь от своего занятия, решила отшить гостя сразу же. — Прошу прощения за возможную грубость, но мне и одной неплохо сиделось.       На мою фразу не последовало никакой реакции, шума или возни, а потому я подняла голову и застыла. Нарушитель моего одиночества не шелохнулся. Его голубые глаза с проблеском недоумения и непонятно чего ещё неотрывно сверлили меня. На секунду мне показалось, что всё вокруг нереально, будто оазис в пустыне. Я словно разучилась говорить и двигаться. — У моей шизофрении новые особенности? — наконец произношу шёпотом, не веря тому, что вижу.       С силой зажмуриваю глаза. У меня галлюцинации. Точно. Именно они. — Стейси? — слышу неуверенный голос. — Н-но галлюцинации не разговаривают! — я не решаюсь снова посмотреть на стул перед собой. — Не должны. — Ну нет. Это точно ты — куда уверенней произносит до боли знакомый голос, а я всё же открываю глаза.       Предо мной сидит Джек, с его лица не сходит улыбка. — Я сначала думал, что мне показалось.       Я с опаской ткнула пальцем в лежащий на столе кулак Файрвуда, боясь, что он испарится. Будь он хоть настоящим, хоть глюком, я не смогу от него отказаться. Парень захохотал. — Это так ты встречаешь старых друзей? Хорошо хоть не вилку воткнула — его взгляд задержался на дневнике, который я не потрудилась захлопнуть, а посему сейчас он светился «радужной» фразой «я сдаюсь».       Да, я помню тот день, когда это написала. Тогда я отказалась и от подполья с его предводителем, и от последователей, и от свободы. Сил не было, и я уже была готова смириться с тем, что там и умру. А потом нашли последний ключ и … и провал, гам и шум. От ярких воспоминаний бросило в дрожь, и на этот раз я с шумом захлопнула тетрадь, пытаясь собраться. — Прости — услышала я со стороны Джека. — Ты… я… — слова будто путались в моей голове. — Как ты здесь оказался? — Совершенно случайно. Я здесь, можно сказать, по делу. А ты? — А я тут живу. В смысле недалеко, не в кафе. — Я понял — перебил меня Файрвуд. — Это хорошо — я делаю глоток уже остывшего кофе, чтобы смочить пересохшее горло. — Кофе? Ты ведь его не любила? — выдаёт Джек, разглядывая меня. — Джон был отвратительным баристой. А Дженни лучше всего удавался успокаивающий чай.       Я натянуто улыбаюсь, а в голове куча вопросов, в том числе о его жизни, но мне неловко спросить то, что действительно интересует. — А ты запомнил. Что ещё ты помнишь? — с вызовом спрашиваю я, пряча во внутрь настоящие чувства, который так и рвутся наружу. — Что ты любишь кидаться всем подряд, приходишь в бешенство, когда что-то не по-твоему, кусаешь губу, когда нервничаешь, в дождь закутываешься в одеяло и так по-детски морщишь нос, что невозможно не улыбнуться. У тебя почти всегда холодные руки, которые ты стараешься прятать в карманы. У тебя должен быть шрам и …       Подошедшая к Джеку девушка заставила его замолчать. Я сразу поняла, кто это, и с интересом разглядывала аккуратные черты лица. Её рыжие волосы были идеально уложены, а глаза цвета янтаря вопросительно смотрели в мою сторону. — Это Стейси — произносит Файрвуд. — И я уже ухожу, — улыбаюсь, еле найдя в себе силы. — Рада, что у вас всё хорошо.       Не в силах больше терпеть внезапно нахлынувшую боль, я оставляю деньги на столе за недопитый кофе и быстрым шагом выхожу из кафе.

***

      От автора       Случайная встреча, и сердце пропускает удар за ударом. Они другие, но некогда проснувшееся чувство гложет Джека. Что это было? Что происходит сейчас? Пока Файрвуд-младший плетётся в очередной магазин со своей теперь уже невестой, раздумывая обо всём этом, Перо сползает по стене своей квартиры, размазывая по лицу тушь, которая так напоминает ту самую подвальную сажу.       Позже Джек расскажет брату о встрече в кафе, и Джим без раздумий поедет искать Стейси. Ведь он так ждал и не забыл. Он найдёт её, сидящей в парке с пожелтевшей от времени тетрадкой, даст вволю выплакаться в своё плечо. Джим непременно будет приезжать каждые выходные под самыми разными предлогами, и со временем Перо начнёт улыбаться ему с благодарностью за всё. А ещё через полгода Стейси попадёт в операционную Джима после случайной автокатастрофы. Доктор не сможет её спасти, но всегда будет помнить её карие и по-детски добрые глаза. Будет хранить её дневник и упрекать себя в том, что не смог ей помочь ещё в доме Кукловода. Лишь почти выцветшая фраза «Я должна помочь ему…. Я хочу этого» будет греть изнутри и в то же время разрывать на части, возвращая в воспоминания, от которых так хотелось укрыться.       Дом будет помнить о том, что даже там было счастье. Этот замок по-прежнему стоял на окраине Вичбриджа, и, внимательно приглядевшись, можно было заметить тусклый свет между досками на окнах. Или это только кажется?