***
Как бы ни было тяжело и сложно жить дальше, после потери любимых и близких, Чонкука и Намджуна, но жить приходится и нужно идти вперёд, особенно когда на руках или под сердцем маленькие дети, заботы о которых заполняют дни и ночи. Племянник Кимов, сынишка двойняшки Тэхёна, к сожалению не дожил до появления донорского сердца. Врачи сказали в «утешение» только то, что состояние мальчика было столь тяжёлым, что даже при наличие донорского сердца, саму операцию он навряд ли бы перенёс. В таких случаях говорят: «Мы не боги! Медицина бессильна…» Ким Шихёк скончался от разрыва сердца тем же утром, когда получил в тюрьме известие о смерти внука. Вот такая странная любовь-ненависть связывала его с умершими сыном и внуком. Да, бывает в жизни всякое, не понятное нашему разуму. Тэхён и Доджун, как наследница Чонкука, отказались делить наследство Шихёка. Всё перешло к Сокджину, который продав часть имущества дяди, вложил деньги в развитие центра лечения редких наследственных заболеваний и в развитие центра трансплантологии. Акции нескольких крупных корпораций Сокджин оставил, не продавая их, но получаемые дивиденды он переводил на помощь семьям, оказывая адресную помощь, помогая приобрести для особенных детей нужное оборудование, оплачивал счета в больницах и операции. И конечно же выделял деньги Доджун. Часть вложил под проценты. Настало время рожать Холзи. Так как малыши располагались вертикально, то решили что она будет рожать сама без оперативного вмешательства. — Но ведь второй малыш лежит головой вверх, а не вниз, как надо, ты же сам сказал! — волновался будущий отец близнецов. — Не страшно. Когда родится первый, мы подождём немного, посмотрим, развернётся ли он так, как надо. — А если нет? — не унимался Джин. — А если, вдруг он не развернётся, то мы сами ему поможем. Есть такая методика- поворот ребёнка внутри мамочки! Всё будет хорошо! Не переживай, Сокджин! Акушеры-гинекологи очень опытные! Эта бригада приняла больше сотни родов! И двойняшек и даже тройняшек. — Хорошо. Если так… — Джин то и дело выскакивал из предродовой палаты, чтобы отдышаться и прийти в себя, в чём ему помогал их семейный доктор Ли. Даже пару раз пришлось давать ему дышать кислородом. Ведь рожающей Холзи итак было больно и тяжело (от обезболивающего она отказалась), он не мог позволить ей видеть свои истерики и страхи. К счастью, роды прошли благополучно, хоть и начались на две с половиной недели раньше высчитанного Чонсоком и Сокджином срока. Малыши были вполне доношены и оба сами дышали. Это не могло не радовать. В весе и росте младший, который между прочим родился первым, конечно отставал от братишки, но не критически. Холзи неосознанно тянулась больше к Джуну-младшему, а Доджун не спускала с рук малыша Куки. Джин же осознанно или нет, но не делал разделения между мальчишками, изо всех сил стараясь любить обоих малышей одинаково. Как и предупреждал доктор Ли, африканская кровь Холзи дала о себе знать. Сынишки были смуглые, с чёрными немного вьющимися волосами. Только внешность, телосложения и лица, они всё же взяли от отцов. Джин категорически отказывался от услуг нянечек, считая, что младенцам нужна забота семьи и близких, а не чужих, пусть даже супер-профессиональных нянечек. К уходу за детишками присоединилась и Тэмина, с разрешения мужа, Чон Хосока, занятого сутками на пролёт чрезвычайно сложным делом, которое он вёл как юрист. Она переехала на пару месяцев к Джину и Холзи, снова деля комнату с Доджун, а навещала мужа, когда он немного освобождался. Или сам Хоби навещал жену и родственников, как только выдавался свободный денёк-два. Он безумно сиял, когда нянчился с мальчишками. Тэмина грустила, глядя, как растут малыши двоюродного брата и золовки. Она тайком с самого момента свадьбы пыталась забеременеть, но Хоби был на стороже и не давал ей этой возможности, по своим соображениям, считая, что им ещё рано иметь детей. Чем более подрастал малыш Кук, тем более странно себя вела Доджун. У неё случались приступы паники и непонятной агрессии, в те моменты, когда резко, без предупреждения пытались забрать малыша Куки с её рук. Поиски, которые вели Тэхён, Роки, Чон Хосок, Шин Хосок (Вонхо) то давали проблеск надежды, то снова лишали её.***
Доджун отказалась обращаться к психологу и психиатру, хотя видения не переставали преследовать её. В этом девушку поддержали Тэхён, Тэмина, Сокджин и Холзи. Так как Тэхён из-за ранения и перенесённой операции на сердце не мог учувствовать лично в поисках, а Сокджин не мог из-за тяжёлого состояния своей жены, то на те острова, возле берегов которого произошла трагедия, отправлялись врач семьи Ким, Ли Чонсок, Доджун, Чимин и Роки, друзья пропавших и жена Чонкука. Чонсок отправлялся во все пять экспедиций не только чтобы искать друзей, но и чтобы контролировать незаметно Доджун, чтобы та продолжала лечение, не пропуская ни дня. Он ненавязчиво напоминал ей о приёме таблеток, гормонов и витаминно-минеральных добавок, последними поил всех в группе "Для укрепления нервов и иммунитета!" - дословно. Они обшарили ближайшие острова, на которых были обнаружены местными жителями обломки парома и части тел погибших. В первую поисковую экспедицию отправились сразу же, как только объявили о том, что тайфун ушёл и возобновились авиаперелёты. На одном из островов, на которых вроде бы нет ни поселений, ни связи, никаких признаков цивилизации, они встретили странную пару с собакой. Обросший щетиной мужчина, очень не похожий на местного жителя, так сказать аборигена, а точно чистокровный кореец, и его спутница лет 20-22, явно жительница этих островов, но тоже не потомок аборигенов, а приезжих из разных народов, которые лет 70-60 назад прятались на этих островах от оккупации японцев, да так и остались здесь жить, обзаведясь семьями и хозяйством. Так вот, они с большой тревогой как-то отреагировали на появление «чужаков», интересующихся пропавшими мужчинами. Хотя поисковиков везде встречали настороженно. И после долгого разговора, услышав с отдалённого берега крики, кажется юноши или мальчика: «Аджума! Аджоси! Я нашёл новый вид крабиков!» — тревожно переглянулись и девушка с собакой рванули к кричащему. Она ответила только: «Не отпускай крабика, малыш! Я хочу посмотреть! Оставайся там, я бегу!» — и скрылась в высокой траве. Насторожил этот момент только Роки и Доджун. Роки, потому что эти двое вроде бы не были родственниками, хотя представились супругами: «Почему живут отшельниками вместе, да ещё не понятно с кем, с подростком, что ли?" А Доджун извелась вся, утверждая, что Чонкук там, что она чувствует его и что он её звал! Но осмотрев дом, который явно построили уже после тайфуна, не обнаружив ничего и так и не дождавшись девушки с кричавшим юношей, они отправились на следующие острова. Хозяин острова на вопрос: а что там, на той стороне острова, за скалами, ответил, что там только скалы и невозможно там жить. Обплыв остров, поисковая команда действительно убедилась, что там невысокие, но почти отвесные скалы. И не найдя признаков жизни или пребывания человеков, переключились на другие острова. Доджун в отчаянье чуть не бросилась в воду, с катера, когда поняла, что его направляют прочь от острова. Она билась в истерике зовя мужа по имени и вырываясь, так что Чонсок был вынужден вколоть ей успокаивающее, которое на такой случай носил с собой. В последующие две экспедиции, группа обследовала уже другие острова, но опять всё безрезультатно. Хотя пару раз им в руки попадались паутинки, говорившие, что выжившие с парома были, но они всегда оставались лишь словами и обрывались при дальнейших попытках распутать их, найти выживших. Каждая экспедиция затягивалась на неделю-две. Одно по одному — расспросы, осмотр островов с рассвета до заката. В третий приезд многие, с кем они общались до этого, узнавали. Те, у кого они снимали жильё, уже знали предпочтения в еде и быте чуть ли не каждого члена группы, делали им скидку и встречали их как дорогих гостей или друзей. Но многие были не довольны тем, что на их территории, на их островах, рыскают чужаки, ведя расследование, теребя и «посыпая солью» раны местных жителей. Ведь каждый потерял там, в той трагедии с паромом, родственника, друга или соседа… Они ведь все друг друга знали в лицо и жили бок о бок многие годы и даже десятилетия… Боль только начинала стихать в их сердцах, как тут появлялась группа «чужаков», заставляя всех всё вспоминать. Каждый раз в группу местный шериф добавлял своего человека (проводника), но не афишировал это. Каждый день, каждую минуту искавшие чувствовали слежку за собой и давление на местных жителей. Когда они прилетели на поиски пропавших в четвёртый раз, в годовщину трагедии, перед отправкой на острова, группа ходила по местному рынку, делая нужные закупки продуктов и снаряжения. В какой-то момент, Доджун резко остановилась, схватив за рукав Роки и дёрнув его на себя, зашипела: — Он здесь! Чон здесь, рядом, я его чувствую! Мой муж здесь! — они стали оглядываться ища среди снующих туда-сюда людей Чонкука. Доджун закричала имя мужа, зовя его. Увидев до боли родную и знакомую фигуру, она кинулась вдогонку, но тот, за кем она так рвалась, протискиваясь в толпе, услышав имя, только надвинул соломенную местную шляпу на глаза и заковыляв прочь, скрылся в толпе. Роки не увидел того, кого преследовала Доджун, поэтому промолчал, остальные же успокаивали её, говоря, что та обозналась, потому что это рынок, и мужчина мог быть просто местным рыбаком, спешащим по своим делам. Аргументом было то, что Чонкук бы не стал скрываться, тем более зная, что его ищут, тем более от любимого человека, в котором он души не чаял, без которой не мог ни жить, ни дышать! Но на Доджун эти утешения слабо действовали. Так прошли мучительные полтора года после гибели парома. Вернувшись из пятой безрезультатной поисковой экспедиции, Доджун, Чонсок, Роки и Чимин разъехались, но не надолго. Вскоре они вновь все встретились на праздновании первого официального дня рождения близнецов Джина и Холзи. Малышей Намджуна и Чонкука нарядили в ханбоки. Всё было с радостью и со слезами на глазах. С одной стороны все радовались, глядя как выросли мальчишки, а с другой, вспоминали погибших-пропавших мужчин, чьими именами назвали близнецов. И вот перед мальчиками по обычаю положили на ткани разные предметы (от блокнота с карандашом, как знак писательства или поэта, или журналиста, до чёрного пояса по тхэквандо Чонкука), для того чтобы посмотреть что выберут мальчики, чтобы понять-угадать, чем те будут заниматься когда вырастут, что будут любить. Это был скорее развлекательный аттракцион для гостей и родителей, чем какое-то гадание. Сначала на ткань пустили малыша Куки, который родился первым, хотя должен был родиться вторым. Мальчик ползал между предметами, брал в ручки то один из них, то другой, но повертев, снова откидывал в сторону. Наконец он дополз до пояса Чонкука-старшего и надел его себе с громким криком восторга на шею, потом пополз дальше и взяв миску и венчик для взбивания, стал играть ими, не обращая внимания на окружающих. Холзи не выдержала и шепнула мужу: «Он будет готовить любить как ты!» — её глаза светились от счастья и гордости. Джину защемило сердце сладкой истомой, она хоть ни разу не сказала ему заветные «я тебя люблю!», но в её взгляде и голосе было столько нежности и любви, что он ощущал это всем своим существом. Хотя списывал это на то, что эта любовь не к нему, а к сынишке. Вторым на ткань с предметами пустили Джуни-младшего, который прополз мимо всех предметов, попутно сломав пару из них, надавив ладошками или коленками. Удивляя наблюдавших родителей и гостей, он засовывал в складку ханбока некоторые маленькие предметы и полз дальше. После четвёртой вещицы, сунутой за пазуху, кто-то не удержавшись шепнул: «Коллекционер не иначе!» — Джина передёрнуло, ведь Намджун-старший действительно был одержим коллекционированием. А направился малыш к самому дальнему предмету, по дороге прихватив карандаш. Когда он уселся, то взял детскую книжку с картинками, пролистал немножко, но отбросил вскоре её в сторону сказав «ани-ани» — «нет». Потом огляделся, вздохнув, как будто нет того, что он искал, что его интересует. Глянув на отца, встав на четвереньки с радостным возгласом он пошлёпал к Сокджину. Все замерли с интересом наблюдая за происходящим. Мальчик взялся за полу ханбока Джина, встал на ножки и потянул ручки вверх. Тот протянул свои руки к сынишке, но тот захныкал и отодвинув его руки снова стал тянуться вверх. Кто-то шепнул ему: «Присядь рядом!» Сокджин так и сделал. Как только он присел, Джун~и схватил у него из за пазухи рукописную старинную книгу, которую ему перед самым действом с предметами, вернул после прочтения Чонсок. Малыш уселся на пол, открыл книгу и стал внимательно вглядываться в буквы, что-то лопоча и чёркая на страницах карандашом, который притащил с собой. Взрослые засмеялись, мол, не даром Намджуном назвали — вместе с именем перенял и любовь к знаниям. Сокджин отошёл в другую комнату и тайком вытирал слёзы, понимая, что всё это малыш перенял у Намджуна вовсе не с именем, а с ДНКа. Ли Чонсок, их семейный доктор, наблюдавший внимательно в этот момент за гордым отцом, вышел следом за ним. Он единственный знал причину слёз Джина, поэтому, когда его плечо оказалось рядом, тот уткнулся в него и разрыдался. Любовь к погибшему другу теперь отзывалась ещё большей болью, когда он видел как малыш Джун~и безумно похож на него и внешне и в движениях, и в предпочтениях в еде, во всём. Свою любовь к другу и соратнику он перенёс на его сына, который теперь уже стал и ЕГО сыном, пусть не по крови, но по родству сердец, по документам в конце концов. Гости, занятые с малышами и не заметили отсутствие отца семейства, но Холзи заметила. Она украдкой прошла за мужем и доктором, замерев возле двери, наблюдая, как вздрагивают широкие, могучие плечи Джина, как зажат его рот ладонью, чтобы никто не слышал его горя. И она не выдержала и тоже заплакала, но увидев её, Чонсок дал знак, чтобы та оставила их наедине. Зная, что дети не останутся без присмотра и заботы, она закрылась в ванной комнате рядом их с мужем спальней и тоже дала волю слезам, заглушая их шумом воды, бьющей о дно ванны. Наревевшись, Эшли наконец вымыла лицо и вышла к гостям. Увидев её Тэхён спросил, очень удивившись: — А где малыш Куки? Ты уложила его спать? — Нет. Я не забирала его с собой, — ответила мамочка. — Он наверное с Джином, — предположила Давон, — Но в детской его точно нет, я укладывала сынишку, там кроме нас никого не было. — Он не может быть с Джином, он тоже был без него, когда я видела… когда они разговаривали с доктором! — выпалила встревоженная Холзи. Сзади послышались размеренные мужские шаги. — Эшли, родная, что стряслось? На тебе лица нет! — приобнимая жену, спросил Сокджин, отражая на своём лице тревогу жены. — Мы давно не видели малыша Куки, мы думали он с кем-то из вас! — ответил Тэхён. Джин и доктор переглянулись. — Кого ещё нет среди гостей? Кого вы давно не видели? — спросил Джин, сам же отвечая на свой вопрос: — Доджун? Растерянный Тэ утвердительно кивнул: — Да, она исчезла из моего поля зрения примерно в то же время! — Может быть Джун просто гуляет с малышом в саду, — предположила Холзи. Но видя переглядки Чонсока и мужа выпалила: — Она любит Куки! Доджун не причинит ему вреда! Это не возможно! — Никто и не говорит, что она причинит ему вред, но она слишком сильно привязалась к малышу и может сделать глупость! — ответил Джин. — Да, она могла похитить Чонкука-младшего, потому что после безрезультатных поисков, её состояние крайне нестабильно! Она в полном отчаянье! — подтвердил доктор, хмуря брови и потирая переносицу, — Очень нестабильно! — Но как она собирается с ребёнком переправится с острова на большую землю незаметно? Это не реально! — возразил Тэхён. — Если ребёнок спит, то она может попытаться вывезти его в большой сумке… — ответила поникшим голосом Давон. — Хосока так маленького родители в автобусе провозили, чтобы за билет лишний не платить… Предупредив всех, после подтверждения того, что Доджун уже давно никто не видел, кто больше полу часа, кто дольше, начали планомерные поиски. Так как уже стемнело, все группы, на которые разбились гости и работники дома Ким, вооружились фонарями. Кто-то включил фонарики на телефонах. — Во внутреннем дворе никого, — тихо сообщили по телефону Сокджину. — Во внутренних комнатах дома их нет! — отрапортовали те, кто осматривал дом изнутри. — В постройках и домике для работников тоже их нет, — сказал лидер третьей группы. — На причале, в катере и на яхте их тоже нет! — отчитался начальник охраны. Тут раздался голос позади группы Джина, Чонсока и Тэхёна: — Господин Ким! Я нашёл! Нашёл куда она пошла! — это был Роки. — Я нашёл её с помощью дрона! Вот, смотрите! — он показал экран на котором еле заметна была фигура, укутанная во что-то на вроде плаща, несущая перед собой на руках нечто похожее на большущую сумку. — Куда она идёт? — спросил хозяин острова. — Не знаю, но там какой-то огонёк в дали. Какой-то домик или хижина, — пожал плечами Роки. — Так там живёт наш новый работник, тот странный. Помнишь, Тэ, я говорил тебе о нём? Он ловит для нас рыбу, заботится о пруде в саду, разводя там рыб и чистя его! Я нанял его полтора месяца назад, когда нашёл его ищущим подработку на улицах города, на большой земле. Это было как раз перед вашим отъездом в последнюю поисковую экспедицию! — тараторил Сокджин, когда они все бежали в том направлении, куда ушла Доджун.***
За два часа ДО… Доджун не интересно было наблюдать за Джун~и младшим, она предпочла заняться малышом Куки. Взяв его на руки, стала гулять с ним по дому, потом по внутреннему двору, потом вышла с ним на руках на берег океана. Было ещё светло, дул лёгкий ветерок, было хорошо и даже радостно на сердце. Но в какой-то момент она почувствовала ту жгущую боль, когда она как будто чувствует рядом мужа, в пределах досягаемости, видимости, так сказать. Молодая женщина прижала сильно малыша к груди, закрыв ему ушки, чтобы не напугать и стала смотреть вокруг, ища, но не находя того, чьё присутствие чувствовала. Она в отчаянье закричала имя любимого, но ответа не было. Вокруг никого не было, лишь невдалеке плыла лодка с местным работником-рыбаком, горбатым и нелюдимым отшельником, жившим, как ей сказали на пустынном берегу острова. Поняв, что она снова не сможет увидеть любимого, что возможно все, твердящие, что она сходит с ума, правы, Доджун упала на колени и завыла, чем напугала малыша Куки, заставив его скривить личико и захныкать. — Не плачь! Не плачь, кроха! Я тебя не обижу! Всё хорошо, всё будет хорошо! Я тебя никому не отдам, малыш! Ты теперь будешь только мой! Ты будешь носить не только имя, но и фамилию Чонкука! — она просидела так на песке почти до темноты, укачивая Куки и пытаясь успокоиться сама. Когда мальчик заснул, она оставила его на скамейке недалеко от дома, пробралась внутрь, скидала несколько памперсов, коробку каши, бутылочку и некоторые вещички с инициалами Куки-младшего, пару игрушек и вернулась за мальчиком. Как и предполагала Давон, поверх вещей Джун~и положила малыша и отправилась вдоль берега, подальше от глаз, в обход острова. У неё не было плана, её решение было спонтанным. Зная, что ночью малыш спит долго и надеясь на то, что он не проснётся, молодая отчаявшаяся женщина решила уговорить того отшельника рыбака увезти её за большое вознаграждение на большую землю или на соседний остров. На что она рассчитывала? А разве могла она в тот момент на что-то рассчитывать или думать о чём-то? У неё в голове было только одно: «Чонкуки мой мальчик! И он будет со мной!» — видимо больная психика внушила ей, что это тот самый малыш, которого они с мужем потеряли… Денег, которые Джин перечислял на её счёт, и которые Джун практически не тратила, должно было хватить на долго. А дальше... Это будет потом и не стоит об этом думать сейчас, решила она реализовывая свой безумный спонтанный план. Вот уже и видна хижина рыбака, в ней горит огонёк. Наверное он внутри. Осталось каких-нибудь сто или пятьдесят метров до него, до этого огонька. Уже стемнело. Позади послышались какие-то звуки, шум шагов по прибрежному песку, замелькали огни. Доджун обернулась и сквозь слёзы увидела силуэты приближающихся людей. Впереди них бежали Сокджин и Чонсок, их она узнала даже в размытых образах. Джун прижала сумку с малышом к своей груди ещё сильнее, отчаянно замотав головой. — Нет! Нет! Не подходите! Я не отдам вам моего сына! Я не отдам вам моего крошку Куки! Это мой малыш! Это всё, что у меня осталось! — на её лице было столько боли, мольбы и отчаяния, что преследовавшие её остановились. — Доджун! Пожалуйста! Успокойся! — говорил доктор, маленькими шажками подходя чуть ближе. — Поверь мне, никто не станет отбирать у тебя малыша! Просто прошу тебя, вернись в дом! На улице прохладно, он может простудиться и… умереть… Джин немного обходил в этот момент обезумевшую, отчаявшуюся Джун~и, отсекая её от вод океана. Другие, его охранники, обходили её с другой стороны, за кустами сделав засаду, чтобы перехватить, если та попытается скрыться в этом направлении. — Если ты хочешь уйти, иди, пожалуйста, тебя никто не держит! — закричала Холзи, подбегая сзади к остановившимся. — Но отдай ребёнка! Это не твой сын, а мой! — доктор не успел её остановить, мать похищенного малыша пробежала мимо него в сторону Доджун, отчаянно крича: — Отдай моего ребёнка! — но споткнувшись о корень кустарника, торчащий из песка, упала почти под ноги похитительницы умаляя её. Но та лишь сделала несколько шагов назад. Тэхён, подошедший следом, тоже стал уговаривать Доджун вернуть малыша, но только приводя свои доводы: — Хёнджун, малыш! — начал он восстанавливая сбившееся дыхание, так как после операции на сердце, даже небольшие нагрузки давались ему тяжело. — Хёнджун, послушай меня, малыш: зачем тебе чужой ребёнок? Это не сынишка Чонкука, не его сын, не Чона! Это сын Джина и Холзи, понимаешь? — он снова тяжело задышал, опираясь на доктора, продолжил: — Но ты можешь родить сама ребёнка, понимаешь? Сама родить… От Чона, от своего любимого мужа… — Что ты несёшь? Как это возможно?! — укачивая проснувшегося малыша, отвечала та. — Как? — Перед тем, как Чонкука отправили на задание, сопряжённое со смертельным риском — охранять президента… — он запнулся на словах, глянув на сидящую как статуя Холзи, понимая, что имя Намджуна произносить сейчас не стоит. — У него собрали семенную жидкость… Мы можем сделать запрос на разрешение использовать её! Слышишь, Хёнджун? — Но я не смогу его выносить, даже если забеременею! Ты же знаешь! Ты знаешь, что это невозможно — я не смогу родить! Доктор и Тэхён переглянулись и Чонсок сказал: — Ты не права! Теперь ты можешь сама выносить и родить ребёнка! Твоё лечение завершено! Оно прошло успешно! Я не успел тебе сказать, но я привёз результаты твоих анализов и обследований! Теперь ты можешь выносить и родить ребёнка! — он говорил размеренно, спокойно и уверенно, чтобы его спокойствие и уверенность передались Доджун. — Смогу? Смогу родить? — она смотрела то на хныкающего Куки, то на Тэхёна с доктором, то на Джина, стоящего между ней и океаном. — Да, сможешь и обязательно родишь! — уговаривал её Тэхён, всхлипывая. Я обещаю, что добьюсь для тебя разрешения! Доджун смотрела на сидящую перед ней подругу, которая протягивала руки к сумке со своим сыном. — Пожалуйста, Джун~и, отдай моего мальчика, я умоляю тебя! Обещаю, что не буду ни мстить, ни подавать в суд! Только умоляю, верни ребёнка! И роди своего, от ЛЮБИМОГО, как мечтала!— она не произносила имя малыша, специально не связывая его с Чонкуком в этот момент, чтобы не спровоцировать подругу на новую попытку побега. Доджун посмотрела на Тэхёна, тот кивнул ей, мол, надо отдать. Все замерли. Она посмотрела на Джина, тот упал на колени, умоляя вернуть его сына, молча, одним жестом, сложив ладони и прижав их к губам. Стерев слёзы, Джун~и медленно полностью открыла сумку, поцеловала Куки и поставила её на песок, замерев, как будто окоченев. Холзи не веря своему счастью очень медленно подползла к малышу, вынула его, прижала к себе и зашептала: — Спасибо, Доджун! Спасибо, что вернула его! Спасибо! Сокджин тоже медленно подошёл к ним, встал рядом с женой на колени, обняв её и сынишку, укрывая от ночной прохлады. Все облегчённо выдохнули. Тэхён сделал жест охране, вышедшей из укрытия и направившиеся было задержать похитительницу, чтобы те не трогали жену его брата. В этот момент Доджун как будто очнулась ото сна, стала нервно оглядываться и не найдя того, кого искала, истошно закричала своим низким голосом: — Чон! Чонкук! Я знаю, что ты здесь! Я же чувствую тебя! — все затихли, прислушиваясь и не понимая, что происходит. Джун~и кинулась прочь от огней тех, кто пришёл следом за ней, продолжая кричать: — Чон, умоляю, не мучай меня! Выйди ко мне! Я же знаю, что ты здесь! Та девчонка приходила ко мне и сказала, что ты жив! Она видела тебя, Чон! Я знаю что ты жив! От хижины отделилась тёмная горбатая фигура и стала приближаться к ним, прихрамывая, запинаясь в темноте о выползших на охоту крабов. — Что за шум, а драки нету? — спросил рыбак, хриплым, срывающимся голосом. — Что случилось, что все здесь собрались? Разбудили отшельника, спать не даёте, а мне на заре в море идти надо. Рыбачить, сети ставить! — Мне говорят, что мой муж погиб, — ответила Доджун, замерев на месте и вглядываясь в фигуру. — Предлагают родить от него ребёнка, разморозив его клетки… — продолжала она глотая слёзы и ком в горле. — Но я... я не хочу так… Я хочу, чтобы он сам вернулся! Хочу чтобы мой любимый вернулся! — Вот оно как! — почесав затылок через капюшон, вздыхая, ответил тот. — А коли он не может вернуться, тогда как? — Почему не может? Почему? — всхлипывая требовала ответов Доджун у незнакомца. — Ты же что-то знаешь, да? Ты знаешь где он, мой Чон-и? — Ну, мало ли причин… — снова вздыхая как старик, отвечал тот. — Может он боится вернуться… Может боится, что ты не примешь его таким, какой он стал? Люди меняются… — почесав бородку, говорил тот. Начал подниматься ветер. — Каким бы он не стал! Он мой муж, мой любимый! Верни мне его! Отдай мне Чона, старик, умоляю! Я же вернула ребёнка его родителям, почему ты не отдаёшь мне моего любимого?! — её глаза сверкали во свете молний, а голос и рык пронеслись над островом, сливаясь с раскатами грома начавшейся грозы. — Вернуть, говоришь? А если он уродлив стал и мерзок твоему взору будет? — продолжал рыбак. — Какая разница как он выглядит? Даже если он как ты хромой и кривой! Даже если он слепой, глухой и немой! Я люблю и буду любить его таким, какой он есть, потому что я уже ЛЮБЛЮ его! Без рук, без ног! Но верни! Я не могу больше без него жить! — она схватила его за грудки, потрясла, потом ослабила хват и сползла к его ногам. Наблюдавшие уже пошли в дом, потому что начиналась гроза и ветер усилился. На берегу остались только охрана, доктор и Доджун со странным рыбаком. — Ну, коли так, раз ты всё окончательно для себя решила… — ответил он, сделав жест оставшимся погасить огни. Потом развернулся лицом к хижине и крикнул: — Малыш, помоги! Все ушли, а я кажется подвернул ногу! — он точно знал, что его услышат, потому что ветер нёс его слова как раз в сторону незамысловатого жилища до которого оставалось каких-то 30ть метров. Скрипнула дверь и к ним стала приближаться высокая широкоплечая, но перекошенная фигура, сильно хромая на одну ногу, светя перед собой на песок, чтобы не споткнуться о вылезших на берег крабов фонариком на телефоне. Тех, кто был на побережье, кроме горбатого старика, он не видел, их силуэты сливались с кустами, и так как смотрел себе под ноги, а те по слову рыбака выключили свои фонари. Приблизившись вплотную к мужчине, он присел, подставив ему свою спину, говоря хрипло высоким голосом, еле слышно: — Давай скорее, Юн, гроза пришла, сейчас начнётся ливень и прилив! На его плечо легла рука той, которую он не увидел из-за распахнутого плаща рыбака. Взяв ладонь, которую положили на его плечо, он хотел было потянуть за неё, перехватив поудобнее того, к кому на помощь он пришёл, но замер. Поверх той ладони на его руку легла вторая, обхватив за шею и над самым ухом раздался до судорог родной голос: — Чон~и, любимый! — мужчина вздрогнул, оттолкнул руки девушки и бросился бежать. Но хромая, разве далеко в потёмках убежишь? Он поскользнулся на ползшем по берегу мокром крабе и рухнул на песок. Тут же рядом кто-то упал на колени и обнял его за плечи. — Н-е-е-е-ет! Не подходи-и-и! Не прикасайся ко мне! — орал он истошно, вырываясь из крепких, отчаянных объятий. — Не смотри на меня! Доджун не отпускала, ожидая, когда его истерика стихнет. Мужчина лежал лицом на своей ладони, кричал, бился, вырываясь, но она всё равно не отпускала, продолжая шептать в те моменты, когда он затихал и набирал в грудь воздуха: — Любимый! Чон~и! -…- Я не отпущу! Я никогда не отпущу! -…- Мне всё равно как выглядишь ты и какое у тебя теперь лицо! — Он рыдал, уже не в силах сопротивляться и сказать хоть что-то. — Разве ты бы бросил меня, если бы я слетев с трассы на мотоцикле, стал инвалидом? Разве ты бы бросил меня или перестал любить, если бы моё лицо или тело обезобразили шрамы?! Разве мой уродливый шрам ты не любишь, так же как меня? — она гладила его по спине и плечам, приговаривая: — Ведь не бросил бы, правда, любимый?! -…- Никогда и ни за что бы не бросил, я знаю! Потому что любишь! — Доджун села с мужем рядом на песок, положила его голову в капюшоне на свои колени и стала убаюкивать, как маленького ребёнка, поглаживая по спине и по плечам, напевая какую-то колыбельную. Перестав биться в истерике и сдавшись, Чонкук обнял её за бёдра и прохрипел: — Прости, любовь моя! Прости, что так долго не шёл к тебе! Я так скучал! Я так сильно скучал по тебе, Джун~и, что приехал сюда, чтобы тайком посмотреть на тебя! — Всё хорошо! Теперь всё хорошо, Чон~и! Теперь ты вернулся и я смогу дышать и жить! Раскаты грома становились всё сильнее и громче. Молнии стали сверкать одна за другой. Рыбак подошёл к охранникам с доктором и спросил, почёсывая бородку, голосом похожим на старческий: — У вас местечко для старика не найдётся? — Ли Чонсок посветил в лицо ему и чуть было не лишился дара речи, захлебнувшись в истерическом смехе: — Вот тебе и старик! Засмеялся и рыбак, но его смех не было слышно из-за ветра. — Конечно найдём местечко, не обидим! — усмехнулись охранники и все пустились бегом к домику работников, под начавшимся проливным дождём. Дождь начался внезапно, переходя в ливень. Ветер резкими порывами стал хлестать по лицу Доджун. Чонкук сел рядом с ней, укрывая своим плащом от непогоды и влаги. Телефон, которым он подсвечивал себе дорогу, идя из хижины, упал в песок. Вокруг было темно и лишь всполохи молний рассекая небо освещали их на мгновения, да маячил невдалеке огонёк в светящемся окне хижины. — Я не буду смотреть на твоё лицо, если ты не хочешь, чтобы я его видел! Но не могу обещать, что не буду целовать его! — она взяла лицо мужа в свои ладони, закрыла глаза и стала целовать каждый его шрам, каждый сантиметр его лица. — Только не бросай меня больше! Не исчезай, умоляю, родной! Я не могу без тебя даже дышать! Мне помогло дожить до сегодняшнего дня только то, что знал, что ты жив! — Не брошу! Больше никогда не оставлю и не брошу! — отвечая на поцелуи, говорил он. — Никогда! Прости меня! Пойдём в домик, любовь моя, а то простынешь...***
В домике охраны не осталось ни кого, кроме рыбака и хозяина острова, Джина. Все работники были на время их разговора переселены в дом хозяев, чтобы тот мог наедине расспросить странного своего работника. Разговор был долгим и не очень лёгким. — Скажи, Юн, так кажется тебя зовут, когда и как ты нашёл моего брата? — Это слишком долгая история! — покачал головой тот. — Тогда ответь мне на другой вопрос, раз не можешь рассказать сейчас всё. Ты спас только его, моего брата? Там должен был быть ещё один мужчина! Там должен был быть мой друг! — Хм-м-м… — протянул тот, глядя в умоляющие, блестящие надеждой глаза, сквозь которые на самом дне темнели отчаянье и боль. — Там я спас не одного, это точно. Я спас тогда троих! Вернее даже не так: один спас двоих, а я их нашёл и помог выжить, вот так было дело. — Кого? Кто там был ещё? — Джин высветил на экране телефона фотографию друга: — Тогда там был этот человек? Ты его тоже спас? Он жив? Рыбак молчал, тяжело вздыхая и отхлёбывая горячий кофе из кружки. — Как бы тебе сказать. Я нашёл тогда троих. Того парня, что сейчас в хижине со своей любовью. Нашёл парнишку, который спас тех двоих, вытащив на берег. — А третий. Кто был третий? Это был он? — А третий был похожий на него одиннадцатилетний мальчик. — В смысле похожий на него? Он или нет? — Джин был озадачен. Рыбак достал из потайного кармана телефон и нашёл на нём что-то. — Это и он и не он. Внешне вроде он, а внутренне… Ладно, смотри сам. Шибко не радуйся, не разочаруйся потом! — он нажал «плей». На экране были ноги, шаркающие по песку, были слышны голоса. Голос самого снимавшего говорил с хрипотцой, ворча: — Ну, что там у тебя снова случилось, малыш? Что ты так истошно орал то? — в кадре появились ещё чьи-то ноги. Явно взрослого мужчины. — Вот, смотри! Я посмотрел во всех энциклопедиях, такого крабика точно нигде нет! — подделанным под мальчишеский голосом, отвечал обладатель мужских длинных загорелых ног. — Ну, показывай своего крабика! Устроим ему фотосессию! — ворчал, вздыхая снимающий. — Вот, смотри! В кадре появилась мужская ладонь с белым следом от кольца. — Смотри, аджосси, я говорю, что это точно новый вид крабов! Я открыл новый вид крабов, дядюшка! Поздравь меня! — Угу. — ответил держащий камеру. — Давай-ка мы с тобой сначала сделаем ещё фотографий и видео, поймав ещё несколько представителей этого нового вида. Потом отошлём материалы куда-нибудь в академию наук или ещё куда… А потом, когда придёт ответ, я тебя и поздравлю, хорошо, Джуниор? — радостные возгласы мальчика-мужчины были согласием. Видео оборвалось так же внезапно, как и началось. — Но это. Это Джун~и...ор? Намджун! Это он? — Ты сам всё видел и слышал, друг мой, мне нечего добавить… — Но почему он себя так странно ведёт? Почему он зовёт вас аджосси-дядюшка, а не хён-старший брат хотя бы?! — недоумевал Сокджин. — Потому что этому мальчику 11-ть лет, а вашему Намджуну 38 или 40… кажется. — он ухмыльнулся. — Причём умственно он 11 летний и развивается, а психически лет на 6-7 развит, застыл как будто... Теперь вы понимаете почему я не привёз его сюда? И ведь вы прекрасно понимаете, что было бы, заяви я о том, что они живы тогда, когда нашёл их?! — он глянул в глаза напротив, хозяин которых увёл взгляд. — Понимаете не хуже моего. Их ждало бы только одно — смерть. — Да, вы правы! Спасибо, что помогли им выжить! Теперь они будут в безопасности, обещаю, что сделаю всё, чтобы защитить их и вернуть в мир живых! Конечно же осторожно, чтобы не навредить. Но те, кто искал смерти этих двоих, уже потеряли власть, их сместили, некоторым дали длительные сроки. Так что не думаю, что теперь им угрожает такая опасность! — Да, я знаю. Именно поэтому я и привёз Чона сюда. — А Джуна? Можно мне с ним встретиться? — Это опасно для его психического здоровья. Вы же понимаете, что возвращение в 11 лет мозг устроил неспроста! Он защищает его от саморазрушения! Хотя иногда мне кажется он начинает возвращаться. Во всяком случае Джуниор развивается огромными темпами, я имею ввиду знания. За эти полтора года он усвоил программу средней и старшей школ и даже шагнул дальше! Но… вот психологически, психически он остаётся в 6-7, может в восьми годах, развития нет и это настораживает и пугает меня, — рыбак допил уже остывший за время разговора кофе из своей эмалированной кружки и глядел на её пустое дно. — У нас есть надежда. Мы можем осторожно попробовать вернуть ему память под присмотром врача. Нашего семейного врача. Они лично не были знакомы, так что риска свести их вместе никакого нет! — Джин смотрел требовательно и вопрошая. — Хорошо. Я знаю, что могу вам доверять, господин Ким, по тому что изучил ваше досье. Вот только одно меня смущает: как невеста вашего друга оказалась вашей женой на следующий день после гибели парома?! — Это была вынужденная мера. Я не мог поступить иначе. Вы же сами сказали — их ждала лишь смерть… И её тоже,. Вы же не думаете, что паром и катер взорвались сами по себе? — Сокджин опустил голову, уткнувшись с свои ладони лицом. — Хорошо, я верю. Этого достаточно! Вы не обязаны мне всё рассказывать, это личное, я понимаю. — Когда? Когда с Намджуном сможет увидеться доктор? — С каким Намджуном? Вы хотели сказать с Джуниором? С Джун~и? — резко оборвал его рыбак, указывая глазами на дверь, за которой кто-то топтался. — Да, именно с Джуниором, конечно! Оговорился, простите! — Бывает, господин Ким, бывает. Тогда давайте просто отдохнём пару деньков, выспимся, а потом, как непогода уляжется, всё и решим! — Да, точно! Отдохнуть. Надо всем отдохнут! И выспаться! Спасибо огромное ещё раз, до завтра! Сокджин в эту ночь так и не сомкнул глаз, просидев в своём кабинете, что-то считая, печатая и переписывая от руки. Рядом на столе стояла так и не вскрытая бутылка вина, зато под ногами катались две пустые бутылки из-под соджу. Открыв запертый до этого на код верхний ящик письменного стола, он достал оттуда спрятанную от глаз его любимой жены Эшли, фотографию друга, прижал её к груди, счастливо улыбнулся, прошептав: — Главное, что ты жив, остальное мелочи! — но услышав стук в дверь, снова сунул фото в ящик, закрыв на код. — Войди, Эшли, смелее! — ответил он на очередной стук. Встретив жену возле двери, он как-то странно жадно посмотрел на неё, целуя ей лицо и шею. — Почему ты не спишь, дорогая? — Без тебя не могу уснуть. Ты же знаешь, Сокджин~и, что я не могу спать, когда тебя нет рядом! Без твоих объятий и поцелуев мне невозможно уснуть! — шептала она, отвечая на его хмельные поцелуи. — Ты опять пил? Что-то случилось? Прости, я задаю глупые вопросы! После того, что устроила Доджун… — Я хочу тебя, Эшли! — раздевая жену, шептал Сокджин. — Прямо здесь? До спальни не дойти никак? — она усмехнулась, вспоминая, что муж давно не был таким страстным и «горячим», таким возбуждённым. — В доме гости, а здесь идеальная звукоизоляция, так что нам не придётся сдерживать стоны и крики! — Ах ты коварный какой! Ты надеешься услышать мои стоны и даже крики? — Не сомневайся! Обещаю, что эту ночь ты запомнишь надолго, если не навсегда! Ты готова взлететь со мной на самую вершину самой высокой горы в мире?! — нашёптывал он, покрывая поцелуями всё её тело, наслаждаясь первыми стонами, вырывающимися из её приоткрытых губ. — Хоть на небо, с тобой куда-угодно, Джин~и! Если бы ты знал как мне хорошо с тобой! — отвечая на ласки и поцелуи, шептала Холзи в ответ. — Ты самый лучший и самый желанный мужчина в мире для меня! — Впервые об этом слышу, дорогая! Вот с этого места поподробнее, пожалуйста! — усмехнулся Джин, оставляя еле заметные метки на груди и шее жены. Впервые оставляя на её нежной коже бордовые отметены, которые наутро станут синими… ----