Безлимит.

//почему все дефисы вновь превратились в тире? *злости не хватает!*15. 07. 2020 вместо написания проды, сидеть и править текст по новой -шикарно. 18.11.2023., 20.11.2023г. -снова правлю текст./ Намджун сидел и работал над каким-то документом, чтобы потом перенести его на флешку и убрать в непромокаемый кошелёк, висящий у него на груди на цепочке. Зачем? Это были разработки будущих законопроектов, реформ, их последовательность, конечно же он просчитывал и риски. Видимо что-то не получалось или же стал разряжаться ноутбук, поэтому он психанул и захлопнул его. Дремавший Чонкук приоткрыл глаза и увидел странное, встревоженное выражение лица охраняемого объекта. Придя в себя, телохранитель сделал несколько жестов, втягивая порывами воздух носом, раздувая ноздри: мол, чем-то пахнет. В следующие мгновения, президент так же молча, одними губами в ответ сказал: "ГАЗ?!" и тот показал ему взглядом на дверь. — Осторожно и быстро наружу! — прошептал Кук, проверив пульс у лежавших головами на столе ещё двух охранников, дав понять, что те мертвы. Но входная дверь была подпёрта снаружи. Тогда не раздумывая, полисмен вскрыл запасный выход, сбив с ног стоящего за ним какого-то старика. От бушующего океана их отделяли каких-то метр-полтора. Как только дверь за ними закрылась, резко хлопнув несколько раз из-за неукротимых порывов разбушевавшейся стихии, Чонкук обхватил со спины Намджуна, это всё, что он успел и мог в этот момент сделать, и... Влетевшие внутрь каюты холодные океанические брызги попали на одну из ламп возле выхода. Та нагретая, от такого резкого охлаждения лопнула и вылетели искры, из разрезанной осколками хилой проводки. Раздался неминуемый мощный взрыв, откинувший Чонкука, закрывавшего своим телом в крепких объятиях президента Ким Намджуна, далеко за борт. От звука взрыва и от взрывной волны, контуженные, они оба потеряли сознание. Но Куки не разжал сцепленных рук. Пришёл в сознание Намджун через несколько секунд от повторного взрыва с детонировавших от первого остатков топлива и газовых баллонов, которые жители везли домой в достаточно большом количестве. А вернее придя в сознание от вспышки ослепительной от этого второго взрыва, так как звуки он в этот момент не различал. Джун увидел летевшие в воду, падающие с шипением и гаснущие в холодной воде головешки и обломки того, на чём они плыли к острову на его свадьбу. Спасательные жилеты, которые предусмотрительный Чонкук купил ( не надеясь на то, что они будут на борту) и заставил надеть упрямого президента, не давали им уйти под воду, но волны были высокими и захлёстывали лицо, отчего трудно было дышать. А теперь ещё и брызги от обломков... Ничего не соображая, потерявшись во времени и пространстве, Ким Намджун лишь держался за сильные руки телохранителя, мёртвой хваткой вцепившегося в него обеими руками, обняв со спины перед взрывом. Перед глазами президента пролетали не только обломки того, на чём они плыли, но и части тел: рука, ноги до талии... От ужаса, парализовавшего его, он даже не мог ничего сделать или сказать. Когда рядом с ними упала чья-то голова с искажённой от боли гримасой и опалёнными волосами, он потерял сознание. Следующее, что Джун почувствовал, то что плывёт, вернее плывёт его тело, захлёстываемое волнами - над ним где-то сбоку двигались чёрные тучи, всполохи догорающего судна удалялись всё дальше. Потом он почувствовал, как его рывками куда-то тащат, а под спиной уже не вода, что-то твёрдое. Намджун расслабил закоченевшие руки, которыми всё это время держал руки Чонгука, и они бессильно упали. Он потрогал то, что под ними и понял что это песок. Чувствовал, как ноги омывают набрасывающиеся на берег, неистовые волны, как будто пытаясь утащить его обратно. Во мгле мужчина видел лишь двигающиеся тени. Кто-то наклонился над ними. Расцепил с огромным усилием руки телохранителя и откатили Джуна в сторону. Мужчина лишь смог повернуть голову и наблюдать, как этот кто-то склоняется над его спасителем и защитником, пытаясь привести того в чувства и заставить дышать. Слабый свет, видимо от телефона, пробежал по округе, но безрезультатно, тьма в ночь тайфуна, зацепившего этот райский уголок, превратив его в нечто ужасное, была почти непроглядной. Этот кто-то случайно осветил пару раз своё лицо и Джун увидел, как он открывает рот, видимо кричит, пытаясь дозваться на помощь... Если в этом забытом всеми уголке вообще кто-то есть из людей, ведь многие острова здесь необитаемы из-за отсутствия на них источника питьевой воды. Поэтому на них заглядывают только рыбаки, если нужно срочно починить сеть или лодку, или если их застигнет в море внезапный шторм. Но на таких островках всегда есть припрятанный сух паёк и бутылка-две питьевой воды, примитивная аптечка, как раз на случай крушения лодки. Надо только найти тайник. Голова гудела, Джун никак не мог ни двинуться с места, ни уловить хоть какую-нибудь мысль — в голове было пусто, лишь гул, шум, непонятные и странные. Но у него не было ни единой эмоции. Единственная мысль, которая теперь начала крутиться в его мозге, это: "Почему так болит голова?" Яркий в темноте свет фонарика осветил его лицо, склонившийся пытался до него докричаться, но Джун его не слышал, только видел, как открывается рот говорившего, когда тот направлял свет на себя. Не дождавшись реакции от мужчины с открытыми глазами, тот оттащил поочерёдно, с большими перерывами и одного и другого, подальше, от хлеставших о берег разъярённых волн, к сваленной пальме, вернее за неё. Наломал веток с неё же и сделал настил и что-то на вроде укрытия, под которое забрался и сам, прижимаясь к телам спасённых, чтобы хоть как-то согреться. Стянутые и переплетённые друг с другом наспех ветви связаны были шнурками из их ботинок, но их всё равно приходилось держать, чтобы полог случайно не унесло ветром. Пусть укрытие и было сделано на скорую руку, но под ветками было теплее, ветер не резал мокрое тело, а растирания, которые устроил спаситель, помогли немного согреться. Когда Намджуна перестало трясти от холода, он провалился в подобие сна. Это был кошмар, вокруг всё взрывалось, горело, Джун бежал по городу среди горящих зданий и звал отца и маму. Когда он обессиливший упал, споткнувшись обо что-то твёрдое, то с ужасом обнаружил, что это были тела его погибших родителей, изуродованные тела... Он истошно закричал, в отчаянье тряся тело отца, но вместо своих криков слышал лишь мычание. В этот момент, его кто-то несколько раз ударил по щекам, не в силах оторвать от тела отца. Он начал приходить в себя, в слабом свете утра, пробивающемся слегка сквозь тучи, понимая, что он трясёт не тело отца, а тело какого-то парня, который не приходил в сознание и чья правая сторона лица была обожжена и обезображена ранами. Намджун огляделся, пытаясь понять где он и что тут делает, но вокруг были лишь шатающиеся тени, разбросанные им самим пальмовые ветки укрытия и какой-то подросток, светящий на него и на парня, лежащего без сознания у его ног, фонариком телефона. Он только и смог выдавить из себя, промычав неразборчиво: — Мама! Где моя мама? Где мой отец? Я хочу домой! — но не услышав своего голоса, сев на песок, он обхвати свои колени и завыл, зарыдал, как маленький ребёнок. Подросток вновь уложил его на песок возле поваленной пальмы, положил рядом того, кто был без сознания и снова накидал сверху веток, добавив ещё несколько, которые смог добыть. Обламывая ветки, но споткнулся о камень, как думал, но тот вдруг покатился. Подняв его, понял, что это кокос. То ли пальма упавшая была кокосовой, то ли это бушующая стихия выкинула его на берег. Так или иначе, а у них теперь было хоть что-то из съедобного. Кокосовое "молоко" и сама мякоть кокоса давали надежду и дадут сил. Вскрыв трофей, он растолкал притихшего Намджуна, напоив его и отрезав перочинным острым ножом, который всегда носил с собой, кокосовой мякоти, сунул ему этот кусок в руку и снова уложил. Выпив несколько глотков сам, он посмотрел на парня без сознания, лежавшего на спине. Сделав нечто на подобие ложки из куска листа пальмы и открыв ему рот, влил немного живительной жидкости на язык. Потом приподнял его на себя за одежду на плечах, чтобы заставить проглотить жидкость. Парень поперхнулся, и застонал, упав обратно на подложенные под них пальмовые ветви, а куски куртки, одежды и спасательного жилета остались в руках у его спасителя. С ужасом, тот повернул Чонкука на бок и посветил фонариком ему на спину... которая была похожа на... Это даже не с чем сравнить: куски обгоревшей, разодранной в клочья одежды лежавшие сейчас на ветках и раны на правой половине спины - зрелище не из лёгких. Хорошо, что он тащил ночью раненого уцелевшим боком, а не на спине... Передняя часть спасательного жилета была тогда ещё на нём, а вот кусок со спины... Теперь понятно почему их делают из независимых друг от друга надувных камер... Пришлось оставить пострадавшего так - лежащим на боку. Придя немного в себя от увиденного, подросток вытер слёзы безысходности и отчаяния, отрезал кусок от мякоти кокоса, стал его грызть и лёг рядом с Джуни, который обсасывал свой кусок, как маленький ребёнок и всё ещё всхлипывал. Укрыв их всех снова пологом из веток пальмы, подросток сказал и показал жестами странному мужчине, что бы тот закрыл глаза и поспал. — Мы же выживем? — спросил он у спасителя. — Нас же найдут, да?! — крикнул Намджун, вытирая слёзы разодранным рукавом. — Мы обязаны выжить, раз уж остались в живых после того кошмара! — ответил так же криком подросток, но ветер выл громче. — Спи! — Мне Страшно и холодно! — кричал оглохший от контузии Намджун. — Мне тоже! — крикнул тот, пододвинулся ближе, дав возможность мужчине уткнуться себе в плечо и обняв его, чтобы хоть как-то успокоиться и согреться, ведь своей чуть обсохшей курткой он укрыл Чонкука. Сдутый уже спасательный жилет с Намджуна он снимать не стал. Измотанные и обессиленные, спасшиеся урывками проспали почти весь день. К вечеру ветер не стих нисколько. Вокруг всё было так же темно, как поздно вечером. А значит спасатели не прилетят, не приплывут, если их вообще станут искать... Кому нужны какие-то там жители островка и несколько туристов? Только родственникам. "Моим родственникам только за счастье моя пропажа, обрадуются, что наконец-то избавились! Особенно отчим!" — думал подросток, сидя во сне у огня, который обжигал одну сторону лица и грудь с руками. От каких-то странных звуков, чьего-то бурчания, тявканья и скулежа, подросток проснулся и прислушался. Точно. Спасённый спал в его объятиях, горя жаром, вздрагивая и всхлипывая, видимо плача даже во сне. Раненый тоже лежал рядом, всё так же без сознания. Но через пару минут снова послышались недовольное ворчание и тявканье: — Вот вы где! А я вас ищу! Есть кто живой?! — разгребая накиданные пальмовые ветви, бурча орал голос с хрипотцой, похожий на старческий. — Да тише ты, Шельма! — рявкнул кто-то на собаку, скулящую у его ног. Меж веток показалась небольшая голова, обросшая усами и бородой, глядящая из капюшона затянутого вязочками. Увидев щурящееся от света мощного фонаря лицо, и голову, которую тот обнимал, старик спросил, перекрикивая бушующую стихию: — Сколько вас? — Трое! - тот показал на пальцах, зная, что сложно расслышать. — Раненые есть? — Да! У этого повреждены нога и рука - он показал на Намджуна, жестами поясняя выкрикнутое. — И кажется он оглох... А у этого... — он отодвинул ветки-укрытие с Чонкука и убрал свою куртку. Из уст нашедшего их, раздались крутые ругательства, видимо описывающие всю тяжесть ранения. — Ты идти сам можешь? — орал старик в самое ухо пострадавшему, потом показал жестами, тот кивнул. — А этот? — он осветил фонарём морщащегося Джуна, прикрывающего лицо до мяса ободранной от локтя до кисти, рукой. — Не знаю! Вроде может, если не далеко! — он пожал плечами. — Пойдём, а то скоро совсем стемнеет - не доберёмся! Нам на ту сторону острова надо до темна попасть! Сам-то не ранен? — Вроде нет! — им приходилось говорить очень громко, чтобы перекричать порывы ветра. Старик достал из-под плаща какой-то свёрток и развернул. — Помоги мне этого переложить! — чтобы плед не провисал и чтобы не порвался, когда они будут его тащить волоком (а при таком ветре они сами-то еле на ногах устоят, не то что нести накаченного взрослого молодого мужчину!), старик положил под него крест на крест огромные, широкие пальмовые ветви, привязав углами на узлы толстые их концы. Поверх полог, сцепленных веток, сделанных спасённым парнишкой, а уж потом плед и раненого. Осторожно перекатили мужчину на живот, укрыли спину курткой парнишки и двинулись в путь, таща за собой за два угла плед на ветках с пострадавшим. Дорога была бы не так тяжела, если бы не поваленные деревья и ветки, высокая трава, и если бы не тяжелораненый, которого приходилось кое-где переносить на руках через препятствия. Когда уже стемнело, примерно через час, старик крикнул: — Пришли! — махнув рукой в сторону небольшого утёса изредка озаряемого молниями. Свет от его фонаря рассеивался в метре-полтора от его ног. — Что? Но где...? — было спросил подросток, но осёкся. Смущало отсутствие дома, хотя бы лачуги. Может просто в темноте не видно его? Но через пару десятков метров они прошли мимо остатков того самого жилища. "Видимо стихия разрушила его хижину." — подумал тот, а вслух спросил: — Это был твой дом? — ответ был утвердительным. — Тогда куда ты нас ведёшь? — Увидишь скоро сам! — крикнул старик, — Возьми за те концы и приподними! Помоги нам его перенести через камни! — крикнул старик идущему следом Намджуну, который растерянно глазел на него. Тогда старик связал два угла в ногах раненого узлом и надел высокому крепкому мужчине через плечо. — Так нести сможешь? — тот кивнул, видимо поняв что от него требуется, и они двинулись. Последние сотня метров была самой тяжёлыми, каменистой. Камни было плохо видно из-за чего шли очень медленно, понимая, что раненый не выживет, если его пару раз шандарахнуть ещё и об них. Наконец полоса препятствий из больших и маленьких камней была позади, они повернули за гору и спасшиеся обалдели. Здесь, за скалой, ветра почти не было. Вернее он был, но где-то там, высоко - над уходящими ввысь в темноту, почти отвесными скалами. Океан был близко и шум его волн, хлеставших береговые скалы, был отчётливо слышен. И тут они увидели небольшую пещерку, которую бы прошли мимо в двух шагах и не заметили, так как сама она уходила в бок скалы и с берега её не было видно. Старик остановился, подошёл ко входу, гаркнул на лающую собаку, отодвинул полог, закрывавший вход внутрь, за которым полыхал гаснущий огонь, отбрасывая пляшущие тени на стену и потолок пещерки. — Будет тесно, конечно! Но бушующую стихию переждать можно! — он снова взялся за узел с углом пледа и торчащей веткой от пальмы и помог затащить раненого в дальний угол (если у пещер есть углы). Полог был опущен, тайфун почти совсем стало не слышно. Здесь было не просто тише, здесь было тепло по сравнению с тем, что было там, снаружи. Старик подбросил дров, поставил кипятиться на огонь чайник с водой, приговаривая: — Чуток отдохнём, потом поедим немного, — затем он снял плащ и скидывая рюкзак, лишил себя горба. — Я гостей не ждал, так что стол не богатый, да и посуды у меня только на двоих, моя миска и собачья... — он замолчал, растирая плечи и руки. Подросток подсел со спины к нему и стал делать незамысловатый массаж, пощипывая и постукивая плечи, шею и спину приютившего их хозяина. — Как ты нас нашёл? — спросил он тихо. — Шельма вас нашла! Извелась вся, пока не заставила вас искать идти! Её благодарите! Мы к домику ходили, вернее к его развалинам. Ну я там разгреб маленько завалы, достал кое-какую утварь, плед, а она как с ума сошла - лает, прыгает, скулит, и рвётся, меня хватает за штанину и тащит! Я не иду, упираюсь, а она рычит, чуть не цапнула меня. Вот и пришлось тащиться и искать. Не знаю услышала она вас или порывами ветра ваш запах принесло, но как-то же Шельма вас учуяла! Её благодарите, не меня! — он тихо засмеялся, глядя, как Намджун играет с его собакой, тискает её и смеётся, пытаясь убрать лицо от языка расшалившейся животины. — Ты на него не смотри, что он такой странный, когда на паром заходили они вдвоём, то он был нормальный, адекватный, взрослый мужик... Видать сильно башке его досталось... Как ребёнок себя ведёт... и кажется не слышит, хотя раньше точно слышал... — Ясно. Так, говоришь они вместе на паром сели? — Вместе. Тот, что ранен, его похоже телохранитель. Когда они в каюту заходили для ВИП-персон, для богатых значит, то он первый заглянул, всё осмотрел, потом за этим вернулся и позвал, вперёд пропустил, а уже после сам зашёл и ещё двое амбалов. Сразу видно - не местные, туристы! А этот видать из знатных, раз трое охранников для одного. Мне показалось у них оружие было. — А ты глазастый! Всё подметил! Ты значит один на пароме ехал, — это был даже не вопрос. — Да. Но как Вы догадались? — старик повернулся лицом к огню, развязав вязочки и скинув капюшон. — А давай-ка на "ТЫ" А то как-то не по себе мне! — он улыбнулся оголяя дёсны. Подросток уставился на него, с открытым ртом. — Что? Что-то не так? Я испачкался? — удивился его реакции хозяин. — Нет. То есть да, но это не важно, — ответил тот. — Тогда что? — не унимался хозяин пещерки. — Просто... Вы похожи были на старика в темноте... Ещё этот рюкзак был, как горб... Простите... — закашлялся парнишка, отводя взгляд. — Да, меня так друзья тоже дразнили - дедок или дядюшка, аджосси! — рассмеялся тот, кидая парнишке сухую одежду. — На вот, переоденься! Да ладно тебе, не смущайся! Подумаешь обознался! — И не только я! — ответил усмехаясь подросток. — Что? Я тоже обознался? — удивился мужчина с бородой и усами, которые в сполохах костра, горящего в небольшой самодельной печи из камней, оказались черными как смоль, как угли - чёрные. На вид ему теперь можно было дать 40 лет — не больше, но не 70 или 60, как думал паренёк. — Да, Обознались. Я не парень, а девушка. Меня зовут Ева, — она тяжело вздохнула и продолжила под присвистывание хозяина и под его восхищённо-удивлённым взглядом. — Я переоденусь, если Вы закроете меня от этого... от его глаз... Он так пялится, — мужчина опешил, потом закрыл рот, поднял одеяло, отгородив девушку от Намджуна и от себя самого. — И мне нужны будут скоро женские штуки... Завтра — послезавтра, примерно... — Ого! Вот это сюрприз! Я про пол твой. Прокладки? — та буркнула "да" в ответ, краснея как помидор. — Не горюй! — хлопнул дядюшка по хрупкому плечу, когда та переоделась и отодвинула одеяло. — Что-нибудь придумаем! С Юнги не пропадёшь! — Так Вас зовут Юнги? — пытаясь разглядеть за щёлочками век взгляд, спросила брюнетка с мальчишеской причёской и хвостиком, который раньше был спрятан под капюшон куртёшки. — Точно, Юнги! — он снова рассмеялся странным тихим смехом, больше смахивающим на карканье птицы. — А Вы похожи на Робинзона Крузо. — Такой же дикий отшельник? — Не дикий, — захихикала она, — А обросший - заросший! — Вот и познакомились. Будешь моим пятницей! Занялись обработкой ран, пока варилась лапша. — Как узнать, как их зовут? — помогая переворачивать и обрабатывать раны, а затем и переодевать Чонкука в сухое, спросила девушка. — Так это мы сейчас узнаем! — когда закончили с ранами, ответил тот. Юнги подошёл к Намджуну, протянув ему нотную тетрадь с написанными для него вопросами. Тот кивнул, взял карандаш и начал вдумчиво отвечать на каждый из них. — Ну, не сейчас, а через час узнаем... или через день... — продолжил Юн, почёсывая бороду и глядя на задумчивое лицо Джуна. Пока мужчина был занят ответами на вопросы, Ева с Юнги осторожно переодели его в сухую одежду, обработали ему раны на ноге и руке. — Странный он какой-то, — бурчал Юн, оглядываясь через худое плечо на спасённого Джуна, у ног которого примостившись спала его собака. — Но раз его Шельма приняла, то значит добрый, хороший человек, это утешает. Пока Намджун был сосредоточен на ответах, они поели разварившейся лапши, оставив немного странному мужчине. Окончив писать, Джун поел, улёгся возле собаки, обняв её и уснул. Вытянув из-под мужчины свою тетрадь, Юнги подсел к костру и стал читать ответы. Сначала на его лице Ева увидела непонимание, неверие, потом смятение, затем тревогу и ужас. — Что там? — подсаживаясь рядом и говоря тихо, спросила она. — Читай... — ответил тот, передавая ей тетрадь. — Жаль соджу нет... Всю на обработку ран спустили... Записи в тетрадке начинались словами и вопросами хозяина пещерки. "Привет! Это я, тот, кто вас сюда привёл. Меня зовут Мин Юнги. Надеюсь, что даже если ты не слышишь меня сейчас, то сможешь прочесть это и написать мне ответы. Я очень рад, что нашёл вас, что вы спаслись. А теперь вопросы. 1. Как тебя зовут? — Меня зовут Джун-и, так зовёт меня мама. Где она? Я скучаю, мне страшно без неё! 2. Сколько тебе лет? — Мне 11ть лет. Я учусь в школе. А здесь есть школа? Когда начнутся занятия? Я хочу в библиотеку! 3. Кем ты работаешь? — Я же написал, что учусь в школе... 4. Где ты живёшь? — Дома с мамой и папой... Я хочу домой! 5. Кто тот, с кем ты плыл на пароме? — Я плыл на пароме? Когда? С кем? 6. Как его зовут, того, кто ранен и спас тебя? — Я не знаю. А этот дядя меня спас? Наверное этот аджосси хороший... " Ева сглотнула ком в горле, оторвав взгляд от страниц. Дальше были не ответы на вопросы, а какие-то детские рэповатоподобные стихи про "как трудно без маминых рук и вкусных её обедов..." это попахивало бредом, но именно одиннадцатилетнего, если не шестилетнего, мальчика было видно во всех реакциях, в словах и ответах этого мужчины. — Кошмар! И что нам с этим великовозрастным детиной делать? — спросила девушка поёжившись. — Что-что? Воспитывать будем... — пробурчал Юнги, укрывая уснувшего. Он снова почесал бороду, пряча взгляд. — Что-то не так? — спросила Ева, пытаясь понять что происходит. — Просто матрас и одеяло по одному остались... А нас двое... Я если честно не спал ещё сегодня и вчерашней ночью. — А! Ну, так ложитесь! Я немного поспала, пока плыли на пароме, да и под укрытием тоже, так что подежурю, за костром послежу. И за этим. Кстати у него жар, у Джуни... — Я знаю, поэтому дал ему таблетку и пластырь прилепил на лоб... Хорошо что мини аптечка у меня всегда в рюкзаке, а рюкзак всегда при мне! Ева улыбнулась, вспомнив, как приняла рюкзак, спрятанный под плащом, за горб старика... "А он совсем и не старый! Обросший весь, правда... Интересно, если его побрить, он симпатичный?" — думая так, девушка рисовала в нотной тетради портрет хозяина пещерки, собаку, саму пещерку, гаснущий огонь... "Огонь! Я забыла подбросить дров!" — она оглянулась ища чем топить, но нашла лишь высохшие кокосовые корки и кучу дровишек из расколотой пальмы. "Он топит этим? Значит пальмы здесь действительно кокосовые..." Костёр задымил, но не погас, а вскоре разгорелся с новой силой. Под утро стало зябко, но укутаться было не чем, одежда их ещё не просохла. Померзнув немного и подумав, Ева всё же тихонько приоткрыла одеяло хозяина хижины и подлезла к нему, оперившись спиной о спину, чтобы не разбудить, но хоть как-то согреться, потому что не хило так её потряхивало. "Главное не разболеться!" — подумала девушка, не заметив, как сознание стало уплывать по мере того, как она согревалась. Но Ева тут же вынырнула из забытья, почувствовав, как её обняли со спины... Девушка вздрогнула и ощутив её страх, Юнги прошептал ей на ушко: — Не бойся, я тебя не трону, если ты этого сама не попросишь... Просто холодно же тебе, - но пролежав так минут десять в обнимку с Юном и согревшись, она тихо выползла из-под его худых, но сильных и нежных рук. Сев у костра и подбросив дров, Ева оглядела пещеру и её обитателей. Юнги спал, сгрёбши в охапку тот кусок одеяла, что несколько минут назад укрывал её, девушке показалось, что он блаженно улыбается. "Да ну! Юнги просто спит! Что там можно разглядеть сквозь усы! Какой он тебе Юнги - аджосси! " — отогнала она лезшие невпопад в голову мысли. Потом оглядела Джуни и Шельму, которые оба скрутились калачиком большой вокруг маленькой, согревая друг друга. Хотя собака и была крупной породы, так что даже помогала тащить плед с раненым, хватаясь за него возле слабых девичьих рук и изо всех сил наравне с людьми тащя, но рядом с высоким и широкоплечим Джуни она была не то что бы маленькой, но небольшой. В следующие минуты её взгляд упал на раненого, который стонал тихо время от времени, не приходя в сознание. Она вспомнила, как саму колошматило от холода некоторое время назад и... её передернуло от мысли, что молодой мужчина тоже так замерз, вот только подползти к кому-нибудь под одеяло ему никак - без сознания этого не сделать! Решившись, Ева подсела рядом с раненым и потрогала его кисти и ступни. Они были ледяными. Вздохнув, подхватила камень с бока самодельной каменной печи своей сохнущей курткой и подложила под спину парню так, чтобы и тепло он чувствовал и не обжёгся. Потом, подумав, перекатила его на живот, еле справившись с этой миссией, и обложила ещё несколькими нагретыми камнями. Чуть отдохнув, сняла с него носки и стала растирать ледяные ступни, наклоняясь и выдыхая на них тёплым воздухом, согретым в её лёгких. Через какое-то время, почувствовала, что те стали заметно теплее, перешла на ладони, придвинув к самым ступням нагретый камень. Юнги тихо наблюдал, как эта девочка выхаживает умирающего. А ведь он не догадался про камни-то! Закончив растирать и кисти рук, она снова тяжело вздохнула, пробурчала какие-то извинения, понимая, что у того наверняка есть жена, потому что на пальце обручальное кольцо, как она подумала с двумя чайками, расправившими крылья над чуть волнующимся морем-изогнутой полосой. А лишь после этого пристроилась лицом к нему, укрыв их обоих с головой, чтобы теплый выдыхаемый ими воздух не пропадал за зря, а грел их же самих. Юнги улыбнулся своим каким-то мыслям и задремал. ------