***
Мы сели за свободный столик в столовой на обеде и приступили к трапезе. — Ты думаешь, он реально мне изменяет? — грустно спрашивает Алина. — Не знаю, — я пожимаю плечами. — Я ничего не знаю и не понимаю. Вам просто нужно поговорить и всё разъяснить. — Я не хочу с ним говорить. — Тогда продолжай себя накручивать, пока не сойдёшь с ума от мыслей, — спокойно констатирую я. — У тебя вообще когда-нибудь был парень? — раздражённо кидает подруга, грозно посмотрев на меня. — Да, — я киваю. — Вау, — она удивилась, а я нахмурилась. Чё, по мне не скажешь? — А изменяли? — Ну… Да. — Серьёзно? — Не понимаю, ну и что? Всё равно это не повод загоняться. — Как тут не загоняться, если... Да блять... — она всплеснула руками, устремив взгляд на свои колени. — Понимаешь, когда случается что-то такое, что нам не даёт покоя, мы иногда даже не пытаемся понять причину этому. Мы только думаем об этом, но ничего не предпринимаем. Например, — я нахмурилась и задумалась, ловя мысль о том, чтобы Вишневская не насмехнулась над моими словами. Просто я философ-самоучка, который иногда не может сдерживать слова. — Банальная ситуация: тебе не написал парень или не позвонил. Что мы делаем? Мы загоняемся, накручиваем себя. В общем, делаем что угодно, но не позвоним сами, не напишем, не спросим что случилось. И от этого нам ещё хуже. Но потом, когда пройдёт период злобы, обиды, ненависти, мы решимся написать. Но а вдруг будет уже поздно? Поэтому я думаю, вам стоит поговорить сейчас, а не когда у тебя пройдёт обида и ты остынешь. Поговорить с ним хотя бы для себя, ведь ты любишь его. Дай ему шанс сказать, если он хочет. Поверь, если бы Дима не дорожил тобой, как мой бывший, то вряд ли бы названивал без конца. После моих слов подруга задумалась, глядя куда-то за мою спину. А я замолчала и продолжила кушать. Будь что будет. Но сегодня они точно поговорят. — Знаешь… — произносит Алина и снова делает паузу, будто обдумывая то что хочет сказать следующим. Я немного подождала и вопросительно промычала: — М? — В какой-то степени ты права. Он никогда не давал повода ревновать его. Но всё равно, кто эта сука? — подруга посмотрела мне прямо в глаза. — Она его, блять, обнимала. А он просто стоял, будто это я. — Ну, во-первых, может, это его подруга близкая? — О которой я не знаю? — усмехается. — Окей, а во-вторых? — А во-вторых, мы не знаем всех подробностей. — Да, — она кивнула. — Но мне от этого не легче. Я слишком ревнивая, чтобы просто так остывать.***
После пар мы сразу же отправились по домам, договорившись, что встретимся около пиццерии в пол седьмого. — Мам? — А. — А чего папа делает? Я уже одетая спустилась вниз в зал, где женщина в одиночестве гладит белье. — Свои кусты стрижёт, — недовольно отвечает она. — Всё в порядке? Вы поругались? — не понимаю я, надевая кроссовки. — Ничего особенного, — мама махает рукой. — Он просто меня не понимает. — В каком смысле? — Да пристал, что я не должна работать, — она с широкими глазами посмотрела на меня. — А чё мне ещё делать в будни? Это уже неотъемлемая часть меня. Я не могу просто так взять всё и бросить, деловой какой. — Но ты на этой работе и года не проработала, мамуль. — Ой, всё, Ева, — она вздыхает, а я понимаю, что нужно сваливать, и так опаздываю. — Иди, гуляй. — Помиритесь обязательно, мам, — говорю напоследок и выхожу из дома. Спустившись с крыльца, я сразу же замечаю отца. Он, весь такой умиротворённый, стоит на своем стульчике и действительно стрижёт куст. — Ты за ними как за своими детьми беспокоишься, — усмехаюсь я, подойдя к мужчине. Он резко дёрнулся. Видимо, не ожидал. — Господи, Ева… — выдыхает он. — О чём ты думаешь? Я не так тихо подкралась. — О той своебышной женщине, которая сейчас наглаживает своё белье, — почти спокойно отвечает папа. Я кидаю смешок. — Что у вас случилось? — переспрашиваю, зная мамину версию. — Она не хочет уходить со своей этой работы. Я не понимаю прикола, Ева, хоть убей. Хочу обеспечивать полностью семью, а она противится. Полный дом дел, а она выпендривается! — Ну, просто мама каждый день вкалывала до ночи, чтобы заработать деньги, которых у нас постоянно не хватало. Поэтому ей сложно воспринять тот факт, что теперь не нужно так много работать. — Теперь этого не будет, — он отворачивается и продолжает стричь. — Вы обязательно найдёте компромисс, — улыбаюсь спине мужчины и вспоминаю: — Ладно, я ушла. — Куда? Я оборачиваюсь и вижу лицо отца, выражающее недопонимание. — Мне нужно выполнить функцию Купидона, — я снова улыбнулась, а он прищурился. — Я с Алиной ненадолго погулять пошла. — Ну иди. Я пока подходила к воротам, папа пилил меня своими прищуренными глазами. Это и страшно и смешно. Как только я выхожу из-за территории дома, понимаю, какая дура. Такси ждёт меня всё это время, пока я шелепётилась и разговаривала с родителями. Но он ничего не сказал, просто молча довёз до пиццерии. — Ты же как всегда, — недовольно произносит подруга, когда я подошла к нужному столику. — Я разбиралась в одном конфликте. — В каком? — Родители повздорили, — пожимаю плечами и беру меню. Ах да, я же тут ненадолго. Откидываю его и смотрю на подругу. — А ты чего? Ничего не будешь? — удивлённо спрашивает она. Я отрицательно хмыкаю. — Я не голодная сегодня. — Странно. Я стала оглядываться. Ну где же он? — Ты не звонила Диме? — интересуюсь я. — С чего мне это делать? — подруга хмурится. — Я почти не поняла о нём мнение. — Не знаю, я просто спросила, — спокойно улыбаюсь и решаюсь перевести беспалевно тему: — У нас в понедельник опять логика. Видела? — Бля-я, — Вишневская закатывает глаза и откидывается на спинку диванчика. — Да-да. — Нет, посмотри, — она кивнула головой за мою спину.